Глава 9. Крест-спаситель

- Нет его, - услышал Илья громкий голос Лены. – Нету! Я одна в доме! - Это нисколько не удивило его, но выходить из кузницы не стал, отложил резец и выглянул в окно. Того, кто находится за забором все равно не рассмотреть, он высокий.
Дождался, пока Лена закроет калитку и вернется. Она, увидев его в окне, приложила палец к губам, мол, молчи, не показывайся. Илья в ответ пожал плечами и, закрыв за собой занавеску, вернулся за стол.
Горе, свалившееся на их деревню, не знало границ. Тринадцати- четырнадцатилетние мальчишки Коля Старов, Миша Сковорода, Игорь Щукин и Вова Ладиминов, погибли по непонятным причинам.

Лица у всех обожженные, руки, ладони, ноги сломаны. Когда родители начали расспрашивать о причине гибели соседских ребят у своих детей – двое суток непонятно где гулявших с ними, те молчали в ответ и говорили, что сами не помнят, где были в это время.

Молчал и Сорочина, появившийся вместе с исчезнувшимися мальчишками и Борисом Колосовым. А когда к нему пришли во двор отцы с матерями погибших детей, он встретил их с ружьем и стрельнул в небо, сказав, что второй выстрел будет по ним.
Никто в ответ на выходку Сорочины и слова не сказал. А что говорить, теперь он в их селе смотрящий, что-то вроде приказчика с плетью, а они – рабы, или как сказал его сподручный Борька Колосов – «арендаторы», которые даже за каждый свой вздох на чужой земле должны платить. Горе, одно горе свалилось на Кощьи Нави.

Не легче этого было перенести и наговор, неизвестно откуда появившийся в селе о том, что подняла Илью, болевшего многие годы параличом, не Матерь Божья, а сам Дьявол. Мол, это после этого в деревне стали воровать скот, закрылась почта, фельдшерский пункт, сгорела лесопилка, пришли князьки-помещики, да на селян оброк возложили.
Все понимали, что это далеко не так, а скорей всего, об этом кто-то в селе из обиды на Беловых так просто сбрехнул. Но, вот бабушка Ильи, говорит, что сплетню эту ветром прихватило и понесло. А старикам-то что, особенно из тех, кто дальше двора своего ничего в жизни и не видал, лишь бы крылышки к каждой сплетне прицепить, вот и подхватили ее, да шушукаются о дьявольском отродье Марфы, сошедшейся с пастухом Семеном. С тем самым, у которого полстада коров угнали неизвестно куда, а расплачиваться с хозяевами не хочет. А в жизни-то как, когда даже на бревно будут говорить, что оно железное, люди поверят.

Демьян бабушку Ильи, рассказывающую об этом Вере Ивановне и дочке Елене, тогда резко остановил, мол, хватит, только этого еще не хватало на нашу голову. Что ж получается тогда, теперь всю ночь нужно не спать, да вокруг дома ходить с вилами, охранять их жилище, чтобы не подожгли. Бабушка на эти слова только перекрестилась, мол, предупредить хотела. Вот и предупредила, и так нервы расшатаны у кузнеца в семействе, а теперь хоть волком на луну вой.

Пропавших без вести участкового и пастуха Семена (он исчез утром, на следующий день после участкового), так и не нашли. Что могло с ними произойти, никто не знал.

Ну, с участковым (так закрепилось в селе имя за Петром Андреевым) понятно, пошел детей искать, да где-нибудь в лесу попал на волчью стаю, а может - на медведя-шатуна, или ногу сломал и замерз в лесу. Всякое может случиться с человеком в лесу.

А вот Семен? Да, он лучший друг Петра, и его исчезновение за собой еще больше вопросов оставляло, чем за Петром. Может кто-то его из своих, деревенских, пришиб за то, что тот с ним за пропавшую корову, так и не расплатился. А может, пошел он за Петром куда-то, и споткнулся, ногу сломал... Глупости, Илья почесал голову.
Трудно сказать, живы они или нет. Да многих селян исчезновение участкового так не волновало, как матерей и отцов погибших мальчишек. Ведь, что ни говори, участковый после развала совхоза, оставался у них в Кощьих Навях единственным представителем власти. Пусть он даже на пенсии, а больше за помощью не к кому им и обратиться, только, разве что в город. Обратились, но никто из города к ним так и не приехал. А теперь уж детей похоронили... О каком теперь расследовании можно говорить дальше…

Вся деревня провожала тех мальчишек в последний путь. А на кладбище, мать Коли Старова Евдокия, да Миши Сковороды Василина – с ума сошли. Прямо на глазах у всех людей: упали без сознания, а потом, когда стали приходить в себя, никого из окружающих их людей не узнавали. Ходили вокруг них, вокруг гробов и кричали участкового, который, якобы где-то был рядом, и махали ему пальцем, мол, это он виноват, что не защитил их детей от Дьявола. И действовали как-то одинаково эти женщины, повторяя друг за другом каждое движение.

Горе, что и говорить, разное оно может сделать с человеком.

Вот и сейчас, наверное, пришла к их дому в очередной раз или Евдокия, или Василина, скорее всего в поисках своего сына, или - участкового, а вчера – Семена. Вроде и не связана смерть их детей ни с Семеном, ни с Петром, и что же их подтолкнуло к такой мысли непонятно. А люди-то смотрят за ними, и мало ли чего по этому поводу могут подумать.

Илья отодвинул еще дальше от себя доску, положил руки на стол и уперся на них подбородком, и смотрит в окно.

Что за жизнь - одни переживания. Вроде встал на ноги, научился чему-то в кузнечном ремесле, в рисунке и резьбе по дереву что-то начинает получаться. Жить да радоваться начинать бы только, как ни как, а на хлеб теперь он сможет заработать, а значит, с Леной вырастят ожидаемого первенца. Но вот на тебе, чернота их светлую жизнь начала смолой обливать, от которой не то что отмыться, а задохнуться можно. Но почему так? Почему?

И почему люди, как бараны, все на веру берут. Только известил их Сорочина, что все теперь должны Одинцову оброк платить, так сразу же в очередь у его дома выстроились - с гусями, с курами, с козами, свиньями. А сам-то Михаил Федосеевич Одинцов, говорят, с тех пор, как уехал в город, больше и не появлялся здесь. Может про оброк сам Сорочина все выдумал, как и то, что его бандиты здесь смотрящим назначили.

В памяти что-то засвербело, словно он что-то позабыл, а этого делать никак нельзя. Про что же он забыл? Об алтарнике? Нет, нет, с ним они договорились завтра встретиться. Что же еще? Женщина с ребенком больным пуповинной грыжей? Нет. Люди, стоящие в очереди к Сорочине? Нет, там вроде ничего такого и не было, что ему…

Погоди, погоди, у дома Сорочины стояла огромная машина - КрАЗ. Да-да, а причем тут он, этот КрАЗ, эта огромная бортовая машина? А еще мужик стоял у ворот, худющий такой, и на людей покрикивал, что мало птицы принесли, мол, не расплатятся, нужна хрюшка не меньше центнера. И голос у него какой-то писклявый. Но тот даже глазом в сторону на проходящего мимо Илью не повел.

А вот, когда Илья совсем рядом с тем мужиком проходил, то из глубины двора слышен был чей-то грубый голос. Да, да, а когда глянул туда, то увидел лысого толстяка в распахнутой куртке. И борода у него черная, на лице шрам, стягивающий с верхней скулы кожу и удлиняющий разрез глаза, а на носу огромная, то ли родинка, то ли бородавка, черная как пуговица. И ругался-то он как-то необычно, то ли пень тебе в морду кричал, то ли - сосна. Нет, нет, он беспрестанно кричал «осина тебе в рыло». Точно, точно, «осина тебе в рыло». 

Илья с силою сдавил ручку резца и легонько провел им по доске стола. Что-то знакомо ему это выражение - «осина тебе в рыло». Где же он его слышал? Да и мужика того с родинкой на носу и шрамом на щеке он где-то видел. Где же он его видел? В городе? Нет, вроде, не было такого лица там, и никто не кричал из людей тогда ни у церкви, ни у загса так - «осина тебе в рыло». Откуда же оно ему знакомо? И в видениях его не было. Нет, нет, не было.

Илья встал из-за стола, и вышел из кузницы и направился в дом все-таки как-то неудобно перед своей матерью, пришла к сыну, к невестке, к ее родителям, а он вышел из дома и запропастился где-то.

- 2 –

Марфа с Верой Ивановной и Леной о чем-то разговаривали в комнате.
Да, у матери беременность, еще не так видна, как у Лены, отметил про себя Илья. Хотя, она сама по себе немножко полновата, что, может, и скрывает у нее выпуклость живота, а Елена худощава, и поэтому у нее это заметнее.

Илья не стал им мешать, остался в кухне, ожидая Лену, но она не торопилась к нему, осталась в зале, хотя видела его через приоткрытую занавеску. Может так и лучше, матери нужна хоть какая-то моральная поддержка.
Да, знать бы, где Семен, и что с ним могло произойти. Но не мог он просто так исчезнуть, не сказав об этом, ни слова матери. А то, что он мог испугаться появления ребенка, как кто-то из соседей предположил, этого тоже не может быть. Они с матерью очень ждут его появления, и Семен искренен в этом, он очень любит Марфу.
Очень, по-другому и не скажешь, он на руках носит ее по дому, не подпускает и близко к стирке, к колодцу за водой. Всю тяжелую работу делает сам, даже уговорил фермершу Анну Павловну Устьянову, найти ей более легкую работу, хотя такой ни в коровнике, ни в сырном цехе и не найти. Дояркам приходится таскать на себе бидоны, доильные аппараты, убирать в коровнике, приносить корм, воду. В сырном цехе тоже не легче. И спасибо Устьяновой смогла найти все-таки работу, и не только его матери, а и Лене. И называется она как-то необычно – аппаратчики.
А вот Семен исчез. Что же могло произойти с ним? Может что-то узнал про Петра, или вспомнил о каком-то с ним разговоре, где Петр хотел что-то сделать, и решил проверить? И такое может быть. Может Петр в город пошел? Да, именно пошел, так как его мотоцикл стоит во дворе, а не в сарае. Может и так, чтобы Сорочину не вспугнуть.

А может – все совсем по-другому произошло, как в деревне думают - Сорочина поквитался с Петром, а потом и с Семеном – за пропавшую животину прошлым летом. Да и вообще за то, что он интеллигент, пользуется в селе уважением, не меньше чем участковый. А что еще говорить, Семен бывший педагог университета, знает законы, знает, по какому вопросу, в какое учреждение можно обратиться в городе …

И ничего в голову больше не лезет. А где же Демьян? Может наверху отдыхает? И правильно, сегодня неудобно перед матерью стучать в кузнице. У нее горе. Тогда завтра лучше с утра и с Демьяном Демьяновичем делами своими заняться, Стрема несколько листов с эскизами привез - на светильники, на перила для лестницы, на лесенку для крыльца и все из четырехгранного прута. Кто-то из его покупателей, говорит, ремонт в доме начал вести. А сейчас желающих на кузнечные изделия спрос растет, и это хорошо. И от себя он целый список на кованые замки, ручки дверные, засовы на заборы, топоры, гвоздодеры дал. Но, просил, сначала первый заказ выполнить, человек тот очень просил поторопиться. Так что завтра с заготовок начнем.

Илья встал, потянулся, посмотрел в окно,  сумерки ночью сменились. Хорошо тетя Вера уговорила мать у них в доме переночевать, а то мало ли чего может случиться. А сейчас нужно пойти и углем заняться, намельчить, или – завтра. И зевоту не унять, отдохнуть надо, а то сегодня с самого утра одни чудеса происходили, как в доме алтарника, и верить в это боязно, и у дома Сорочины – «осина тебе в рыло». Что же это за мужик? И лицо знакомо, и выговор его, как и того пискуна.

Открыв печь, Илья опустил в нее несколько смолистых сосновых дровин. Они тут же затрещали, охваченные пламенем. И только сейчас Илья уловил сквозь громкий печной гуд, то ли эхо от ударов молотом, то ли похожие звуки от сжигаемой в огне смолы. Прислушался, вроде в кузнице кто-то работает? Выглянул в окно, и поразился, вроде что-то мерцает в ней, а может это всего лишь отображение от кухонного окна?
Накинув на себя тулуп, вышел во двор. Тишина. И в окне кузницы темно.

Вернулся, и здесь слышен только гуд печной, значит показалось. В висках задавило, наверное, это к смене погоды, все же весна на крыльце, 7 марта, а зимние морозы не уходят. А небо, вроде звездное, значит, дело не в погоде, а просто переутомился. И снова Илья различил эхо от удара молота, да сильное, такой звук может идти только из их кузницы. Что же это за звуки, или опять видения начались?
Выглянул в окно, опять оранжевые, желтые мерцания в окне кузницы видны. Только этого на сегодня не хватало, что за колдовство? Илья, как был в рубашке, на цыпочках прошел в коридор, приотворил дверь и выглянул. Теперь точно он заметил, что в кузнице кто-то работает. Босиком по снегу подкрался к двери кузницы, она на замке, ключ на гвозде в коридоре висит. Подкрался к окну и заглянул, очень трудно разглядеть, что там происходит, стекло запотело. Отчего?

Илья побежал в дом за ключом, ноги всунул в валенки, накинул на себя тулуп и с ключом вернулся к кузнице. Замок легко провернулся, отворил дверь и глазам своим не может поверить – никого в кузнице нет, воздух холодный, со рта пар идет, тем более нечего говорить о горне, он холодный, как и его печь. Зажженная свеча так и не смогла разгореться, через несколько секунд тухла и тухла, что тоже не меньше удивляло Илью. На всякий случай перекрестился и вышел.

В печи от бревен остались небольшие головешки. Интересно, вроде минут пять прошло, не больше, как положил в печь две толстые сосновые дровины, сходил в кузницу и вернулся, а от них одни угли остались. Удивительно.

Илья выбрал толстое осиновое полено, все в сучьях, и задвинул его в печь. Но оно как сырое, сначала зашипело, не давая огню охватить его, задымило, а сухие тонкие березовые веточки вообще затушили печь и кислый дым начал выходить из нее: этого только еще не хватало.

- Дымоход, значит, забит, снегом видно завалило, - сказал стоящий сзади Демьян Демьянович. – Поможешь?

«Да, с умом построен дом, все здесь продумано до мелочей», - ступая по лестнице, думал про себя Илья.

Кузнец развернул у трубы сложенный в несколько раз железный лист, встал на него и открыл железный ящик,  вытащил из него гирю, надел ее на цепь и поставил рядом с собою.

Илья потянулся к ней.

- Тяжелая, - остановил его Демьян Демьянович, - с два пуда, - и, подняв перед собой ее, надел на кольцо, приделанное с низу, на крючок ерш. – Ну, что придерживай меня, на всякий случай, - прошептал кузнец и, сняв с трубы крышку, начал потихонечку опускать в нее гирю с ершом, прикрепленную к цепи.
Через минуту холодный ветер стал забираться под ватник, забивать глаза снегом, но Илья ничего не оставалось, как поддерживать Демьяна Демьяновича, то поднимающего ерш, то опускающего его ниже.

- Любил с дедом лазить на крышу дома, кузницы, так же стоял с боку и поддерживал его, чтобы не свалился.

- Зачем такая тяжелая гиря? – дрожа от холода, спрашивает Илья.

- А чтобы можно все было пробить, кто его знает, что в трубу может попасть. Года два назад филин, видно нашу трубу принял за дупло, еле-еле его подцепил ершом. Если бы не вытащил его, то не пробил бы дымоход, пока не сгнила бы птица.

- Вот как, - удивился Илья, - а можно я попробую?

- Удержишь?

- Постараюсь, - и Илья, взявшись за цепь, чуть не выпустил ее из рук, еле удержал пальцами ползущие с рук ее кольца, и начал медленно спускать ее ниже и ниже, потом, привыкнув к ее тяжести, начал ее поднимать и отпускать, все быстрее и быстрее, прислушиваясь к советам кузнеца.

Сколько времени ушло на эту работу, никто не следил, и только когда Вера Ивановна заново растопила печь, и из нее через трубу пошел дым, вытянули назад ерш с гирей. И в очередной раз к нему что-то прицепилось. Илья дернул на себя какой-то деревянный или железный предмет, не разобрать, настолько он сильно был забит сажей, но Демьяныч, когда рассмотрел его, несколько удивился, это был крест.

-3-

Крест был железным, размером с ладонь, с рисунками - на одной из сторон  Георгий Победоносец убивает копьем змия, на другой - Святой мученик Трифон, держит в руке сокола.

- Да, только слышал о нем от деда, - рассматривая его, никак не может успокоиться Демьян Демьянович. - Вот он какой! Но как он мог оказаться в трубе? – Чешет затылок кузнец.

- Твой отец говорил, что этот крест пропал, когда дед чистил у себя дымоход, помнишь? – напомнила мужу Вера Ивановна. - И он забыл его повесить на трубу, вот поэтому, пожалуй, и сгорела его кузница.

- Да, - согласился Демьян. – Но может все это сказки? – посмотрел на Илью с Марфой. – Этот крест вешали на трубу, чтобы он не пропускал злых духов в дома кузнецов, но когда забывали его повесить, то черти врывались в кузницу и там такое творилось. Наверное, это он был, - кузнец передал крест Илье. – Но как он мог оказаться в нашей трубе, ведь все считали его сгоревшим в дедовом доме. Удивительно. Как? Как? - раскинув руки, спросил у жены Демьян. – Ничего не понимаю! Ничего!

- А может крест прицепился к какой-то птице, или она схватила его и принесла туда, как в свое гнездо, как та же сова, попавшая в вашу дымовую трубу, – прошептала Марфа, – про которую вы рассказывали, и он таким способом оказался там.

- Только на это и стоит надеяться, - вздохнул Демьян, - или, он попал туда каким-то другим сверхъестественным путем.

- И вам уже пятьдесят семь лет, - сорвалось с языка у Ильи, - а не пятьдесят пять, когда по поверью сгорает дом кузнеца с кузницей.

- Да, да, - согласил Демьян Демьянович.

- А откуда ты про это знаешь? - отведя в другую комнату Илью, прошептала Лена.
Илья пожал плечами, мол, не знаю и выглянул в окно. В кузнице было темно, видений больше не было…

- 4 -   

- По преданию, не говорится, в каком это было веке, на один из финикийских городов, обрушилось несчастье, в озере, которое было рядом с ним, завелось страшное животное, пожиравшее людей. Напуганные язычники решили приносить ему в жертву своих детей. Настал черед и дочери царя. Его дочка стояла на берегу и ждала своей гибели, - алтарник Иннокентий зажег перед иконой новую свечку и продолжил свой рассказ. - Вдруг пред ней предстал воин не белом коне, который поразил копьем появившуюся богомерзкую тварь. Этим воином был святой мученик Георгий Победоносец, который связал это чудовище и привез его в город. Жителям он сказал: "с верою во Христа не бойтесь ничего и, какие бы нам тяжелые времена не предстояли, какими бы страшными не казались наши враги, мы не должны бояться, ибо правда Божия и вера побеждает всегда".
- А почему его называли святым мучеником? – Илья  не спускал глаз с алтарника.

- Это было в третьем веке после рождения Христа, - отпив чаю и посмотрев на крест, принесенный Ильей, алтарник откашлявшись, начал говорить громче. - Римская империя тогда была языческим государством, заключавшее в себе бесчисленное множество покоренных народов, имевших свою веру. Но к этому Рим относился терпимо, единственное, что требовалось от иноверца - приносить жертву римским богам. Но и здесь христиане, отступление от веры Христовой считали смерти подобным, и отказывались приносить жертвы языческим истуканам.

В тоже время в древнем Риме цезарь считался Богом на земле и требовал от людей жертв в свою честь и почитания, как небожитель. Не исключением был и Диоклетиан, который в то время был римским цезарем. И, когда он, принося жертву в храме Аполлона, услышал чей-то голос, возвещавший ему о том, что христиане своею праведностью уничтожат силу древних богов, он исполнился ярости и в бешенстве повелел начать жестокие гонения на последователей Христа.

Георгий, был приближенным воином цезаря, он командовал воинами, сопровождавшими и охранявшими цезаря Диоклетиана, и в то же время был христианином. Он, надеясь на дружбу, решил открыться императору и отговорить его от этого шага. Зная, на что идет, он раздал все свое богатство нищим, отпустил своих рабов на свободу и отправился к Диоклетиану, чтобы встать на защиту христиан и уговорить императора прекратить гонения.

Диоклетиан любил Георгия, и, видя его мужество и прямоту, поначалу стал отговаривать и просил принести искупительную жертву языческим богам. Но, когда не получилось уговорить его принять языческую веру, цезарь Диоклетиан приказал бросить Георгия в темницу и мучить его до тех пор, пока он не отречется от своей веры.
Его били там мечами, пронзали ноги копьями, бросали в негашеную известь, резали его тело острыми ножами, но всякий раз Георгий Победоносец представал перед своими мучителями несломленный духом. Эти мучения продолжались шесть лет.
Пораженная стойкостью Георгия, царица бросилась к его ногам и объявила себя верующей во Христа. Взбешенный Диоклетиан за это приказал отрубить обоим им головы. На утро, перед казнью, Георгий Победоносец вдруг попросил цезаря отвести его в храм Аполлона. Услышав это, император подумал, что сломил в Георгии дух праведника, и тот готов принести жертву языческому богу. Но Георгий, войдя в храм, простер руку к идолу и сотворил крестное знамение на нем. В тот же момент каменный истукан с грохотом повалился на землю и рассыпался на части.

Языческие жрецы, видя это, с яростью набросились на Георгия и кричали, и били его. Перед казнью Георгий в последний раз помолился Богу и преклонил свою голову под меч. И говорится в предании, что Бог наказал этого императора за смерть Георгия, и сжег его молнией.

Илья встал, прошелся по комнате.

- И вот эта врезка на кресте может защитить от черных сил?

Алтарник посмотрел на Илью, перекрестил ее, и в ответ задал свой вопрос:

- Вы, Илья, вчера видели, как молитва заправила у ребенка грыжу пуповинную?

- Да, да. Но разве мог от крестного знамения развалиться истукан?

- Именно так рассказывают о том случае, произошедшем с истуканом Аполлона, когда Георгий его окрестил, не только христиане, а и мусульмане. Значит могло.

- Отец Иннокентий, а кто такой Святой мученик Трифон?

- Крестьянский сын, еще ребенком был награжден Господом Богом даром чудотворения: он изгонял бесов, исцелял недуги и своей молитвой творил многие иные благодеяния.
Однажды жители родного села святого Трифона были спасены им от голода: силой молитвы святой заставил уйти саранчу, истреблявшую посевы. И после этого чуда в Церкви был установлен особый чин молитвенного обращения к нему, как к святому Трифону.

Особенно прославился святой Трифон, когда изгнал беса из дочери римского императора. Никто из врачей того времени не мог ее вылечить, и император приказал разыскать чудотворца святого Трифона и доставить в Рим.

Когда святой приблизился к Риму, лукавый дух не смог вынести его приближения, и вышел из дочери императора. И, тогда умолил император святого показать демона воочию, желая убедиться, что юноша действительно исцелил царевну. После уединенной молитвы к Богу и строгого поста в течение шести дней, святой Трифон приказал нечистому духу явиться зримо императору и его приближенным. И явился дьявол пред всеми в образе пса черного, с огненными глазами и огромной головой. На вопрос святого Трифона, как он дерзнул вселиться в создание Божие, бес ответил, что над христианами он такой власти не имеет, а может мучить только тех, «кто следует своим похотям и дела, угодные нам, творит». Увидев и услышав это, люди уверовали во Христа.

Поклонился Илья отцу Иннокентию, завернул в тряпочку крест и положил его в карман.
- Так вроде и ничего не произошло за эти годы с Демьяном Демьяновичем и его семьей. Неужели из-за этого креста?

- И ты восстановился… - подсказал алтарник.

- А если пронести этот крест по улицам деревни, как крестное знамение? То бандиты, - и тут же выскочил из дома алтарника…

- 5 –

И сколько сейчас за такой глупый поступок не ругал себя Илья, но и возвращаться к алтарнику ему стыдно было: нехорошо поступил, взял и ушел, чем показал свое недоверие к человеку. А почему так поступил? Илья и сам никак не мог найти своему поступку ответа.

Да, потому что неудобно вот так лезть к алтарнику со своими проблемами, к монаху, к которому люди идут с просьбами, как к кудеснику, как к волшебнику, а он своим присутствием только отвлекает его от помощи людям. Скорее всего, так и есть, ведь он вчера весь день просидел в его доме. А он? Нет, не отвлекает, а, якобы, защиту себе ищет, своей матери с Семеном у алтарника, что ли?

Скорее всего, именно так и думают люди. Да, да, ведь вчера, кто-то из женщин сказал ему в спину, когда алтарник молился за души погибших ребят, что и здесь дьявольское отродье находится. Было именно так? Да, да, было, ведь он прекрасно расслышал ее шепот. Не знает он, как ту женщину звали, уж слишком сильно было укутано ее лицо в черный платок, один лоб и глаза видны, а сколько в них было ненависти к нему. Именно ненависти и злости.

Да, да, именно после той молитвы, когда люди разошлись, Иннокентий не отпустил Илью, попытавшего уйти, а взял его за локоть и попросил остаться, и второй раз, после того, как ребенку грыжу молитвою вправил, не отпустил. Да, скорее всего он слышал те слова той женщины и хотел найти возможность успокоить Илью.
Илья остановился, огляделся по сторонам. У дома Бруерши, где сейчас жил младший Колосов – бандитский смотрящий, стояло несколько деревенских человек, около того же худощавого писклявого мужика, и что-то выпрашивали у него. Но тот, видно, оставался непреклонным к их просьбам, и отталкивал их от себя, старика со старушкой. А те чуть ли не молитвенно просили его за что-то.

- Да мне плевать! - доносился его писк. – Жрать хотите, платите, не то землю заберу.

И что-то неприятным холодком прошло на душе. Взялся за крест, придавил его ладонью, не зная, что дальше сделать.

«Землю, значит, хочешь забрать у людей. А кто же ты сам такой, прихвостень бандитский, вот кто ты такой!» – думал про себя Илья.

Илья потихонечку пошел вперед.

Старики махнули рукой и посеменили навстречу Илье.

- Здравствуйте, - поздоровался с ними Илья. Но те не остановились, и даже не посмотрев на него, продолжали понуро смотреть к себе под ноги и идти дальше. 

- Эй, - кто-то окликнул тощего со двора, - осина тебе в рыло. Давай собирайся, скот повезем.

Илья глянул во двор, а там этот толстяк с пуговицей на носу, стоит с Борисом Колосовым: смеются, о чем-то веселящем их разговаривают между собой. И им сейчас было не до того, чтобы хоть на секунду отвлечь свое внимание от себя, и хоть на мгновение посмотреть на медленно проходящего рядом с забором Илью.

«Святой мученик Трифон, Георгий Победоносец дайте сил мне, чтобы защитить наших людей от этих гадов! – прошептал про себя Илья, сдавливая рукой крест. – Дайте мне силу, придавить этих змей, этих гадин, ползущих и удушающих нас. Святой мученик Трифон, Георгий Победоносец, дайте мне силу слова, чтобы оно, как у алтарника, управляло действием, хоть на секунду».

- Эй, мужик! – по сиплому голосу Илья понял, что это к нему обращается тот тощий напарник «осины тебе в рыло» с Борисом Колосовым. – Че не слышишь?

Илья обернулся, и не ошибся, тот тощий смотрел на Илью, и манит пальцем к себе.

- Что-то твое рыло знакомо мне? Иди ка сюда, кто таков?

- Да это кузнеца помощник, - ответил со двора Борис.

- Сильный значит? – и сверлит Илью глазом.

- Да ты с ним…, - и тут же запнулся Борис и, подойдя поближе к тощему, что-то шепнул ему на ухо.

- Да, - ухмыльнулся тощий, и еще раз, с каким-то неприятным возмущением оглядев Илью, махнул рукой,  - иди себе, иди.    

За другой широкой калиткой Илья увидел тот самый КрАЗ и кричащих людей, загоняющих быка или корову на борт машины. Не рассмотреть.

- Осина тебе в рыло, а ну толкай его в зад, да давай сильней. Ну, сейчас по морде дам! - слышались указания того, с пуговицей на носу, мужика.

«Погоди-ка, - остановился Илья, и тут наконец-то вспомнил, откуда ему знакомо его лицо. Да это тот же Горын, который вот с этим тощим и еще несколькими мужиками, издевался над Ильей и Семеном, и забрали часть стада коров. Да, да, это тот самый Горын, - и Илья почувствовал, как вспотела у него ладонь. Ой, Святой мученик Трифон, Георгий Победоносец, дай мне силы, чтобы разобраться с этими гадинами».
И не зная, что сделать Илья замер, пытаясь рассмотреть, что происходит за кузовом грузовика.

«Только не стой здесь, Илья, иди дальше, к Марфе, там поговорим», - услышал Илья голос Семена. Семена?

- Иди, иди, потом поговорим.
И только сейчас Илья увидел его, стоящего рядом в переулке, между дров, сложенных у забора и кустарником. 

- 6 –

- Мама, но почему ты скрывала, что Семен здесь?
Марфа, стерев тряпкой с лица слезу, прильнула к Илье:

- А вот так, в Семена стреляли несколько раз, сарай сожгли, крысу мертвую под дверь подбросили, Петр в тот день пропал. И что нам оставалась делать, Илюш, сам подумай?

Илья прижал мать к себе.

- Вот тогда Семен, как чувствуя что-то, сказал мне, я лучше для всех «пропаду», а то сожгут люди нас.

- И куда он уходил?

- На сеновале прожил.

- Вот так, - присел на скамейку Илья. – Вот такие дела. Может и Петр так же пропал? – и посмотрел на мать.

- Не знаю, Семен молчит, жена его места себе не находит. Не знаю, скорее всего, по-настоящему он пропал, - и Марфа сильнее к себе прижала сына.

Крик с улицы прервал их разговор:

- А-а-а, сволочь, бей его бей. Стреляй, стреляй! Сука! Сволочь! Стреляй!

Что там произошло, кто кричал, Илья уже не думал об этом, а с испугом с Марфой выскочили на улицу, и что есть мочи побежали туда, откуда кричали.
У дома Бруерши собралась куча народу и смотрела во двор.

Илья подбежал к ним:

- Что, что здесь случилось?

Но люди мотали головой и сами не знали, что произошло за КрАЗом, стоявшим на хоздворе Борьки Колосова, и слышали крики хозяина, да других мужиков, женский и детский вопль.

И выстрел один, второй, не остановил этих криков. И, вдруг, неожиданно для всех со стороны переулка, как от взрыва бомбы, разлетелся с дровами забор, и выскочил наружу бык с надетым на рога человеком, и понесся с ним в сторону людей.

Илья так и не понял, как с перепугу, он перепрыгнул во двор Колосова, потянул на себя мать, и перенес руками ее туда же, к себе.

Бык выскочил на дорогу и, скинув с себя надетого на рога мужика, начал давить его своими копытами, разметывать рогами.

Тощий, в этот же момент оказался за Ильей, и своим корпусом, отодвинув его от забора, вскинул ружье и давил на курок, пытаясь выстрелить, и визжал во все горло: «Горын! Горын!»

- Ах так! – теперь и вскрикнул Илья, и схватив сзади этого тощего за куртку, подтолкнул его вперед, и тут же охнул от испуга, когда увидел, что туловище этого мужика повисло на заборе, но тот, барахтаясь, продолжал кричать и кричать: «Горын! Горын!»