Букарёвское приобретение

   Покупка отцом дома всё же состоялась, правда, не там, где планировалось, а в деревеньке Букарёво, находящейся километрах в пятнадцати от Пречистого Бора.
 
   В процессе переговоров с хозяевами первоначально намеченного к покупке дома в какой-то момент что-то пошло не так – то ли нарушились прежние договорённости, то ли цены на дома здесь взлетели вверх в связи с возросшим платёжеспособным спросом на них со стороны внезапно образовавшейся состоятельной части населения из числа кооператоров. Так или иначе, сделка сорвалась.

   Приобретённый пятистенок располагался на выселках, среди нескольких схожих с ним по внешнему виду строений, и выглядел основательно и солидно. Единственным недостатком этого местечка было отсутствие поблизости каких-либо рек или озёр, способных скрасить пребывание здесь в жаркий летний день. Ближайшей рекой была та же Тверца, и по прямой до неё было не менее пяти километров.

   Наш первый ознакомительный выезд в эту деревню в мае следующего года вылился в более тесное знакомство с образчиком деревянного зодчества жителей Среднерусской возвышенности и прикидку плана его ремонта и реконструкции, если таковая понадобится. Кроме того, отца с Людмилой интересовала перспектива освоения прилегающего к дому участка – каждого рано или поздно работа на земле начинает чем-то манить и завлекать. Может быть это помогает нам, наблюдая и непосредственно участвуя в бесконечной чреде циклических процессов увядания и обновления, смирить внутренний протест против конечности своего земного бытия.
 
   Как и ожидалось, при более детальном обследовании этого внешне безукоризненного строения, как и при рассмотрении любого небесного светила в телескоп, на его репутации обнаружились тёмные пятна. Нижние венцы дома местами прогнили и просились на замену. Крыльцо слегка покосилось и также нуждалось в радикальной переделке. Удручало ветхое состояние ограды участка, а главное – отсутствие своей бани. Жившие здесь прежде хозяева находились в близком родстве с соседями, и баня была общей на два дома.
 
   Зато русская печь своими размерами и основательностью, даже не протопленная, согревала взгляд, и всем своим видом приглашала прилечь и полежать на ней часок-другой, пока обедать не позовут. На ум невольно приходили знакомые с детства герои русского фольклора и возникали неожиданные аллегории. Не на такой ли лежанке лет эдак тридцать, копил силушку Илья Муромец? И не Емелей ли его звали до поры? Как-то уж больно заманчива и притягательна была её слегка растрескавшаяся, отполированная до блеска долгими годами натирания – по всему видать – не одним поколением тюфяков и утратившая первозданную белизну поверхность.

   Просторный хлев благоухал сеном и напрашивался на немедленное заселение им домашней птицей и скотом. Осознание отягощённости и без этого непростой жизни здесь дополнительными заботами о живности в надежде скрасить существование её плодами придёт позже. Но сейчас мысли о козьем молоке овладевают массами и, чему мы станем свидетелями впоследствии, превращаются в движущую силу.

   Времена были далеко не лёгкие, и неожиданно введённая, ещё недавно казавшаяся совершенно дикой, карточная система распределения лишь отчасти решала продовольственную проблему. Поэтому наличие подсобного хозяйства было нелишним. И, надо сказать, некоторые аспекты нашего существования букарёвское имение скрашивало весьма успешно. Во всяком случае, за картошкой в магазин ходить не приходилось. Баловали наш  рацион и деревенские маринады, преимущественно огурцы и помидоры, и даже консервированная крольчатина. А какое удовольствие было выпить с утра стакан козьего молока и закусить его – именно закусить – сырым, непривычно густым яйцом, ещё хранящим тепло наседки.

    Что ни говори, жизнь в деревне щедра на свои специфические удовольствия. Но и труда требует немало. Одна заготовка дров для прожорливой печи и сена для коз и овец чего стоит. Насчёт дров – эта тема всем понятна: пили, коли, и складывай. А вот сенокос… С ним нам предстояло познакомиться уже в первое лето пребывания здесь.

    Поутру, пока роса ещё лежит на траве, с косами на плечах мы выходили на поле за ручей, где нам, селянам, колхозным правлением отводились участки под сенокос. Солнце к этому моменту уже начинает слегка припекать. Отчасти пробуждённая им и встревоженная нашими шагами, туча соскучившихся по плотским утехам насекомых взмывает из травы и нещадно набрасывается на городское хомо-сапиенство. Местных они, правда, тоже не обходят своим гастрономическим вниманием. Но местные - люди к этой беде привычные и загрубевшие как душевно, так и наружно, что особо существенно. А ты, свеженький, с кожей нежной, запахом цивильным и сивушными шлаками не особо отягощённый, им особенно приятен. Поэтому, после каждой короткой серии взмахов косой тебе вместе с капельками пота приходится обречённо – мазь здесь бессильна – сметать с лица десяток-другой кровопийц и для верности шлёпать себя ладонью по загривку.
 
    А коса, хоть штука гениальная и потому простая, в руках твоих, к крестьянскому труду непривычных, превращается в сволочь непокорную, и траву норовит то примять, то срезать недостаточно низко, а то и вовсе воткнуться в кочку. И вот уже через полчаса после начала этой страды тебе становится нестерпимо жарко и с души воротно, и хочется непременно сбросить с себя одежду и почесаться всласть. Ибо не только мошка со слепнями, но и обрезки травы для кожи твоей раздражитель похлеще их укусов будет. Но со своей рубашкой расстаться себе дороже по известной причине, и она, хорошенько пропитавшись потом, становится ещё ближе к телу.
 
    Словом, через пару часов такого покоса, если это можно так назвать, силы и терпение начинают тебя оставлять, и ты с надеждой ожидаешь команды «отбой, косы сушить» от хозяина, как мы с Людмилой уважительно величаем отца. Сушить вёсла – одна из самых приятных команд боцмана, знакомая каждому моряку по гребле на баркасах. Здесь же слово другое, но облегчение не меньшее. Но и после этого полевая баталия не прекращается – теперь нужно браться за грабли и вилы и скирдовать скошенную накануне и уже подсохшую за сутки траву. В общем, воспетая Некрасовым крестьянская тема во всей своей красе.

     Но вот работа завершена, и сейчас бы на речку. Но для этого ещё нужно добраться до Тверцы, что при наличии машины займёт у тебя добрых полчаса, и только тогда радость долгожданного общения с водой будет тебе наградой. Но машина ещё только в проекте, поэтому ты берёшь в руки ведро и бредёшь к обмелевшему прудику со стоялой водой – ручей то почти пересох – и выливаешь на себя пару-тройку вёдерных черпаков пахнущей тиной воды.
 
     Обманчивая бодрость возвращается в твой организм, и ты опять готов для новых подвигов. Например, для похода в лес за слегами, дабы оградить участок от непрошеных гостей «в лице» колхозной скотины, или для чистки колодца глубиной в шесть колец с выгребанием с его дна иловых отложений вперемешку с камнями и утопленными крючьями.
     У хозяина на твой счёт в планах всегда значится пара-тройка если и не титанических, то уж точно заковыристых задач. А вы говорите – природа, лес, речка...

   Продолжение - "Проба колёс"