Ветер

 
 Сегодня, сидя с седой головой в тепле, кажется, будто это был злой, кошмарный сон, словно не из моей жизни. Но это было… Не здесь, не вчера, не в этом столетии, но было.

 Непроглядная тьма сибирской ночи и жестокий тридцатиградусный мороз сковали все живое вокруг, лишь злой, колючий ветер дерзко гулял на свободе. Он без устали нес тяжелые снежные заряды, которые, кружась алмазной пылью, плясали в воздухе в дикой свистопляске, превращаясь в непроглядные облака мелкого, злого снега.

 Вокруг, что называется, кипела, шумела и яростно бесчинствовала вьюга. Встречая в поселке неожиданные препятствия, она сердито выла, издавая недовольный, жалобный стон, застревая в подворотнях. Но затем, налетая радостно на одиноких, неугомонных влюбленных, еще не добравшихся до своих половинок, она, обрадовавшись неожиданной жертве, играючи бросала им в лицо добрую горсть снега, пытаясь сбить с ног, подхватывала с земли новые заряды и вновь рвалась куда-то вперед, к новой добыче.

Иногда, устав завывать по-волчьи, она затихала, притаившись в тайге среди верхушек деревьев, набираясь сил, чтобы с новой яростью лететь в темную даль, сметая все на своем пути. В такой неистовой круговерти лишь одинокие фонари, раскачиваясь, отсвечивали слабым светом неприветливую, стылую окрестность.
Но вот внезапно затишье вновь прерывалось, и опомнившийся ветер, догоняя упущенное, в дикой свистопляске опять ревел, гудел, выл на разные голоса, колючий, холодный снег, поднятый им, вновь начинал свою дикую круговерть, играясь от безделья с замерзшими, безответными фонарями.

Спит ударный комсомольско-молодежный палаточный городок, с мужскими и женскими палатками, своим беспробудным, усталым сном, намаявшись за день. Но недолго. Наступит хмурое, неприветливое морозное утро с ветром вперемешку, и вновь впереди тяжелая, изнурительная работа по свежему снегу. По прокладке Усть-Илимской ЛЭП-500 среди тайги. Но что это? Вдруг, перекрывая вой злого ветра, раздались частые, тревожные удары по висевшему рельсу в центре поселка.

 Пожар! Ветер, радуясь неожиданной наживе, набросился, завывая, на огонь, раздувая его по палаточному городку. И вот уже одна, две, четыре палатки горят ярким пламенем вместе с мини-электростанцией, освещая всю таежную округу тревожным светом. Полсотни человек за пять минут остались среди обгоревших головешек ни с чем, перед одной уцелевшей палаткой.

А ветер, вволю полакомившись неожиданной добычей, вновь закружился в диком, веселом танце, равнодушно засыпая раздетых людей горстями колючего снега. Тайга. На десятки километров промерзшая тайга. Не скоро помощь к людям придет, наказанным за свою беспечность, не скоро.
Никто не погиб. Все остались живы, и на том спасибо. Перекантовались в оставшейся палатке до утра, как селедки в бочке, ругая разиню, оставившего свои валенки для просушки слишком близко к печке.

Наступило утро, удивительное утро, тишь да гладь кругом. Красота необъятная: тайга стоит не шелохнувшись, прилесные поля на буграх сверкают своей завораживающей пеленой белого снега. Смилостивилась над людьми природа. Градусов двадцать всего-то мороза, что для Сибири без ветра, всего ничего. Что-то нежное и торжественное было в природе после кошмарной, тревожной ночи. Солнце очаровывало всю округу с инеем на ветках, создавая иллюзию неземной красоты.

 Только не до прелестей природы было в этот момент всем. За светлым днем придет ночь, и неизвестно еще, что она принесет полураздетым погорельцам. Решили по трассе разъезжаться, оставив женщин в палатке. Там стояли три вахтовых вагончика, по двадцать человек со скрипом вмещающих. Не очень-то уютно было сидеть на лесовозе и тягаче в одних легких одеждах некоторым. Вот и бежали налегке остальные пять километров своим ходом.

Прибежали взмокшие, а вагончик еще не прогретый. Пока таскали поленья да печку разжигали, дожидаясь тепла, продрогли немного. Погода изменилась на глазах. Набежавшие тяжелые облака, закрыв зимнее солнце, выдали крупный снег. Кругом потемнело, померкло, предательски зашумела тайга, возвещая скорое возвращение ветра. Но в вагончике уже тепло, весело закипел на "буржуйке" чайник с душистой травкой. "Жизнь удалась", теперь никто на работу не выйдет, пока не привезут новые палатки и теплую одежду.

Не все перенесли здоровыми эти сутки. Пришлось идти к леснику на поклон за здоровьем. Баньки у него не было. Поэтому лекарство у него было свое, безотказное. Парились в обычной домашней печке – почти полтора метра глубиной и около полуметра высотой. После приготовления еды, из тёплой печи убирали золу, смывали копоть, настилали солому, ставили кадку с горячей водой, чтобы обрызгивать свод печи, залезали внутрь, ложились и парились.

 Протапливалась печь основательно, затем стелилась солома внутри, по краям чугунки с водой. Залазили по очереди, болеть-то никому не хотелось. Было темно, при закрытой в ногах заслонке, неудобно и очень жарко. После такой "экзекуции" каждая косточка пропаривалась, расставаясь со хворобой. А потом чай с отваром трав сибирских, никакие таблетки не нужны были. Эх, было времечко… Как сейчас помню запах печной соломы и вкус этого чая, настоянного на таежных травах. Словно и не было тех морозов, того пожара… Только теплое воспоминание греет душу, как и тогда, в той жаркой печи.