Долюшка женская. Глава 2

                2.  Бабонька и дедонька
            Родилась Катерина   в сороковом  году прошлого  столетия. Отца своего она не знает.  Катерине было месяцев семь, когда началась Великая Отечественная война. Отца  забрали одного из первых. Мама повезла Катерину к дедоньке и бабоньке в деревню.  У деда Сергея была интересная родословная- он был потомком цыганки и промышленника, занимавшегося сплавом леса по реке.
         У лесопромышленника  от законной жены детей не было и присмотрел он красавицу цыганку.  Всем сердцем полюбил и встречался с ней. Нравилась ему цыганка Аза, её табор, песни и пляски в ночи  у костра. Родился у них сын Василий.    Промышленник растил сына, помогал цыганке материально, лишь против цыганской жизни кочевой был, поэтому  не разрешил сыну ходить с цыганским табором. Женил сына, надел дал и к себе работать пристроил. Родственники Азы были против такого решения, но его уважал даже Азин отец, поэтому смирился.
       У Василия  было шестеро детей - пять  сыновей и младшенькая долгожданная  дочь красавица. Дали всем красивые имена:
Иван - благоволение божье, благодать. Александр - мужественный, защитник. Пётр - крепкий, как камень, скала. Сергей - римское родовое имя. Такими именами в простонародье не называли, только дворяне или богатые люди. Михаил - подобный богу. Анастасия - возрождённая, воскресшая. Возможно потому дали такое имя, что единственная, долгожданная, последняя дочка.
        Во всех была кровь цыганская, любили простор, песни, танцы,  и от деда промышленника  переняли  хватку цепкую.
        Семья Василия жила в достатке. Был он кем-то вроде управляющего на отцовских заводах. Однажды поехал он вместе с инкассатором выдавать заработную плату рабочим, по дороге их ограбили и убили. Осталась его жена одна с шестью детьми в деревне.  Благо, что старшие сыновья почти взрослые были. Старший сын Василия, Иван, остался за хозяина, остальные  пошли работать на сплав. Иван женился, родился сын Максим. Жили все вместе в отцовском доме, жили дружно, весело, вместе вели хозяйство. Потом женился второй сын, Александр - выбрали ему девушку  из соседней деревни. Пётр женился на скромной девушке Марфе, которую мать пригласила к себе пожить, половики выткать, да так и сосватали.  По нраву она пришлась матери, да и Петру полюбилась. Сергей женился не Евдокии из Красногорска. Михаил - на Анисье из деревни Горянки.
       Жили сначала  женатые и  холостые все вместе. Братья работали, снохи по дому управлялись, вечерами пряли пряжу, вязали, вышивали, шили. Вот и младшая дочь, Анастасия, вышла замуж и уехала жить к мужу в соседнюю волость.
       Всё это было до Октябрьской  Революции семнадцатого года. Семьи стали расти, места в доме становилось мало и решили братья разделиться. Иван остался в отцовском доме, так как самый старший и давно ведёт хозяйство, помогая братьям и сестре встать на ноги. Петру дали надел и дом построили. Михаилу построили дом по желанию жены в её деревне. Сергею построили двухэтажный дом в деревне Чекуновой.
        В этот дом и приехала Катерина вместе с мамой, когда началась война.   Двухэтажный дом в деревне Чекуновой  у озера, недалеко река.
        Василий успел воспитать своих детей трудолюбивыми, научил грамоте и добра оставил немало - на всех братьев хватило, досталось немного и Сергею.
       Невесту Сергею сосватали из хорошей дворянской  семьи. Кроме этого, работой своей, трудолюбием, успел и сумел кое-что нажить.   И дедова кровь брала своё - не на ветер шло нажитое, а в дело. Жена его, Дуняша, была грамотная, окончила гимназию, девушки из простых семей в гимназии не учились. Она знала этикет, сервировку стола, была белошвейкой.  Когда пришлось туго, на своей швейной машинке «Зингер» обшивала не только детей, но и всю деревню. Да не простенькие платьишки умела шить,  а чуть ли не бальные. Дуня прекрасно готовила, знала все молитвы. Сергей и Дуня имели много красивой посуды. Посуда была страстью бабы Дуни. Даже Катерине в память осталась через маму одна  старинная селёдочница,   она берегла её как семейную реликвию. Баба Дуня доживала  с  младшим сыном Георгием и швейная машинка  «Зингер», которую Катерина так хорошо помнит, возможно осталась у тётки Вали, жены Георгия. К слову сказать, у Катерины в роду все женщины немного шили, видно в бабоньку пошли, все обшивали своих ребятишек.
        Был у бабоньки с дедонькой патефон, библия,  много икон, золотые часы на цепочках, куча сундуков с добром - «горка» называлась. Считались в деревне одни из самых богатых. У Дуни были очень дорогие платья с подъюбниками, окантованные лентой (как сейчас у брюк, для прочности), ворот-стойка,  грудь в кружевах, рукава с длинными манжетами, много-много пуговиц, тканью затянутых. Очень много было платьев, платков. А ещё  китайская синяя шаль из  шёлка, шитого золотом, с кистями.  Когда Катерина увидела эту шаль, она была уже не вся, а лишь один из четырёх квадратов, но и тот был полтора  на полтора  метра. Вот какая шаль была огромная! Такая мода была в то время, но у богатых. Когда Катерина смотрела фильмы по  произведениям классиков -Тургенева, Толстого, Пушкина, думала:
« Неужели моя бабушка ходила в таких  же платьях и так же  жила?»
      В конце сороковых  годов такой моды уже давно не было, да и какая  мода во время войны?  Но сейчас  удивлялась тому, что  с 1910 года по 1940 прошло   тридцать лет, а ничего не стало в жизни того, что было в 1910 году. Если сравнить 2000 год и 1970 год - тоже тридцать лет разница.  Но изменений не так уж много в жизни простых людей. Та же мебель, те же платья и платки. Хотя нет, разницы очень много: пожалуй  2000 - е годы больше походят на 1910 - е своей безысходностью и неуверенностью в завтрашнем дне,  количеством миллионеров и количеством нищих. Нищими стали те, кто привык к жизни в социализме -  была работа, были колхозы и совхозы, фабрики, заводы, было бесплатное здравоохранение и образование. Куда всё исчезло? Не понятно.
       Дуняша всегда была выдержанной, тактичной, опрятной. Даже дома она ходила в этих величественных платьях из шёлка и бархата. А позже она сама многие из них перешила дочкам - двойняшкам Наде и Любе. Дети всегда звали её маменька, а дед Сергей - Дуняша. Вспоминают, что ни разу она ни на  кого не закричала и во всём слушалась мужа. Или делала вид, что слушает?  На самом деле потихоньку вела свою линию, а дед Сергей думал, что это он так правильно всё  спланировал и придумал.  Узду деду нужно было хорошую. И ругать его нельзя было, уж больно горячий был. Одно слово - цыганский норов. Мама  Катерины всё вспоминала случай: чуть что не по нему - шёл давиться.  У  него на дереве, недалеко от дома, всегда готовая петля висела. Ребята бросятся за ним,  баба Дуня их остановит: « Ничего, не бегайте за ним, пусть успокоится, сам придёт домой ваш папенька». Дед Сергей посидит под деревом, покурит, успокоится и домой возвращается,  до следующего раза.
       Дед Сергей был высокий, с бородой, с серьгой в ухе, возможно от цыганской своей породы, возможно ещё по какой причине. Он был строг. Взрослые сыновья слушались его, звали «тятенька». Хозяйство держали большое - много коней, коров, овец, кур. Рыбачили и охотились. Раз медведь его задрал, но он ножом в рот его зарезал и сам упал. Лайка прибежала в деревню одна. Мужики поехали в лес на конях и привезли деда и медведя. Кожу с шеи медведь ему задрал наперёд, руку изжевал.
        Дед вылечился, но раны на погоду болели. Он распаривал в чугуне листья мать и мачехи, прикладывал на затылок, страшно матерился.  Дед Сергей был грамотным, одним из немногих в деревне выписывал газету, читал, был умным и сообразительным. Перед коллективизацией он быстро   смекнул, что его  крепкое  хозяйство, нажитое трудом его отца, его самого, его жены и  сыновей  в первую очередь попадёт под раскулачивание. О раскулачивании он уже слышал, так как читал газеты и старший его сын, Александр, был избран председателем Чекуновского    сельсовета и  подсказал отцу, что в сельсовет должна прийти бумага с твёрдым заданием - раскулачить столько - то семей. Если дадут задание раскулачить шесть семей, их  хозяйство могло подойти под раскулачивание, здесь и сын председатель не поможет.  Решили срочно разделить одно общее хозяйство на четыре  семьи и они будут всего лишь середняками.
     Дед Сергей отделяет трёх сыновей, хозяйство делит  на всех. Сын Александр со снохой  Параскевой и детьми стали жить за стенкой в другой половине.  Егору и Тимофею купили дома в соседней деревне. Дал всем по коню, по корове, по саням, по телеге,  сбрую,  зерно, по пять овец, по десять  кур - это можно было иметь, больше нельзя - кулак. Себе оставил всё, что можно было, а остальное, так сказать «кулацкие излишки» - хомуты, сбруи, плуги   собрал на телегу, скот лишний согнал к сельсовету и сдал. Очень был принципиальный. Баба Дуня записалась в колхоз, чтобы не было пятна на сына председателя, а дед не вступил в колхоз, устроился сторожем в санаторий, который находился неподалёку. Когда пришли раскулачивать - амбары пустые.  Схитрил дед с разделом скота и имущества, да кое - что припрятал, но от раскулачивания спас и себя и семью. А  то раскулачили бы, разослали кого куда, как это было с другими семьями. В семье Чекуновых часто вспоминала в связи с этим семью Рявкиных, жалели их.
      Говорят и золото у деда водилось, берёг на чёрный день. Он его закопал. Вспоминают, когда умер, после него остались царские золотые рубли. Посуды было много: он её сложил в сети  и утопил в озере. Когда всё кончилось - достал. Было много добра - ковры, перины, шали… Что куда потом делось, неизвестно - сменились времена, сменились ценности. Вот только золотые зубы Георгия, младшего сына, смущали  маму и тётю Любу. Они как-то шёпотом об этом говорили, чтобы Катерина не слышала - откуда Георгий мог взять золото на зубы, явно папенькино.
       Происходило это ещё до войны, в тридцатые годы, которые казались Катерине какими-то далёкими – далёкими. Её тогда ещё на свете не было. И разговоры эти слышала она уже много позже, когда взрослая стала.  А то, что было с ней первые лет пять,  она помнит отдельными картинками, как во сне. Видимо запомнились только наиболее яркие моменты, которые вызвали переживание в её детской душе.
       Вот картинка: деревня на угоре, крепкие избы, полисадники  у каждого дома с  цветущей черёмухой. Это, по всей вероятности,  деревня Чекунова. Они с двоюродными братьями и сёстрами бегут домой, к бабоньке.  Сестра Анна, что постарше других ребятишек, держит в руках треугольник и кричит:
-Бабонька, почтальонка сказала, от дяди Ильи письмо, с войны.
 Все дети радуются - дядя Илья, бабонькин сын, их дядя.
     Старший сын, Александр, пришёл с войны весь израненный.  Ещё один родственник, дядя Гриша, пришёл без ноги, Катерина боялась его костылей.  А  тут письмо - значит живой.
     Баба Дуня взяла письмо, прочитала адрес, брови её сдвинулись, медленно распечатала и стала читать. Катерина видела, что с каждой секундой, с каждой строчкой лицо её меняется, глаза становятся всё больше и вот рухнуло на землю её большое тело, ребятишки кто закричал, кто заплакал, а из сарая выскочил дядя Александр и подхватив  её на руки, понёс в избу.
-Илюша погиб, Илюша погиб… - шептались все, кто сбежался на крики детей.
       Картинка эта долго стояла в глазах Катерины, она думала об этом засыпая и просыпаясь ночью. Катерина думала «Что же это такое война? Что ли это большая - большая ящерица, которая откусывает ноги, руки, кусает дяде Александру туловище, на котором остались страшные рубцы. А вот дядю Илью совсем съела. Тогда война, это страшно».
     Следующая картинка: баба Дуня  схватилась за правый бок, говорит: «Ой, лихо мне, ой лихо мне» и к буфету, где  у  неё в сахарнице леденцы хранились. А Катерина с ребятишками их вытаскали и съели. Катерине стыдно было, когда мама сказала, что бабонька этими леденцами печень лечит.
     Катерина с мамой жили в деревне Чёрный Яр, от которой нужно было ехать до города Красногорска, а потом километров десять пешком до Чекуновой.  Мама работала учительницей в школе.
     Катерина часто вспоминает: она в кроватке, спала, проснулась от всплёска воды, а это ондатры плавают, прямо в квартире. Рядом, на табуретке,  поджав ноги, сидит мама, тетрадки своих учеников проверяет - такая спокойная, как будто это обычное явление.  Потом и для Катерины это стало обычным во время паводка, когда разливалась их река.
      Помнит,  как соседский мальчишка зло выругался и сказал: «Мой папка на войне погиб, а твой немцам сдался». Катерина помнит, как  спросила маму, почему Петька так сказал, мама  ответила, чтобы Катерина не слушала его. А  сама горько плакала ночью.   В  разговорах с бабонькой и тётей Любой Катерина слышала, как  они произносили слова «пропал без вести». Мама вообще очень часто ночью плакала. Катерина просыпалась, нежно гладила  маму по щеке и говорила: «Не плачь мамочка, не плачь».
     Помнит Катерина, как пошла в первый  класс. Мама сшила ей платье из сатина и два  фартука - белый и чёрный, сумку с двумя отделами, которая называлась «портфель» и маленький мешочек для чернильницы. На голове большой белый бант -  мама его тоже сама сшила из своей старой атласной кофточки.
     Катерина попросила маму заплести в косички развивающиеся по плечам чёрные кудри.  Но мама целовала её и приговаривала: «Ты у меня самая красивая, и кудри пусть развиваются, у тебя саамы красивые кудри,  как у папы».
     Школа в деревне была маленькая, приходилось учить учеников в две  смены. Мама взяла Катерину в свой класс, так как ей было удобнее вместе приходить в школу и вместе уходить, дома быть вместе. Катерине в школе было всё привычно, она и раньше частенько бывала у мамы на

уроке, если не работал детский сад. Поэтому, став школьницей, она почувствовала себя совсем взрослой и ей хотелось походить на настоящих учениц, а не  быть дочкой учительницы, поэтому она стала называть маму на «вы» и «Надежда Сергеевна».   Но видимо маме это не понравилось, она перевела её во вторую смену, к Александре Ивановне.
    Надеждой Сергеевной звать она её перестала. Но на «вы» обращается столько, сколько себя помнит. Да и мама своих родителей на «вы» звала.