Глава 12. Разборка

Зима долго не приходила. Вернее пришла, но, не в своем естестве – со снегом. Нет, была ясная, с морозами до двадцати, а вот на снег скудная. Так, присыпала им в середине ноября пыль и – все. А вот озеро льдом сковала хорошо. Колька Ожугов, пастух, по пьянке коня оседлал и давай на льду, на нем скакать, да такие кренделя выделывать, чуть пацанят не подавил, играющих на озере в хоккей. Если б Демьяныч, проходивший мимо вовремя не бросился к нему, и не остановил пьяного «казака», то горя б тот много наделал.

И река спряталась под лед, но рыба еще не берет, так, местами - мелкий окушок, да ёршик. С города мужики заезжали сюда, пробовали и - ничего, а там хоть как матерись, мат - не червяк с опарышем, а потерянное время впустую просидеть у лунки, не вернешь. Просто места тут нужно знать рыбные. А местные молчат, знают, покажешь, горожане все дочиста выберут. Городских рыбаков здесь не привечают, помнят как раньше, когда рыба в реке ходила целыми косяками, наезжали горожане ордами, сетями все выбирали от крупной рыбы, до самой мелкой. Говорят, здешняя рыба самая сладкая в округе.

Да вот, к счастью или нет, а кому как, три года назад землетрясение здесь произошло, небольшое, так подвигало мебель в квартирах и все. Но, русло здесь в Ручье сменило, и рыба по-другому начала ходить. Что в реке, что на озере, начинает теперь появляться в конце декабря, и не у деревни, и не в стороне, где Ручей течет через сельские поля, а в лесу, около Сухого болота держится. Сначала окунь, заходит - очень крупный, но после нового года исчезает, куда, только рыба знает. Говорят, что появилась после землетрясения здесь какая-то подземная река, по ней рыба и ходит. Мало ли что говорят, может это сплетня, но сети, которые мужики со всех сторон ставят – пустые.

Может и так. А за окунем, через неделю – язь с налимом появляются. Усач до пяти, а иногда и десяти килограммов весом доходит, язь – до трех, раньше такого здесь не было: налим до килограмма, больше не брал, а язь  – подъязок, самого крупного ловили до 700 грамм.

А в феврале – мертвый сезон наступает, до первой капели. Тогда заново рыбалка начинается, рыба вперемешку идет, и белая, и полосатая, и усатая, до самого ледокола… Крупная появляется перед икрометом…

-2-
…Илья коснулся губами раскрасневшейся щечки своей любимой Леночки, раскинувшей свои кудри на подушке, и тихонечко, притворив за собой дверь, вышел  в сени. Там его уже поджидал Демьяныч и, приложив палец к губам, также крадучись, как и Илья, вышел не улицу.

- Сколько сегодня? – поинтересовался Илья.

- Да градусов может двенадцать, - дыхнув паром, ответил кузнец. - Смотри, и ни одной звездочки, боюсь, сегодня снега насыплет.

 - А я вот за ним так соскучился, - потянувшись руками, во всю напрягая плечи, сказал Илья и, напялив на голову кроличью шапку, пошел за кузнецом.
Только вышли за огороды, почувствовали, ветерок силу набирает, точно к снегу.

- Окунь такую погоду не любит, - начинает портить рыбацкое настроение Демьян.
Но Илья не прислушивается к нытью кузнеца, не настроен он на плохой улов, обязательно хоть одного горбача, да найдет. Лена захотела ухи, значит, это их ребенок, которого она носит в себе, просит, силенок набирается, косточки крепнут…
Да и спасибо Демьяну, что согласился сводить на свое место Илью, куда-то на Ручей, на Сухое болото. Там кузнец говорит и глубины хорошие и омуты спокойные, рыба там всегда стоит – и язь, и окунь, и щука с налимом, и в нерыбное время, наверное, из-за родников. Скорее всего, из-за них там и корм есть, и температура держится одна, что летом, что зимой. И произошло это скорей всего из-за землетрясения.

Торопится Илья за тестем, торопится за его ящиком, болтающимся как рюкзак на его спине, а что по сторонам смотреть, еще зимнее утро – ночь, хоть глаза выколи. А вот днем, когда с Ручья домой будут возвращаться, обязательно эту дорожку запомнит, будет хоть на часок туда бегать за рыбкой, для своих любимых.
Да и Демьян будет не против, для его дочки же будет стараться Илья, и их ребенка.
А то, что работы в последнее время прибавилось, и заказчики сроки пытаются сжать, так это ничего, тогда будет на часок больше работать вечером.
Да и заказ последний покою не дает Илье, своей необычностью. Лаврентий приезжал от хозяина, да заказал выковать череп маленького размера, с детский кулачок, второй – побольше, тарелку бронзовую с рисунком замысловатым…, и посох высокий, а на его наконечнике то Лико нужно поставить, которое на изгородь себе заказывал, с клыком, только маленькое, с головою.

Интересный заказ, думал про себя Илья, и что тому черному господину нравится все какое-то необычное, сказочное. Да, у каждого в голове, как говорит Демьяныч, свои тараканы водятся. Может человек в детстве не наигрался, вот и придумывает себе разные шалости – приведения там, демонов…

- Стой ты! - зычный голос Демьяна Демьяновича, словно ушатом холодной воды обкатил задумавшегося о своем Илью. – Ты что не видишь? – и оттащил от дороги Илью. – Машина с лесом идет, да как его уложили на прицепе неопрятно, концы бревен в разные стороны торчат, на метра два-три, и водителю наплевать, что люди по обочине дороги идут, и заденет его бревно их или нет.

Только сейчас дошло до Ильи, о чем говорит кузнец. По дороге, через которую хотели перейти, шла колонна огромных КРАЗов-плетевозов, тянущих за собой прицепы с длинными стволами сосен.

- Так вот здесь скоро весь наш лес вырубят, и будет потом здесь своя пустыня Гоби! – вздохнул Демьян. – Все тянут нувориши, все. Боюсь, Илья, и нас скоро с наших домов погонят. Петр говорит, что здесь какой-то секрет есть, языческий, богатства где-то запрятаны огромные, может и под нашим домом. Каких только сплетен про нашу деревню не пускали, и сейчас продолжают. И идолы здесь запрятаны золотые, серебряные и Кощей их охраняет.

- А вы в это верите? - догоняя кузнеца, спросил Илья.

- Да как тебе сказать, сказка – ложь, да в ней намек.

А лес здесь вроде и непроходимый. Обочина закрыта плотным кустарником, и лезть через него никакой нет охоты. Но это незнающему человеку так, а вот кузнец знает секретную тропку. Илья только успевает за ним, торопится, а кузнец вместо того, что бы подождать зятя, все быстрей и быстрей идет. Там перепрыгнул через лежащее бревно, там, наоборот, наклонился и перелез под ним, а чуть дальше, вообще как гном, исчез под огромной ветвью исполина-ели, и если не успел доглядеть за ним, то не знаешь куда дальше и двигаться.

От такой быстрой ходьбы с препятствиями Илья взмок, да и одышка у него, откуда не возьмись, появилась, и воздуха, чувствует, что не хватает. А Демьян, наоборот, скорость не сбавляет. А дышать нечем, такое впечатление, что здесь вместо кислорода воздух напитан чем-то затхлым, гниющим.

Илья совсем сбился с толку, вроде по этой тропке недавно бегал на Сухое болото, на которое во сне его Демьян водил, а сейчас, вроде она и не знакома ему. Вроде не нужно было проходить сквозь ель, тропинка по бережку Ручья бежала, а тут по лесу, значит, другую он дорогу знает.

А вот, наконец, и Ручей перешли, да не на ту сторону, а прямо по его руслу идут, до сосны огромной, наклонившейся над рекой, и около нее только перешли на ту сторону берега, почти рядом с топорщащимся из под льда завалом, и прямо на бугор вышли, за которым Сухое болото. Краем вышли на него, под ногами хрустит мерзлая трава голубики, местами – брусничника. У Ильи, аж дух захватило, но старается не показать этого Демьяну. Вон те ворота из «железных» берез. А сбоку от них вообще что-то непонятное происходит, из-под земли светло-серый дым выходит, как гриб волнушка, и разливается вокруг себя, видно тяжелый его газ. И запах, какой-то у него неприятный, тухлым яйцом воняет, аж на рвоту тянет.

Ой, да ты смотри, и люди какие-то вокруг него снуют, в серых накидках и халатах, словно мороза не боятся, и лица у многих знакомые. Вон Демьян идет, только борода почему-то у него длиннее, и тело худее. Интересно. А вон отец Ильи идет. Вроде он. Неужели? И так глядит на Илью, остановился и шагнул сквозь него.

Ой! А вон Лена с матерью куда-то бегут, торопятся. Ленка посмотрела на Илью глазами ровными, улыбнулась как-то необычно, словно не узнала Илью и Марфе что-то шепнула на ушко. А Марфа на сына даже не посмотрела и шагнула с Еленой в тот столб серого дыма и – скрылась.

Илья ничего не понимает, хотел  спросить об этом у кузнеца, но никак найти его не может, вокруг люди, люди, люди, которые идут по своим делам и не видят Илью, проходят сквозь него. Видно, что это и вовсе не люди, а какие-то их отражения воздушные, как дым. А там, из плотной дымки появился Демьяныч, не серый, а настоящий, смотрит на Илью и зовет его к себе, а за его спиной, а за его спиной – Иоханан. В кольчужной рубахе, из очень мелких железных колец, а на груди у него вторая короткая кольчуга, то ли шарф, то ли манишка, с прикрепленным к ней из меди солнцем, лучи которого молниями раскинувшимися вокруг себя.

И улыбается Иоханан Илье, узнал он его, поднял руку и помахал ему. Но тут же зашел за спину кузнеца. Поторопился Илья догнать своего старого знакомого, но уткнулся в кузнеца, закрывшего ему проход. Хотел обойти, но Демьян удержал за плечо Илью и встряхнул его. 

Хотел что-то сказать в ответ Илья, да почувствовал помутнение в голове, но не упал, удержался, устоял на ногах, хотел было вдохнуть поглубже, но не смог, Демьян приложил к его устам тряпку, приподнял и понес его подальше от дымного покрывала. И теперь, убрав с лица Ильи тряпку, дал возможность ему глотнуть чистого воздуха.  Легче стало, и помутнение в глазах начало проходить, и видения исчезли. Вокруг лес – сосны-великаны, ели-исполины, а позади болото, то самое с серой дымкой, с чахлыми березками, елями с ноготок. А здесь воздух чистый и прозрачный, слегка напитанный кислой лесной сыростью.

- Отдышался? – спросил Демьян.
Илья смотрит кузнецу в глаза.

- Года три прошло, как появилось здесь все это, - как бы отвечает кузнец на не заданный Ильей вопрос. И своей огромной ладонью провел по лбу Ильи, словно снимая с него какие-то чары.

- А что это за запах такой неприятный? – как-то неосознанно спросил Илья.

- Скорее всего, от серы. После землетрясения здесь произошел какой-то протяжный сухой звук, через неделю проходил здесь, когда на рыбалку собрался, трещину увидел, а из нее дымка поднимается, серная. Тухлым яйцом воняет. И больше ничего не видел? – заглянул в глаза Илье Демьяныч.

- Не пойму, вроде мать свою с Леной, вас с бородой длинной, отца…

- Вот и молчи об этом, - посоветовал кузнец, - а то сумасшедшим посчитают и в психбольницу пропишут. Да и сера не всегда здесь выходит. А я по глупости решил путь сократить, да о тебе не подумал.

- А что же я тогда видел?

- Это у тебя от серы в уме помутилось все, - прошептал Демьяныч. - В следующий раз, когда пойдешь здесь, тряпкой закрой нос и быстро иди не верь тому, что увидишь. Или лучше обойти это место. Ну, все нормально, Илья, пошли…

-3-
    
- Ты что… - недоговорил Демьяныч и остановился за спиной Ильи и рассматривает его рисунки, начерченные на льду.

- Вот такой или такой рисунок на круге?

- Это солнце?

- А что? – Илья посмотрел на Демьяныча, замершего перед ним, и держащего в руке удочку с огромной рыбиной.

- Только чего-то здесь еще не хватает, вроде бы, - стал размышлять вслух кузнец.

- Вот этого! – ткнул пальцем в другой рисунок Илья.

- Вот этих молний? Но они какие-то округлые у тебя получились, не с резкими очертаниями углов.

- А зачем, ведь это огненное окружение солнца, всполохи огня, - Илья поднялся со льда, - а если к этому еще добавить снежинку, с половину размера Солнца и она врезается своими линиями в его лучи-молнии. Еще не пойму, ну что-то такое.

- Так ты же хотел рыбы наловить для ухи, или рисовать будешь?  - спросил кузнец.

- А-а, да так, что-то не пойму, чего хочет хозяин Лаврентия. Скорее всего, вот этого, - Илья, вытащив из кармана ключ и начал им нарезать на льду только ему ведомые рисунки и, буквально, через несколько минут, стерев ледяную крошку, Демьяныч увидел лицо Солнца, окруженного витиеватыми линиями лучей-молний и вкрапленными в них снежинками.

- Ох, аж дух захватило! Что это? – вскрикнул присевший перед рисунком Ильи Демьян. – Кто это? – и он широко открытыми глазами посмотрел на Илью. – Да это же… Да это же, Сварог!

Илья, посмотрев на кузнеца, замер и, был просто зачарован мимикой этого удивленного и ошеломленного от рисунка человека.

- Илья, да это же Сварог, дух наших предков кузнецов. Да это же, - и, видимо, больше не найдя, что сказать, Демьян сунул в руки Ильи огромного, только отошедшего от короткого сна, полосатого горбача окуня. А тот, словно почувствовав угасание своей жизни, набрав последние силы, взорвался в руках Ильи, и больно уколов его пером грудного плавника, соскочил на лед и замер на рисунке Сварога, открывая свой огромный рот.

- Значит, не ошибся, - сдвинув ногой с места, замершего окуня, - такого не может быть, всего пять минут назад вытащил его, а здесь…
Илья засунул рыбину в рюкзак, осмотрелся по сторонам, и удивился:

- О, вот в той лунке только что была моя удочка. Не видели, куда делась?
Демьяныч посмотрел в то место, куда показывал Илья, у лунки не было ничего.

- А может ты ее и не ставил?

- Да, в том-то и дело, что ставил, - и вдруг Илья ничего больше не говоря, поднялся и побежал в сторону болота.

Вернулись домой потемну. Демьян, оставив на кухне трех окуней, скинув с себя куртку, теплые штаны и ничего не сказав жене, поливавшей в зале цветы, пошел в спальню и, не скидывая с себя одежды, улегся на кровать. Вера Ивановна, заметив что-то необычное в поведении мужа, тихонечко подкралась к двери и заглянула в спальню: Демьян лежал поверх покрывала и уставился в потолок. Вера Ивановна, чтобы не мешать мужу, также потихонечку сделала несколько шагов назад и, взяв кружку, продолжила заниматься своими делами.

А Демьян ни о чем в этот момент и не думал. Лежал и смотрел в потолок. Усталые ноги гудели, ступни, занемевшие на рыбалке от холода, заныли. Но на это кузнец сейчас тоже не обращал внимания, так как эти ощущения мешали думать о том видении, которое постоянно повторяется, когда он проходит по той тропке через Сухое болото с серным туманом.

С одной стороны этого просто не может быть. Ну не может быть, чтобы они, люди, жили сразу в нескольких мирах, в настоящем, как он, и, в другом, каком-то незнакомом, потустороннем. И люди в том мире, какие-то воздушные, без плоти, как в этом мире. И говорят они с Демьяном, но называют по-разному, кто Агафоном, кто Ермилом, а кто и вообще необычно – Любимом. Никогда Демьян не слышал этого имени. А какие красивые имена они носят – Ратибор, Святослав, Святополк, Мирослав, Флор, а одного не запомнил даже. Как же его звали, как-то по-гречески, а может Ини…, нет, нет, Ина…? Как же?

А сейчас он удостоверился в том, что не один он видит те миры, Илья - тоже. Вон как он рот открыл, когда у него начались видения, и не постеснялся об этом рассказать. А сколько раз они предупреждали его, Демьяна, о разных напастях, которые сыпались на голову кузнеца и его семью. И правильно, что послушался их, и не пошел за тридевять земель заработки искать. И правильно, что не бросил кузнечного дела, и в подмастерье Илью взял. И правильно, что послушал того старика и взял его бальзам, и обмазал им избитое тело Ильи, и укутал его в медвежью шкуру.

Интересно тогда получилось все, вспоминает Демьян. Ведь ничего еще не произошло в деревне. Он и Илью не знал, так дошли слухи, что сын Мишки Белова, который лет двадцать в параличе пролежал, вдруг встал на ноги и силы набирается быстро, как его древний тезка Илья Муромец. И все, поверил он тогда этому или нет, не помнит.
А вот, когда встретил у болота старика. Тогда еще не поняв, вошел он уже в тот мир, или нет, но старик был как бы в этом миру – настоящий, из плоти, и по цвету кожи, не серый, и морщины все хорошо просматривались, и пот блестел на его лице.

Но вот одет он был не по-современному, в какой-то старой длиннополой из толстой мешковины рубахе, подвязанной толстой веревкой, в широких штанах-шароварах и лаптях на босу ногу. Худолицый, весь седой – и длинная борода с усами, и длинные волосы на голове, подвязанные на лбу красной веревочкой. И глаз у него какой-то цепкий, увидел проходящего мимо себя кузнеца, и, видно, не понравилось ему, что тот как-то без уважения кивнул ему, не поздоровавшись вслух.

Еще раз взглянул старик на Демьяна и то, что произошло с ним, до сих пор описать не может кузнец. Какая-то неведомая сила удержала его за плечи и ноги, словно в вату прозрачную попал кузнец, и двинуться не может. Посмотрел по сторонам, ничего не мешает, а глянул назад, там старик стоит и смотрит на Демьяна.

- Куда торопишься молодец? - спросил он у кузнеца. – Видно не воспитан, не хочешь проходящему мимо тебя человеку здоровья и добра пожелать.

- Да, - что-то хотел ему сказать в ответ Демьян, да чувствует свою вину, и стыдно стало, и слов подходящих найти не может.

И видно чувствует это старец, из подлобья смотрит на кузнеца, словно добрый учитель на засовестившегося ученика и говорит:

- Пора, пора, если совесть имеешь, то добро не пройдет мимо тебя. Хотя, сначала сам докажи ему в этом, - суховатый голос старика что-то напоминал Демьяну. Или скрип закрывающейся не смазанной маслом заржавевшей в петлях двери, либо пересохшую от солнца калитку, которая под дуновением ветра ходит туда-сюда и поскрипывает.

- А как это сделать? - невольно даже для себя спросил кузнец.

- Сегодня и узнаешь, если сможешь принять его, как подобает. И горшок найдешь с маслом лечебным, чтоб смазать его раны, и шкуру медвежью, в которую укутаешь его. Но сначала Добро это в баньке отогрей. – Сказал это старик, посохом стукнул о землю, и Демьян своим глазам не верит: стоит перед ним не простой старик, а
Старец, выше ростом Демьяна, и силою, видно, какою-то обладает не земною, что во взгляде, что в слове. Скажет - и Демьян верит, что именно все так и будет, посмотрит – теплом или холодом обдаст кузнеца.

Поклонился Демьян Старцу, поднял голову, хотел было спасибо сказать за совет, смотрит, а вокруг никого нет.
Пришел домой Демьян, и чувствует себя как-то не комфортно, словно, что-то сделал не так. Дочки дома нет, к Илье пошла, жена – на ферме. Да и собака себя чувствует не лучше, поскуливает, хвостом повиливает. А к полночи во всю мочь залаяла.
Выскочил во двор Демьян, у калитки Петр, их участковый стоит. Да говорит, что часов пять-шесть назад, была у него Лена, сказала,  что какие-то люди воруют со стада коров и загоняют их на машину. Побежал с ней туда, а там, кроме избитого до полусмерти Семена больше никого не нашли. На мотоцикле отвез он его в город. А когда возвращался назад, недалеко от деревни сломался его мотоцикл, вот и дошел до дома кузнеца.

Больше ничего и не нужно было говорить Демьяну, пошел он быстрым шагом к Марфе, думая, что там дочь осталась, и сердце отцовское не обмануло, встретили ее невдалеке, плачущую и смотрящую куда-то вдаль. Но утешить ее он так и не смог. Сели на бричку, поехали дальше по дороге в город, и чуть не сбили Илью, идущего им навстречу...

А когда завел его Демьян в баню, раздел, то ужаснулся, увидев перед собою скелета, так исхудало тело Ильи. Немощным сделала его болезнь, и как только он держится, видно правду говорили люди об Илье, есть в нем какой-то внутренний стержень, что не побоялся воров, а пошел против них. Молодец! Настоящий мужчина!

А когда вышел в предбанник, чуть не запнулся о горшок. Удивился, не было вроде никогда у них такого, опустил палец в его горлышко, зачерпнул кисейную жидкость, поднял руку, а с нее она и не стекает. Неужели это, то самое добро, о котором говорил старец, подумал Демьян, и сразу ему в памяти пришел тот момент, когда деда обожженного в бане смазывал отец, как раз вот из такого горшка. И запах у мази именно такой был, и цвет – чайный. Дед говорил, что эта мазь его не раз спасала. Видно Вера ее сюда принесла. Молодец жинка. Вот тебе и видение.

И шкура медвежья на скамье лежит. Тяжеленная. Нет, его Верке может и по силам ее сюда из сарая принести, но когда успела распарить, ведь сама только с ночной дойки пришла. Вот так дела.
Так чем же лучше раны смазать Ильи, гусиным жиром или этой мазью? И она ли это? Да, вздохнул Демьян, но вспомнил разговор на болоте со Старцем, легонечко полоснул себя по руке ножом, разрезав кожу, и смазал ранку этой мазью. Тут же затянулась она, даже не поверилось. И решился.

И все, что сказал ему тогда старец, так и произошло. Илья на глазах выздоравливал, а через несколько дней за молот взялся, может, хотел попробовать сможет ли его поднять, и поднял с легкостью. И откуда у парня силы брались. Да, есть такие люди, внешне худощавые, неказистые, а силою богатырской обладают, одними пальцами монету сгибают, подкову руками закручивают. Нет, этот парень не от целебного напитка такой силы набрался, которым Демьян его поил. Хотя…

Демьян перевернулся на живот, и попытался хоть немножко расслабиться, забыться, но не получалось, мысли бились в его голове, как родниковая вода, увлекая за собой сознание.

-4-

Старика того он больше не видел, хотя иногда что-то такое чувствовал, словно тот, где то рядом стоит и смотрит на него, обдавая холодом, как тогда на болоте. А может все это вовсе и не так, а все придумывает его воспаленное от происходящего сознание.

А вот когда в следующий раз Демьян пошел на то болото, не было ничего, и серного дыма, будто закрылся тот мир. Но стоило ему тогда об этом подумать, как чуть не наступил на ногу старой женщины, сидевшей под елью.

- Здравствуй, бабушка! – сказал Демьян и поклонился ей.

А она так хитро, по-лисьи посмотрела на него, с тонкой ухмылкой, и вздохнула, словно что-то сказать ему хочет, а не может.

– Тебе помочь, бабушка?

А та в ответ ладонь трубочкой к уху приложила, и показывает, что глуха. А через несколько секунд, и не старуха это, а тот старик, вроде бы, хотя, и не он. Все перемешалось в глазах Демьяна, ничего не поймет. Смотрит сундук под деревом лежит, открывает его – книга в нем, старая, толстая обложка покрыта потрепанной кожей, или нет, скорее всего, берестой. Поднял ее, тяжелая, и листов много, по толщине еле в ладони помещается. Открыл, молния сверкнула из нее, глаза ослепила, пришел в себя, сидит под ветвью ели-исполина. Видно уснул под ней.

Попытался вспомнить, что здесь произошло с ним. Бабку помнит, потом она в деда превратилась, а может то и не баба была, и не дед, а снова сера его вовлекла в свое колдовство. А где же книга? Нет ее, как и сундука. Нет. Вот тебе и сера.

А через месяц после этого почувствовал кузнец, что какой-то неведомой силой стал обладать. Не столько физической, он никогда и не был слаб, пудовым молотом, может поиграть в одной руке, как говорится, комаров погонять. И сила новая, какая-то необычная, посмотрел на человека и видит, какой он, честный или врун, злой или добрый.

Но и это еще не все, захочет человека уговорить и тот повинуется ему, и мыслить начинает, как хочет того Демьян. Волшебная сила какая-то поселилась в нем, может это от книги? А вот Илья не поддается ему, это с одной стороны и хорошо, а то кошки на душе иногда начинают скрести, когда людей «переламывает». Да так больно и глубоко, до стыда самого.

А вот, когда тот черный городской заказчик появился, и на ограде попросил прикрепить выкованные молнии и лико, которое Илья придумал, не смог понять, какой он, словно в непреодолимую стену его мысли бьются. Легче после этого стало? Нет. Значит то, что было, это ему казалось, и люди не подчинялись ему, а просто кого-то смог убедить, что именно так нужно поступить, или люди с ним одинаково думали. Вот и все.

Демьян прикрыл глаза, повернул голову направо, но снова забурлили родником в голове мысли, воспоминания. Во сне он увидел снова того Старца, и спросил его, куда уходят его предки после того, когда умирают. Посмотрел Старец на Демьяна и сказал, что не знает, тот мир видений ему неведом, не из него он. Знает только одно, что каждый человек своею дорогою идет, и все зависит от поступков, которые он делает, от слова, которое говорит, от веры, в которую верит. В Преисподней много миров.

- А ад? - спросил Демьян.

- Ад - узница пыток, узница платы за содеянное, - сказал Старец.

- И за хорошие дела? – спросил Демьян.

- Хорошие, это когда только ты так думаешь. И убить можно, и подумать, что правильно сделал, потому что тот плохо сделал, которого убил. А тот, перед тем, как сделать, думал, что он хорошо делает. А ты это оценил, как плохо.

- И кто будет наказан? – посмотрел Демьян в глаза Старцу и зажмурился от яркого белого сияния, идущего от них.

- И он, и ты!

- Значит и за хорошее можно быть наказанным?

- Изобилие хорошего, тоже наказание. – Исчезло сияние из глаз Старца.

- 5 -

Ничего не понял Демьян из этих слов, но запомнил их. Встал кузнец и пошел вместе с Ильей по болоту. Короткая дорога, через поле, болото, остановились у ворот, шагнул в них, и все закрутилось, словно в смерч попал.

И увидел он разных по возрасту людей - с лицом отца и деда своего. Кто с бородой, кто нет, кто с лысиной, кто с шевелюрой, кто седой, кто – белобрысый. И работают они в огромной кузнице, освещенной желтым светом, с увлечением, с какой-то радостью. Это чувствуется. И куют они из железа, цвета невиданного, белого с серебром и синевой переливающегося, куски огромные. Сделают его округлым, как труба, но без внутреннего отверстия, поднимут его, и как в трубу на огонь смотрят. Ничего не видно, и тут же настроение у них портится, улыбки иссякают на их лицах, и начинают заново стучать по этому куску своими молотами.
Работают, работают, искры начинают сыпаться  из этого железа в разные стороны.
Одна из них в ладонь попала Демьяну, схватил он ее, смотрит – серебро, чистой воды. Останавливаются кузнецы, и заново смотрят на это железо, и не просто, а словно через него что-то хотят увидеть. И вдруг сам удивился Демьян, когда увидев через это невидимое отверстие красные языки пламени. И опять это не то, что хотят видеть кузнецы, горечь появляется на их лицах, и заново начинают бить по этому железу молотом, и искры сыплются во все стороны. Ударила искра в руку Демьяну, схватил он ее, и там слиток золота.

Остановились кузнецы, поднимают этот кусок, опять через него на печь смотрят, а сквозь железо желтые языки пламени пробиваются. И опять этим недовольны, и начинают сызнова свою работу вести. И искры идут из железа, а теперь как чистая вода, прозрачными камнями, схватил один из них Демьян, взглянул, и не верит своим глазам – на руке брильянт лежит многогранный, с грецкий орех величиною. Сунул его себе в карман, и смотрит по сторонам, а кузнецам не до гостя, работают в полную силу, не до гостя им пришедшего с другого мира. Еще хотел Демьян хоть одну искру поймать, но мимо руки летят они, сквозь пальцы проскакивают.

И вот, наконец, они увидели, что хотели, сквозь железо это, которое и цвета своего светлого не поменяло, зеленые языки пламени пошли. Обрадовались они, один кузнец по колоколу молотом ударил, и отворились огромные ворота, и входят в кузницу огромные быки с повозкой, то ли из серебра, то ли из другого железа. Подняли кусок железа выкованный кузнецами, да видно нелегкий он, мышцы и жилы на их шеях взбухли, вот-вот лопнут. Положили они его на повозку, и уходят быки назад… 

Спросил у них Демьян, кто они? Обернулся к нему один из кузнецов, вытер пот со лба, улыбнулся и сказал, что это только ему самому, Демьяну, известно. Ждут они его, только не сегодня, еще не все куски выкованы для клюки демона.

«Что они говорят? О какой клюке, о каком демоне?» - но не успел этого спросить Демьян.

Проснулся, жена его разбудила:

- Раздевайся, а то нашел в чем спать.

Поднялся Демьян, ничего не поймет, бывают же сны цветные. Залез в карман штанов, а там лежит что-то – грецкий орех. Откуда?

- В деревне что-то неспокойно, - шепчет она, - вроде кто-то стрельнул два раза, потом опять. Что-то на душе не спокойно. Илюшка выбежал, куртку накинул на себя и побежал туда. Ленка себе места не находит.

- Вот ты ё-кэ-лэ-мэ-нэ. Когда убежал?

- Да вот только что…

- Куда, куда убежал? – перебил жену Демьян.

- Так в деревню, тебе же говорю.

- Где стреляли-то?

- Да кто ж знает. Может с пилорамы, может – в деревне.

Демьян, засунув ноги в валенки и подхватив ватник с вешалки, выскочил на улицу. Ленку, стоящую у калитки, вместо того, чтобы как-то успокоить – выругал. Потом, когда уже выбежал на дорогу, остановился, понял, что дочь-то здесь непричем, остановился, хотел извиниться, глянул назад, но её у калитки уже не было. Возвращаться не стал, махнул рукой, и побежал дальше.

Бежал в сторону деревни, на улице темень, в кармане, как назло, ни спички, ни фонаря. Да кто знал, что такое может приключиться, и бежал дальше по памяти, еле-еле различая еле заснеженную дорогу. Прибавил ходу, и тут же с размаху обо что-то споткнулся и перелетел, упав в снег на живот.

Тут же приподнялся и почувствовал как руки, не ощущая твердой опоры, провалились сквозь снег, во что-то такое же мягкое, по самые локти: сено, что ли? Опершись на колени и руки, встал, и только теперь понял, что произошло, споткнулся об поваленный забор и перелетел через него в чужой двор и приземлился в стог с сеном.

Фары от машины, резко ослепившие Демьяна, заставили прикрыть рукой глаза. Но не успел проводить красные фонари подфарников уходящего вдаль автомобиля, получил новую порцию яркого света от грузовика, идущего медленнее, чем первая машина, за ним третий, четвертый, нагруженные доверху досками, или бревнами, не разберешь.

Проводив колонну из семи машин, Демьян вздохнул и перекрестился, на душе как-то легче стало, значит, бабам показалось, что кто-то стрелял. Это, скорее всего, бревна из стеллажей на пилораме у Кулебяки рассыпались, а сейчас на морозе, воздух звук усиливает не хуже любого рупора.

Демьян перелез через забор и, осмотревшись по сторонам, пошел дальше.

- 6 -

На пилораме суетилось немного людей, видно рабочие и любопытствующие селяне. Демьян услышал приближающийся рокот мотоцикла. Его фара полоснула по Демьяну, вышедшему на середину дороги, но Петр останавливаться не стал, а крикнул:

- Я в город, Степку отвезу в больницу.
Демьян сделал несколько шагов назад, уступая дорогу мотоциклу, и только теперь до него дошло, что на пилораме произошло что-то не хорошее. Неужели Кулебяку бревнами придавило, и побежал к цеху…

Ворота были разломаны и скинуты на обочину, и то, что увидел Демьян на пилораме, не требовало рассказчика. Бревенчатые стены цеха были развалены, пиловочный агрегат сорван с фундамента, тельфер, сорванный с навесных рельс, подвис над землей.

Демьян начал помогать людям разбирать бревна. Столкнулся с Ильей и спросил у него, мол, что же здесь произошло. Но тот в ответ только пожал плечами, сам толком еще не разобрался, мол, прибежал сюда минут на пять раньше Демьяна. Тогда тот спросил у работавшего рядом с ним Федора Палюка.

Федор остановился, достал сигарету и присел на бревно:

- Вроде й бандюкы якы-то, вымогали у Кулебяки гроши, а тот отказал йим. Ну и припнули його к станку, та пустили его под пилку. А дальше тай нэ знаю, кто говорить, шо ему ногу видризали, кто - руку, а кто - голову.

- А на самом деле как было? – переспросил Демьян.

- Да-ак, вон запытай у него, - и ткнул рукой на другого человека.

- Да я услышал, что кто-то забил в рельсу и бегом сюда, - это был старый знакомый Демьяна Юрка Данилов. - А мне навстречу машины с досками, чуть не задавили.

- Вот дела! – сказал Демьян и продолжил помогать растаскивать бревна и доски.

- А зачем растаскиваем их? – снова спросил он у Юрки.

- Так, а может под ними люди еще есть, - сказал Данилов. – Они ж только закончили загружать машины досками, да пошли по домам, а те откуда ни возьмись на двух УАЗиках, приехали с ружьями. Разобрались с Кулебякой, и заставили шоферов ехать за ними. Вот все, что я слышал. Дядька Ванька, вон сидит на скамейке, - и показал в сторону конторы пилорамы, - сторож который, его расспроси если нужно тебе.

- Так он точно знает, сколько работало здесь человек, - и Демьян пошел к старику. Его догнал Илья.

Дед подвинулся, приглашая присесть рядом с собой на скамейку Демьяна.

- Да я ж одын був тут, - ответил он. – Мужики машины свои оставили и легли спать в конторе, там для них хосты…, чи гостын, короче Кулебяка топчаны там до шоферов держит.

Смотрю значит-ца, - продолжает, откашлявшись от вонючей цигарки дед, - едут две буханки. Остановились, значит-ца, Кулебяку кинули и давай деньги требовать у него. А тот шо-то им говорит, а им начхать, ну и на пилораму його бросили. А потом пилу як запустили, и все. А шофер своей машиной как даст в стену цеха, и развалил все там с пилою. А они ружья поставили на шоферов и поехали с ними кудась, а я давай деревню будить.

- А где же твое ружье, дед? - спросил у деда Илья.

- Да и не было его.

- Так под бревнами никого значит нет?

- А хто ж знае? – пожал плечами дед.

Демьян поднялся, осмотрелся по сторонам, и пошёл назад помогать мужикам, разбирать разваленную стену. А вдруг кого-то все-таки там придавило. Нашел же кого Степка в сторожа брать. 

Когда закончили работу Демьян окликнул Илью.

- Так он уже часа полтора как убег, - сказал подошедший к Демьяну Юрка Данилов. – Да и правильно сделал, столько лет пролежал в параличе, а здесь сразу бревна таскать. Хотя, прыткий у тебя зять, еле остановили мы его с мужиками, хватается за бревно, что побольше. Так мы его доски попросили растаскивать. Вот прыткий мужик, а?

- Молодцы! - пожал руку знакомому Демьян. – Правильно сделали.

- Ха, так он еще после этого и при тебе также старался. Чуть отвернешься, опять что-нибудь потяжелее тащит.

- Вот как, а я и не заметил, - сделал удивленное лицо Демьян. – Так что там с Кулебякой было, не видел?

- Да ничего, по голове его сильно видно стукнули, мужики говорят, без сознания его нашли, но бревном вроде его не задело, не жаловался. Его участковый в город повез, в больницу…

- Погоди, так дед говорил, что Кулебяку те хотели распилить? – спросил кузнец.

- Может и так, - пожал плечами знакомый. – Да не получилось, один шофер, молодец мужик, протаранил цех с той стороны, где машина управляется, и завалил все там, она и заглохла. 

- Ну и хорошо, - успокоился Демьян. 

 - 7 -

Ильи и дома не было. Все начали волноваться. Только под утро появился он, какой-то замкнутый, глаза уставшие, сказал, что у Семёна был. Услышав это, Демьян еле сдержал себя, чтобы не сорваться, только обмана от зятя он не ожидал. Ведь еще час назад был он у Марфы с Семеном, не было там Ильи. Но, сдержался, и не решился допытываться, положил дочке руку на плече и прошептал:

- Я ж говорил тебе, с ним все нормально, живой, - и пошел к себе в дом.
И только минут через десять себя успокоил, нельзя быть зверем в отношениях с Ильей. Может, правы мужики, перенервничал парень, ослаб, а потом, чтобы этого не показывать Демьяну, зашел к кому-то о своем поговорил, не все же он должен обсуждать только с ним. И что я на парня вызверился.