Танец одинокой цапли

повесть

Гешта;льт (нем. Gestalt — целостная форма или структура) — понятие в гештальтпсихологии. (Краткое объяснение: то, что необходимо завершить в жизни человека для начала новой страницы жизни).

"Школьная пора, и при всякой погоде
Пропадали пропадом мы до утра"...
строки из известной песни

 - Лови ее! А ну гони бабки!  - за мной гонится целая толпа рассерженных подростков. Четырнадцать лет - лучший возраст для бешеного всплеска адреналина из-за скачка гормонов. На дворе июнь. Летают бабочки коричнево-тигровой расцветки. Подумать только, а еще буквально каких-то пару месяцев назад мы с этими пацанами и девчонками пили пиво на третьем этаже недостроенного пристроя шестой "чеховской" школы... Что у нас с ними могло быть общего? Кроме безудержного желания выплеснуть гормоны в форме физической жидкости в полости тел друг друга? Пожалуй, ничего. Ни интеллектуального развития, ни других признаков социальной адаптации в них не осталось. Они утратили их в процессе эволюции, выбираясь прямо из цветастых пеленок березниковского роддома в грязное нутро "бомжовских" домов - так называемых "гостинок", пережитка времен великих строек, гремевших по всей стране.
Да и была ли эта эволюция?..
Кажется, буквально вчера эта серая и грязная биомасса появилась на свет, да так и остановилась в своем развитии. Немного переплюнь ее, стань буквально на шаг выше - умей читать и писать не на "тройку", а на "пятерку", и все, заклюют... Я жила в соседнем доме, не "гостинке". В приличной двушке. С приличной семьей. Училась на четверки и пятерки. Этого было достаточно. Еще я носила очки. Но до последнего момента была в числе подруг лидера этой группки подростков. Насти. Моей лучшей подруги. И потому даже не знала, что такое опасность.
В эти минуты я должна была вспомнить Веронику Л. из своего класса. Или Лену К. из соседнего. Или... Да черт побери, когда я была в составе этой стаи, не на улице, а хотя бы в школе, находясь в дружеских отношениях с главарем этой банды, Настюшей, я должна была запомнить лица тех, над кем мы за глаза и в глаза издевались, называя маменькиными дочками и сыночками, считали их недостаточно половозрелыми и так далее. Но я их в данный момент не помнила. Потому что первый раз в моей жизни прозвучало страшное слово "предательство". Я бежала от своей лучшей подруги - теперь уже бывшей, однозначно - и от ее кодлы.

Не прошло еще недели от того страшного события, в корне изменившего все. Умер мой дедушка. Я была в больнице с тяжелым заболеванием - мононуклеозом. Неожиданно вирус поразил какие-то мои иммунные центры и начал атаковать организм. Температура под сорок, общее недомогание, постельный режим. Капельницы и таблетки. В больницу меня увезли посреди второй недели каникул.
 - Дедушка, а принеси мне пирожков? - позвонила я с утра со своего сотового телефона домой.
 - Конечно, хорошо. Через час я к тебе приду, - пообещал дед.
Но не пришел.
Ему стало плохо около пятьдесят пятого дома на Юбилейной, буквально в двух домах от нашего дома. Я не знала, что вечером перед этим мой дед решил немного выпить. И чуть-чуть переборщил. Настолько, что лежал сначала в коридоре, а потом с помощью моей мамы, его дочери, перешел на диван и спал там. А до этого весь вечер сидел на кухне и тихо говорил:
 - Надо умирать... Эх, надо...
Причиной тому была я. Как ни странно, милая девочка четырнадцати лет стала причиной ВСЕГО.

В дверь нашей квартиры позвонили. На улице розовым светом играли лучи мартовского утра. Стояла оттепель. Суббота. Я открыла дверь в одной футболке, даже не задумавшись о том, кто может прийти и зачем.
 - Здрасьте, - вылупился на меня симпатичный молодой человек. - Я вот... Ремонт пришел делать... По заявке...
 - Мы на понедельник ведь заказывали... - спросонья ответила я, не обращая внимания ни на что. - Маааам!
В тесный коридор однушки на пятом этаже вышла мама.
 - Ну да, на понедельник. Ой, Вячеслав, проходите, я вам хотя бы чаю налью.
 - Да не, спасибо, я лучше уж в понедельник приду, - ответил все еще опешивший парень. - А тогда точно надо будет? Дома будете?
 - Ну да, конечно, конечно, - сказала мама и закрыла за ним дверь.
С этой встречи начался наш роман со Славой. Милый интеллегентный парень оказался не просто рабочим, а "индивидуальным предпринимателем" - непонятные для меня тогда еще слова, означавшие безбедную жизнь и перспективы. Я ухватилась за него не по этой причине, конечно же. Никогда не была выгодницей и не предлагала любовь за деньги. Считаю это ниже собственного достоинства. Уж лучше сама прокормлю человека, нежели так... Ну что поделаешь, такое воспитание... Впрочем, я отошла от темы. В общем, я влюбилась в Славу как кошка. Его фирма делала ремонт и в дедо-бабушкиной квартире. Меняли сантехнику. Один из рабочих набирал его номер телефона с нашего домашнего. Я догадалась посмотреть его в списке набранных и записать себе. Что может быть проще! А затем со своего сотового отправила ему смс-сообщение, что он мне понравился и мне хотелось бы с ним встретиться.
Заинтригованный перень приехал к нашему подъезду вечером в назначенный час. Я вышла. Так и начался мой первый в жизни роман.

Это была первая взаимная любовь. Я выглядела старше своих лет, все давали мне восемнадцать, а то и двадцать. Мы легко заходили в кафе, гостиницы и брали алкоголь, сигареты и прочее. А насчет своего возраста я рассказала Славе только через месяц-два нашего знакомства. Впрочем, тогда это было уже не очень важно. Он был первым человеком, который хотел жениться на мне.
И все было бы замечательно. Встречались мы уже несколько месяцев и ждало нас светлое будущее. Своей лучшей подруге я рассказывала, какая я счастливая, она завидовала. А мне было все равно, я летала на крыльях счастья.
И все было бы замечательно. Дома примерно догадывались о наших отношениях. Но особо не расстраивались - Слава был порядочным парнем с хорошим будущим. Даже когда Настя "нечаянно" при моем дедушке спросила:
 - А вы с ним уже того?
Ну что мне оставалось ответить? Не хотелось терять лицо, да и это была чистая правда. Мы с ним "уже того", и не раз, а каждый почти день.
И все было бы замечательно. Да вот захотелось мне познакомить свою подругу Валю с братом Славы Димой...

Валя ездила со мной отдыхать в профилактории в далеком втором классе. Мы вместе смотрели японский мультсериал, играли в его героев. Впрочем, как и все девочки в моем, и в ее дворах. Роли были давно распределены, каждый знал все фразы любимого героя от и до. Я даже начала писать рассказики о них с позиции своей героини, придумывая новый ход ее жизни. Что это направление назовут "фанфики", я еще не догадывалась. На дворе стоял далекий двухтысячный год.
Наверное, для Вали эта поездка и это знакомство вполне могли быть концом всей истории. Но нет! Не для того я приехала, чтобы тупо пообщаться с человеком на отдыхе и забыть ее на всю жизнь. Я с ней подружилась, обменялась телефонами и адресами. Как, впрочем, обычно и делают дети в лагерях и профилакториях, и потом благополучно забывают своих "друзей на века" за пару дней дома. Я же позвонила ей. Пришла в гости. И начала периодически с ней общаться. Хотя ходить в гости мне было далековато - аж на край города, на Околицу.
При жизни деда Валя побывала у нас дома только раз. Я еще была третьеклассницей. Мы еще смотрели по выходным наш мультсериал. И вот как-то раз она по моему приглашению пришла к нам. Я разложила старенький диван и вытащила не менее старенький пылесос "Вихрь", пылесосила старенький, но весьма прилично выглядящий ковер красно-бордового цвета.
А после ухода Вали дедушка мне сказал:
 - А у людей-то, между прочим, новый моющий пылесос.
 - Где это ты услышал? - спросила удивленно я.
 - Да вот, твоя подруга сказала: "Папа купил". Так что не хвастайся попусту.

М-да, "папа купил"... Папа. Это была еще одна больная тема в нашей семье.
Отца у меня не было. И только этим, пожалуй, я не отличалась от большинства моих одноклассников, соседей и друзей. Ладно, в сороковые-пятидесятые двадцатого века многие так жили. Но нас было оправдать нечем. То ли то поколение было такое, что мало мужчин было, то ли что. Но в большинстве семей папы были "уведенные" - их "увели" из семьи, либо они сами "увелись" мамой семейства. У меня же не было от слова "совсем". Чья я дочь - я даже не знала толком. Был у мамы "типа папа", как бы я назвала нынче, мой отчим. Но он был глубоко женат. И похожа я на него не была. Лысый и рыжий с ярко-голубыми глазами, толстый. А я была обычная, русая и с болотного цвета глазами. Его имя стояло и стоит в моем свидетельстве о рождении. А фамилия - мамина. Но такого человека с таким сочетанием имени, отчества и фамилии на самом деле не было и нет. И вдобавок ко всему, мама в мои пять лет решила с ним разойтись, так и не сходясь. И осталась я совсем "безотцовщиной". Так ласково звал меня дедушка в минуты моих прегрешений...

В общем, Валя и я встретились в ее квартире. После долгой зимы начинались каникулы. Хотелось отдыха. Я точно знала, что дома мне не позволят потусить где и с кем попало. От Славы не дождешься "выхода в свет" - поездки на природу с пивом и шашлыком. И я решилась...
Познакомить Валю и Диму мы решили по ходу развития планов на день. Его номер телефона я не раз видела у Славы в сотовом. Запомнила. Дима, насколько я знала, был одинок - в силу своего страшного заикания. Слава испугал его в раннем детстве. Выскочил из ванны с полотенцем. А потом нес этот крест вместе с родителями, которых, кстати, рано не стало - погибли в автокатастрофе.
Дима приехал вместе с другом, Ильей. Не совсем уже днем, но и не так уж, чтобы вечером. Сходили в кафе, пообщались, попили пива. И решили таки выехать на природу.
В чистом поле около Абрамово, на конечной остановке тринадцатого автобуса, мы расположились у костра. Пели песни, пили пиво. Разговаривали. Валя как-то стала больше общаться не с Димой, как предполагалось, а с Ильей. Диму она благородное решила отдать мне.
К слову, ничего "такого" не было. Поздно вечером вернулись к Валиному дому. Ее родители не пустили домой и отправили ночевать в подъезд. А я решила ее поддержать и мы спали на лесенке вместе. Вот такие дела... Это была первая в жизни моя ночь вне дома. Помню отрывочно: иногда сновали туда-сюда Валины соседи, шумел поднимающийся лифт. И я даже не задумывалась о том, что дома меня могли потерять и сходят с ума мама, дед и бабушка.
А они сходили. И с утра выдали мне по первое число. Я чувствовала себя разбито после ночи на ступеньках, и даже как будто бы похудевшей. В итоге пошла в школу, но на уроках практически спала.
И началось... И завертелось... Дружба с Валей превратилась в гулянки с Димой и его друзьями. Как-то неожиданно мы стали членами этой компании. Но - опять же повторюсь - мы с ним были друзьями. Ничего "такого". Встречалась я со Славой.

Тем временем, моя дружба с Настей рушилась. Она тоже ревновала меня к Вале. Завидовала отношениям со Славой. Не хотела, конечно, в них быть участником, но просто ревновала меня. Я это теперь вижу, как будто с высоты, через годы. И злилась на то, что я хожу гуляю по ночам, а она тут не при делах. И медленно так копился этот ком - чтобы изгнать меня из ее компании. Чтобы она сама стала лидером.
Ну в принципе, лидером она была всегда. Каким-то образом, вокруг Насти всегда вились парни и она легко знакомилась с девчонками из нашей округи, завязывала с ними знакомство, и они присоединялись к нашей компании. То какая-нибудь Катя из тридцатой школы, то потом Женя из соседнего дома, старше нас лет на пять и отчаянный хулиган...
За зиму до разрыва наших дружеских отношений и до смерти деда она познакомилась с  парнями Пашей и Лешей. Еще кто-то был в их компании, они присоединились к нашей "тусовке" - благо их район пребывания был рядом. И они начали общаться. Я в то время благополучно проболела дома две недели, и была немного не в курсе событий. Кстати, из-за частых болезней я иногда утрачивала нити стремительно развивающихся отношений в молодежной тусовке нашего района и после выхода "с больничного" в школу и на улицу не всегда понимала, что же происходит и кто теперь за кого. Той зимой и я тоже в числе друзей Насти присоединилась к той компании. Парень, тезкой которого окажется мой муж, отец моих детей, Алексей, стал моим первым парнем. (Не надо путать это с серьезными отношениями). Мы ходили вместе, держались за ручки, целовались и стояли вместе со всей компанией в подъездах, пили пиво - в общем, все, как обычно и бывает в подростковой тусовке. Всю зиму мне было интересно встречаться с компанией Насти еще и из-за него.
Весной отношения с Пашей и Лешей испортились, у них были то ли экзамены, то ли учеба. И компания стала какой-то другой. У Насти появились какие-то новые друзья, вроде как мелкие уголовники, шпана (так я думаю сейчас, а тогда они казались ого-го!). Да и меня увлек роман со Славой, а потом гулянки с его братом и Валькой.

Гулянки до добра не довели. Слава узнал о нашей дружбе с Димкой и начал ревновать меня к своему брату. Ну как вот можно поверить в то, что парень и девушка дружат, но нет "ничего такого"? В общем, мы рассорились.

Стояла первая неделя июня. Ничего не предвещало беды. Мы с Валей и Димой регулярно гуляли по ночам и ночевали уже не в подъезде, а то дома, то у Диминых друзей. Я чаще всего отправлялась домой. В трезвом или не очень состоянии - курс был проложен, темнота не страшна.
Дед это видел. Вот это и стало причиной его душевного неравновесия - то, что внучка "загуляла". Ну как вот объяснить семье было тогда, что все подростки проходят через нечто подобное? Что я не связалась с совсем уж дурной компанией, не сплю с кем попало, что единственный, с кем это было, со мной рассорился? Что я ищу "своих" людей, как все в этом возрасте. Во всех смыслах этого слова.

Сейчас бы да, я бы объяснила. А тогда...
Я до сих пор считаю себя виновной в смерти деда. До сих пор. Единственное, что меня примирило с этим - спустя двенадцать лет после той трагедии, в нашем доме вновь звучит детский смех. У меня полгода назад родился сын. Мишка. Михаил Алексеевич...
Но в этом романе не будет много слов о моей нынешней семье. Так, урывками. Читатель уже знает, что у меня теперь муж Алексей. Сын Михаил. Еще - нашелся мой настоящий отец. Еще один гештальт завершен. Точнее, я сама нашла его. И мое отчество оказалось отнюдь не русским. Я Адольфовна.

Смерть деда настигла меня неожиданно. Да и как вообще ТАКОЕ может быть "жданным"? Никак. Просто утром в четверг в мою палату зашла врач и сообщила:
 - Мужайся. Твоего дедушки нет в живых. Тебе, наверно, тяжело...
"Нет, что вы, отнюдь!" - так и тянуло меня нагрубить в ответ. Я словно с цепи сорвалась. Дед мне был как отец. Вместо него. Главнее него.
В день его смерти я, кстати, неожиданно в одиннадцать часов утра набрала маму со своего сотового. Звонила ей на работу. Я уже не помню, что говорила тогда. Но она-то помнит.
 - Ты, - говорила мама, - как будто говорила не ты. Я позднее только подумала - может быть, дедушка через тебя ко мне обращался. Кричала "Забери меня отсюда, забери! Мне плохо! Я так не могу!". А я уговаривала тебя: "Ну ничего, так надо".
Смерть деда стала для меня ударом, силу которого я ощущаю, наверное, по сей день. Мне стало потом наплевать на все. Надолго.

Я помню дорогу до кладбища. Автобус. "Пазик". Камни булыжника. Еще не окутаны травой. Новое разработанное место под кладбище. "Вот, поди сюда бомжей хоронить будут, на новое-то" - чье-то шушуканье за спиной. Черная куртка, клеенчатая, в разводах дождя. Как будто капли слез. А слез в глазах нет. Понимаете, нет! Ни слезинки. В горле застыл крик: "Это не он!". Я не верила, что в гробу, в этой тесной коробке, лежит самый дорогой мне человек. Этого. Не. Может. Быть.
Но, выходит, все-таки может...
Ведь дома не было дедушки. Только мама и враз сошедшая с ума бабушка. Она до такой степени любила деда, что не вынесла его смерти. Наверное, я тоже так же люблю сейчас своего мужа Алексея... Первого и единственного за двенадцать лет с того момента человека - люблю, как родную и родственную душу.
Я ушла из дома тем вечером. Не навсегда. А на время. На вечер. Ушла, чтобы не вспоминать и утопить горе в алкоголе в компании Димы и Вали.
Тем вечером мы смотрели мультфильм про Шрека и Кота в сапогах. А спустя буквально несколько дней была эта погоня.

Дверь моей квартиры захлопнулась. Постыдное бегство кончилось ничем - мои бывшие однокомпанейцы и Настя не достигли цели. Зато Настя, будь она неладна, "поставила меня на счетчик" - сказала принести завтра пятьдесят рублей.
Вечером, впервые за это время, я рассказала маме о том, что произошло сегодня днем и чего я страшусь.
 - Настя, ты охренела! У нас дедушка умер, а ты! Открывай двери немедленно! - мама стучалась в железную дверь, Настя не открывала. Это было уже буквально через час после этих событий.
Больше ко мне не приставала ни Настя, ни ее компания. Она как будто враз забыла про нашу дружбу и я перестала для нее существовать.
Впереди было лето.

Наша дружба началась в далеком одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году. Подумать только, нынче двадцать лет, как мы вообще знакомы... В первом классе мы с Настей в первые дни занятий подрались. Затем помирились. И быстро - в детстве все всегда происходит быстро - отправились после школы домой вместе. В тот день меня даже ходила искать бабушка - после занятий я не пошла домой, а до пяти часов вечера сидела в гостях.
Мы склеились друг с другом на почве нехитрых детских игр, интересов, общих тем, школьных занятий, выученных уроков. Смотрели вместе мультики, вместе играли во дворе. Зимой первого класса я вспомнила, что впервые видела Настю год назад - она строила крепости с мальчишками около аптеки, в уличных сугробах. А я впервые пошла играть с компанией ребят. Я ведь была тихим скромным домашним ребенком, не ходила в садик и была воспитана дедушкой и бабушкой. Бабушка Клавдия Федоровна научила меня читать и писать, и уже в четыре года я бойко декламировала стихи или складывала и вычитала. А потом стала писать неумелыми печатными буквами по обоям в большой комнате.
Вместе с Настей мы рисовали, читали, играли в куклы. Она познакомила меня с ребятами с их дома, "гостинки". У многих тоже не было пап. Многие тоже росли "как придорожная трава" - так часто про меня говорила мама. С ними мы ходили купаться, когда подросли, на первый пруд, дрались порой. С Настей - все было как-то по-свойски.
С ней мы часто играли "в семью", представляя себе наши отношения в роли мужчины и женщины. Это сейчас я понимаю, вот, мол, нераскрытый сексуальный контекст отношений, психология, бла-бла-бла... Тогда мы играли спокойно себе укладывая спать дочек-кукол, принося домой "зарплату". А еще порой я "влюблялась" в героев мультиков, и мы изображали сценки из этих мультиков. Именно Настя рассказала мне, откуда берутся дети и как это происходит. Даже показала бабушкины книжки "История О", "Эммануэль" из старых дешевых серий.
Мы часто мечтали, кем станем, когда вырастем. Играли "в фирмы" - у Насти была "фирма Эфа", которая занималась мебелью (в реальности была такая фирма, она ее просто скопировала в наши игры), а у меня была придуманная "Фиеста". Это сейчас есть такое название у магазина, они занимаются фейерверками, а вот тогда, в девяностые, не было.
В нашем классе училось сначала много, а потом мало девочек. Сначала поровну с мальчиками, потом осталось всего человек шесть. С теми, кто пришел к пятому классу. В классе мы почти всегда сидели вместе за одной партой. Если только учительнице не вздумывалось нас рассадить.
Я была, кстати, довольно сильной девчонкой. И с чувством справедливости. Побить меня мало кто мог - скорее уж я. Дралась как зверь. Первый раз от меня досталось Виталику, пытавшемуся подразнить меня из-за фамилии. Загнала пацана в раздевалку класса и побила валенком. Это не больно, зато мягко и обидно. Перед всем классом.
Играли мы и с другими девочками из класса. Дружили с ними. Но почти всегда оказывались вместе.
Мой авторитет отличницы, сильной девочки, лидера был непоколебим до седьмого класса. Осенью мне чем-то не понравилась девочка из старшего класса... И все. Мы даже не дрались - она меня морально задавила. И мою слабину почувствовали все.
На первое место вышла Настя.
Сначала это было весьма скромно. Нет, в учебе она как была посредственной, так и оставалась. А вот далее ее поведение стало меняться. Я после той ссоры сменила школу, но из-за того, что в классе не было с кем подружиться, продолжила с ней общаться. Одна из ее соседок, учившаяся в моем новом классе, сказала:
 - Не туда полезла. Задавят.
Да, в девятой школе, в классе английского языка, все было намного сложнее, чем в родной двадцать девятой. И люди другие. У меня начались неврозы. Я не могла спать, часто ходила в туалет (кстати, еще с осени, когда чуть не подралась с Леной Ч.). И отказывалась идти в школу. Пришлось возвращаться в родной класс.
 - Тебя сюда не звали, предательница! - крикнул подросший Виталик, когда встретил меня с документами на пороге школы.
Настя в то время лежала дома со сломанной ногой. Мы виделись каждый день, учили уроки, читали про Гарри Поттера. Вышла пятая часть саги.
Тогда в нашей компании появился некий Женя П. Он вроде как заглядывался на Настю, но однажды я была очень удивлена, встретив его и еще одного малолетнего уголовника, который, как говорили, уже успел посидеть в колонии и нюхал клей, Френкеля, в своем подъезде. Женя прижал меня к почтовым ящикам:
 - Только пикни! Снимай трусы! Сначала я, а он следующий.
Френкель устраивался на лестнице.
Я заорала, наверное, весь подъезд слышал, и ударила его между ног. На моем этаже уже вышел дедушка. Эти двое убежали.
На следующий день дедушка пошел в школу со мной. Он, кстати, почти всегда разбирал все школьные скандалы. И справедливо разбирал. От бывшего майора КГБ попадало моим обидчикам по самое не балуй - от одноклассников до директора школы. Его боялись и не любили.
Но вот тогда почему-то деда никто не испугался. Женя особенно. даже когда дед прижал его к стенке.
 - С-с-с-старик, - сплюнул он.
А проходившие мимо Лена Ч., с которой мы чуть не подрались осенью, и ее подруга засмеялись.
 - Е... - дак радуйся! - крикнула Лена.

Но это было значительно ДО. "Все потом, все потом... Все еще живы..." - рефреном из песни Светланы Сургановой "Довоенный вальс". Я, когда слышу ее, а впервые услышала запись на флешке в своей машине в две тысячи десятом, всегда плачу. Потому как ассоциации у меня ну совсем другие...

Тридцатое июня было пережито новым рубежом. Начиналась какая-то новая, странная жизнь. Мама решила отправить меня подальше от пережитого, в лагерь.
Мне очень не хотелось писать об этом. Но раз уж решилась на рассказ, надо и про это. Ошибки тоже надо уметь признавать.
В лагере я чудовищно скучала по Славе. Даже один из флагов, который был там, напоминал мне о нем. Ну что поделать, такая глупая ссора. И такие глупые обиды. В больнице еще Димка мне по телефону говорил, что они ездили на природу вместе. Значит, вроде как они общаются...
Но тут не было их обоих. И среди нового народа я нашла себе совершенно неуместного кандидата в кавалеры.
Этого молодого человека звали Паша. С той поры я ненавижу это имя. И в ненависти к этому имени убедилась еще больше, когда рассталась со своим бывшим супругом, за год до встречи с Лешкой. Тот оказался порядочной сволочью. Во всех смыслах этого слова...
Но сейчас об этом Паше. Меня, наверное, в нем привлекли неплохие внешние данные. Просто физиология, как бы я подумала в наши дни. И забила бы. А вот тогда... Решила познакомиться.
Он был вовсе не воспитанником лагеря. Да и хрен с ним, если был бы вожатым или там еще кем, но ведь стукнуло мне тогда в мою глупую четырнадцатилетнюю башку, что надо познакомиться со спецперсоналом. С грузчиком.
И ладно был бы обычный. Но, спустя какое-то время, мне рассказали, что у него еще и проблемы с головой. Сниженный интеллект. И из детдома. Короче говоря, вот уж во все тяжкие...
С ним мы встретились после лагеря, начали общаться. Ходили по его каким-то знакомым, вместе пили...
Возможно, так бы и кончилась моя история, да насовсем, если бы не три поступка. Об одном я узнала вообще только сейчас, когда пишутся эти строки.
Моя мама рассказала мне, что ходила в эти дни к Насте и говорила с ней.
 - Ты уж не лезь к ней, - сказала тогда мама.
 - Она не выпутается из этой ситуации, - ответила Настя.
Не в том смысле, что она хотела помочь. Нет, помочь-то как раз не хотела. А просто сказала как сказала.
Второй поступок. Мой друг и бывший Валин парень Максим побежал в одну из квартир, где мы пили. Вместе с моей мамой. Она выволокла меня оттуда, гнала домой чуть ли не пинками. И правильно сделала. А ведь я еще ерепенилась тогда.
Ну и третий. Буквально через день после этого мне позвонил Слава. Уж не знаю, кто ему об этом всем рассказал, но вот такие дела. Встретились. В машине обнял меня за плечи и спросил:
 - Что ты делаешь со своей жизнью?
Я расплакалась. Это была точка в грустной череде событий.

А далее - мы встречались со Славой, он помогал мне выйти из этой всей ситуации. Что-то подсказывал, что-то говорил. Что-то делал. Всего не упомнишь. Помнится только любовь и забота. Все плохое уже стерлось из моей памяти... Поэтому и эта история была очень и очень вкратце.
Славы не стало спустя восемь месяцев после нашего примирения. Он разбился на трассе по дороге в Пермь.
Уже учась в лицее, я побывала на его могиле. Прошло два года. Мы с моей группой и еще несколькими прибирались на старом кладбище. Знакомые имя и фамилия на относительно новой гранитной плите. Вот и все. Не было слез. Только скупые данные о человеке.

Про Славу был сон. Когда его уже не было. Что такое две потери близких людей, ну, точнее, одного близкого по-настоящему, по-родственному, а другого, возможно, смогшего стать кем-то хотя бы на сотую, на миллионную долю, подобным? Это - ой... Но почему-то я не переживала уже так остро потерю. Научилась, что ли. Повзрослела. Или человек, не смотря на все, что он сделал, так и не стал для меня кем-то в полном смысле этого слова.
В общем, был сон. И его голос: "Не сходи с ума, не начинай творить глупостей". И я как-то приняла это как данность.

И снова пришла школьная пора после того лета с огромной потерей. Мы снова встретились с Настей. Но теперь ее отношение ко мне было весьма странным. Она творила глупости очертя голову, обжималась по углам с парнями, а на меня смотрела как на пустое место. Летом мне требовалась поддержка самого лучшего друга, практически родственной души - и я ее не ощутила, да и родственного в этом человеке оказалось мало. Одни гормоны. Безудержные гормоны.
Последний год в школе перед лицеем дался мне очень и очень трудно. Моим одноклассникам кому предстояло уйти в ПТУ, кому продолжить обучение. А я в середине зимы повстречала человека, который очень помог мне в выборе профессии и определении себя в жизни, благодаря кому я решила поступить именно в лицей.
Моего первого учителя в журналистике, Владимира Васильевича.
Мы познакомились на выставке в музее. Я пришла с нашими поэтами, литературным объединением. Он делал фоторепортаж для местной газеты. Сделал снимок и предложил потом зайти за ним в редакцию, забрать фото на память. А в редакции я настолько заинтересовалась процессом создания статей и газеты, что не заметила хода времени. И ушла из "Новой" только вечером.
Туда я приходила практически каждый день. Было интересно узнавать что-то новое в кружке для юных журналистов, учиться писать статьи и работать на компьютере. Василич - как мы звали его, участники Школы молодого журналиста или попросту шэмэжэшники, - помогал освоить азы профессии. К новому году я написала свою первую разворотную статью и заработала целых пятьдесят рублей. Регулярно делала опросы с фотографиями. В общем, была в самом начале своего творческого и профессионального пути.
 - После школы было бы логичней в лицей пойти. А потом в институт по этой специальности, - однажды вечером заметил Василич, пока я сидела за соседним компом и набивала статью.
 - Это хорошо, - согласилась я, - а вот как туда попасть?
 - Ну это мы устроим, - сказал мой учитель.
Буквально за пару месяцев я успела поучаствовать в двух олимпиадах на уровне города и занять первые места по литературе и русскому языку. Продолжала заниматься в городском клубе поэтов. И продолжала ходить в Школу молодого журналиста, опубликовывать свои статьи. Так что к весне у меня собрался вполне приличный архив.
Кстати, офис Славы был на том же самом этаже, что и редакция газеты. Никто не знал, что это последние месяцы его жизни... Василич ласково звал его "твой пизнес-мен", но не ругал, а наоборот, хвалил. Василич же позже и помог мне справиться с его потерей и не кинуться обратно в омуты всяких там возлияний...

Да, читая это, наверняка люди думают - ну и бурная была молодость у автора. А такая молодость практически у всех подростков. Просто об этом как-то не принято говорить. У людей и похуже бывает. Недавно я читала книгу, тоже про подростков, только мальчика и девочку, об их дружбе в детстве и ненависти в юности. Вспомнила, да и Гугл помог - Эли Фрей, "Мой лучший враг". А у меня немного другая ситуация. Так было с подругой.

Настя была первым читателем моих стихотворений. Тот человек, которого я до рождения собственного сына, считала своим отцом, подарил мне блокнот. Черный, с серебристыми буквами. Маленькая записная книжка стала мне весьма и весьма симпатичной. А что в ней писать? Ну не номера телефонов ведь! Тем более, в девяностые годы не у многих были вообще телефоны. У моей подруги, кстати, тоже. Так что я начала записывать в нем свои стихи. Было мне десять лет.
Первые строки, казалось бы, должен помнить всякий автор. Но вот я отчего-то не только их, а вообще своих стихотворений не помню. Хотя продолжаю писать их до сих пор. Ну и прозу, само собой. Даже в 2015 году стала членом Союза писателей России. А до этого, после березниковского литературного объединения всегда приходила в литературные кружки и клубы в тех городах, где жила.
Вроде бы первые строки были про солнце и про то, как здорово на улице днем. Вроде как. Потом что-то про любовь к маме. Потом я поняла, что мне не интересно писать о природе и решила, что тема отношений станет главенствующей в моих стихах и прозе.
Исписав подобными виршами весь блокнот за зиму, весну и лето, осенью я решила подарить его на день рождения Насти. Сделала красивые рисунки. Получилась мини-книга. С обложкой, как у настоящей, только с рукописными текстами.
 - С днем рождения!  - вручила я подарок. Настя приняла его вроде как с энтузиазмом. Весь вечер мы прыгали, слушали музыку на ее новеньком магнитофоне с одной колонкой. В то время и такое было - фантастика! А на подобный магнитофон дедушка заставил меня копить целый месяц, чтобы "узнала цену деньгам". Так же, кстати, как потом и на фотоаппарат, и на другой магнитофон... Насте чудо техники подарила бабушка, ее единственная опека и поддержка детства. Мы слушали Кадышеву и Алсу и были безмерно счастливы.
А через месяц примерно я увидела этот же блокнот - свой! исписанный моими стихами! с моими рисунками! - большей частью без страниц и вообще непонятно чем занятый.
 - А что такого, это ж подарок, - рассудила Настя.

Стихи помогли мне поступить в лицей. Весной я ходила туда не сдавать экзамены, а на встречу с директором и завучем, продемонстрировать свои способности. Почитала им произведения собственного сочинения, показала дипломы с зимних олимпиад по русскому и литературе. И получила согласие. Осталось сдать весенние экзамены. Это, кстати, была первая волна ЕГЭ. Было их немного, и я не боялась совсем. В результате в дневнике были хорошие оценки за прикладной экзамен и бумаги за тот самый "первый единый государственный".

Выпускной был для меня не таким уж сильным стрессом, как весь год до этого. Настя в школе как будто с цепи сорвалась. Вела себя ну уж очень нахально и вызывающе, и порой цеплялась по любому поводу ко всем, не только ко мне. Исключением были ее друзья-парни из нашего класса, с которыми они обжимались и хихикали по переменам. Порой она могла накричать на преподавателя математики, старенькую уже женщину, практически десять лет работавшую на пенсии. Чуть ли не дралась с учителем черчения. Не писала ничего в тетрадях, и только уж если совсем было нечего делать, скатывала "домашку" у Вероники Л. либо даже у меня.
На выпускном мы были вместе с мамой, у нее же не пришел никто. Зато она была вместе с девчонками из нашего класса и из соседнего. Я была в одиночестве.
Все прошло стандартно, официально. Вручили дипломы об образовании и вперед. Кто-то отправился с компанией пить в парк, а мы с мамой домой.
Вечером, конечно, я вместе с дальним родственником и другом дядей Антохой скаталась в парк. Понаблюдала из окна за тем, как веселятся мои одноклассники. Кажется, даже видела Настю в их окружении.
 - Эх, пьяные бантики, каждый год одно и то же, - со смехом сказал Антон. - Я выпускался из школы, один в один все было.
Я смотрела на лица одноклассников и вспоминала все, что было связано с ними.

Первый класс. С самого вечера я собиралась в школу. Все, все было для меня ново и интересно! Я не ходила в садик, дедушка сказал - уши надерут. И все. Семь лет домашнего образования перед школой. Писать и читать умела, а вот общаться с другими детьми - весьма затруднительно, опыта маловато. Пришлось социализироваться на бегу.

Моя первая учительница еще зимой, когда ходили записываться в класс, сразу сказала:
 - Зачем вам эта двадцать девятая? Рядом приличные школы, а тут... Ну если хотите, то по прописке, конечно же...
 - А какой класс?  - интересовалась мама.
 - Ну как, обычный. Гостинки кругом, сами понимаете. Асоциальные. Половина отсеется. А у вас - золотой ребенок. Все же бы пошли в другую школу...
Но мама, как всегда, все сделала на свой нос.

Вечером я собиралась в первый класс - бантик высоко повязан на хвостике, очень красивые белые туфли на небольшом каблуке, но в которых я все равно кажусь выше, розовая в полосочку юбочка и старенькая, но симпатичная теплая кофта, под которой новая белая тесноватая блуза. А утром пошла совершенно не так. То есть одежда практически та же, но как-то по-стародевичьи выглядела. Куртка очень детская розовая, маловатая. Да еще и прическа - бабушка решила заплести "корону".

Смотрелась я очень жалко, как мне казалось. До сих пор две разных девочки на двух фото - одна вечерняя, другая утренняя. Кстати, из-за того, что я носила очки, на многих фото детства так и было - как будто две разные девочки живут своей жизнью. И жизнь у них тоже разная. Вот вечером фото было без очков, а утром уже в кругленьких зелененьких очках. И вид совершенно разный.
За месяц до этого нас с бабушкой и мамой фотографировала ее подруга тетя Галя на новоприобретенную "мыльницу". То же самое: две разные меня. Одна в очках и со сбившейся прической стоит, стесняется, одергивает юбку. Другая смело обнимает бабушку, смеется в объектив - она без очков, и даже взъерошенный петух на голове у хвостика ей идет. Она - красавица.
Двух девочек в себе я соединяю, наверное, всю жизнь. Причина тому - очки, конечно же. Операцию на зрении я пока не сделала, да и наверное, уже не надо. После рождения сына не хочу рисковать здоровьем еще раз. С тех самых злосчастных четырнадцати лет ношу контактные линзы. Стала намного увереннее в себе благодаря им.
В общем, в первом классе все было ново и интересно. Половина детишек, конечно, уже спустя первую четверть, ушла от нас в неведомые дали. А я познакомилась с Настей, начала с ней дружить. До нее, конечно, кандидатом в подруги была Алена. Но маме она уж больно не приглянулась. Пришлось выбирать кого-то поприличнее. Хотя Настя, по мнению мамы, тоже была далеко не подарок. Одна у бабушки, мама живет за границей с новой семьей, отец где-то тоже с другой семьей... Но в этом случае я отстояла свое право общаться с тем, с кем хочу и первый раз настояла на своем мнении.

Во втором и третьем классе в наших рядах практически не было больших изменений. Пришла к нам учиться Наташа, приехала из Курска. С ней особо не подружились, но общались ровно. Потом Вероника Л. Мы с Настей сразу стали смеяться над ней - маленькая, тоненькая, с огромной головой и белобрысая. Называли инопланетянкой.
В пятом классе пришли Оксана, Вероника Н., Яна, Диана. Вероника и Яна как-то сразу были вместе. Покуривали. Кто-то пробовал уже и спиртное. Ну понятное дело, всем хотелось быть крутыми перед своими друзьями-приятелями, а не отсталыми отличниками. Я успевала каким-то образом и учиться, и не отставать от компании, уже тогда формирующейся у Насти.
В первом и во втором классе мы с ней ходили на вышивание и вязание к Зинаиде Павловне в "Ровесник". "Секция вышивания и вязания" - так Настя звала это дело. Но получалось у нее неплохо. Лучше, чем у меня. Мне не хватало терпения.
Мы вместе катались на коньках на стадионе у дома во втором и третьем классах. Коньки были мои. Две пары 35 и 37 размеров. У меня был поменьше. А побольше - мамины коньки, которые нельзя было "ухайдакивать". Настя как-то раз взяла их покататься, а вернула поцарапанными. Я ничего не сказала, и в итоге мне влетело от мамы.

В пятом классе мы стали ходить в секцию дзюдо. Мальчишки и девчонки. Весело кувыркались на матах и отрабатывали приемчики. Я научилась там обороне.
В шестом классе многое поменялось. Наши мальчишки из класса стали звать друг друга "пацаны" (я тогда думала - это пишется "подсаны"). И хватать девчонок за подрастающую грудь. Зажимать в углах и имитировать половой акт. Стаей. Почему это было им прикольно - кто знает... Ну и конечно, больше всего приставали к Насте.
На Новый год было чаепитие. Пустая почти школа. Наша классная, психологиня, немного потусила с классом в своем кабинете немецкого языка, а потом свалила домой. Парни, естественно, стали бегать и всех зажимать, но в основном атаковали Настю. Она пищала и отбивалась, однако было видно, что ей это нравится. Даже когда в учительской они закрывали двери и она пищала "Спасите!". Я спешила на помощь и дралась с парнями. "Ты чё, это ж не по правде", - отбивались парни, - "Чокнутая!". А я защищала подругу. Которой это все нравилось. Потом шли домой в темноте. Идти было пять минут. И опять же я заходила к Насте и мы тусили около ее двери пол-вечера. Прыгала на пороге квартиры, между двумя дверями, железной и простой, пока мы говорили ни о чем, и ее толстая коричневая коса билась о щеки. "Я - шарик-настик", - смеялась она.
А потом бабушка обвинила меня в курении. И стала налегать на запрет общения со мной. Хотя я не курила. Курила Настя. И увлекала меня в это же занятие. Что ж поделать, потом и я научилась. Чтобы не отстать от компании.

Седьмой класс. Это да, это я уже рассказывала. Про переход в другую школу, Настину сломанную ногу и чтение книг. Я писала фанфики теперь уже по Гарри Поттеру. Позже я узнаю, что не одна такая была, что этот персонаж, Снейпа, любили многие девчонки. И что писала подобное не одна. И наши "ролевые" игры.
Но я еще не рассказала, как училась в другом классе, пока Настина нога была сломана и как она вышла с больничного. Я за то время завела себе двух подруг - Маринку и Лену К. Она же сразу начала ревновать меня к ним. Дружба полетела вразнос. Поссорились на месяц. Даже не говорили. А потом подрались с Леной. И я пошла извиняться перед Настей. Извинения она великодушно приняла. Мы снова стали общаться, но что-то было уже не то. Появлялись новые подруги в ее среде. А я уже не протестовала.

Восьмой класс. Все было еще хорошо. Но зимой я нашла телефон Вали, решила ей позвонить и поболтать о детстве. Сходила к ней в гости - и началось наше дружеское общение с прогулками. Валя познакомила меня со своим "ухажером" Максимом. Она его тоже "любила". Например, однажды решила устроить тусовку у него дома, пока его мамы не было, она была на смене. Сама целовалась с другим, признавалась ему в любви и валялась на максимовом диване с ним, а Максим носил закуски и напитки. Потом с работы неожиданно пришла мама и почему-то попало мне. На меня Валя свалила инициаторство этой вечеринки. Потому что нельзя было разлучать влюбленных Валю и Максима. Максиму тоже попало. Ему запретили общаться со мной и не выпускали гулять несколько дней.
Максим стал моим лучшим другом детства. Через год он начал догадываться, что с Валей у него нет отношений. А он верит, что есть. И что-то в нем сломалось. Стали ему снится мужики, голые. Поменялась ориентация. Рассказывал он об этом только мне. И ходил ночевать ко мне, играл на компе. А еще мы сидели и обсуждали все на свете. Это было уже в девятом классе. Максим был отрадой среди этих серых будней.
Валя, кстати, увлеклась спиртным сверх меры. Зимой девятого класса мы с ней практически уже не общались. У нее стали какие-то свои интересы. Свои друзья. Она была старше меня на год. Ушла учиться после девятого в "шарагу". А там - новая жизнь.
В девятом классе Настя звала меня и Веронику Л. "дети солнца". Намекала на хиппи или на чистоту? Я была панком. Чистота и панк, конечно, редко совмещаются в наши дни. Но во мне сочетались. Слушала панк-рок, "Сектор газа" и "Короля и шута". Красилась сначала в белый, потом в красный. Была черного цвета.

И вот - лето после выпускного. За него я покрасилась в приличный русый. Была на четырехсотлетии Усолья, там познакомилась с Антоном С. Он сразу как-то увидел во мне свою будущую супругу и стал ухаживать. Я же не видела в нем никого иного, кроме друга. Просто друга. Дружили мы два года, пока я училась в лицее.
Учеба там была для меня самым лучшим временем. Ни с кем драться не приходилось. Пить и курить, доказывая свою крутость, тоже. Там крутость измерялась либо умом, либо деньгами мам и пап. В нашей группе было двадцать шесть девчонок. Все - будущие гуманитарные специалисты, переводчики, учителя, журналисты. Среди них я стала дружить с Аней Х., Соней, Вероникой и Ольгой. А еще оказалась мировая завуч, к которой мы все ходили пить чай на переменах, выпускать газету и заниматься журналистикой.
Именно в лицее я расцвела как личность, получила воспитание и огранку своих черт характера. Исправила все "косяки", которые были за мной. Два года в плане чувств, после Славы, была святее монахини - любила платонической любовью нашего директора Виталия Васильевича. Писала ему стихи и писала про него романы. Он, можно сказать, был на время идеалом мужчины.

Позднее, уже через годы, в Перми, когда у нас с Лешей только-только начались отношения, я стала ходить к знакомому психологу. Причиной тому была просто череда моих предыдущих неудачных отношений, в том числе, любовь к зацикленному на себе снобу Владу и очень тяжелый в плане эмоций развод с Павлом. Психолог "сняла комплексы" - оказывается, был у меня комплекс учитель-ученик в отношениях, да и из-за потери деда в юности и отсутствия отца в детстве я подсознательно выбирала себе мужчин старше себя. Ну и конечно, пришлось психологу убирать мой талант связываться с "мудаками". Это все, оказывается, шло из детства.
 - Какой-то гештальт висит у тебя незавершенным, - сказала Татьяна К., психолог.
 - А что такое гештальт? - спросила я.
 - Существует даже гештальт-терапия. Это какой-то квест в твоей жизни, какая-то череда событий, которая произошла, и вот требует завершения. Она отнимает силы. Мешает жить.
И я стала думать, что бы это могло быть.

На самом деле, думать было не надо. Все было как на ладони. Вот он, гештальт. Настя. И все, что с ней связано. Мне порой в чужом городе, за шестьсот километров от дома, снилось, как я прихожу к ней в гости в ту самую гостинку. С тем или иным исходом. Ее бабушка. Кошки. Она сама. И школа. Очень часто - школьные коридоры или лестницы. Часто, когда были трудности, снились какие-то экзамены. Хотя шли годы, и школа отодвигалась все дальше.

Нынче, когда я пережила не самые легкие роды - сутки не могла разродиться, а потом кесарево - я решила исправить свой жизненный путь по максимуму. Во-первых, разобраться с "висяками". Во-вторых, не бояться поговорить с теми, кого боялась. В-третьих, уметь нести ответственность за свои поступки. Далее - всегда говорить правду. Уметь прощать. Полюбить себя и поставить на первый план событий. И самое главное, дорожить своей семьей - мужем, сыном, мамой и отцом, свекровью, которую тоже зову мамой.
Сначала я стала искать в сети Интернет своих бывших одноклассников. Стала с ними списываться. И бац - нашла Настю. С ней виделись всего раза два, наверное, за двенадцать лет.
Первый раз - когда я только-только устроилась на телекомпанию Березников. Она и ее подруги стояли у ее подъезда, курили и о чем-то говорили. Мы шли мимо с моим новым сослуживцем Степаном.
 - Привет, - проходя, поздоровался с ними Степка.
 - Привет. Ты что, с НЕЙ что ли? - чуть не заорала Настя.
Что это было - я потом долго думала. Ну что за человек ты такой. Три года, как ты из школы выпустилась, ребенок у тебя растет, которого ты в семнадцать родила, шарагу закончила, работаешь где-то. А я при чем? У тебя своя жизнь. У меня своя. Можно просто уважать прошлое, все то хорошее, что у нас было? Неужели ты меня до сих пор за человека не считаешь?
Все это я хотела сказать. Хотела бы, да не сказала. Просто прошла мимо, и мы со Степкой гуляли по улицам, обсуждая нашу работу.
Второй раз я ее, тоже с какой-то подругой, видела на дорожке между наших домов.
 - Че, я слышала, ты замуж вышла? - спросила она меня насмешливо.
 - Да уж развестись успела, - в тон ей ответила я.
 - А че так?
 - Да муж козел оказался.
И прошли мимо друг друга. Это было в 2012 году.

Нынче же на дворе 2017.
В прошлом году, кстати, перед зачатием Мишки, которого мы с мужем "делали" два года из-за моих сложностей в организме - я с другом скаталась на кладбище. Обычно мы и так с мамой ездили туда весной и осенью. Но тут меня словно что-то потянуло. Мы с Саней скатались на могилу его матери, умершей два года назад, и к моим дедушке и бабушке. Бабушки не стало пять лет назад. Около памятников я попросила прощения и мысленно буквально умоляла о рождении сына.
Весной я с огромным животом с Мишкой внутри ездила с мамой на могилки к деду с бабушкой.
 - Спасибо, - сквозь слезы сказала я. - Дед, у тебя будет правнук. Мы решили назвать его Федором... Носить он будет нашу фамилию.
Миша - это имя было уже потом. Перед самым кесаревым я позвонила мужу и спросила, как назовем. Он отверг имя "Федор" и предложил "Михаил". Немного поудивлявшись, я согласилась.

И вот, после долгого сидения дома у мамы с Мишкой, вечеров декретного отпуска, я решила в соцсети найти Настю. Нашла, добавила и мы немного пообщались. Была практически полночь, но спать не хотелось, и мы переписывались. Общение на этот раз намного отличалось от прежних вариантов наших разговоров.
Через пару недель я увидела ее на остановке, когда мы с мамой и сыном гуляли. Но мы как будто бы не узнали друг друга и не поздоровались.
 - А я видела ее дочку, - сказала позднее мама. - Давно еще, вместе с ее бабушкой. Очень похожа на Настю в детстве.
Вечером я решила ей написать, неужели это была она. Пообщались. И обменялись телефонами.
Я думала, мы не созвонимся и не встретимся в ближайшее время. Однако оказалось по-другому.

"Ты еще крем не отдала? Не отдавай)" - написала мне Настя. Я выставила в сообществе по обмену тональный крем в обмен на вкусняшки. Вообще-то я уже пообещала крем другой однокласснице, также неожиданно встреченной в поликлинике и добавившейся ко мне в друзья, Веронике Н. Но, подумав, решила отдать. Чтобы встретиться и поговорить.

Настя прибежала в гости с утра. Я думала, просто зайдет, вручит какую-нибудь хрень в обмен на крем и уйдет по делам. Оказалось, ей тоже хотелось поговорить.
Сначала мы обменялись информацией, у кого как дела. А вот потом...
 - Ты знаешь, я была тогда в шоке. Когда узнала, что это твой дедушка. Я ведь помню его, и какие пирожки готовил. И как в школу приходил, - сказала Настя. - А тогда, у 55 дома, он лежал мертвый, с сердцем приступ. Мы стоим около него, а я поверить не могу...
 - Да, мне тогда тоже было чертовски тяжело, - призналась я.
 - Ты извини. Ну и дурами мы тогда были все...
 - Хорошо.
Мишка очень понравился Насте. Она буквально его с рук не спускала.
 - На тебя очень похож. Этот нос, эти щечки! Я просто влюбилась.
Потом я говорила с отцом по "Скайпу", когда он неожиданно позвонил раньше трех часов, нашей обычной договоренности.
 - Так вот ты на кого похожа, - сказала Настя. - Я думала, на мать. А теперь вижу, копия отец. Как же ты его отыскала?
 - Ага. Я нашла его в "Одноклассниках". Мама в детстве часто произносила фамилию. А потом во время беременности я решила найти отца. Чтобы у Мишки хотя бы один дед был, ведь у мужа родители развелись давно уже. И написала ему, еще в январе. Папа долго не заходил на сайт, а потом ответил. Уже летом, после рождения Мишки. Созвонились в "Скайпе", мама была рядом, они поговорили. И все. Теперь периодически общаемся, он зовет на ПМЖ в Германию. Такая вот история.
Мы пошли на балкон покурить. Тоже говорили обо всем. Потом решили зайти назад, но у внешней двери балкона впервые за многие годы почему-то защелкнулась щеколда. Сначала я пыталась открыть двери, просунув руку в щель, но поддеть щеколду не получилось. Пришлось вдвоем выбивать стекло. Настя пролезла в дыру в стекле и поддела щеколду. Двери наконец открылись. Я взяла веник и стала убирать разбитое стекло. Настя утирала кровь с руки.
 - Ну и квест, - сказала я. - А ты практически жертву кровью принесла. Сейчас спиртом протрем.
 - Да ладно, на мне все как на собаке заживет. Главное, что Мишка не испугался, спал себе, - сказала Настя.  - Такое действительно могло быть только у нас с тобой. Как в детстве, приключения. Помнишь, мы собаку под балконом откопали? До сих пор по ночам в кошмарах снится.

Я не могла и подумать, что она это помнит. Собака снилась и мне тоже. Черный пудель в пластиковом пакете. Мы раскопали ее за домом, когда искали сокровища за домом. Мне показалось, что в пакете лежит что-то золотое, наверное, блеснул ее ошейник. Потом нам помогали раскапывать ее мальчишки с нашего двора. И даже большие парни приходили - посмотрели, что там, нассали в пакет и ушли. А я даже в опорный пункт милиции бегала - мол, там в пакете труп. Потом мне долго ночами снилась та собака и чудился вой со стороны балкона.

Я вместе с кремом надавала ей кучу своих ненужных вещей, которые отдавала в группе по объявлению. Потом мы пошли гулять. Оказалось, у Насти живут две дворняжки. Жалеет кошек и собак бродячих, подкармливает их. Щенком взяла одну, потом у нее родились свои щенята. Теперь живет в другом месте, а в старой гостинке живут ее две собаки и старый кот, за которым она ухаживает и кормит. Ходит к ним два раза к день. Успевает при этом на две работы и еще забирает дочь из школы. Дочери уже девять лет.
Мы с Мишкой пошли провожать Настю к ее нынешнему дому. Пока шли, проходили мимо школы. Там стояла толпа подростков.
 - Ну и дети сейчас, - возмущалась Настя. - В голове маргарин. Что они такое кричат. Что такое это "Хайп-антихайп". Что из них вырастет. Ни целей, ни стремлений...
Я промолчала. Двоякие у меня были мысли. Но я была рада, что встретились мы и поговорили вот так. Человек вырос, стал совсем другим. Вернулся как будто из далекого плавания. И пусть не обижается, если прочтет эти строки потом. Я решилась написать все это, чтобы завершить свой гештальт, на котором были завязаны многие узелки моей жизни. Мои страхи, мои беды. А теперь начнется что-то новое и хорошее. Впереди новый год. Тогда же мне нужен был друг, который мог поддержать, а не предать и бросить. Ну что ж, я научилась прощать за эти годы.