Глава 10. Бориска

- Ну что будем делать с тобой? – спросил Демьян у связанного Бориса. – Вот в чем вопрос, Борь. Принято решение тебе с тощим и его дружками посадить на колы.
Борис, услышав это, перевернулся на спину и, упершись связанными руками в доски, с вытаращенными глазами пополз от мужиков  к стене.

- Нет, нет, я  все расскажу, все!

- Что «все расскажешь»? – Демьян сверлит его глазами.

- Вы не имеете права!

- О правах, говоришь? Тогда с тебя и начнем, с первого, - сказал Колька Ожугов и вытащил из-за спины брус с отточенным, как копье, заостренным как пика концом. – Держите его мужики.

- Да не имеете права, вы не имеете права! – жалобно, по-заячьи запищал Борис.

- Но об этом никто не узнает, - Ожугов наклонил кол. – Тощий все рассказал и про детей... – и смотрит на Бориса.

- …И про тебя, - добавил Демьян. – А то, что мы тебя взяли с твоими дружками, в деревне никто и не знает. Мы-то вас в лесу остановили, машину загнали в болото, уже и нет ее, снег следы закроет. И все!

- Да мужики, мужики! Не я это!

- А нам все равно, тощий сказал, что ты детей в костер толкал.

- Я! Нет!

- И Петра убрал!

- Не-ет, - жалостно завопил Борис. – Не-ет, это Касьянова работа, это он… - и упал без сознания.

Ожугов удивился и посмотрел на Демьяна с Ильей, мол, что дальше будем делать-то с этим подонком?

Демьян поднялся и, поморщившись, покачал головой, мол, главное не поддаваться, допрос только начинается.

- Ставь кол сюда, - ткнул Демьян в щель неплотно закрытой крышки подвала. - Встанет хорошо, да сначала подточи его получше, чтобы влезал в него быстрее. Дня за три, глядишь и проколет его полностью, до шеи, а там уж позвонки полопаются и помрет. Намучается, хотя, говорят, что и по семь дней люди надетые на кол не умирают, а мучаются.

Борис это слышал, тело его затряслось, словно электрический ток по нему прошел и заплакал:

- Я все расскажу, все…

А о чем он должен был рассказать? Демьян с Ильей и Николаем вышли из сарая, оставив со связанным Колосовым Мишку Старова с Сашкой Сковородой.
Шел снег, птичьим пухом кружась в воздухе. Мороз приятно остуживал разгоряченную кожу на лицах.

- Да, а с чего начинать-то будем?

- С детей, Коля, с детей, - прошептал в ответ Демьян. – Пусть расскажет, как они погибли, где Петр? Больше мне, пока, ничего от него не нужно. А ты будешь все его слова записывать, и потом Борька распишется в них, вот и все, и передадим эти записи в милицию.

- Слушай, так он тогда сам поймет, что все это подстава, и откажется от того, что наговорил, - не согласился с Демьяном Ожугов.

- Ну, тогда, остальных родителей погибших ребят позовете - Щукиных с  Ладиминовыми, пусть вместе и порешат, что с Борькой делать. Я, думаешь, буду их наказывать? - еще тише стал шептать Демьян. – Знаешь, чем это может пахнуть? Знаешь? Вот!

- Да, а может, по-медвежьи с ними разберемся, как с теми?

- Как это?

- Демьян, да вся деревня про ту заметку, что участковый из города привез, знает.

- И что?

- Ну, сделаем так, что их тот косолапый шатун задрал, поднялся из берлоги и задрал. Демьян, ну все же догадываются, чья это работа.

- Чья?

- Да твоя же! - задрожал голос у Ожугова. – Из-за Верки с дочкой твоей.

- Да ты че, сбрендил, что ли?

- Ну откуда  и у кого из наших, такая силища, как у медведя, найдется? Ну не ерепенься ты, сделал дело, так не прячься в кусты.
Демьян не ответил, а только вздохнул и, кивнув в сторону Ожугова, повертел пальцем у виска: с ума сошел, что ли?

- Ну и насочиняли же. И зачем я с вами связался только? – Демьян поднялся. – Зачем?

- А как по-другому их остановить? – взяв за руку Демьяна, прошептал Николай.

- А очень просто, пойдешь сейчас в город…

- Дурака нашел, да? – встрепенулся Ожугов. – Тогда нам лет по десять дадут, каждому. А этим сволочам, только этого и нужно будет: в тюрьме с нами их дружки такое сделают!

- А я-то здесь причем? - Демьян пристально смотрел на Николая. – Вы, с Мишкой Старовым, да с Сашкой Сковородой эту канитель затянули? Вы. Ко мне прибежали и давай просить, чтобы компанию составил вам, так? Вот составил. А зачем? У тебя-то, какой интерес был эту разборку проводить?

- Так Семку же они, тоже кажется того, - задрожал голос у Ожугова. – И мою корову прибрали, и сын до сих пор трясется, когда слышит имя Борьки Колосова…

- Вот и разбирайтесь сами! - чуть не выкрикнул в ответ, но вовремя сдержал себя Демьян, и продолжил шепотом, - я вам здесь не помощник. Понял? Илья, а ты чего стоишь? Пошли домой.

- А-а-а, - они услышали громкий крик Бориса, - не убивайте!...
    
- 2-

Борис в семье Колосовых был долгожданным ребенком. Мать с отцом Александра уже и надежду потеряли, что у них появится еще один ребенок. Да и было из-за чего, Дмитрий Колосов, в день рождения сына поехал на мотоцикле в роддом, когда сообщили ему об этой приятной новости из райцентра.
На улице в тот день был сильный мороз, но отпраздновав с друзьями свое отцовство, Дмитрию, как говорится, море было, по колено. Завел мотоцикл и поехал в город. Да по дороге, не смотря на холод и трудную, заснеженную дорогу, заснул за рулем и перевернулся.

Если бы не водитель директора совхоза, едущий из города, не заметил бы его мотоцикла, уткнувшегося в кустарник, так и совсем замерз бы парень. Но повезло человеку, спас его, привез в ту же больницу, где родила ребенка его Анна, и врачи поставили диагноз: жить будет. Не ампутировали ему ни ног, ни рук, повезло, не сильно обморозил, и через неделю они с Анной вместе и выписались. Так что в тот день в молодой семье Колосовых считался рождением не только сына, а и отца.
Но, Сашка, так и остался их единственным счастьем. Вырос, школу закончил, поступил в институт, и через полгода забеременела Анна. Дмитрий на все бабские наговоры, что загуляла его жинка, поэтому и забеременела, относился с усмешкой, верил он, что это все из-за другого получилось: ходили они с Анькой в соседнюю Ивановку к ведьме одной. Говорят, совсем старой та была, лет около ста уже прожила, да все никак на тот свет не могла уйти, словно не пускали ее силы небесные.

Но пошли Анна с Дмитрием к ней не для того, чтобы просить ребенка, а уж в последний год им жить стало тяжко: корова на сносях умерла, куры все враз подохли, собака и ту кто-то отравил. Испугались они не на шутку за сына своего, который учился и жил в областном городе, и решили к ведьме за помощью обратиться, чтобы защитила его от напастей разных. Взяли с собою денег, по одежке одной – своей и Сашкиной.

Как и думали родители, все эти несчастья, что у них происходили, неспроста были.  Приходила, оказывается, к этой бабке как-то одна из дальних их родственниц, да попросила ведьму сделать наговор на них, а то уж больно все у Колосовых легко в жизни получается, а у нее – сын запил, муж – помер. Вот как все сложилось.

Прокатила бабка яйцо по блюдечку, а оно на их глазах из белого черным стало, а значит, помочь им она уже не в силах, больно сильный заговор получился. Схватился за лопату Дмитрий, что в светелке колдуньи стояла, да ударил ей по блюдцу с яйцом, разворотил он ею и кровать бабкину, и все ее колдовские причиндалы, и ушел назад с Анной, домой.

И ни кто их не осудил за это, ни в той деревне, и не в этой, мол, так, значит, и нужно было поступить с этой ведьмой, а то уж больно много судеб людских она из-за своих наговоров загубила.

И перестали после этого в семье Колосовых всякие напасти происходить, вздохнули супруги, стали свое хозяйство восстанавливать, а тут Анна, перед приездом сына в отпуск, почувствовала тошноту, какую-то необычную, что-то кисленького захотелось ей, неужели обрюхатилась? А через несколько месяцев все пошло, как и должно быть у беременной женщины. К лету сын родился, которым Анна с Дмитрием и нарадоваться не могли. Смышленый парнишка рос, и в школе отличником был, и во дворе, хоть и не забияка, а из-за своей хитрости всегда победителем выходил, в драку – не влезая. 

Да и в доме его родители не загружали работой, всю хозяйственную рутину на себе родители тащили – и в  огороде, и в уборке хлева с курятником, и в наведении порядка во дворе. Все боялись они, что та ведьма на них из-за злости своей что-то еще нового наговорила, и поэтому, как могли, старались не подпускать Бориску к делам хозяйским, чтобы, не дай Бог, топором при рубке дров себе что-то не отрубил, да лопатой не перетрудился, да – ножом не порезался.

А с какой радостью они встретили весть, что Боренька хорошо закончил школу и поступил в педагогический институт, на исторический факультет. Гордости у них было, как за старшего своего, Александра Дмитриевича, работавшего агрономом в их селе.

Ну, как ни говори, а старшой брат, которому совхоз дом выдал, и все уважения оказывал – путевками в санатории, премиями, спиваться начал. И все это из-за той колдуньи, подумали Анна с Дмитрием, видно все-таки уж сильный был наговор на их семью, и поэтому, чтобы не потерять младшего, уговорил Бориску в другом селе работать, в Ивановке учителем. Так все и получилось.

Но, горе-сын совсем стал алкоголиком, не раз Дмитрий, не смотря на боли в сердце, таскал этого огромного пьяного мужика на себе, и один раз из них не дотащил, подорвался и умер. Недолго за ним протянула и Анна…
Потом остепенился все же Александр Дмитриевич, взялся за голову, но родителей уже не вернуть. А Бориска сильно обиделся за это на брата, хотя в одной из встреч, тот тоже нашелся, как ответить младшему: «А что ж он их к себе не забрал, или не вернулся сюда?»

Вот так они, братья, и разошлись.

-3-

Сам Бориска тоже понимал, что не по силам ему содержать у себя родителей. Его жинка, Светланка, с которой он познакомился в Ивановке, была дочерью уважаемого в совхозе бригадира механизаторов, а мать – лучшей дояркой. Дом, который построили молодоженам родители, был крепким, двор с огородом и садом из молодых яблонь, но у Бориса руки были не приученными к крестьянскому труду. Да и не хотел он пачкаться в земле с навозом, считая себя интеллигентом, и все свободное время проводил в библиотеке. И стремление у него для этого было хорошее, взялся за кандидатскую диссертацию по теме, в то время мало кому знакомой, об язычестве и Кощее.

Для деревенских людей его увлечение воспринималось, как работа ученого, и поэтому лишнего и плохого про него старались не говорить. Скорее всего даже из-за какой-то боязни, с верой в то, что Демон есть, проснется, и тех, кто дружил с Бориской, обязательно накажет. Вот на сколько люди верили легендам и сказкам, ходившим по округе.

Светлана родила Борису двух парней - Мишку, Сашку, да дочь, которую назвали в честь бабушки, ее матери Катерины. Жили они не богато, хозяйства не держали. И как не хотели ее родители, чтобы зять, наконец, одумался, да бросил свою работу над научной диссертацией, да за хозяйство взялся, дом отремонтировал, который ветшал прямо на глазах, но, несмотря на свое негодование, даже слова об этом боялись сказать зятю. Уж звонок был у зятя язык, да и в город стал ездить часто, как он говорил, чтобы собрать необходимую научную информации для диссертации. А также, как выпьет хорошенько, он любил говорить о том, что уважают его в городе, даже сам прокурор встречает его с поклоном.

Верили ему люди или нет, никто об этом вслух не говорил. А про этого прокурора-Касьяна, к которому Бориска ездил, по селу разные слухи ходили. Будто его предки были языческими жрецами, и колдовством он занимался более сильным, чем их местная бабка-колдунья.

Да, что говорить, деревенские сказки, могли быть и не совсем сказками. Ивановка, совсем молодым селом было, лет триста, может четыреста ему. И образовалось оно после того, как люди стали убегать в это место лесное из Кощной Нави, тогда, когда возмутился Кощей на то, что селяне на его день рождения, с ночи 29 февраля на 1 марта не зажгли костров около его идола и не принесли ему жертв – коров, поросят, барашек, курей. И тогда он встал во весь свой демонский рост, в виде смерча ледяного, и такой мороз на деревню пустил, что окаменели все дома ото льда, да рассыпались как снег, и люди, которые в них прятались от его гнева – также.

И, говорят, только те остались дома нетронутыми, да люди, которые у церкви Пресвятой Богородицы стояли. Вышел против силы демонской священник с прихожанами, с иконами, да молитвами своими, и лишили силы страшного Демона, ушел он.
Вот такая легенда или быль, ходила по округе про Кощьи Нави, как и о том, что князь, на чьих землях эта деревня стояла, разрешил людям переселиться подальше от этой деревни. А тому, что произошло в Кощьих Навях, он считал сам себя виновником этому. Выступил молодой князь против предрассудков отца своего с дедом, язычников, утверждавших, что село это построено на границе двух миров: Яви и Нави, и стерегут вход в него древние воины-волкодлаки, волшебники и колдуны, не выпуская из Нави – Царства мертвых, демона Кощея, ожидающего там Божественного наказания.

Но при всем этом Кощей обладает силою несметною, и собирает он силы, которые приходят к нему молитвами языческими. А если кто из людей в Яви живущих, не взмолится над ним, то его душу заберет Демон, и воины-волкодлаки ничего поделать не смогут, защитить простых людей, так как они только стражи ворот, а не духа демонова. 

Для этого старые князья, веря в этого Демона, каждый високосный год приезжали в Кощьи Нави, в конце февраля, и праздновали день рождения Кощея. Сначала на капище у его идола, пляски со страшилами – крестьянами, переодетыми в коров и птиц, плясали, принося в жертву демону мясо животных и птиц. Говорили, что жрецы, в ту ночь, «плохих» неверных язычеству людей тоже в костер бросали, и читали молитвы, прося у Кощея защиты и богатства, которым, якобы, он ведовал.

И просили они у Демона, чтобы он, когда помрут, их душам разрешал покидать ад Преисподней в царство Божье, под именем Правь, и будут они ему там, Демону Кощею воспевать песни, и просить Бога, чтобы простил он его, и снял он с Демона свои наказания.

Но сын княжеский, христианином был, и запретил все родительские языческие  «праздники» и, оставив только один из них, назвав День Кощея проводами зимы. И начиналось празднество это в полночь, с 29 февраля на 1 марта. Всем крестьянам, - от мала, до велика, - нужно было раздавить в руке сырое куриное яйцо. Считалось, что таким образом Кощею смерть приходит, которая была спрятана в яйце, а за ней и – весна идет, так как Демон Кощей был царем холода. И верили селяне, если такое они сделают, то и жизнь их будет защищена от болезней…

А через некоторое время на капище возложил князь церковь Пресвятой Богородицы. Но не стали люди строить рядом с ней село свое, боясь не только Демона, но и разлива реки Ручей, которое проходило каждую весну. И селу своему, оставили по приказу князя старое имя – Кощьи Нави.

Вот такие легенды собрал Бориска в материалах для своей диссертации, и как-то на ученом совете, проходившем в их райцентре, выступил с ней. Критику от профессоров он получил тогда отрицательную. И в газете про это писали: «Молодой историк, вместо научных разработок, нужных для развития коммунизма, выступил с грязными идеями против него. Он призывает общество к возвращению в язычество…»

Приехал тогда он домой с научного совета не сразу. Два дня где-то задержался. Но, как узнали Светины родители, провел он это время в гостях у Касьяна, прокурора, человека уважаемого в районе, и обладающего магией колдовства и гипноза. И такое он там видел, такое, что боялся об этом рассказывать Борис, так как Касьян напугал его своими силами колдовства: если расскажет кому-то без его разрешения, заболеет страшной болезнью.

И верил Касьяну Бориска, но как-то нечаянно, будучи в гостях у соседей, за рюмкой рассказал им о том, что видел у Касьяна демонское яйцо, спрятанное в ларце кованном, охраняемом силами черными. И, тут же произошло то страшное предупреждение прокурора: Борис, не увлекающийся спиртным, вдруг сильно запил, и белой горячкой заболел, с работы в школе был уволен. Покатился человек в пропасть, но вернул его к нормальной жизни тот же Касьян.

Приехал он в их село инкогнито. Остановился в доме у Бориса Колосова, сходил к бабке-ведьме, и тут же начало происходить в Ивановке страшное. Молния зимним вечером осветила село, снег мокрый в сильные морозы пошел, и та колдунья кричать начала, да выть как волчица, на всю округу, прося помощи у Кощея, и черти запрыгали ночами на крыше ведьмы.

Все люди это видели, падали на землю в беспамятстве, а когда приходили в себя, Богу молились, просили помощи. И закончилось все это происходящее, через три дня, оставив после себя страшную картину: все провода и ветки с деревьев, покрывшиеся толстым слоем льда обрушились на землю, старые крыши в домах проваливались, света в селе не стало…

А с Касьяном исчез на некоторое время и сам Бориска. Но Светлана, жена Бориски, догадывалась, зачем приезжал в их деревню Касьян, что бы забрать колдовские силы у бабки-колдуньи. Умерла та той ночью, когда ураган обрушился на их село. Даже родителям своим не рассказала, и детям-мальцам, что за человек у них гостил в доме.

И правильно сделала, а то бы сжили ее со свету люди, как и Бориску. Хотя, видно, догадывались люди, что Бориска не простой человек, только прикидывается ученным, а сам, Касьянов помощник… Но, Светлана, тогда всем сказала, что зря они так думают о его муже. Мол, до приезда к ним Касьяна, он в город уехал, лечиться от пьянства.


-4-   
   
…А мужики-то, и взаправду готовились воткнуть в Бориса кол. Мишка Старов, своим грузным телом навалился на плечи Колосова и потянул на себя одну из его ног, а Сашка Сковорода, разрезав ножом на заднице Бориса штанину, тыкал острием кола в отверстие между ягодиц.

Если бы не Демьян, то через десяток секунд навряд ли уже можно было отвратить гибель Бориса.

- Погоди мужики, погоди! - оттянул на себя малого на вид, но коренастого и обладающего не меньшей силой, чем кузнец, Сковороду.

- Ты чего? - возмутился Старов, - мы, что здесь, не танцы танцевать собрались.

- Ну же, - вывернулся из объятий кузнеца Сковорода.

- Мужики, погоди-ка, надо сначала узнать Петра, куда эта сволочь дела? - и ткнул его ногой в окровавленную задницу.

- Я все расскажу, все расскажу, - орал в истерике Борис.
Его рассказ для всех был ошеломляющим…

Когда Лаврентий забрал у кузнеца выкованных идолов, завез их Бориске Колосову, вместе с чертежом капища. И указал ему, что 29 февраля идолы, которых он установит на Сухом болоте, должны быть деревянными, и скот согнан туда за несколько часов до начала ритуала, и птица принесена - в мешках. И люди, чтобы были подготовленными к молениям к Кощею бессмертному, к танцам перед идолами, знали молитвы, и не испугались, если вдруг поднимется над ними в настоящем образу дух Кощея бессмертного. Обряд людей, перед самым началом пира, проведет сам Касьян. Но главное действо совершится здесь же, на Сухом болоте, 13 марта, когда Кощей бессмертный восстанет от своего сна, и идолы тогда понадобятся железные, чтобы выдержать его силу ледяную. 

Бориска рассказывал быстро, сбиваясь, и ответы на вопросы, допрашивающих его Сковороду со Старовым, находил быстро, не сбиваясь, что еще раз доказывало о том, что он не выдумывал эту сказку, не фантазировал.

Бориска знал Касьяна, как могущественного колдуна, обладающего магией и гипнозом. И все это было не пустыми словами, так как сам не раз попадал под его колдовство: то приходил в себя на крыше дома, то - загорающим в трусах в морозный день на снегу. И никак он не мог сопротивляться силе Касьяна, а когда пробовал это сделать, то тут же превращался в воду и тек туда, куда своими перстами указывал маг. Да, да, тек и на вершины деревьев, и на крышу дома, то, испаряясь в воздухе, зависал как пар над торчащими вверх остриями ножей, то превращаясь в дождь и падая на землю, становился червем, и полз между корнями древесными, между ногами человечьими.

Боялся он колдуна, и слова о нем никому не мог сказать, так как тяжелая печать лежала на его губах. А сейчас, после того, что произошло на Сухом болоте, он и не заметил, что она снята с него, эта печать, и, как обычно, размышляя, рассказывал ее, только уже не про себя, а вслух. Видно забыл Касьян поставить ее - печать, или наоборот, дал разрешение ему рассказать о нем.

- Может действительно нашел Касьян ту тайную дверь в царство Преисподней, и знает, как с нее снять замок, или засов? – задумался Бориска. - И тогда!...

- Какую дверь, в какое царство? – перебил рассказчика кузнец.

- Касьян хорошо знает эти места, он часто бывает на Сухом болоте. Здесь есть дверь в Преисподнюю и, когда он найдет ее и отодвинет засов, то свершится великое, восстанет Кощей и придет на землю и создаст здесь свое царство… - и глаза у Бориски выпучились и покраснели. 

- Да что за глупости ты говоришь! – взорвался Старов и ткнул колом в бок Бориса.
Тот, словно и не почувствовал боли от укола, замотал головой и отполз в угол.

- Постой, постой, не глупи, - остановил Михаила кузнец. – Сходи на Сухое болото, увидишь такое, что во все поверишь.

- Да еще и ты туда же! - громко рассмеялся Старов и ткнул кулаком Демьяна в плечо, но тут же был крепко схвачен под локоть Ильей, и с силою усажен на скамью.
- Да вы че, мужики? – удивился Старов.

- Стой, стой, стой, - встал между Старовым и Ильей Сковорода. – Мишка, он, кажется, прав, я тоже там такое видел! Так что, мужики…

- Ладно, - поднял руку Демьян, - может это все и сказки, так как дыра в Сухом болоте и свищ серный через нее идет. Когда вдохнешь им, какие только тогда тебе видения в голову не лезут. Борис, так что там было на той репетиции 29 февраля и, что будет 13 марта?

Колосов, чувствуя, что волна гнева у Старова, Сковороды и других мужиков сменилась заинтересованностью, успокоился.

- Там сейчас работы идут, честное слово, - стреляет глазами то на Михаила, то на Илью. Слезу пустил.

- Так что там было? – ткнул его ногой Сковорода.

- Я и не знаю толком. Пацанятам рассказывал о язычестве, про Сварога, про Перуна, про Ярилу, про Кощея и других идолов. Поверили, а Касьян, когда к тебе приезжал, потом меня прислал сюда, заколдовав всю нашу семью, и пошли к тебе. И дал нам кольцо, - Борис, осмотрев пальцы, тут же начал его искать в карманах, вокруг себя. – Где оно? Где оно!?

- Ты это брось, - рявкнул Демьян. – Продолжай.

- Вот такое кольцо было у меня здесь, - и выставил напоказ безымянный палец. – Черное, с такой маленькой вместо камня точкой белой по центру, вот здесь! – Его глаза испуганы.

- Так это и была, может, та печать?

- Нет, нет, - дрожащим голосом, начал шептать Бориска. – То магическое кольцо, наведешь на человека и верит тот всему, что говоришь, а захочешь – и подчинишь его себе, как тень, только потри его и все.

- И нас также? – сверлит глазами Бориску Демьян.

- Нет, вы единственные, кто с моим братом не подчинялись воле моей.

- Ты, Бориска, брось это, тянуть резину, - заскрежетал зубами Михаил. - Ты же сволочь моего сыну на то капище потащил. Я же из тебя сейчас буду кишки выпускать, потихонечку, как колбаску и жарить на костре.

- То уже не мой интерес был, - став на четвереньки Бориска, и как-то по шакальи, согнув руки, наклонился до самого полу, и смотрит в глаза то Сковороды, то Демьяна, словно, выпрашивая у них к себе снисхождения, или пощады, или, чтобы поняли его, наконец, ведь не он-то во всем том, что произошло там, виноват. Он палец Касьянов, а не самостоятельный бандит, - а Сорочина, выслужиться перед Касьяном хотел. Хотел выслужиться!

- Выслужиться?

- Да, да. А я только учил пацанят молитвам Кощьим. А это все Касьян, приехал и что-то начал говорить мальчишкам, а они как бараны вместе со мной стали делать то, что он говорил, все мы были под его гипнозом, и что хотел делать, то и творил с нами.


- Дальше!

- А дальше пришел в себя только тогда, когда детей с поросятами, барашками, да птицей привел на Сухое болото. А там такое завертелось. Мы разожгли костры, Касьян стал у тех деревянных идолов и все – я больше не помню что делал, он нас заколдовал снова, понимаете? Перед нами такое было, - Бориска поднял голову и закатил глаза, - там такое было!

- Что было?

- Кощей встал…

Бориску привели в себя только через час. Лежал на полу и в припадке кричал: «Такое видел! Такое видел…».   
   
- 5 -
Бориска понимал, что в этом черном деле Касьяна, он всего лишь один из сотен маленьких гвоздиков. Гвоздиков, которые вгоняют в каблук или в подошву сапога, как и тот же кузнец Демьян с его подмастерьем Ильей, как и его слуга Лаврентий, как и тот бывший директор совхоза Михаил Федосеевич Одинцов, занимающийся нынче заготовками леса и крышующий несколько деревень, как и Кощьи Нави. Всего они лишь гвозди в руках Касьяна, и все. Гвозди!

Присланная Одинцовым на Сухое болото бригада лесорубов с тракторами, по поручению Касьяна вырубили подъезд к реке и соединили его с дорогой в город. У Ручья сделали широкую стоянку для автомобилей, лесенки из широких досок по обоим берегам реки, чтобы спуститься на лед и перейти его по выложенным доскам мог любой гость. На той стороне реки - столы деревянные, на которых будут угощать гостей, прибывших на пир нечистой силы. А среди них должны быть именитые люди, кроме местной знати - областное начальство, может даже и с самим губернатором, и гостями повыше.

А для удобства крупных гостей здесь все условия созданы. Сиденья отгорожены от ветра невысокими заборами, через два метра - кирпичные печки, чтобы ногам гостей было тепло. Центральная часть трибуны отгорожена перегородкой из плащевой ткани.
А сам амфитеатр, где должно было пройти это действо, получился в низине, на том самом Сухом болоте. На отсыпанном небольшом бугре расставлены железные идолы, за ними стойки для большого экрана из белой парусины. Привезено несколько дизельных электростанций, светильники, бревна для кострища, в середине арены вкопан ствол старого сухого дуба, к которому будет привязана главная жертва. Какая – неизвестно никому.

- Скорее всего – медведь, или еще, какое нибудь страшное животное, - развел руками Бориска.

…В первый раз этот праздник провел Касьян четыре года назад, невдалеке от райцентра, в день рождения демона Кощея. Демидову Юрию Юрьевичу, прокурору города, так зовут Касьяна, праздник удался на славу. Борис Колосов, деревенский учитель из Ивановки, тогда считался одним из главных сценаристов. Именно собранные им легенды о Кощьих Навях, Сухом болоте, и помогли режиссеру из городского дома культуры сделать интересную и захватывающую сказку, в которой участвовала местная молодежь с бичами. Но переусердствовал тогда Касьян, несколько человек сгорели в жертвенных кострах, не считая циркового медведя – главной жертвы.

- Теперь сценарий мне не известен, - приподнялся перед мужиками на колени Бориска Колосов, - не знаю, кто его готовил. Мужики, ну честное слово, может даже сам Касьян. Я только с вашими детьми должен был создавать толпу из страшил – не больше! – его протяжный крик оглушил всех. – Мужики поверьте, я не виноват ни в чем…

- 6 -

С трудом Бориску привели в себя. Демьян, вытерев со лба пот, спросил у него:
- Это что ж, этим кольцом Касьяновым и детей толкнул против своего старшего брата, и заставил их издеваться над ним?
Бориска открыл рот и, не зная, что сказать, бегал глазами по собравшимся вокруг него людям.

- Это, это… А он сволочь, - выпалил Бориска. – Он меня обманул, сказав, что из семян через две недели появятся и помидоры, и огурцы, и баклажаны…

- …И арбузы, - перебил его Старов.

- Да, да, - и поняв, что начинает говорить что-то лишнее, захныкал Бориска. - Лаврентий за обман, чуть не сломал мне  руку.

- А детей же наших, зачем тогда начал приучать к злости? - пнув ногой в бок Бориску, Мишка Старов придвинулся к нему.

- Сволочь! – и Ожугов, стоявший с другой стороны, что есть силы, ударил Колосова в бок.

- Да я им не приказывал. Я только как рассказал им эту историю, они тогда поняли, за что мне Лаврентий руку выламывал. Это и Игорек Щукин с Вовкой Ладиминовым тогда, и твоим сыном Колькой, - глянул он на Старова, - я их даже остановить не смог. – Трясясь от дрожи, пищал младший Колосов. - А командовал ними сын Сорочины. Он всеми пацанами заправлял. Он, а я только за идолов отвечал, - в истерике бился головой о пол Борис.

- А где Петр? – присел перед Борисом Демьян Демьянович.

- Не знаю, - отползая в сторону пищал Бориска. – Не знаю. Его Сорочина схватил, ударил лопатой по голове и оттащил на санях на Сухое болото. А там его к дереву привязали, и сжечь под конец должны были. А-а-а! – во все горло орал Бориска.

- Сволочь! – Старов схватился за кол, но Демьяныч его снова остановил:

- А где Сорочина-то? – и схватив Бориску за подбородок, приподнял его вверх. – Где?

- Сбежал, - выпалил стоящий сзади Сковорода. – Я за ним гнался, но не догнал.

- Вот, - сквозь зубы прошептал кузнец. - Выйдите, мне поговорить с ним кое о чем нужно… - и, отбросив на пол Бориску, как мешок, отобрав у Сковороды кол, сморщившись посмотрел на всех. – Выйдите!