Знать больше, чем нужно

11.03.1996, понедельник
Нью-Йорк, башня Фьючер Тех

— Можно?

Валерия Варовски, не отвлекаясь, махнула рукой. До конца дня стоило закончить с делами, но, слава богу, Филипп имел совесть записаться на встречу ещё с пятницы. С тех пор, как не стало его отца, мальчишка будто вспомнил о приличиях.

— Мам, я хочу спросить только одно: зачем?

Не отвлекаясь от чтения, Валерия выудила из вазочки вишнёвую карамельку и положила на противоположный край стола. В глубоком кресле засопели громче, помялись и зашуршали-таки фантиком. Подождав ещё с минуту, докторка Варовски отложила планшет.

Сын перекатывал леденец по языку, молчал и таращился. Маленький толстый хомячок в разношенном свитере; кажется, эта его дылда покупала ему новые вещи, но он их благополучно «забывал» носить. Ну, хоть умываться вспоминает, и то благо.

— Что «зачем», дорогой? — спросила она, подождав чуть дольше, чтоб наверняка. — Тебя слишком долго продержали в листе ожидания?

— Нет. Зачем тебе «Паук»?

— Потому что ты попросил помочь, дорогой, — приспустила Валерия очки на носу. Настолько логичный ответ Филиппа не устроил, и она поспешила уточнить: — Или вашему шабашу заговорщиков уже не нужно финансирование?

Филипп не поддался.

— Полный комплекс обследований, опыты, перевод учёных из более выгодных компании проектов, воссоздание здорового тела из сохранившихся у нас материалов и клонирование. И тьма последующих анализов, потому что ты удавишься, если мы всё просрём, и объект твоих вложений загнется из-за сбоя иммунитета.

— Разве у доктора Грина бывают такие оплошности? — сцепив пальцы под подбородком, доброжелательно поинтересовалась Валерия. Круглое лицо под золотыми кучеряшками пошло пятнами.

— Проект «Хищник».

— Столько лет прошло. Да и, насколько я знаю, его зверята до сих пор бегают и всячески демонстрируют, как недовольны своим положением. Я подумываю, не вложиться ли в создание лекарства уже для них. Младший, Котёнок, славный мальчик. Не то что ты.

— Да, Каракал. Я помню. — Выплюнув остатки конфеты в фантик, Филипп поджал губы. — Может, вместо того, чтобы оскорблять меня, скажешь правду?

— То, что мне интересно поработать с настолько травмированным человеком, тебя тоже не устраивает? Милый, — попыталась Валерия смягчить тон, — я не сделаю этому бедняге ничего плохого.

— Я хочу быть уверен, что его не соберут заново только для того, чтобы снова разобрать или пустить на настоящие опыты.

Валерия поглядела ему в лицо. Зеленоглазый, светлый, совсем не похожий на отца. И на неё не похож. Только такой же упрямый.

— Его не будут обследовать больше, чем необходимо человеку, которому клонировали тело, умершее от опухоли.

— Ты могла потратиться на благотворительность, на новую галерею или покупку более удачного сына, — твёрдо произнёс Филипп, складывая руки на животе и толкая ногой в пол. Кресло начало поворачиваться то туда, то сюда. — Ты могла отправить за отцом ещё десяток групп. Почему именно «Паук»?

— Из-за Ливии, — поразглядывав его, всё же пожала плечами Валерия. Если так нужна правда, то отчего же нет? — Это очевидно.

— Очевидно? — переспросил обычно умный Филипп. Ох уж этот его досадный дефект.

— Разумеется. Она любит этого Кристофера Ломбардо, и если это цена за психическую стабильность гаранта технической безопасности корпорации, то не так уж она велика. Но с таким раскладом, милый, можешь подписать вот здесь, — вытащила она из ближайшей папки два экземпляра бумаг, — и никто тебя не осудит. Работа над проблемой твоей жены не терпит посторонних задач. А мы найдём другого хирурга.

Филипп молчал, читая документ. Маленькая ладонь с чуткими пальцами сама собой потянулась к вазочке с карамельками. Сунув в рот лимонную, Варовски-младший громко захрустел.

— Ты знала, да?

— Ты всегда был ревнивым ребёнком, солнышко, и я помню твои школьные выходки. Если ты тогда так реагировал на отказ, то что будешь делать сейчас? У тебя есть жена, и ты её, что для меня удивительно, любишь. Забавно, что из двух женщин, к которым ты вообще способен испытывать что-то больше симпатии, ты ухитрился остаться с той, которая меньше похожа на мальчика.

Ручка громко щёлкнула, впечатавшись кнопкой в край стола. Валерия сделала вид, что не заметила.

— Ты любишь Кольски, Кольски любит вашего Паука, Паук — ту покалеченную девочку из отдела безопасности, а она любит сеть. Это очень грустная история, милый. Поставь точку и живи спокойно.

Листы неровно толкнули обратно. Филипп поднялся.

— Знаешь, мам, — бросил он, — я не настолько козёл, чтобы лишать человека шансов на нормальную жизнь. Завтра утром поедем к нему: он должен быть в курсе, что его курируешь ты, а не Фьючер Тех. И мне нужны свежие данные. Кто-то же должен достать этот мозг из банки.

— А мисс Кольски? — уточнила Валерия. Её сын сгрёб столько конфет, сколько поместилось в кулаке, и раздражённо тряхнул головой:

— У меня есть жена. Я буду заниматься её здоровьем и здоровьем мистера Ломбардо.

— Потому что ты профессионал, — подсказала Валерия.

— Именно, — уже откровенно злобно припечатал Филипп, выходя за дверь. Приподняв брови и собрав море морщин на лбу, Валерия Варовски сунула ручку к остальным, положила недоеденную конфету в стерильный пакет, убрала документы обратно и зевнула. Не для её возраста этот детский сад.

— Ну и молодец, — сообщила она пустоте кабинета, прежде чем вновь взяться за чтение.