Глава 2. Во сне или наяву

Жарким пламенем полыхнуло в лицо, Илья щурится, прикрывая щитом глаза от огненного зноя, и всматривается в пожарище, ища демона. Лес трещит от  пожирающего его огня, буря гонит звезды летящих искр, тонущих в бело-черном дыму. Люди, сбившись в кучу, боятся и шагу сделать в воды зловонного болота, кричат, прося помощи у Перуна, пожалеть их. Но он беспощаден ко всем, как и к собственному идолу, покрытому в серебро и злато, как и к другим божкам-идолам, стоящим рядом, в низине – Даждьбога, Сварога, Макоши, Огня - Cварожича, Ярилы, Велеса.
Идол Перуна, стоящий на холме, покрывается летучей золой, да искрами, темнеет и вспыхивает ярким пламенем, и горит, как хорошо высушенное бревно, превращаясь в обугленную головешку.

Завизжали люди, увидев это, закричали неистово и полезли в чашу болотную, залезая друг на друга и топя. Страх обуял их, кричат и топятся, не находя в болотной жиже твердого дна.

Придавил пятками Илья, беснующегося под собой коня, и, потянув его за сбрую, крикнул: «Ах ты Огонь - Сварожич слепой, что ж это ты разгулялся так, Перуна, своего старшего брата не щадишь, народа, который тебе жертву несет? Ах, ты, Сварожич, успокой свое лихо, иль ты просто ветер огненный, безумный, пьяный? А ты же куда смотришь, Даждьбог? Сын твой буйный разошелся, губит и твою ипостась в идоле спрятанную?»

Но не остановили Сварожича ни Перун, ни Сварог, ни Даждьбог, ни мать его Макошь. Развернул к болоту своего коня Илья, повел его по болотным кочкам, вытаскивая на них тонущий люд. И копыта его коня не проваливаются в болотный мох, и рука не устает у богатыря.

И спас Илья людей, а огонь поднимается на берегу болотном, силу набирает, вот-вот готов на Илью-спасателя наброситься. А тот видит это, но, ни как не может с места сдвинуть коня своего, вставшего как идол-истукан на гнилой подошве дуба обрушившего. И у самого Ильи сил не хватает сбросить с себя нити невидимые, веревки прозрачные.

«Эх, где же моя силушка!?» - вскрикнул на всю округу Илья. Но и это ему не помогло, и шагу сделать не может, хотя всеми силами тянется за людьми, бегущими по ту сторону болота.
Оглянулся Илья на идолов, и глазам не верит своим: Велес объятый пламенем, в змея превращается, тянется своей шеей гадючьей вверх, к облакам дымным, и коробится от боли огненной, раскрыв свою пасть с зубами длиннющими, и жалом бьющим черными молниями.

И смотрит Илья, а это и не Велес вовсе, идол его уже обугленный стоит, на угли рассыпается, как и рядом стоящие с ним истуканы.

А змей огненный, и вовсе не змей, а привидение, окутанное в белый балахон. И пасть его с оголенным клыком, страшно скривлена, а из красных глаз его молнии бьют, как ножи, в Илью летят и щит булатный, висящий на его руке уже треснул от них, вот-вот расколется.

Вскрикнул от обиды Илья, звонко, - от своего бессилия, - и прыгнул он в болото и, упав в него, тонет…

… Поднялся Илья, и ничего не поймет, где он находится.

- Что с тобой, Илюш? – обняла его голову мокрую горячими руками Елена, и гладит.
– Илюшенька, видно что-то страшное приснилось?

-2-

Жар в кузнице нестерпимый. Родомир поднимает вверх металл горящий – золото искрящее, да удержать его не может, тяжелое. И тут же подхватывает его под локти Ратибор, и еле удерживают кусок металла этого жидкого. Стекают с него ручьями кипящими золотые соки, капают слитками на чугунные листы и прожигают их под собою, как и кирпичи, форму из толстенного железа. И больше ничего кузнецы сделать не могут, сил у них не хватает удержать на весу этот тяжеленный горящий металл.

Расталкивает Ратибора с Родомиром Илья, хватает за ручки клещи и держит на весу горящий ярким пламенем металл и бросает его о землю. Но не плавится она под ним, а золотой металл рассыпается на глазах серым песком. Наклонились над ним кузнецы и говорят:

- Что же ты наделал, Миролюб? - и потянулся Родомир пальцами к песку серому, но успел Илья схватить его за руку, не дав ему дотронуться до него, и откинул Родомира назад.

- Не горюньтесь мои предки, скоро я к вам приду на помощь.

Но не успокоил он этими словами кузнецов. Кто из них горько вздохнул, а кто - голову потупил.

- Касьян жестокий Демон, - сказал кто-то из них, - не дает нам упокоиться, а держит у входа в Царство Нави и прячет нас от Всевышнего. Ждет он, когда мы ему из капли пота Божьего выкуем посох-меч, и тогда защитится он от Бога и его ангелов, позвав на помощь себе таких же демонов и адской Преисподни.
Услышав это, пригорюнился Илья.

- А можно ли из капли пота Божьего сделать этот меч? - спрашивает он у кузнецов. 

- Нет, - машут они головами, - так как мы секрета, как справиться с нею, не знаем, - говорит Родомир. – Сам видел, своими молниями она сжигает все, а когда падает на землю, плавит все вокруг себя, и песок, и камни. И смотреть на нее невозможно, такая яркая она, глаза выжигает.

- Велик ты Миролюб, - сказал кто-то из старцев кузнечных, - но волшебства снимающего с нас его коварства, превратившего всех в рабов, не знаешь ты. И когда твоя душа в Преисподнюю придет, не пустит он ее, а своими чарами заколдует, да заставит тебя выковать сей меч.

- Я знаю, - приподнялся Илья, расправил плечи, вытащил из сумы заплечной кольчугу и стал ее развертывать, чтобы достать из нее икону. Но не успел он этого сделать, вздрогнула под всеми земля, воздуха стало не хватать, задыхаться стал Илья.

- Что с тобою, милый? – дернула его за плечо Лена. – Что с тобою, милый? Неужели опять сон страшный к тебе пришел? Кто же на тебя такую силу черную посылает?
Открыл глаза Илья, и чувствует, что вздохнуть не может, что-то закупорило горло. Вскочил с постели, подбежал к печи, и, с кружки стоящей на ней, сделал несколько глубоких глотков горячей воды. Горячая жидкость растопила смолу, стянувшую все проходы в носоглотке и только теперь он смог, наконец, продохнуть в себя воздуха, без которого он задыхался. Прильнувшая к нему Лена заглянула к Илье в глаза.

- Они у тебя такие красивые, - откашлявшись, прошептал Илья.

- Брось ты, - прошептала Лена. – Какие они красивые, разве что косоглазые, - и сильнее прижалась к груди Ильи. – Я и тебя ими по-разному вижу.

- Только ты, и поэтому я самый богатый, - прошептал Илья.

…Когда Лена уснула. Илья, накинув на себя ватник, вышел на порог времянки. Луны не видно, спряталась за крышу, но светит. Снег, словно молоко, припорошенное сажей, и все на нем видно – следы Ильи на огород к калитке, и сбоку…
Откуда они? Илья прошел вперед, присмотрелся, а это и вовсе не следы, а так, раздутый верхний снег, и форма интересная – на человеческий след похожи.

«Утром посмотрю», -  подумал Илья и вернулся в дом.

А здесь тепло, даже жарковато, в печи угли уже тускнеют, это хорошо видно сквозь щели на плите – краснеют. Илья открыл решетку, бросил в топку одну толстую дровину.

Снова загудела печь, затрещала кора древесная. Илья, выключив свет, наблюдал за печными оранжевыми, желтыми зайчиками, заигравшими на стене.   

-3-

Крепкие дубовые ворота еле удерживали беснующуюся на улице толпу. Люди кричали, стучали, кто вилами, кто топорами и булавами по стене. А кто-то громким голосом зарычал на всю округу, мол, если не пустишь во двор, то дом вместе со всеми людьми  сожгут.

Но Федор не поддавался крикам разъяренной толпы, вытащил за космы испугавшуюся хозяйку с дочкой, и тянул визжащих баб в землянку. Но не успел их туда затолкать, треснула щеколда на воротах, а за ним и бревно, держащее их, и они распахнулись.

- Федор, - выкрикнул из толпы какой-то незнакомый ему бородач. Вот он растолкал стоящих впереди его мужиков и вышел наружу. – Сам знаешь, печенеги ордой несметной идут на нас, не сможем мы устоять, всех сожгут.  Бросили мы жребий и пал он на девицу твою, избрал ее себе в жертву Перун. Отдавай ее.

Развел Федор руки в стороны, защищая женщин своих, лежащих и трясущихся за ним на земле:

- Выбирайте своих девок, а мою не дам! - Зычно сказал им в ответ Федор. – Идолы ваши не боги это, а истуканы древесные, не едят они и не пьют, и не говорят, и никакой силою не обладают. Бог же един, и служат ему люди и в Киеве, и в Нижнем Новгороде, и в Суздале. Он сотворил небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, это он борется с Дьяволом, насылающим на нас черные силы свои.

Но не стали слушать разъяренные люди его речь, схватили Федора, его жену с дочерью и заломив им руки потащили их капищу, к большому огню разведенному перед идолами. Увидев толпу, упали на колени перед идолами старцы и давай причитать плача, просить у них помощи, чтобы защитил их от половцев. А толпа, приблизившаяся к идолам, бросила в костер молодую девушку – дочку Федора, и длинными палками придерживали на углях ее корежившее от боли тело.

За ней Федора толкнули в костер, но не рвался он из него – и, вспыхнув пламенем, крикнул: «Приду я за вами! Бойтесь!»
Услышав это, отшагнули назад люди, упали на колени перед идолами, и давай их молить, чтобы не дали они сил Федору, чтобы не пришел он из жертвенника глумиться над ними, совсем забыв об его жене, в беспамятстве лежащей на земле, и - о половцах.

… И ворвалась орда волчья в их город, рубила стариков и молодцев, а женщин и детей в полон взяли. Подожгли дома половцы, собрались у капища с идолами, и сказал хан, смеясь, изрубите их и бросьте силу русскую под копыта коня моего.
Так и сделали кочевники, изрубили идолов своими саблями на мелкие куски и бросили их под копыта коня ханского.

-4-

Поднялся с кровати Илья, сухо во рту, вышел в сени, зачерпнул кружкой воды из ведра, и припал к ней, делая глубокие глотки. Но напиться не может. Еще зачерпнул воды, сделал глоток, и чуть не подавился ею, увидев, что кто-то смотрит на него со двора в окно. То ли это кажется, то ли действительно так.

Илья погасил свет и замер. Привык к сумраку, лунный свет освещает голые ветки кустарника, запорошенного снегом, что у колодца. Подошел поближе к окну, выглянул, в доме Лениных родителей темно, спят. Во дворе все спокойно, и хотел было зашторить окно занавеской, но что-то белое двинулось с той стороны окна. Снова замер Илья, всматривается. Ничего. Разве вон что-то у колодца появилось, или это кустарник так выглядит? Хм, как-то раньше и внимания не обращал на него. Постой, постой, да это на самом деле человек, только какой-то другой, стоит и на палку опирается, и вот-вот двинется.

Холодная капля пота скатилась с брови на ресницу и защипала глаз. Илья обтер его рукой, и лоб от пота тоже.
А ведь он двинулся и повернулся к окну. Кто это, Демьян что ли? Да вроде нет, повыше его, вровень с крышей колодца. Да не может быть таким высоким человек. Илья отошел от окна к печи и замер. Кто же это? И лицо у него хоть и темное, а хорошо видно.

Аж каким-то липким холодом обдало Илью, отдышаться не может.

Не то ли это приведение, что видел на огороде? Оно, оно - двинулось, приближается к окну, наклонилось, и его огромный зеленый глаз величиной с окно закрыл его полностью, и смотрит.

«Жду тебя, - его голос, словно сильный ветер с песком ударил в тело Ильи и сквозь него, пробивая насквозь тонкими ледяными иглами. – Жду! Пора!»

«Не хочу!» – выдавил из себя Илья.

«Вставай!» – глаз приближается и вот-вот выдавит оконное стекло.

И зеленый свет слепит. Илья жмурится от него, закрывает свои глаза.

«Пора! Меч мне выковать…!»

Что он сказал? Илья  сделал шаг назад, запнулся и, падая, почувствовал, что полетел куда-то в невесомость.

«Пора! – и глаз этого приведения закрывает все, все перед ним. – Пора, Илья!»
Илья схватил свою печную кочергу и хочет метнуть ее в этот глаз. Но это ему сделать не удается, кочерга тяжела и он никак не может ее поднять. Смотрит на нее, а она такая огромная, и не черная, печная, а золотистая, и больше напоминает посох с кривой ручкой, только второго конца ее уже не видно.

«Пора, вставай! Только ты кузнец, знаешь, что за сила в капле пота Божьего, и как ею управлять. Иди за мной, Илья».

И тут же чувствует Илья, что и он растет, и в руках его молот, тот самый тяжелый, что у Демьяна для гостей у входа стоит. И легко Илья им вертит в своих пальцах, и легко вскидывает на плечо. И стоит с ним рядом Демон, черный Демон, выше Ильи, из одних костей, обтянутых то ли кожей, то ли золой.

Встряхнул головой Илья, обтер глаза от пота, и щурится, так ярок этот черный свет Демона. А Демон тянет свою костлявую руку с кочергой, а она уже и не золотая, а такая же черная, и свет ее не ярок, и глаза от него не болят.

Отшагнул назад Илья от кочерги, а Демон шипит, да так, что уши болят, словно в них не свист попал, а пальцы Демона с длинными скрученными когтями.

Замотал головой Илья и говорит:

«Нет, Кощей, не буду я ваять твой меч-кочергу. Кончился год твоей передышки, жди суда Божьего!»

Зарычал Демон, холод силы огромной ураганом обрушился на Илью, но Илья не боится его, хватает за кочергуу Демона, а она – воздух,  рука сквозь нее проходит. Отшагнул Илья в сторону, и уклонился от удара Демона, кочерга мимо прошла, разрезая воздух, как лист бумажный.

И опять нацелился Демон на Илью своею кочергою. А Илья расправил плечи и говорит:
«Мой секрет Кощей со мной уйдет. Не бессмертен я».
Услышав это Демон, зарычал, и вскинул руки вверх:
«Помоги своему сыну, Сварог, не то Бог его накажет».

Но в небесах ничего не произошло, только светом они изменились, с черного, непроглядного, в светло серый.

«Защити, Перун, своего брата!» - взмолился Демон.

Но ничего в небесах не произошло, только цвет их начал меняться на белый.
Увидев это, взревел Кощей, и метнул из глаз своих молнии в Илью, и превратил его в статую.

«Камнем станешь тогда, если не хочешь ваять моей кочерги-меча, и поставлю тебя у своего замка Алатыря. Всех предков твоих в своем Пекельном царстве, в Тьму посажу, крыс и змей нашлю на них, и скажу, кто виноват в этом».

И видит Илья, что разошлись облака, и белый цвет покрыл все вокруг. И видит Илья спускающего по лестнице Сына Божьего, и чувствует, что силы к нему возвращаются, но их мало, чтобы сбить со своего тела каменный нарост и тогда глубоко вздохнув, запел он:

-  Солнце Красное от лица Божьего,
Млад-светел месяц от грудей его,
Звезды частые от риз Божьих,
Ночи темные от дум Господних,
Зори утренни от очей Господних.

Услышав эту песнь Сын Божий, посмотрел на камень и наложил крест на него. И тут же почувствовал Илья, что камни, сковавшие его тело, водой становятся и стекают с кожи его. Отряхнулся Илья, и преклонил колено перед Христом, и поклонился, как мог ниже.

- Спасибо тебе Сын Божий, за спасение мое. Не сказал я Кощею секрета своего. Помоги, Сын Божий, роду моему, спаси души умерших родственников моих от Демона Кощея.

- И нет там никого из Рода твоего, - сказал Сын Божий. – Это Демон тебя с ума сводит, дабы совратить твой ум в своих делах. Околдовал он тебя, так как чувствует, что скоро десница Божья поднимется над ним, и суд учинит повторный, силою Ангела. 

 Опустил Илья свою голову, как мог ниже и – перекрестился, боясь, свои очи поднять на Сына Божьего, и – просит:

- Помоги мне, Сын Божий, узнать, в чем сила русская?

- В святости, - услышал Илья, - в исполнении заповедей.

- Спасибо, - сказал Илья. – Дай нам пророка.

Но больше ничего не услышал Илья. Поднял глаза, и никого нет рядом, в небесах летит он, внизу земля заснеженная,  деревня.

Летит Илья, легко парит над засыпанными снегом крышами домов. Залетел в свой отчий дом, смотрит, мать его убирается в доме: взбивает перину. А Семена что-то нигде нет, ни в доме, ни во дворе. А Илья видно прозрачен, не видит его мать, только пес Сом у своей конуры лежит, и очень настороженно следит за Ильей.
Не стал здесь задерживаться Илья, спустился к дому своей бабушки. Она тоже уже не спит, стоит на коленях перед иконой Божьей Матери, и что-то шепотом рассказывает ей.

Стал и Илья рядом с ней, на колени, поклонился иконе и перекрестился, и попросил Божью матерь защитить свою бабушку от невзгод, защитить всю деревню их от черных сил.

И кажется ему, что перед ним вовсе не икона, а сама Божья Матерь стоит, и слушает его и бабушку, и перстным крестом их осеняет.

Поблагодарил Илья Божью Мать и полетел домой.

Летит и видит, что по дороге к их дому едет мотоцикл, пыль снежную поднимая, и сидят на нем Петр с Семеном. Увидев это, поторопился Илья к себе в дом…
Еле успел.   

-5-

- Ну что, выспался? - кричит из калитки Петр, выходящему из времянки Илье. – Накинь куртку, а то прохолонешь, сегодня ниже двадцати.

- Ой, - от неожиданности воскликнул Илья. – Я сейчас воды наберу, а  вы, Петр Аркадьевич, с Семеном Ивановичем зайдите к нам, сейчас чаю попьем и поедем, - и побежал к колодцу.

- Хм, - ухмыльнулся Петр. - А откуда ж ты знаешь, что я с Семеном подъехал?
«Да видел сверху вас», - хотел было ответить Илья, да вовремя остановил себя:

- Вы ж вчера сказали, что с Семеном поедем, - нашелся Илья.

- Во как, - удивился Петр.

От чая Петр с Семеном не отказались. Пили его вприкуску с сухарями, с рафинадом, да так расхрустелись, аж слюнки у Ильи потекли. Эх, Илья, как мог быстрее, разложил у печи на сушку принесенные со двора дрова, из поддувала выбрал в ведро золу, и бегом на улицу, чтобы высыпать золу в ящик, что стоит за баней.

Снег хрустит под ногами, радует. Илья смахнул с крышки ящика снег, но не поддается, заледенел. Быстро глазами отыскал лопату, и начал соскребать с крышки лед. Раз, другой,  а вот дверца не поддается, затекла водой и замерзла. Вот незадача.

Илья побежал к кузнице за топором, да за что-то зацепился, и чуть не упал. Остановился, пошевелил пальцами, ушибся не сильно, и заметил рядом с собой широкий след от ноги. Присмотрелся к нему, необычный он какой-то, ровный, и не поймешь, где носок, а где пятка. Да и форма у него необычная, не от унт он, и не от валенок, а, скорее всего от лаптей. Бывает же, а. Вроде бы и у Демьяна лаптей нет, и ни у Веры Ивановны с Леной.
Да и ладно, Илья, остановился, осмотрелся и, махнув рукой, побежал назад во времянку. 

- Илюш, - окликнул его у входа Семен. – Ты, может, останешься? А то че тебе с нами туда катить, ЗАГС откажет, это точно, ты ж не ихний, не городской.
Услышав это, Елена смутилась и, подав Илье чашку с горячим чаем, вышла в другую комнату.

- А что же делать тогда, у нас-то ЗАГСа нет.

- Да, - ничего, видно, больше не найдя, что сказать, согласился с ним Семен.

- Попробуем, Илюш, мы и не такие крепости брали, - встал из-за стола  Петр. – Давай, лучше, собирайся, - и вышел из дому.