Белый

Зеркало белого безжалостно смотрит на нас.
Что кроется за маской его бесцветия?
Хочется сорвать ее и заглянуть внутрь.
Притягательность белого так велика, что редко большая поверхность его долго остается нетронутой. Она тревожит, оглушает как тишина, которую непреодолимо мучительно хочется нарушить каким-то звуком.
Белый лишен воздушной перспективы, дающей представление о глубине пространства. В нем теряется размерность мира, его масштаб, и тогда чья то рука тянется разрушить эту безмерность, ослабить ее белое притяжение определенностью цвета и линии. Влажная краска рвется ожить в белом пространстве, найти глубину, точку опоры, точку отсчета, разграничить, разметить, одеть его плоскость на скелет трехмерности.
Любой цвет врывается в него, взрывается в нем. При этом ему удается сохранить гостеприимство и сделать присутствие другого цвета праздничным и нарядным.
Белая тишина – лишь пауза предзвучия. В ней под огромными сводами гулким шорохом разносится присутствие любого другого оттенка. Символизирующий чистоту цвет, сам никогда не бывает чистым. И все же, мы ощущаем его белым, одиноким и гордым.
Белый может выражать терпимость или равнодушие, смирение или ровное отношение к вещам, ведь нет цвета который бы не сочетался с ним, которого он открыто не приемлет.
Белый скорее холодный чем теплый, хоть он и несет в себе солнечный свет. Само по себе отсутствие цвета ощущением легкости и пустоты холодит душу. Белый камень может быть расскален на солнце, но никогда еще горячее не выглядело так обманчиво холодным.
Белое на белом острой тенью обнаруживает свое присутствие. Чем ярче свет, тем плотнее тень и контуры обретают скульптурную рельефность.
Белый способен эмалево сверкать звонкими бликами и вязко удерживать свет, быть по домашнему уютным и слепить неоном, снежно хрустеть и обвалакивать душным туманом, нежить облаками и дышать на ухо матовым шепотом инея.
Зеркало белого смотрит на нас, чистый лист бумаги не мешает ни мыслям, ни воображению и каждый может вырастить свой мир из белого зерна небытия.