Ты можешь идти один. Глава 20

Мать встретила меня со слезами. Сначала она не могла определиться, плачет ли от обиды, что я пропал так надолго, или же от радости, но, в конце концов, радость перевесила. Отец тоже был рад, хотя и обиделся, когда я не стал пить с ним пиво.

– Я-то думал, ты вырос! – упрекнул он меня.

Я только развел руками. Немного грустно смотреть на родителей, так постаревших за эти годы.

Мы проговорили три часа. У меня уже язык распух от рассказов о своей жизни, когда, наконец, подошло время.

– Пора идти, – сказал я, допив пятую кружку чая.

– Ты вернешься? – Мама вцепилась мне в рукав.

– Вернусь, конечно!

И вот, наконец, я на встрече. Настя Елизарова забронировала целый угол в местном кафе, так что мы чувствовали себя королями. Они чувствовали. Я по-прежнему был отдельно. Сидел с краю стола, пил сок, смотрел и слушал.

Одноклассники изменились. Многих уже не узнать. Многие уже в браке, у некоторых дети.

Пришли не все. Я не увидел Илью Кирова, Сашу Рыбина, Семена Волохина и Жанну. Поэтому внимательно слушал разговоры и постепенно узнал, что Рыбин отсидел в колонии три года, после чего забыл все прежние знакомства и пропал из поля зрения одноклассников. Илья заразился СПИДом и покончил с собой. Семен, вроде как, уехал в Москву, но чем он там занимается, никто знал.

– А что слышно про Жанну? – подал голос я.

Все пожали плечами, и только Петя Антонов поморщился.

– Видел я ее в Красноярске.

– Она там живет?

– Ага. Вроде как. Шатается по клубам, ни фига не делает. Ну, как всегда, в общем.

Он говорил не без удовольствия. Ему нравилось чувствовать свое превосходство.

– В клубе встречались? – спросил я.

– Ну. В этом, как его... в "Гагарине".

Я кивнул. Остальное меня не интересовало. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся и увидел Машу. Она покраснела и сделала вид, будто изучает содержимое тарелки.

– Ты сам-то как? – Петя вдруг панибратски толкнул меня в плечо. – Рассказывай, где живешь, чем занимаешься.

– В Красноярске живу, – ответил я без особой охоты. – Чем занимаюсь? Сейчас не знаю. Раньше отдыхал.

– В смысле, отдыхал? – Петя приподнял бровь. – Не работал, что ли?

– Работал, почему же.

– Ну вот. А где работал?

– Какое это имеет значение?

Наша беседа постепенно привлекала все больше внимания. Теперь уже все оставили разговоры и смотрели на нас с Петей.

– Что значит, "какое"? – воскликнул наш бывший староста. – Это нормальный взрослый вопрос!

Я улыбнулся – так по-детски это прозвучало.

– Неужели так хочется казаться взрослым?

– Что значит, "казаться"? – Петя начал сердиться. – Я и есть взрослый! И мне не стыдно о себе рассказать. Я работаю...

– Мне не интересно, как ты добываешь себе пропитание, – перебил его я. – Расскажи о себе, а не о своей работе. Что ты изменил в себе за эти годы? С какими людьми познакомился? Каких людей потерял? Что интересного ты узнал? Что или кого любил и ненавидел?

Петя почесал голову, промычал что-то, потом нерешительно начал:

– Ну, в смысле... Я сейчас работаю...

– Кроме работы – ничего? – снова перебил его я.

Петя не хотел уступать мне в этой битве. Да, конечно, он мог в любой миг провозгласить, что я несу чушь. Но он уже вступил в игру и хотел продержаться до конца.

– Я с девушкой познакомился! – заявил он.

– Вот как? – Я подбодрил его кивком. – И какая она?

– Ну... красивая! Блондинка такая, высокая.

– Любишь ее?

– Ну, как... В смысле, "любишь"? Так, просто, прикольно.

– То есть, она для тебя почти ничего не значит? Зачем тогда говоришь о ней?

– Да как "не значит"? – Петя нервно забарабанил пальцами по столу. – Значит, наверное. Только она чего-то это... Ломается долго. То, вроде как, все ништяк, а то не подступишься... Надоело уже. Чего ей надо – понять не могу.

– Умная?

– Ну, типа, да. Аспирантка там какая-то.

Я зевнул. Если Петя и мог стать хуже, чем был в школе, то он это успешно сделал.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – сказал я. – С тобой скучно.

– Со мной? – выпучил глаза Петя.

– Да, с тобой. Как ты предпочитаешь проводить с ней время? Чего ты от нее добиваешься? "Давай пойдем в бар и выпьем", "давай пойдем в клуб, выпьем и потанцуем", "давай просто выпьем". Ведь так?

Петя насупился.

– Ну придумай что-нибудь пооригинальнее! Все равно все к этому и сводится.

– Не все.

– Ну давай, давай! Поделись опытом, скажи, что еще можно придумать!

Я пожал плечами.

– Да легко. Я бы, например, предложил забраться ночью на крышу самого высокого здания и собрать все звезды с неба.

Петя расхохотался, но его смех прозвучал одиноко и фальшиво.

– Это ж бред! – воскликнул он. – Ну заберетесь вы на крышу – и чего? Замерзнете только. А, ты ж не доучился. Правда думаешь, что звезды можно собрать?

– Нет, конечно. Мы не сможем сорвать с неба ни единой звезды. Но умрем, пытаясь.

Тут за столом воцарилась мертвая тишина. Я чувствовал на себе каждый взгляд и мог бы рассказать каждому, о чем он в этот миг думает.

– А есть развлечения, никак не связанные со смертью? – Петя продолжал саркастические потуги.

– Есть, наверное. – Я допил сок, поставил стакан на столик и достал бумажник. – Только вот развлечения, никак не связанные со смертью, это унылая и бесполезная рутина. Куда бы ты ни шел – будь готов умереть на этом пути. А если не готов – сиди на месте.

Я оставил на столе сумму денег, на мой взгляд, вполне покрывающую два бокала сока, выпитые мной, плюс чаевые.

– Рад был вас всех повидать, – сказал я, выходя из-за стола. – Мне нужно заскочить еще кое-куда сегодня, так что прошу меня простить.

Никто не бросился останавливать. Я вышел из кафе в теплый летний вечер. А за мной выскользнула тень. Я видел ее, подходя к автомобилю, и остановился, взявшись за ручку. Тень замерла.

– Думаешь, в этом есть смысл? – спросил я, не оборачиваясь.

Маша глубоко вдохнула и не сразу нашлась с ответом.

– Я не могла поступить иначе. – Шепот.

– Правда? – Я повернулся к ней. – Я избавлю тебя от необходимости повторять заготовленную историю. Расскажу сам. Ты жила с отцом, который каждый день гнобил тебя и ребенка. Было очень тяжело, ты часто плакала, вспоминала обо мне и считала дни до моего возвращения. Так?

Она кивнула. Я увидел первые слезинки.

– А потом появился он. Может, ты гуляла с ребенком, и он заговорил с тобой. Не важно, как вы познакомились – это произошло. С ним тебе было легко и приятно. Кроме того, он мог забрать тебя от отца. В отличие от меня, он имел какой-то стабильный достаток. Наверное, немаленький, раз решился жениться на девушке с ребенком. И ты решила, что натерпелась достаточно. Думаю, ты даже хотела сказать, что думала в первую очередь не о себе, а о дочери.

Слезы лились ручьем. У нее прерывалось дыхание, рукавов не хватало, чтобы осушать глаза, и я протянул ей платок.

– Я ужасно поступила, – почти неразборчиво сказала она.

– Ты готовилась защищаться от обвинений. Я тебя не обвиняю. Ты поступила вполне разумно. С одной стороны – благополучие. Твое и твоего ребенка. А с другой – ... назовем это любовью. Любовью к человеку, который никто в этом мире. Много ли на свете идиотов, которые рассудили бы иначе?

Маша вытерла лицо платком и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, как раньше, в школе, но теперь я не хотел ни открывать ей свою душу, ни проникать в ее.

– Рассказать дальше? – спросил я. – Вы вместе уже пять лет. За это время чувства, если они и были, утихли. И вдруг ты узнаешь, что я приеду на встречу. Рассказав свою историю, ты хотела сказать: "Забери меня!"

В ее взгляде появился испуг. "Откуда ты знаешь?" – спрашивал этот взгляд.

– И вот, я возвращаюсь к началу. Ответь на вопрос: есть ли в этом смысл? Разрушать семью, лишать девочку отца?

– Мы можем уехать без нее! – Маша повысила голос, выкладывая свой единственный козырь. – Он... он любит ее и будет хорошо о ней заботиться, а мы...

Я не задумывался. Просто размахнулся и ударил ее по щеке. Маша упала на колени, зажав ладонью место удара, и тихонько заскулила.

– У меня тогда мало что было, но я всем этим пожертвовал ради того, чтобы выиграть для тебя время, – сказал я. – За это мне пришлось расплачиваться двумя годами ада. Теперь ты говоришь, что все это напрасно. Что я должен был позволить тебе сделать аборт. Знаешь, лучше бы ты не подходила. Так я, по крайней мере, сохранил бы уважение к тебе.

Я не слушал того, что она говорила в ответ. Просто сел в уютное кожаное кресло, запустил двигатель и поехал прочь. В зеркало заднего вида я посмотрел только когда выехал из поселка. Впереди и сзади дорога была свободна.

***

Перед отъездом я должен повидать еще одного человека, которого ничто не могло сломать или переменить. Я подъехал к дому Элеоноры почти ночью и сбросил ей сообщение на телефон. Две минуты спустя запищал электронный замок, и на улицу вышла девушка. Я мигнул фарами.

– Димка! Офигеть можно! – воскликнула Эля, сев рядом со мной.

Я не успел сказать и слова, как она буквально впилась поцелуем в мои губы. На несколько секунд я перенесся в тот осенний вечер, когда началось наше знакомство. Я позволил себе раствориться в этом воспоминании и обнял безумную подругу.

– Извини, не сдержалась! – хихикнула Эля, отстраняясь от меня. – Просто соскучилась ужасно! Пропал совсем, столько лет ни слуху, ни духу!

Я смотрел на нее и не знал, что сказать. Из худенькой четырнадцатилетней девчонки она превратилась в невероятно красивую девушку.

– Ты без оружия? – спросил я.

– Чего? Зачем это мне оружие? Что, опять вляпался в какой-то трэш?

– Нет. Просто интересно, как ты отбиваешься от кавалеров.

Она рассмеялась своим неповторимым звонким, заливистым смехом.

– Не нужно мне оружия, Димочка! Я, если надо, могу глаза любому выколупать, ты-то знаешь!

– О, да, помню! – улыбнулся я.

– Ну, давай, рассказывай! – потребовала Эля.

Я в общих чертах рассказал ей о своей жизни. Эля слушала внимательно, кивала, держала меня за руку.

– Виделся с ней сегодня? – только и спросила она, когда я закончил говорить.

– Да...

– Совсем все плохо?

– Хуже не придумаешь.

– Ясно... Ну и черт с ней! Правда ведь?

Я кивнул.

– Дальше-то чего делать думаешь?

Я помолчал, барабаня пальцами по рулевому колесу.

– У меня осталось два старых долга, которые необходимо вернуть. А потом я вернусь и буду жить здесь. Будешь ждать?

– Ну, я, вообще-то, учусь в Новосибирске. – Эля потерла лоб рукой. – Сейчас тут на каникулах просто. Два года осталось. Потом, наверное, вернусь сюда. Не люблю больших городов. Суета бесконечная.

– Я думал, ты любишь суету.

– Люблю создавать суету. А крутиться, как белка в колесе – это уж избави господи. Нет-нет, сейчас точно решила – вернусь! Встречаемся через два года?

– Мне понадобится больше двух лет. Может быть, еще лет пять или шесть, а то и больше. Может, и вся жизнь.

– Ну и ладно. Все равно дождусь.

Я посмотрел ей в глаза в некотором замешательстве. Правильно ли мы друг друга понимаем?

– Дождусь вас обоих, тебя и ее! – закатила глаза Эля. – Господи, Димка, мне кажется, мы еще тогда определились, что парочка из нас получится так себе! Убери этот дурацкий взгляд, я тебя умоляю!

– Извини, – улыбнулся я. – Показалось.

– Креститься, значит, надо. Я, конечно, не гарантирую, что как-нибудь мы не проснемся с похмелья голые в одной постели, но готовить тебе завтрак и стирать носки я точно не собираюсь. У меня своя личная жизнь!

На прощание мы еще раз поцеловались, чуть более целомудренно, чем при встрече.

– Спасибо тебе, Эля, – сказал я, когда она уже вышла из машины.

– За что это? – Она наклонилась к открытому окошку.

– Просто за то, что ты есть. Будь всегда, хорошо?

– Это я запросто!

Она подмигнула мне, засмеялась и убежала, оставив в салоне смешанный запах духов и сигарет.

Я поехал к родителям. Утром – в обратный путь, навстречу судьбе.

***

Три ночи подряд я провел перед входом в клуб, вглядываясь в смеющиеся лица девушек. И лишь на четвертую ночь увидел ее. Шла в компании четырех парней. Один из них держал ее под руку, трое остальных плелись следом, курили и плевались. Я вышел из машины.

– Жанна! – позвал я.

Она обернулась. Нахмурилась, глядя на меня. Потом ее брови взлетели вверх, приоткрылся рот.

– Это что за хмырь? – спросил ее кавалер. Не дождавшись ответа, обратился ко мне:

– Э, тебе чего надо?

Я смотрел на Жанну, не замечая больше ничего и никого. После стольких лет она умудрилась стать еще красивее. Высокая, стройная, с безупречной прической. Ее лицо я помнил с точностью до последней веснушки. Столько раз она являлась ко мне во снах!

– Один шаг, вот и все. – Я протянул руку.

Она не пошевелилась. Просто стояла и смотрела на меня. Выражение удивления на лице сменилось сомнением.

– Ну, ты, блин, попал! – сказал ее ухажер, приближаясь ко мне. – Совсем страх потерял, что ли?

Удар был сильным. Мне даже показалось, что сломана челюсть, но обошлось. Я упал на капот своей машины и тут же встал. Смотрел на Жанну, а она – на меня.

– Мало, что ли? Сейчас еще получишь! Пацаны, месим его!

Это был детский лепет по сравнению с тем, что мне пришлось пережить в армии. Нос они мне все же сломали, разбили губы, пытались заламывать руки, били ногами в живот и по лицу, пока я лежал на асфальте. Но я вставал снова и снова. Вставал и смотрел на нее, в ожидании.

– Да когда ж ты сдохнешь-то уже! – взвизгнул кто-то, и на меня обрушилась новая серия ударов. Не зрением, а каким-то шестым чувством я ощутил: кто-то вытащил нож. Что ж, возможно, придется умереть. Я улыбнулся Жанне, которая плакала, глядя на меня. И тут она сделала шаг. Вперед, ко мне.

– Хватит! – крикнула она. Голос стал чуть грубее, чем я помнил. Но я был рад его услышать. Словно прекрасная музыка зазвучала, перекрывая гулкие ритмы, вырывающиеся из недр клуба.

– Дима, хватит!

Я перестал ждать. Перехватил руку с ножом и привычным движением заломил ее. Затрещали кости, послышался вопль. Нож звякнул об асфальт. Я повернулся и нанес один удар. Парень хрюкнул и свалился без движения. Еще один удар, захват, удар и все. Четверо человек лежали у моих ног, скуля и пытаясь отползти. Я вытянул окровавленную руку, и Жанна ее взяла.

– Садись. – Я открыл перед ней дверь.

Жанна села на пассажирское сиденье. Я обошел машину и сел рядом с ней. Включил зажигание. Морщась от боли в колене, выжал сцепление.

Мы ехали по ночному городу, и только приглушенный шум двигателя нарушал тишину. Я бросил взгляд на свою пассажирку. Она смотрела вперед, на дорогу. Растерянное, виноватое лицо.

– Я закурю? – спросила она.

Вместо ответа я опустил стекло с ее стороны. Жанна прикурила сигарету.

– Куда едем? – спросила она, глядя все так же вперед.

– Домой.

– Домой? – Она усмехнулась. – Вот так вот?

– Именно так.

– А у меня ты ничего спросить не хочешь?

– Нет.

Она хмыкнула и замолчала. Мне не очень-то хотелось говорить сейчас – болели губы, да и челюсть двигалась с трудом. Но все же я снизошел до пояснений:

– Ты сама решила. Могла сделать шаг назад. Но теперь ты здесь.

– Да? А может, я просто тебя, дурака, защитить хотела?

– Отпустила бы одного.

На это ей нечего было возразить. Она затянулась, маскируя замешательство.

– Жанна?

– Да?

– Если ты еще раз попробуешь от меня сбежать – я тебя убью.

Она выбросила окурок и закрыла окно.

– Очень мне нужно от тебя убегать, – буркнула она, словно обиженный ребенок. Я рассмеялся.

– Что, блин, смешного? – воскликнула Жанна. – Наполучал п...дюлей и ржет, как лошадь! Дебил, идиот! Господи, что ж я за дура-то такая? Дай посмотрю... Боже мой, да тебе в больницу надо!

– Не сегодня, – усмехнулся я. – Сегодня нам предстоит бурная ночь.

– Чего?

– И даже не надейся, что заснешь раньше восьми утра.

Она смотрела на меня, округлив глаза и приоткрыв рот.

– Ты это серьезно сейчас? – Она понизила голос.

– Абсолютно. Я больше шестнадцати лет потратил, чтобы научиться любить тебя. И если ты думаешь, что я сразу после встречи повезу тебя в больницу, то ты явно больна.

Теперь засмеялась она. Тряхнула головой, взъерошила себе волосы, портя прическу.

– Нет, это просто безумие какое-то! – воскликнула Жанна. – Ты собрался меня удержать? Приручить?

– Если надо – посажу на цепь, – пообещал я.

– Не думаю, что мне это понравится.

– Понравится. Выйдет отличная ролевая игра – не соскучишься! А теперь извини, у меня челюсть отваливается. Давай послушаем музыку.

Я включил магнитолу, и перед глазами все расплылось от слез. Эта песня... Как так получилось, что заиграла именно эта песня? У меня на флешке около тысячи композиций, но сейчас – сейчас играла эта. Слова, которые обнажали душу, рвали ее на части и собирали вновь.

Снаряды рвутся, как прежде,

Но ты не привык отступать.

Мелодия минных полей,

Дорога туда, где опять

Все повторяется снова

И начинается вновь.

Здесь миллионы считают, что это – любовь.

Я жал на педаль все сильнее. Автомобиль стрелой летел по ночному городу, игнорируя все знаки, правила и светофоры.

– Дима, все нормально? – забеспокоилась Жанна.

Я молча сжал ее ладонь.

– Умрешь со мной? – шепнул я.

Ее рука дрогнула, а затем стиснула мою.

– Да.

Там за стеной плачут дети,

Там за окном чей-то бред.

Десятилетия боли,

Пять героических лет.

Теперь здесь все по-другому,

И я не помню, когда

Я вдруг очнулся и понял:

Ты у меня одна.

За нами рванулась патрульная машина, но быстро исчезла вдали. Мы уже выехали из города, и я, на миг отпустив руку Жанны, включил последнюю передачу.

И пусть внутри поет ветер,

А за стеклом стучит дождь.

Я делал все очень просто

И знал, что ты все поймешь.

По их поганым расчетам

Мы облажались опять.

Не важно, кто будет помнить, важно, кто будет знать!* (* фрагменты песни группы Адаптация "Талая вода")

В ту ночь, обгоняя по встречной полосе редкие автомобили, со скоростью, которой не было места на спидометре, мы поклялись друг другу в любви и верности до самой смерти и после нее. Лишь тогда высохли слезы, и сердце отпустили стальные зажимы, терзавшие его столько лет. Лишь тогда я развернул машину и поехал обратно, туда, где нас ждал дом.


Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/20/242

Хотите читать в удобном формате? Полную версию романа можно приобрести здесь: https://vk.cc/7rUsQD