Кухонный послушник. Сказание

Жил был, как рассказывают нам сведущие люди, в одном женском монастыре молодой парень, по прозвищу «кухонный послушник».
Давно это было. Поэтому не сохранило нам монастырское предание ни того, почему он жил в женском монастыре, ни того, почему его так странно называли.
Некоторые рассказчики говорят, что он был беженец, не то с Украины, не то с Молдавии. Другие настаивают на том, что в этом монастыре подвизалась какая-то его родственница, то ли бабушка, то ли тётка, и он прибился к ней, потому, что там, где он жил до этого, что-то стряслось.
По поводу прозвища тоже никто ничего толком сказать не мог. Был, правда один рассказчик, который говорил, что парень, мол, этот очень хотел пойти по духовной линии, и сильно рвался в алтарные послушники, а матушка настоятельница никак не хотела отпускать его с кухни, потому-де, что был он очень хороший повар. Поэтому, мол, и прозвали его так – «кухонный послушник».
Так это или не так, кто теперь знает, но каково было на самом деле его имя совершенно не известно. И никто никогда, по крайней мере, на моей памяти, даже не строил на этот счёт никаких предположений. Однако время идёт, и нам давно пора, закончив все предисловия, преступить к самому повествованию.
***
А началось всё, и это подтверждают все, весной. Великим Постом. На его четвёртой седмице.
Пришёл в обитель странник. Некоторые рассказчики так и называют его – Странник. Он периодически приходил в монастырь. Обычно постами, особенно часто – Великим Постом, встречая здесь Пасху Господню. Чем-то, видимо, привлекала его эта обитель. А может быть не только она или вообще не она, так как в городе были и другие храмы, и широко известные святыни.
Кое-кто рисует его монахом, другие просто мирянином, третьи - священником. Едины все в том, что был он странен. Вроде бы старик, по благообразному, с сединой в волосах и бороде, облику, но взгляд и характер были  совсем не старческие, а очень живые и весёлые. А главное, что отмечали все, был он добрым, очень спокойным, и любил поговорить о «духовном». И говорил он, часто, такое нечто, которое было малопонятно умом, но было очень радостным и приятным сердцу. Об этом свидетельствовали все рассказчики, описывая впечатление людей общавшихся с ним.
Ещё одной его странностью было то, что он очень редко присутствовал на общественных трапезах в обители. Он никогда не ел перед вечерней службой и сразу после её окончания покидал монастырь. А утром, после Литургии, не дожидаясь окончания молебна и панихиды, он шёл в трапезную, быстро и аккуратно ел, и тут же покидал обитель, возвращаясь лишь перед вечерней. Где и как он проводил время, за стенами обители, никто не знал.
Так было всегда. Так было и в тот его приход, когда на монастырской кухне уже нёс своё послушание наш герой – «кухонный послушник», который, так как был сведущ в поварском искусстве, очень быстро занял на ней положение главного повара.
И вот, на следующее утро после своего появления в обители, по завершении Литургий, Странник пришёл в трапезную и, как это заведено в монастырях, возгласил:
- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий помилуй нас! Сестры, благословите войти.
На что молодой мужской голос ответил:
- Аминь.
- Покормите раба Божия? Или ещё рано?
- Заходите, покормим. Только у нас, простите, второе ещё не готово.
- Слава Богу! Что послал Господь, тем и довольны будем.
На лице Странника явно отразился интерес к новому человеку, да ещё и такому необычному, для женского монастыря.
И неудивительно, поэтому, что он, будучи персоной активной и общительной, тут же это своё любопытство и озвучил:
- А ты, мил человек, кто будешь-то, и как же к монашкам-то тебя занесло?
Наверное, трудно ожидать от молодого человека, недавно обосновавшегося на новом месте, да ещё таком, как монастырь, к тому же – женский, достаточного опыта в том общении, которое является обиходным для наших храмов и монастырей. Он, в общих чертах, уже привык к самым распространённым внешним словесным формам, но тонкости церковного общения, его этика и энергетика, ещё ускользали от него. Поэтому, он и ответил на обращение Странника не в общепринятой церковной манере, а, скорее, в традициях вежливого общепита.
К тому же, он был явно смущён неурочным визитом. Ведь было ещё довольно времени до звона в колокол, после которого начинали подходить к трапезной первые «голодающие», как их у нас обычно шутливо называют.
Такова, так сказать, преамбула тех событий, о которых мы и поведём здесь рассказ.
***
Необходимо хорошо себе представлять – что за человек был наш Странник, для того, чтобы в достаточной мере правильно предполагать дальнейшее развитие событий!
После такого, несвойственного для церковного общения, приёма, наш «кухонный послушник» просто не мог не попасть под пристальное внимание этого самодеятельного «духовника». И даже более того! – Странник мигом избрал и назначил его своим «духовным чадом».
Это внешнее и внутреннее несоответствие молодого человека занимаемому им месту, настолько захватило любезного нашему вниманию «духовного активиста», что он, во многом, забросил свои обычные и малопонятные всем дела, протекающие вне монастырских стен. И посвятил, можно сказать, всего себя делу превращения нашего «кухонного послушника» в воцерковлённого человека…
Для начала, Странник добровольно взвалил на себя многочисленные мелкие обязанности по кухне. Стал тем, про кого обычно говорят – «на подхвате». Вероятно для того, чтобы быть поближе к «объекту воспитания». Можно сказать, что он выпросил себе это право у матушки настоятельницы, которая всегда относилась к нему с неизменным почтением. Правда, по свидетельству людей, бывших к ней достаточно близкими, не без некоторой иронии.
Надо признать, что, будучи в возрасте и обладая лёгким нравом, а также немалым житейским опытом и сноровкой, новоявленный «кухонный духовник» больше руководил, чем работал, с завидной быстротой находя себе многочисленных помощников среди тех, кто проходил мимо кухни и трапезной или слонялся «возле». А таковых, как всегда, было немало. Лишь только тогда, когда мобилизованный на «дело», по его мнению, не справлялся с поручением, Странник снисходил до «мастер-класса». Попутно, он, с обильной щедростью, приправляя свои действия и действия своих добровольных помощников подобающими «духовными» наставлениями из Писания, житий святых, преданий и поучений святых отцов.
Я думаю, вы уже догадываетесь, что, поначалу, неизменным свидетелем и зрителем всех этих сюжетов, сценок и монологов был наш «кухонный послушник». Но, при любой представившейся возможности, даже самой маломальской, наш самодеятельный «духовник» пытался перевести объект своего воспитания из разряда «зрителей» в число «действующих лиц» этого своего педагогического предприятия.
И его усилия не пропадали даром! Постепенно наш «кухонный послушник» стал самым частым его помощником, за исключением того времени, которое у него уходило на подготовку продуктов и непосредственное стояние у плиты. А так как на это уходило достаточно времени в течение дня, то и Странник, пользовался им для своих обычных дел, протекавших, за стенами монастыря.
***
Можно сказать, что они сблизились. Наверное, не будет большой натяжкой утверждать,  что они сдружились, за эти несколько недель, проведённые Странником в монастыре в тот раз.
Невольный случай или божий промысел так рано, в самом начале Поста, привёл в монастырь Странника именно тогда, когда и появился там «кухонный послушник»? Обычно он приходил много позже, после Великопостного Преполовения, на четвёртой, а то и пятой Его седмице.
Пусть каждый отвечает на этот вопрос себе сам!
Но, то яркоевангельское, саможертвенное и христианское отношение к совершенно незнакомому, впервые увиденному, человеку, да ещё и чужеродному ко всему тому, к чему сам привык, оставило неизгладимый и запоминающийся след в душах всех тех, кто был свидетелем этому.
Иначе ничем не объяснить того факта, что прошло уже целых двадцать лет, а эти события настолько живы, что постоянно служат почти что ежедневным примером и иллюстрацией тех назидательных разговоров и рассказов, которыми так изобилует монастырская жизнь.
Нельзя сказать, что отношения Странника и «кухонного послушника» были сказочно безоблачными! Особенно поначалу. Но достаточно быстро размолвки между ними стали настолько редки и приобрели такой «семейный» характер, что стали «доказательством от противного» их особых, близких и «духовных» отношений. Про них можно было бы сказать: - «Милые бранятся, только тешатся!»
21.12.2017г.