Как овчар Жуль снял начальника караула в ч 6598

Название короткое, чтобы привлечь вас, уважаемые или неуважаемые читатели. Мне хотелось бы назвать серию рассказов «Приключения бравого сержанта Познякова, СЕКРЕТАРЯ ПЕРВИЧНОЙ КОМСОМОЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ». Популярно объясняю для невежд. Я по своей сущности такой же комсомолец, как Вальцман-Порошенко русский. Просто после сержантской школы попал в черную роту молодым сержантом, состоящую из басмачей и чуркобесов, надо было чем-то себя перестраховать, чтобы избежать дисбата. Они слов не понимают, они понимают кулак, а секретаря первичной комсомольской организации равно как и замкомвзвода садят в последнюю очередь, ибо это позор для комсомола. После ухода на дембель секретаря первичной комсомольской организации какого-то карьериста с Западной Украины (фамилии не помню), я подкупил сигаретами и чаем басмачей проголосовать за меня. Они это сделали (на свою голову).
 Это было в карауле. Охраняли ИТК-77 (исправительно-трудовая колония общего режима) в Бердянске. У овчарки по кличке Жуль (Жульбарс) командир служебно-розыскной собаки Мельник ушел на дембель. Она при нем все время находилась в караульном помещении, а не во дворе.
Начальник караула Сагайдак, тернопольский бандеровец, здоровый как медведь, стал ее выгонять с караульного помещения. Я, будучи помощником начальника караула, то есть непосредственным его подчиненным, на боевом дежурстве, обратите на это особое внимание, На БОЕВОМ ДЕЖУРСТВЕ подхожу к нему и говорю: «Вася, что ты делаешь? Cобака тоскует по хозяину». На что западенец по-жлобски-западенски пробурчал:«Не положено, не положено. Хай будэ во двори». Я: «Вася, но во дворе - дождь». Он в ответ: «Не положено, не положено».
При собаководе Мельнике пускал. Мельника боялся. Я в ответ: «Хорошо, но тогда отдай мне мою пайку хлеба и сахара». Он: «Не дам. Не фик кормить собак». Я подхожу к нему (он сидел за своим столом) и говорю: «Ты не хочешь мне дать мой суточный паек?». Он: «Ни». Я: «Ах ты - падло». И пробил правый боковой точно в челюсть. Он шлепнулся на диван, на котором сидел, и отжавшись секунд пять, стал медленно подниматься. Здоровенная же была тварь. Сразу ж и не вырубишь. Я напротивоход заряжаю ему второй, достаю из сапога «нунчаки» и ору: «Падло, я тебя похороню!  Наезжай на молодых!». Я бы его мог убить. И юридически был бы совершенно прав за нарушение устава в невыдаче суточного пайка не кому-нибудь, а секретарю первичной комсомольской организации. Это издевательство над комсомолом, то есть надо мной, его непосредственным руководителем по комсомольской линии. Но тут ребята из его бодрствующей смены, человека три-четыре, бросились меня оттаскивать со словами:«Не тронь эту мразь. Тебя же посадят!».
Сагайдак пришел в себя и со словами: «Чего ж ты при рядовых. Мы же сержанты. Выйдемо за караульнэ помещение и поговорымо». Мы вышли. И этот же медведь берет меня двумя руками за пояс. А я могу с ним  «работать» только на дистанции.  И тут я сообщаю вам то, что было без всякого преувеличения. Наверное во мне есть какая-то гипнотическая сила. Смотрю в глаза и говорю:«Убери руки!» Он, подчиняясь, их убирает и сразу получает два прямых. Он падает. В состоянии нокдауна поднимается. Я подхожу, сжимаю левый кулак. Он подумал, что будет левый прямой. Поднимает руки и получает «маваши» сапогом в солнечное сплетение. Ползет от меня на четвереньках. Тут неожиданно появляется какой-то офицер  (зоновский мент) и визжит: «Что вы себе позволяете?!» Я: «Пошел на х... Иначе тебя уграю?! Это наши караульные разборки. Вали в зону. Сообщай ДПНК - дежурному помощнику начальника колонии».
После этого Сагайдака сняли  с караула и отправили в роту.
Что было дальше? Мне об этом не говорили. Меня не вызывал командир роты, потому что я был секретарь первичной комсомольской организации. И рядовые, скорее всего, подтвердили, что он отказался выдавать мой суточный паек - что есть грубое нарушение устава гарнизонной и караульной службы. Спустя многие годы, работая в котельной, я вспоминал тоскливые глаза этого Жуля. Тоска по хозяину-кинологу Мельнику. Я написал такое короткое стихотворение:
СОБАЧЬЯ СЛУЖБА
По уставу собака служит восемь лет.
Но люди, по какому праву?
И кто за это даст ответ.
Хозяин, тот собаковод,
С собакой служит ровно год.
Ну а затем другой придет.
Чуть позже я написал следующее:

Собачьи глаза...
Невыносима мука.
Нет ничего щемящей этих глаз.
В них все: и боль, и горькая разлука.
А, может, ВАШЕ отражение сейчас?
Собачьи глаза... Насмешка сатаны.
Что, человека друг, глаза твои грустны?
Нет, больше не могу.
Глаза больной собаки...
Вы дайте пистолет, и к черту, я убью.
Но только не в глаза,
Чтобы в щадящем мраке
Не видеть боль ее и боль мою.