Почему Кембридж не похож на Вологду

                Подарок для Илона Маска, лица заповедного, как енот
     - Ну хорошо, - говорил Курту Кобейну Петр Капица, вытягивая свои длинные ноги к потрескивающему торфяной пылью камину, - если, как вы правильно говорите, нож - фаллический символ, а тарелка - суть плодородие или Мать - моржиха, процесс поедания невегетарианской пищи уводит нас в дебри эмпириокритицизма по Бронштейну и Каутскому, с чем я тоже совершенно согласен, то вот как же такая элементарная вещь как циркуль ?
    Курт Кобейн, отбросив непослушную прядь волос, тяжело поднялся с соседнего кресла и подошел к окну, долго смотрел на неприветливый оксфордский зимний пейзаж, отметив про себя странность наблюдения, ведь они находились в Кембридже, взял со стола газету, принесенную пять минут назад миссис Сантини, и вернулся в кресло, пожав плечами.
    - Два фаллических символа, соединенных воедино.
    - Это тогда получаются какие - то сиамские близнецы, - осторожно высказался Капица, помешивая ложечкой чай с лимоном.
    - Не обязательно, - мотнул головой Кобейн, разворачивая  " Таймс ". - В виде эксперимента можно приколотить гвоздями друг к другу двух мужчин.
     Капица задумался над столь простым решением вопроса, а Курт, лишь увидев первый же заголовок, в ярости вскочил и бросил газету в камин.
     - Представляете, профессор, - сдерживая гнев сказал Курт, свысока смотря на сжавшегося Капицу, - они докатились до публикаций речей Гейдриха. Он утверждает, что за годы репрессий были физически ликвидированы тысячи сотрудников РСХА.
     - И кем же ? - захохотал Капица. - Ветеринарами ? Лесниками ? Может быть, фельдшерами или жуками - короедами ?
     - Предполагаю, что теми самыми прибитыми гвоздями друг к другу мужчинами или циркулем, - мрачно сказал Кобейн, падая на диван, - если не думать, конечно, о пришельцах.
     - Почему не думать ?
     Из - за дивана вылез маленький вихрастый мальчик.
     - Сережа ! - закричал Капица, пряча альбом с порнографическими карточками, показанными приятелю полчаса назад. - Я же просил не подслушивать, ты, в конце концов, уже взрослый.
     - Это да, - подбоченился маленький сын Петра Леонидыча, задирая нос. - Семь уже стукнуло как - никак.
     - Это возраст взрослой коровы, - заметил Кобейн, разглядывая мальчика, - или минимальный срок за растрату в особо крупных размерах на вашей милой родине. Кстати, - оживился Курт, - рассказывал мне намедни Далай - лама презанимательную историю.
    Он уселся поудобнее на диване, Капица наклонился вперед, чтобы слышать еще отчетливее и так резкий голос рассказчика, а Сережа устроился на полу, подложив под зад десятый том Брокгауза и Эфрона, открытый как раз на месте господ Броневицких, Мындриана и Мизендириана.
    - Барон Унгерн фон Штернберг прибыл в монастырь на рассвете, бросив конвойную сотню на подходе. Решительно отстранил привратника, небрежно кивнул группе шерпов, складывавших свои веревки в бухты, и прошел на негнущихся ногах в зал аудиенций. Подойдя к бронзовой статуе Будды он воровато оглянулся, убедившись, что никто не посмел последовать за страшным гостем, вынул из кармана нож и поскреб позеленевшую от старости статую, ссыпал пробу в бумажку, завернул ее кульком и так же стремительно вышел.
     Курт замолчал, раскуривая сигарету,  " Кэмел " без фильтра, подарок американского посла, тяжело спавшего пьяным сном в соседней комнате.
     - Я знаю, - кивнул Капица, - в пробе обнаружат ниобий, рутений и немного платины, а технологию изготовления побоятся прямо назвать внеземной, но все все понимают и никак не могут объяснить.
     - Если бы, - засмеялся Кобейн, гладя по голове слушавшего с необычайным вниманием Сережу. - Унгерна расстреляют, остатки Азиатской дивизии прорвутся в Тибет и там рассеются в эмиграции, а пробы попадут на стол к наркому госбезопасности Ежову, но он будет репрессирован, как и еще тысячи добросовестных чекистов, всего лишь выполнявших свой долг и вовремя открывавших вентили в душегубках, катающих по замкнутому маршруту Салехард - Гребаный Экибастуз. И вы туда хотите вернуться ?
     - Не хотим, - вздохнул Капица, поднимая с пола сына, - но иначе будут репрессированы все наши родственники вплоть до седьмого колена.
     - Говно страна, - задумчиво сказал Кобейн, глядя на пламя камина.
     - Сволочь народ, - неожиданно закричал Сережа, выбегая из комнаты. Он еще не знал, что эта мантра станет основой мировоззрения некоего замысловатого сказочника из далекой России, ничего так не ненавидящего, как поганую отчизну, по воле вороватого чухонца отгораживающуюся ужами и ежами династии Кимов от нормального мира в самом начале двадцать первого века.