Ты одна, а нас четверо!.. 2004 г

Альплагерь «Уллутау», июль – август 2004 г.
(путевой дневник)


Часть I
ГОРЫ С КВАДРАТНЫМИ ГЛАЗАМИ


10 июля 2004 г., суббота.
Кажется, мы поехали... Опоздав на 15 минут с отправлением, наш автобус «Снежинск - Челябинск» все же отваливает от пыльной платформы. Прощальные махания мужьям, женам и детям, «круг почета» по городу (обычная дорога закрыта на ремонт) – и мы едем в горы. Здесь и сейчас. Мы шестеро реальны, как наши рюкзаки, которыми сначала был завален весь проход, а потом – часть свободных сидений. Реальны, как солнце и облака за окном, как плюханье по ухабам и как мое состояние абсолютно дикого восторга по поводу всего этого.

Итак, мы – это, во-первых, оторвавшиеся от коллектива и что-то обсуждающие в середине автобуса Лариса Веселова и Александр Афанасьев. Во-вторых, это сидящее ближе к водителю наше отделение, на 75% собирающееся «косить под новичков»: Игорь Конников, Вадим Тукмачёв, Юрий Кочерга, Надежда Модестова. В-третьих, через три дня следом за нами на машине должны выехать Алла и Дмитрий Алявдины, Александр Шестаков и Роберт Кур, с которыми связаны спортивные планы Саши и, видимо, Ларисы тоже.

Автобус ну совершенно не торопился в Челябинск!.. Ехали 2 часа 45 минут – очень долго. Успели помолчать, посмеяться и повязать узлы. На выходе из автобуса сразу же встретили моих маму и папу и всей компанией побежали в здание вокзала. Я здесь очень давно не была, потому удивилась, что нас пропустили без проверки билетов. (Новые правила что ли? А бдительность где?..) И поезд вскоре подали прямо «под окна», не пришлось далеко челночить с рюкзаками. В общем, все сложилось удачно, только не знаю, насколько удалось Юрию во время коллективного перекура на перроне успокоить моих родных: на Кавказ все-таки едем... Он был страшно недоволен тем, что, во-первых, его назвали старшим, а во-вторых, попытались чуть ли не назначить ответственным за безопасность какого-то там давным-давно совершеннолетнего «ребенка». Чёртов терроризм добился своей главной цели: сумел посеять ужас в душах русских от одного упоминания южных районов страны!

-Почему вы все время говорите «У нас на Кавказе»? - спросила мама.
-Я там вырос!

В 17:52 по московскому времени наш поезд «Челябинск – Кисловодск» медленно тронулся; я так долго махала рукой в форточку, что вызвала недовольное ворчание упитанного пожилого мужичка - пассажира из отсека:
-Ну, можно подумать, навсегда уезжаешь!
-Для родителей всегда как навсегда, - холодно ответила я и отошла к нашим ребятам, которые уже начали метать багаж на полки и расселяться по местам.

Пять билетов, которые брались разом на группу, оказались на боковушки, и только Игорю попалось место в отсеке, правда, в другом конце вагона. Везение объясняется тем, что он брал билет позже: видите ли, не сразу понял, какой именно Вадим едет в горы, и подумал на его тезку, путешествовать с которым вовсе не горел желанием. Недоразумение разрешилось почти случайно. «А! Тукмачёв?!! Тогда я еду!!!» - возликовал, говорят, Игорь и помчался в кассу. Так альпинист Конников встретился со всеми остальными.

Вообще из присутствующих мне больше всего довелось ходить на горы именно с Игорем – целый сезон в одном отделении под руководством Саши Липатова, которого вспоминаю очень часто и с которым видимся, к сожалению, очень редко. По парочке гор схожено с Сашей Афанасьевым и примерно столько же – с Ларисой, и уже несметное число раз мы тренировались все вместе на скалах и гоняли в футбол. Потом несколько сезонов пропало впустую, без гор, на одних мечтах вырваться хоть куда-нибудь и на любых условиях... С Юрием Кочергой, о котором до того только слышала всякие истории, познакомилась около года назад, когда на Шихане (где традиционно отмечался день рождения председателя федерации альпинизма Саши Шестакова) в ужасающую майскую грозу с проливным дождем он загнал меня на стенку и заставил трижды пролезть трассу. Надо сказать, раньше я была уверена, что для моего скалолазного уровня мокрые шиханские скалы просто непреодолимы. Но в те минуты, когда раскаты грома били по нервам одновременно со взблеском молний, я на полном серьезе прикидывала, кого из нас сейчас долбанет первым и прибьет насмерть: меня высоко на стене или Юру со страховкой на открытом месте посреди поляны. То и другое было страшно, но Господь миловал... Чего не могла предположить никогда в жизни – что поедем в горы в одной команде!.. Единственный человек в группе, которого пока не знаю совсем – Вадик Тукмачёв. Мельком виделись всё на том же Шихане да сегодня на автовокзале встретились. Зато раньше, когда перечисляла друзьям состав будущей команды, мои альпинистские товарищи Валера Никандров и Лёха Кузнецов не сговариваясь и независимо друг от друга сказали про него: «Классный парень!». По первому впечатлению – спокойный, приветливый, не болтливый. Ну разве не мелочь для нас, всех таких славных, какие-то там боковые полки?..

На дорожные расходы скинулись сразу по 1000 руб. Комплект постельного белья стоит 41 рубль, причем нужно ровно, чтоб без сдачи! Еще к нам прицепились за якобы лишний вес рюкзаков и содрали еще 150 руб., а связываться и спорить было бы себе дороже – еще выгонят на взвешивание на каком-нибудь полустанке, где остановка две минуты...

Вечер и часть ночи прошли в разговорах о Кавказе и в спешном уничтожении взятых в дорогу жареных куриц, чтоб не испортились по такой жаре.
На одном из тряских поворотов с верхней багажной полки грохнулся тяжелый рюкзак – слава Богу, в проходе в этот момент никого не было!
Спать легли в час ночи, после Карталов.



11 июля 2004 г., воскресенье.
Проснулась в 06 утра в Орске, через час отрубилась снова – до 10:30, когда затеяли было занятия с веревками, но пришел Игорь и превратил всё это в завтрак.

Потом до самого Оренбурга вязали узлы, примеряли системы, блокировали их всяческими способами: «двойным булинем», «бабочкой», встречной «восьмеркой»... На шестерых взрослых людей, занятых такими диковинными делами, во все глаза смотрел беленький мальчишка лет девяти, едущий в соседнем отсеке с мамой и сестрой. Яркие петли самостраховок тусовались у нас по рукам весь день, дразня его воображение. А по окончании занятий Кочерга, увидев эти «завидущие» глазищи на верхней полке, молча вложил пацану в руки одну из своих красивых веревок, показал несколько узлов и оставил тренироваться.

После обеда решали сканворды и продолжали играть с веревками. Мы с Сашей занялись переводом часов на московское время.
Весь вечер периодически «перекусывали», уничтожая остатки колбасы. В поезде и так душновато, а от чая – пот рекой.

Лариса переехала на освободившуюся верхнюю полку в отсеке, за что на нее наорала проводница. Суть «наезда» заключалась в том, что мигрировать с боковушки в купе можно только за дополнительную плату. Но мы прикинулись такими шлангами и хлопали глазами так оглушительно, что проводница отвязалась от Ларки несолоно хлебавши. Потом и я переселилась с нижней боковушки на верхнюю: пустила женщину с маленьким ребенком. А вот молодого отца их семейства, с энтузиазмом предложившего мне поменяться на верхнюю боковушку в дальнем конце вагона, пришлось «обломать» и объяснить ему, что мы тут едем группой.

Сегодня впервые в жизни пыталась сформулировать вслух содержательный ответ на бессмысленный, на мой взгляд, вопрос «Зачем ты ходишь в горы?», и в результате схлопотала обвинение в мазохизме.



12 июля 2004 г., понедельник.
Вчера весь день мечтала посмотреть мост через Волгу, но проезжали мы его поздно ночью – проспала. В 07 часов утра (отныне и далее живем по Москве) долго стояли в Саратове.

На подъезде к Волгограду увидели огромный монумент «Родина-Мать». По книжкам знала, что он очень большой, но даже не предполагала такого грандиозного впечатления... Стоять в Волгограде поезд должен был 40 минут, но из-за опоздания стоянку сократили, причем выяснилось это лишь тогда, когда Лариса и Саша уже убежали за минералкой. Хоть они и «не из нашего отделения», но мы вздохнули с облегчением, только увидев их, взмокших и запыхавшихся, подбегающими к дверям вагона за 5 минут до отправления поезда.

Вчерашняя молодая семейка с поезда сошла, новые пассажиры на нижнюю боковушку не сели, и таким образом она оказалась в полном распоряжении нашей команды. Снова переезжать вниз я не захотела: спать удобнее наверху, зато на первом этаже стало можно обедать, не перегораживая проход, читать, смотреть карты и вести разговоры с постоянно меняющимися собеседниками (особенно мне понравилась «история про нулевой размер» - о том, как девочка удержала сорвавшегося на скалах партнера без единой точки страховки).

Все узлы перевязаны, веревки поднадоели; дольше всех упражнялся с ними соседский мальчик. Теперь он сам спрашивает, правильно ли получается; стесняться нашей компании почти перестал, только строгих глаз Юрия, кажется, побаивается, зато к Саше Афанасьеву тянется, готов часами ему что-то рассказывать о своей жизни...

Я пыталась изучать распечатку из классификатора, но поняв, что названия гор абсолютно ни о чем не говорят, махнула рукой на это дело. Первое расплывчатое представление о районе начало складываться, когда Юрий вытащил цветную карту и книжку со схемой и подробно показал нам с Вадимом, почему ущелье называется Адырское, а не как-либо иначе, где какая гора и где какие ночевки. Потом провел разбор несчастных случаев с летальным исходом и лекцию по медицине, суть которой свелась к тому, что при повреждениях внутренних органов шансов выжить нет, простудные заболевания на высоте не проходят, и вообще, насколько мне стало понятно, фиг что ценного можно сделать с помощью моей старательно собранной групповой аптечки. Ко всей этой жути, развесив уши, напряженно прислушивались пассажиры из соседних отсеков, причем одна дама сделала весьма квалифицированное замечание по поводу противошоковых и обезболивающих средств.
Вечером устроили дегустацию копченой рыбы: купили понемногу судака, сома, жереха и толстолобика. Всё это пробовали маленькими кусочками и «выставляли оценки». Вкусно!



13 июля 2004 г., вторник.
Утром поели остатки печенья с кофе. После завтрака – общая лекция по орографии района. Ералаш из хребтов и вершин у меня в голове начинает приобретать более-менее внятные очертания.
Проезжая Минводы, снова вернулись к медицинской теме – на сей раз по поводу многодневных спасательных работ.

Ближе к высадке проводница принесла журнал для записи благодарностей и пустила его по вагону. Мы с подачи Саши тоже написали туда от имени команды альпинистов из г. Снежинска хорошие слова и пожелание, чтобы попадались только дисциплинированные пассажиры, и все расписались. Хотя, если вспомнить день позавчерашний и скандал с переселением, выглядело это смешным намеком.

В 12:55, порядком утомившись от поезда, вышли в Пятигорске. Привокзальная площадь сплошь забита «Газелями». Отовсюду крики: «Нальчик!.. Кисловодск!..». Одним словом, вылитый бишкекский базар! Чтоб не светиться, мы перетащили рюкзаки в сторонку, в тень под деревья. Вадик помчался срочно искать телефон, Лара – эластичный бинт и чего-нибудь поесть, Юра и Саша – разыскивать «нашу» машину из «Уллутау», прибытие которой было подтверждено по Интернету. Мы с Игорем остались сторожить вещи. И лишь стоило всем разбежаться, как прицельно к нашему «складу» направился мужчина южного вида:

-«Уллутау»?
-Да!
-Афанасьев? – он заглянул в бумажку.
-Наш!
-Вон та «Газель», - водитель указал на отдельно стоящую в двадцати метрах от нас темно-зеленую машину. – Загружайтесь, сейчас поедем.

Это была удача. Правда, дольше ждали, пока все соберутся, а закинули вещи очень быстро, причем «багажник» остался полупустым. В машине оказалось как раз шесть мест для пассажиров. Саша и Вадик сели впереди, рядом с водителем, остальные - в салоне, все четверо в ряд. Выехали в 13:35.

Многие местные машины носятся тоже без правил, не лучше, чем у нас. Обгон «в лоб» на встречного и «подрезки» – обычное дело. Из-за того, что дорога – непрерывная череда подъемов и спусков, то и дело появляется дополнительная полоса с какой-нибудь одной стороны.
По пути сделали остановку на перекус и съели пирожки, дразнившие ароматом из мешка под сиденьем, заодно в магазинчике закупили всякую необходимую мелочь типа будильника, батареек, напильника и резинки для трусов.

В Кабардино-Балкарии чем ближе к горам, тем гуще и ниже облачность, иногда брызжет короткий дождь. Правым поворотом въехали в Баксанское ущелье. Сашка оборачивается к нам со счастливыми глазами и рукой делает жест машиниста, приветственно гудящего встречному поезду. Меня распирает улыбка, и от тщетных попыток сдержать ее начинает болеть лицо. Всю дорогу Юрий рассказывает, какие горы видны и что будет дальше. Когда ущелье сужается, то, чтобы рассмотреть скальные склоны, приходится пригибать голову к коленям и выворачивать шею. Водитель попался лихой: в повороты «Газель» часто входит с резким наклоном, и пассажиры чуть не валятся друг на друга. В открытые окна сечет ветром, который в Пятигорске был жарким, а теперь прохладный и, пожалуй, неприятный. Вдоль Баксана много садов. Проезжаем шахтерский городок Тырныауз, вытянутый вдоль реки и дороги, зажатый склонами гор. Видны следы селя, который обрушился на него несколько лет назад. Один раз машину останавливают на милицейском посту, проверяют документы и пропускают.

В 16:20, свернув из Баксанского ущелья налево, подъезжаем к транспортному подъемнику. Это платформа, которую по наклонным рельсам затягивают тросами на едва ли не стометровую скальную «ступеньку». Удивительная конструкция! В целях безопасности пассажиров высадили, и мы полезли наверх по железной лестнице, местами покореженной (один пролет вообще валялся в стороне).

За подъемником асфальтовая дорога кончилась. Дальше Конников и Афанасьев решили ехать на машине, остальные – идти 12 километров пешком и «зарабатывать акклимуху». Трое взяли легкие рюкзачки, мне пришлось идти вообще без груза: не тащить же свой экспедиционный! Серьезнее всех взялась за дело Лариса, отклонив мое предложение «тренироваться по очереди», и работала на полную катушку всю дорогу. На первом привале Тукмачёв и Кочерга переоделись из джинсов в облегающие черные костюмы, гордо названные словом «термобельё», и дальше пошли в этом инопланетянском виде, как близнецы-братья. Не хватало только бластеров и шлемов.

Дорога – песок и камни. Справа в обрывистых берегах – река Адырсу. Мы идем по чудесному сосновому лесу, и за поворотами то открываются, то исчезают вершины. Видимость не самая хорошая: облака, и все время кажется, что сейчас пойдет дождь.
Несколько раз уступали дорогу грузовикам.

Второй привал на ручье под названием «Девичьи слезки». Этой водой полагается умыться и сделать хотя бы глоток, чтоб когда-нибудь сюда вернуться. Терпеть не могу обряды, но место настолько славное, что присоединяюсь к ребятам; обтираю лицо мокрой ладонью и пью воду из горсти. После этого народ «отмечает приезд» за вкопанным в землю деревянным столиком. Меня как лингвиста, естественно, интересует происхождение названия этого ручья. Выясняется, что по окончании смены в лагере «Джайлык» на этом месте инструктора прощались со своими любимыми женщинами, которые, соответственно, и наплакали данный гидрографический объект. Заодно Юрий намекает, что по поводу «слезок» существует, как всегда, куча альпинистских легенд, но мне как замужней их знать не полагается, а то вдруг еще влюблюсь в своего инструктора. Ларка и Вадик веселятся, я остаюсь в легком недоумении: это он о себе?.. Ничего страшного, у меня давно сложилась полезная привычка держать дистанцию от «больших альпинистов» не ближе полуофициального общения.

Традиционно считается, что от «Девичьих слезок» до цели еще полпути, но реально кажется, что меньше. В одном месте дорогу пересекает ручей. Пробуем перейти его выше по склону – и вдруг обнаруживаю, что под подошвами кедов снег! Плотный, как бетон, желтоватый снег. Из него торчат камни, вывороченные и свернутые коромыслом березы... Лавина!

В конце ущелья открывается белая, с темными островами скал стена Уллутау. Изгиб дороги, мост. Выше него Адырсу широко разливается по белым камням. Слева от дороги – памятные таблички на скалах. На самом деле их гораздо больше – людей, что не вернулись из своих гор... Вспоминаю погибших у нас в «Ала-Арче»-1997.
«Ну в общем, каждый выбрал веру и житьё», - пел один разрядник по альпинизму...

Под склоном разместился новый «Джайлык». Он не действует как альплагерь, но обитаемый: там живут дети по программе реабилитации. Старый «Джайлык», который был выше по ущелью и где Юрий Кочерга когда-то «вырос» как альпинист, смыло селем. Мы проходим мимо по дороге, так и не встретив пограничников, у которых где-то здесь пост. Мысленно и шепотом передала привет «Джайлыку» от Валеры Никандрова.

Еще немного дороги по сосновому лесу – и перед нами распахнутые ворота из поржавевших прутьев, по верхней дуге неброские буквы: «УЛЛУ ТАУ». Посередине лагеря – тоже след лавины: здоровенные камни, изломанные в щепки сосны, согнутые до земли березы. Сразу за этим веселеньким участком – нечто типа автостоянки, где нас ждут Саша с Игорем и выгруженные рюкзаки.

Поселились мы в «Доме инструкторов», на первом этаже. Кровати вынесли из комнаты, прямо на полу расстелили тенты и палатки, на них – коврики, матрацы и спальные мешки. Пока всё «временно»: когда приедут еще четыре человека, всем придется куда-то сдвигаться. В закутке за дверью устроились Юра и Вадик, остальные расположились у противоположной стены, головами к окну и ногами к двери, причем женщины (очевидно, из врожденной скромности) выбрали места по краям, что вызвало различные шутки и комментарии со стороны мужчин.

Сразу попали в столовую на ужин, что стало для меня настоящим шоком: чисто, красиво, столы и стулья, официантки в белых фартучках: «Пожалуйста, садитесь четверо за этот столик, двое – вот на эти места, сейчас мы вам всё принесем!..». Лара начинает потихоньку пить компот, я держусь за свой стакан и стараюсь, чтобы не вылез наружу дурацкий смех: где привычные камни, палатки, спички, миски и примуса или хотя бы газовые горелки? Неужели в советское время народ вот так и жил в альплагерях всё лето? Девушки приносят тарелки с едой: «Потом посуду оставляйте на столах, никуда уносить не надо, мы сами уберем. Приятного аппетита!». Ощущаю натуральный отъезд крыши и раздвоение сознания. «Саня! – говорю сидящему напротив Афанасьеву, который бодро работает вилкой. – Так не бывает, это нереально!!!». Он только усмехается в усы. Для него, Юрия, Игоря и Ларисы всё это из серии «Плавали, знаем!», а Вадиму, наоборот, сравнить не с чем, так что я одна оказываюсь в дикарском состоянии индейца в Париже.

Последней каплей счастья на этот день стал культпоход в душ, где мы с Ларисой, переждав небольшую очередь, в темноте под тонкой струйкой горячей воды наконец-то смыли с себя пот и грязь поезда.

Всё это настолько не похоже на привычные «горы»! Просто чудо и фантастика, так не бывает!.. И ерунда, что в домике прохладно. Вроде, не очень сквозит...
Вечером «дома» по случаю приезда затеяли чай и водку. В 23 часа отрубилось электричество – особо стойкие продолжали без него.



14 июля 2004 г., среда.
Утром испытывали будильники. Новый (общественный) сработал в 7 часов довольно громко, мой старый – в 07:40, но очень тихо, едва слышно. Да, плохо. Так немудрено и гору проспать, если не умеешь «программироваться», как Штирлиц! А здесь не Азия, здесь «в три – подъем, в четыре – выход»...

Утро ясное, солнечное и теплое. Прямо с поляны перед домиком видны снежные горы Уллутау и Чегет. Между ними перевал Гарваш, по которому определяется погода на ближайшее время. Сейчас седловина чиста, в окрестностях ни облачка. Сведения, полученные в поезде, начинают проецироваться на конкретную местность, и это очень приятно.

По пути в столовую отловила Вадима и за две минуты решила проблему, терзавшую меня весь поезд: будем мы общаться «с церемониями» (то есть на «вы») или «без церемоний» (в смысле на «ты»). Ответ предсказуемый.

На завтрак гречка с курицей. За столом, случайно глянув в окно, на секунду застываю с кашей во рту: ближайший склон круто взлетает в небо, «зелёнка» переходит в скалы, и оттуда белая вершина смотрит прямо к нам в обеденный зал. С бетонного крыльца столовой еще более впечатляющий вид: на другом берегу реки, под самым небом, справа от Чегета открывается тоже снежная вершина Чотчат. Всё кажется так близко по сравнению с киргизскими масштабами, но в то же время склоны ущелья выглядят ужасно крутыми.
Я хочу сразу и везде, во всех направлениях, на любые горы, только побольше!..
 
Кочерга курит на бревне возле газона, ждет остальных.
-Юрий Иванович, помните, о чем я вас просила на Шихане?
-Нет, не помню.

... Недели три назад у нас произошел напряженный и не очень приятный разговор на тему «зачем ты собираешься в горы, если тебе там ничего не светит?». В том смысле, что второго разряда у меня на самом деле нет, поскольку никогда не было полноценных учебных занятий на льду и снегу в альплагере, а есть просто вершины, нахоженные во время сборов. Что вдвоем с Ларисой нас никто на восхождения не выпустит, а специально водить тоже никто не будет. (Юрий собирается делать с Вадимом третий разряд «с нуля»; Шестаков, Алявдины и Кур – со своими планами; может быть, к ним «пристегнется» Афанасьев, и в любом случае они вряд ли усидят на «тройках» и «четверках», а захотят ходить «пятерки»). Вот так прямолинейно, жёстко и честно - он допил чай и ушел. Я прикинула в уме тоже честно и без обид: абсолютно новый район, а на третий разряд требуется четыре или пять вершин, а за снег и лед у меня, действительно, всегда были невысокие оценки – запнула подальше спортивные амбиции, догнала Кочергу под скалами и попросилась к нему в новичковое отделение, мысленно утешаясь тем, что «Господь гордым противится, а смиренным дает благодать». Юрий сказал: «С удовольствием!», - и до сих пор я мучаюсь вопросом, не была ли это с его стороны банальная «проверка на вшивость»...
Сейчас мне требовалось подтверждение, что он согласен взять меня в отделение к Вадиму с Игорем, потому что в ближайшие дни в нашей группе будет решаться вопрос, кто куда ходит, и самое печальное было бы позариться на «тройки», а в итоге «пролететь» и не сходить никуда.
Договор остался в силе.

Я примчалась в «Дом инструкторов», схватила фотоаппарат и понеслась на улицу снимать пейзажи, опасаясь, как бы их вскоре не затянуло тучами. Вместе с Чегетом, Чотчатом, деревьями и домиками дизельной в кадр попал опухший «после вчерашнего» Афанасьев, неторопливо идущий из столовой. Пообещала снять его крупным планом тогда, когда он будет чуть больше похож на спортсмена. Саша не возражал, а мне посоветовал спуститься вниз по реке до «Джайлыка»: оттуда можно сделать классную панораму горы Уллутау. Мы условились о контрольном сроке через час, и я побежала вниз по дороге. Сразу появилась сильная одышка, хотя так чувствовала себя нормально. Метров через двести вспомнила о пограничниках и о том, что у меня ни пропуска, ни документов, и свернула с дороги на реку. Сделала несколько снимков, мечтая, чтобы хоть часть этой красотищи осталась потом на фотографиях, чтобы сохранились цвета и настроение.
Полчаса погуляла по реке, бегом вернулась к домику – дыхания нет, сердце в ушах колотится... И вовремя. Оказалось, что собираемся «за акклимухой» на «Райские ночевки».

Надели альпинистские ботинки, взяли с собой легкие рюкзачки и впятером под Сашиным руководством двинулись в сторону «Джайлыка», а Юрий остался добывать нам инструктора. Прошли мимо пограничного поста, где нас облаяла овчарка. Документы солдат проверять не стал (хватило группового пропуска), только попросил сигарету. Вокруг поста в высокой траве навалена всякая проволока, в которой я несколько раз застряла.

Поднимались по правому (левому по ходу) берегу реки Куллумкол, правого притока Адырсу. Тропа местами отличная, местами – по крупной сыпухе. Кругом трава, цветы, небо синее, а в нем белые горы... Шли не очень быстро, нормально. Опасалась, что после трехлетнего перерыва будет тяжко подниматься - Саня даже несколько раз мне пульс замерял на всякий случай. Но ничего, жить можно. Испытывала свои новые ботинки – очень удобные по сравнению с обычными «тракторами», мягкие, легкие.

В районе какого-то из правых притоков сбились с тропы и полезли наугад налево-вверх. Чем дальше лезли, тем чаще поминали русского народного героя Сусанина – в смысле, правда ли его звали Иваном? А точно не Александром?..

Запёрлись сначала на крутую морену, потом почти на четвереньках полезли по еще более крутому травянистому склону с кочками. Взмокли и запыхались, как собаки. Нашли травяное плечо, которое приняли за «Райские ночевки», повалились отдыхать прямо в цветы. Лариса удалилась из поля зрения загорать. Прошло, наверно, с четверть часа, когда в нас начали закрадываться странные подозрения... Во-первых, нигде в округе не было воды. Во-вторых, мы разлеглись среди полуметровых кочек с длинной травой, утрамбовать которые, чтобы поставить палатку, было совершенно немыслимо. К тому же и следов от палаток не наблюдалось. В-третьих, из рассказов Кочерги в поезде я точно запомнила, что «Райские ночевки» с одной стороны прикрывает от ледника длинный и острый скальный гребень – «Джайлыковский забор». А какие-то скальные зубья, предположительно похожие на его «пилу», едва-едва виднелись из-за соседнего вала морены...

Через полчаса отдыха мы решили, что всё же ошиблись, и траверсом без потери высоты полезли через морену в сторону «забора». За ближним валом оказался еще один, но тут уж стало очевидно, что до «Райских ночевок» мы не дошли. У парней родилась неубедительная версия, что дошли до «Тютюйских»; я осталась в уверенности, что это были вообще никакие не ночевки. На этом первая вылазка завершилась. Как бы там ни было, но высоту набрали прилично, можно и возвращаться. К тому же Лара начала бинтовать колени, а у меня разболелся правый голеностоп (травмированный еще на Шихане, как назло, в день рожденья моего любимого барда Ю.И. Визбора, где-то через полчаса после «судьбоносного выяснения отношений» с Ю.И. Кочергой). Короче, так мы с Ларкой и хромали на спуске позади всех. У меня-то хоть одна нога, а у нее к тому же заболела голова и начало тошнить. Саша, Вадик и Игорь шли гораздо лучше, им приходилось то и дело нас ждать. Но, похоже, вчера в машине Конникова и Тукмачёва сильно продуло из окна – теперь оба мучаются кашлем и насморком. Афанасьев между делом развивал теорию, что головная боль на спуске – это как раз нормально. Я лишь удивлялась, почему до сих пор чувствую себя прилично, хотя обыкновенно акклиматизируюсь очень тяжело...

- - - - -
Тем временем Юра Кочерга зашел в учебную часть и наконец-то застал там начальника, Юрия Ивановича Порохню. Тот сказал, что сейчас свободных инструкторов в лагере нет, и предложил прийти завтра.

Тогда Кочерга «выстрелил» следом за нами по тропе с отставанием минут в тридцать. К его удивлению, отделение из пяти человек нигде впереди не просматривалось. Он поднялся на «Райские ночевки» уже подозревая, что нас там нет. Спросил у двух групп – не проходили. Юрий понял, что мы серьезно плутанули неизвестно где, повернул вниз и в результате оказался дома раньше нас.

- - - - -
А я зря удивлялась: вся «прелесть», которую Лариса перенесла еще на тропе, настигла меня в самом низу, в лагере. Пришлось на подгибающихся ногах не один час нарезать круги по поляне перед домиком, игнорируя неостроумные комментарии живущей по соседству московской молодежи, потом в расстроенных чувствах слушать Юрины утешения и снова тупо бродить по дорожкам. Наши ребята, замерзнув в сырой комнате, вытащили на улицу коврик и взялись за починку и подгонку снаряжения. Игорь, например, шил очень нарядные зеленые «фонарики» на ботинки...

Запарившись ходить по кругу, я взяла у Лары контрольный срок на два часа, ушла на речку и там устроила себе «реанимацию». В голове сразу прояснело, к ужину вообще полегчало. А в столовой на десерт дали бананы!!!

Вечером, уже в темноте, Вадик вынес на улицу баночки и аэрозольные баллончики с какими-то пропитками для обуви, и все занялись промазыванием ботинок.
Здесь же, за столиком у входа в дом, заполняли анкеты для учебной части. Последним искушением гордости стал вопрос насчет спортивной квалификации. Что тут писать? «Второй неподтвержденный»?.. Подглядела в анкету Кочерги, там значилось: «Новичок (КМС, перерыв 10 лет)». Мне стало стыдно за взвизг амбиций; вписала в графу: «Новичок (III разр., перерыв 3 года)». Господи, было бы за что цепляться, кроме потерянного времени!..



15 июля 2004 г., четверг.
Утром в качестве побудки - бульканье вскипевшего чайника и вопрос: «Чай?.. Кофе?.. Потанцуем?..»
На завтрак пшенка + сосиска + масло. Пасмурно, капает дождик. Из столовой мы с Игорем и Вадимом пошли на склад за снаряжением, а Юрий - в учебную часть, снова насчет инструктора.

Порохня, едва глянув на смутно знакомое лицо, спросил в лоб:
-Какой разряд?
-По программе новичков, - ответил Кочерга.
-Это я понимаю, - сказал начуч. – Я спрашиваю, разряд у тебя какой?
-Был когда-то КМС, потом большой перерыв...
-Инструктор?
-Да там документы не были оформлены как полагается...
-Третья категория?
-Была когда-то третья.
Порохня тут же занес разведданные в свои записи.

Всё это время мы ждали, пока придет кладовщик, потом уносили часть снаряжения в дом, снова возвращались, и в итоге собрались на складе полным составом. Для учебных занятий, чтоб не жалко было валяться по снегу и льду, взяли четыре комплекта штормовок и брезентовых брюк до колена (длиннее не оказалось), три ледоруба (у меня свой), систему и каску для Вадика, четыре рюкзака, а еще горсть гвоздей - делать вешалки в доме. Все это записали на Тукмачёва.
Снаряга - сплошная рвань. Брюки (точнее, бриджи) - вообще все одного размера, примерно 46-48, и в результате я заворачиваюсь в свои, подстегнув лишнее на булавки, а на Вадиме штаны не сходятся и держатся на подтяжках. Как раз из-за подтяжек мы и не можем поменяться: конструкция не для женщин. Юра каким-то образом попадает в золотую середину - наверно, рассчитывает не потерять брюки, когда сверху наденет обвязку. Точнее всех вписывается в размер Игорь.

До самого обеда зашивали бесчисленные дыры. Между делом Юрий рассказал о результатах своих поисков:
-Нашел нам инструктора - мужик из Москвы, ходит очень медленно. Лет ему, наверно, шестьдесят-семьдесят... Или сто двадцать! - задумчиво добавил он. - Только вот, похоже, поговорить любит, а у нас и так всё отделение - сплошные болтуны!..
-Особенно Кочерга, - уточнил Вадик.

По дороге в столовую зашли познакомиться: Виктор Николаевич Леонов, живет возле спортплощадки в длинном одноэтажном корпусе, где у каждой комнаты собственная дверь на улицу. Ну, на развалину-то он не похож. Невысокий, плотный, с беспокойными голубыми глазами.

Сразу после обеда (борщ + картофельное пюре + рулет мясной), когда сквозь тучи начало прорываться солнышко, инструктор зашел за нами, чтобы вести на прогулку с набором высоты. Собираться пришлось в страшной спешке: он торопился за группой, выдвинувшейся в ту же сторону с полной выкладкой на ночевки под ВМФ. Ждать всех нас Виктор Николаевич не стал. Вылетев из-за кустов со стороны «удобств во дворе», я обнаружила, что он уже всех увел, и только Юрий с лыжными палками в руках дожидается меня возле дверей дома. Рванули в погоню почти бегом. Голеностоп завыл, будто того и ждал. Плохо, плохо... Настигли наших перед самым «Джайлыком».

Догнав группу попутчиков, остановились на совместный привал как раз там, где я впервые увидела позавчера на подъеме лавинный снег. Эти ребята, похоже, леоновские знакомцы. Оценивающе окинули нас взглядом бывалых альпинистов. Какого лешего я вырядилась в эти брезентовые бриджи поверх скалолазных лосин?.. Дебильный вид! Один пацанчик даже поинтересовался с плохо скрытой гордостью: «А какой у вас разряд?». Кочерге пришлось его удивить. Впрочем, у него двадцать лет альплагерей на лице написаны...

Дальше свернули налево, пошли наверх вдоль речки Джаловчат (левого притока Адырсу). Зимой здесь в прежние годы работал горнолыжный подъемник - недаром на складе в «Уллутау» выстроилась целая батарея лыж «Polsport».

-Так, ребята! Вот посмотрите, как правильно ходить по горам. На каждый шаг на подъеме нужно так ставить ногу, чтобы камень был под пяткой. Вот: камень под пятку - и пошли, и пошли!..

Мы идем в очень спокойном темпе, инструктор рассказывает, что пульс и ритм движения всегда должны быть постоянными, хоть на подъеме, хоть на ровном участке. А сам, между прочим, на выполаживаниях ускоряется. Не торопясь, часто отдыхая и не обгоняя тяжело нагруженных попутчиков, зашли за ними примерно до середины крутой и острой морены (правый обрыв - трава в цветах, левый - сыпуха). Там остановились. Сидели, рассматривали окрестности. Виктор Николаевич, как выяснилось, района практически не знает, всё спрашивал у Юрия. Повезло ему, что один из участников - абориген «Джайлыка».

Снизу наполз туман. Полюбовались, повернули назад. Вниз по тридцатисантиметровому «ножу» морены идти страшнее, чем вверх. На спуске Виктор Николаевич кормил всех яблоками и тоном пионервожатого ворчал на Вадима и Юрия за то, что они курят. Нет, что-то в нем меня определенно настораживает. Как будто мужик гораздо хитрее, чем хочет казаться...
-Так, а у Вадима еще и бронхитик!..
Действительно, у Игоря дела уже значительно лучше, а Вадик кашляет всё сильнее.

Внизу, на стыке тропы с дорогой, встретили «ЗиЛ» с несколькими кавказцами - работниками лагеря, - и нас подвезли в открытом кузове прямо до ворот «Уллутау». Со всеми прыжками по ухабам и камням, виражами и внезапно вылетающими в лицо ветками. Аттракцион просто! Сквозь туман то проступали, то снова растворялись снежные вершины – это было чудо, сказка, кинематограф... Белый Треугольник, где-то сверху подсвеченный солнцем, выплывает сквозь облако, потом отступает. Крепко цепляюсь за деревянный борт над кабиной, ноги амортизируют сильнее, чем на горных лыжах; и наши здесь, по периметру кузова, тоже молчат, берегут зубы... Один из фрагментов счастья.

Приехали часов в семь, как раз успели отдохнуть перед ужином (гречка с мясом + компот + йогурт!!!). Потом с Ларисой сбегали в душ.
Вечером Афанасьев пытался слушать кассеты на своем тридцатирублевом китайском плейере, но дольше чинил наушники, а остальные оттачивали остроумие на его счет. Сашка уже в тихом бешенстве, потому что сегодня должен был приехать Алявдин, но его нет.
Ночью сильнейшая гроза - блещет каждые две секунды. Жутковато: у нас на Урале таких не бывает...



16 июля 2004 г., пятница.
Под сосной перед домом ночевали два «КамАЗа» - утром они чуть не отравили нас выхлопом через дверь. Целый час, наверно, прогревались, воняя в холодном утреннем тумане. Вадик сказал, что это им нужно для тормозной системы. Ладно, а мы-то здесь при чем?!

Сегодня по плану скальные занятия. Вынула из рюкзака старые скальные туфли, хотела взять с собой - Юрий увидел, сказал: «Можешь про них забыть: лазить будем в ботинках!». Пришлось оставить. После завтрака все четверо вырядились (для тепла и экономии одежки) в свое брезентовое рванье, чем вызвали у Ларки приступ неудержимого хохота, который сразу вогнал Конникова в комплекс неполноценности насчет собственного внешнего вида.

Взяли две веревки по 40 метров, личную снарягу и следом за Виктором Николаевичем пошли на ближайший склон. Саша с Ларисой тоже отправились тренироваться на скалы, но не с нами, а в другое место. К нам «пристегнули» Юлю, девочку лет шестнадцати, дочь местного мастера спорта из города Лермонтов.

Сложили вещи возле камней на краю соснового леса, надели каски, получили первое задание – сблокировать системы. Петли самостраховок – те самые, с которыми тренировались в поезде, мягкие, красивые, вязать их – одно удовольствие. Только Юля мучается с каким-то собственным коротким огрызком дубовой «десятки». Сначала Леонов всё время скачет вокруг нее, потом переключается на Игоря: почему у него обвязка доисторической эпохи?! Конников настаивает, что ему в такой удобнее, и начинаются препирательства. Следующий на очереди – Тукмачёв.

-Ну-ка, что ты тут навязал?.. Всё не так, надо вот как!..
За день занятий в поезде Вадим выучил «двойной булинь» и сейчас почти успел его завязать, но после рьяной инструкторской помощи его вдруг «заклинило» напрочь – и узел перестал получаться вообще.

-Так, а у тебя что?..
У меня всё готово; в качестве замечания – «все узлы должны быть туже затянуты». Ладно, учтем. Виктор Николаевич интересуется, где всему этому научилась. Хвалиться было совестно, поэтому, опустив глаза, промямлила что-то вроде «да была несколько раз в горах...».
Кочерга – из-за моей спины серьезным тоном:
-У нее второй разряд.
Я - вспыхнув, но не оборачиваясь:
-Неподтвержденный!..
Тщеславие, конечно, порок, но вот дразнить меня не надо!!!
-Наверно, горок пять-шесть сходила, да?.. – миролюбиво спрашивает инструктор.
-Нет, - отвечаю, - кажется, восемнадцать или около того.
К Юрию замечаний у Леонова нет, но ко всем разом – требование вязать не «восьмерки», а «проводники» с контрольным узлом. С какой еще стати? «Восьмерка» и удобнее, и надежнее!.. Учиняем молчаливый саботаж и не слушаемся, тем самым настаиваем на своем.

Инструктор командует достать веревки и поделиться на связки. Повисает пауза, которую под общий смех нарушает Юра: «Ну, давайте мне двух женщин!..». Во вторую связку, соответственно, попадают Вадим и Игорь. Выходим на крупную осыпь с уклоном не более пяти градусов, вяжем станции вокруг булыжников, орем команды, отрабатываем движение то попеременно, то одновременно (с кольцами в руке). Вскоре от нас Юлю отцепляют, «чтобы двигались мобильнее».

Раньше ни на каких сборах мне не доводилось целых полдня работать со станциями, так что это было полезно. Ребятам, наверное, тоже, а Юрий выполнял всю эту элементарщину очень терпеливо, даже несмотря на то, что Виктор Николаевич постоянно зовет его Олегом. Он только предупредил меня, что играть во всё это надо с азартом. А еще показал, как взаимодействуют партнеры по связке, когда лидер подходит к участку, где требуется страховка. Контакт глазами – и показать кольца. Всё молча. Когда-то в его команде так и ходили – без лишних слов.

Коронный номер Виктора Николаевича – имитация ловли сорвавшегося на леднике. Мгновенным, годами отрепетированным движением он забрасывает веревку за плечи и принимает стойку, уперевшись ногами. Мы тоже пытаемся это повторить, потом находим короткие скальные стеночки и отрабатываем спуск спортивным способом. Лет пятнадцать этого не делала – тяжело, неудобно.

Еще цирковой номер – «спуск с верхней страховкой через поясницу». Проще говоря, держишь на себе товарища и спускаешь его по отвесу на веревке. У Игоря с Вадиком хорошо получается, они оба сильные, а вот у нас... Что Кочерга меня удержит, в этом я ни на секунду не сомневалась, а наоборот?!. Даром что он худющий, как не знаю кто, но килограммов 80 против моих 55 наверняка есть – Я ЖЕ ЕГО УРОНЮ!!! Сажусь на площадку, нахожу упоры для ног. Леонов говорит что-то ободряюще оптимистическое, но я вижу лишь сузившиеся карие глаза под желтой каской – Юрий начинает пятиться к отвесу, веревка острой болью давит мне поперек позвоночника, сейчас как врежется – перерубит точно!.. Прошу остановиться и, снова не слушаясь указаний «тогда через плечо!», перекладываю ее ниже, через тазовые кости. Теперь не больно.
-Страховка готова!
Вот теперь точно уверена: удержу! И всё удается. Только не знаю, кому из нас двоих было страшнее...

После обеда подремали минут сорок и пошли на Скалу Спасателей – это совсем рядом и с домом, и с утренней сыпухой. В программе дюльфер и скалолазание в ботинках.
Требуется влезть с верхней страховкой по скалам «4 - 5 категории», наверху встать на самостраховку, перестегнуться на дюльфер и съехать вниз опять же со страховкой. Зацепки на скале имеются, но заглаженные, а там, где попадается зеленый мох, подошва скользит еще сильнее, на трении устоять невозможно. Мои новые «вибрамы» держат все-таки лучше, чем обычные у остальных, поэтому смогла вылезти обе трассы без подсадки, хотя запыхалась и почему-то устала.

Леонов наверху контролирует перестегивание. Вылезаю со второй трассы траверсом к нему на полку, жду указаний. Метра на три ниже воюет с первой трассой Конников, остальные далеко внизу и не видны за перегибом.
-Так, что у тебя тут с самостраховкой?.. Ну-ка... Это страховка здесь прицеплена, да?.. Так... А узлы?.. Еще туже надо затягивать, еще туже!..
Между прочим, сопровождается этот педагогический монолог непрерывным дерганьем то за обвязку, то за штормовку, то цепкими хватаниями за руки, за плечи и за колени, что уж точно не имеет отношения ни к дюльферу, ни к скалолазанию. Ну ни фига себе!.. Отстраняюсь, но пока вежливо: инструктор не пристегнут на самостраховку, и если сразу дать ему в лоб, то еще улетит и разобьется...

-А давай-ка мы с тобой сейчас дюльфернём по двойной веревке! – Леонов отчего-то по-гусарски подмигивает. – Сможешь?
Я только плечами пожимаю в недоумении: да легко! Тоже мне подвиг. На двойной проще: трение больше, скорость меньше. С облегчением линяю от этого «маньяка» вниз. Там сюрприз еще не лучше: Кочерга с довольным видом переобувается в скальные туфли. Вообще теряю дар речи. Я же из-за него свои оставила в домике!..

-А почему это вы не в ботинках? – застенчиво «наводит справедливость» Юлька.
-Я в ботинках уже обе трассы пролез, - напоминает Юрий и начинает проходить интересные сложные участки. Я страхую его с земли через карабин на поясе и вполголоса разношу за хитрость и коварство. Игорь работает на соседней трассе, Вадик на страховке иронически мне «сочувствует». Юлька заливается. Ее вообще всё смешит: и «фамилие такое», и моя манера отдавать команды в мужском роде, особенно классическое «Понял!». (Объясняю ей, что команда должна всегда звучать одинаково, независимо от того, мальчик ты или девочка). Юля мне нравится, но такое впечатление, что не сильно-то ей нужен пока весь этот альпинизм; словно бы отец заставляет ее овладевать азами, - не то чтобы из-под палки, но безо всякой осознанной цели...

По итогам занятий все получили свои оценки за скалы, а потом полчаса искали в траве якобы потерявшийся железный леоновский карабин. Не нашли. Игорь пообещал отдать один из своих таких же, если не найдется, но на самом деле у всех ощущение, что никуда этот несчастный карабин не улетел и уж тем более никто его не присвоил.

Спускаясь по тропе к дому, я раздумывала, что делать. Может, я из мнительности преувеличиваю степень домогательства на отвесной скале? Но внизу этот старый пень почти столь же активно лез Юльку обжимать за плечики, а она смущенно уклонялась – уж хоть бы малолетку не лапал, а?!. Решила, что еще день за ним понаблюдаю, а потом, в случае чего, придется обращаться к нашим за защитой чести и достоинства...

Едва успели войти в «Дом инструкторов» и повалиться отдыхать на коврики, как в комнату ворвался Леонов:
-Где у нас Надежда? Здесь?.. Я там договорился, идёмте сейчас все в душ!
(ТАК!!! Мне сегодня только порнухи с групповухой не хватало до полного счастья!!!) Наши отнекиваются, ссылаясь на то, что мылись вчера. Я медленно наливаюсь яростью, хотя углом сознания понимаю, что незваный гость, скорее всего, не это имел в виду. Виктор Николаевич настаивает, но уговорить так никого и не может, а потому в результате уходит ни с чем.
Нет, всё. Ни одного дня больше!..

-Ребята, - говорю, - у меня к нашему отделению серьезный разговор.
-Что случилось?
-Пока ничего. Но, похоже, наш инструктор «западает» на молодых женщин. Поэтому я хочу попросить на выходах не селить меня с ним в одну палатку, чтобы не пришлось как-нибудь нахамить пожилому человеку.
Наивная чукотская девочка... Если я рассчитывала на блеск мушкетерских шпаг, то угодила, кажется, на выездной семинар снежинских плейбоев.
-Для мужчины в его годы это совершенно естественно! – дуэтом завели носители термобелья.
-Хотел бы я посмотреть, как ты будешь кому-то хамить! – почему-то обрадовался Игорь. Я стала объяснять, что для хамства совершенно не обязательно орать и ругаться матом, а есть более тонкие способы. Что сексуальные проблемы инструктора – это не мои проблемы, что не выношу, когда «левые» люди вылезают за рамки чисто рабочих отношений...
-Между прочим, я тоже приближаюсь к этому возрасту!.. – нагло заявил Кочерга и тут же с пачкой сигарет исчез за дверью, лишив меня шанса дать сдачи.
Смех смехом, но насчет ночевок на выходе мы вчетвером между собой условились.

После ужина с нами пил чай земляк, пограничник-срочник из Еманжелинска. Подарили ему цветную карту района, распечатанную Вадиком из Интернета. С ума сойти, у погранцов нет карты!..
С 22 часов опять ливень с грозой.



17 июля 2004 г., суббота.
На завтрак пошли с полной выкладкой, чтобы не возвращаться в домик. Стильно одетые альпинисты косились в нашу сторону, как партизаны Дениса Давыдова на отступающих от Москвы французов, - с высокомерием и скорбью.

Самый балаган начался, когда Леонов построил отделение в линеечку на плацу и официально доложился начспасу Киму Кирилловичу Зайцеву (издалека узнаваемому по спортивному костюму гнусно-бирюзового оттенка со здоровенной желтой летучей мышью). Доклад заключался в том, что отделение новичков уходит заниматься на скальную лабораторию. Всю эту процедуру мы выстояли с серьезными и суровыми лицами, умудрившись не «расколоться» и не заржать.

В это время Саша Афанасьев и Лара Веселова уезжали в Тырныауз, чтобы дозвониться до Снежинска и узнать, что там стряслось с Шестаковым, почему не едет, а заодно передать приветы всем нашим родственникам или друзьям (согласно общему списку телефонов).

А Вадик, Юра, Игорь, Юля и я построились в колонну и пошли следом за Виктором Николаевичем мимо спортплощадки вверх по склону ущелья. Посмотрели вблизи на полусгнивший «чуркодром». Жаль, так и не удастся потренироваться со страховкой: на складе даже списанных веревок для этих целей нет. Никогда в жизни не пробовала ловить 80-килограммовую чурку с протравливанием веревки (ну почему загнулись альплагеря?..).
Несколько раз на тропе попадались огромные, черного цвета, горные улитки без панциря, похожие на слизней, только длиной сантиметров десять и толщиной почти в дюйм, но еще больше похожие... не скажу на что.

С высоты как на ладони – домики альплагеря, долина реки, кош на другом берегу. Юрий показал бульдозер, который чистил русло Адырсу, возвращал реку на место и который выглядел отсюда маленькой хрупкой игрушечкой... Постепенно тропа делалась круче, потом пошла по не очень приятным сыпушным кулуарам. Мы надели каски. Кое-где на стенках закреплены «перила» из ржавой проволоки. Местами пришлось лезть с неубранным ледорубом в руке прямо по разрушенным скалам. Холодно, ветрено. Рядом с нами и выше слоняются грязно-серые тучи.
-Так! Вадим!.. То есть этот... Игорь... Ну, всё хорошо, молодцы... Так, Надя и Олег! В перчатках мы страхуем, а по скалам лазим без перчаток!..
Ну, если это называется скалолазанием...

Скальная лаборатория оказалась разбросанными по травяному склону выходами скал, кое-где промаркированных краской и очищенных от камней. Чуть-чуть потренировались свободным лазанием, потом перешли к работе на перилах. Попробовала ради эксперимента сделать себе карабинный тормоз – не очень получилось, но съехала живой. Все-таки «восьмерка» роднее...

Здесь, наверху, постоянный пронизывающий ветер. Иногда налетают шквалистые порывы, заставляя ложиться в траву. Рюкзаки и лыжные палки придавили в углублениях камнями, чтоб не сбросило с обрыва прямо в лагерь. Да и сами под финал занятий, когда ветрище совсем разошелся, передвигались осторожно, чтобы не слететь, особенно мы с Юлькой как самые легкие.

Спустились во время обеда. На сей раз в столовую с рюкзаками ломиться не стали, оставили их на временное хранение возле чьих-то палаток, потом забрали.
Снизу потек туман, закапал дождь.

Остаток дня добывали на складе еще снарягу, сухой паек и бензин. Снялись с питания на завтрашний обед, для чего надо было заполнять соответствующие бумажки («Как у Саныча отчество?» - «Игорь Александрович...»). Сегодня заплатили за жилье, питание и инструктора с 14 до 31 июля (если бы Юрий сам не ходил и не спрашивал, бухгалтерия, похоже, так бы с нас денег и не требовала. Коммунизм настал, не иначе. Или к Кочерге здесь по старой памяти хорошо относятся). До самого вечера испытывали на крыльце дома афанасьевские «Огоньки»: сколько бензина сожрет примус, чтобы вскипятить три литра воды, и сколько времени ему на это потребуется.

Саша и Лариса вернулись перед самым ужином, мокрые насквозь и окоченевшие до глубокой синевы – на обратном пути попали под ливень в кузове грузовика. Задубели они настолько, что Ларка даже не стала выставлять Сашку из комнаты, когда мы все вышли, чтобы дать ей спокойно переодеться. Может, где-нибудь это эротика, а у нас так греются!

Новости, привезенные ими, озадачивали. Во-первых, группа Шестакова до сих пор не выехала и если прибудет, то где-то в районе 25 июля (а смысл? Они приедут на 10 дней, к тому времени у Афанасьева будет двухнедельная акклиматизация, у них – нулевая. И что они сходят за неделю?..). Во-вторых, по указанному мной телефону в Челябинске ответили, что у них никакая дочь ни в какие горы не уезжала. Саша сильно удивился и послал моим телеграмму (текст и адрес я дала на всякий случай).

Над нами в домике поселилась толпа малообщительных пожилых «фрицев». Днем возле столовой Виктор Николаевич усиленно порывался завязать с ними беседу по-немецки, но на все вопросы получал ответы односложные и даже резковатые. Самое приятное, чего он добился – это что «Жигулевское» пиво sehr gut. Потом Вадик уловил в их разговорах повторяющееся выражение «могилы отцов». Сыновья погибших в этих краях «эдельвейсов»!.. Что меня так зацепило?..

«Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана, блиндажи врага...»

Это было здесь – вот отчего мое сумрачное и злое состояние: «а не влезай – не убьет!»...



18 июля 2004 г., воскресенье.
По плану – тренировочное восхождение на ближайшую к лагерю вершину – пик Зимний (зовется так потому, что летом он не классифицирован, а зимой считается за 1Б). Идут Леонов, Конников, Кочерга, Тукмачёв, Модестова. Наша «вторая женщина» Юля переведена в следующее отделение новичков, с нуля приступающих к скальным занятиям.

После завтрака в густом тумане обулись, вырядились в свое живописное шмотье и каски, в 10 часов тронулись в путь и потопали вверх по крутому склону между «Уллутау» и старым «Джайлыком». Постепенно вышли с травы на живую сыпуху, затем на скалы. Все-таки идем не через скальную лабораторию, как настаивал вчера Виктор Николаевич. Сегодня он переменил решение:

-Посоветовался я там с четырьмя человеками, и все сказали по-разному!..
-Отвык я, видно, от инструкторов, - тихонько вздохнул Юрий. – Даже какое-то... умиление к горлу подкатывает!..
В общем, дорогу искали по интуиции, которая завела отделение на жандармы. Сначала скалы были больше «игровые»:
-Вот здесь как будто бы отвес!..

Достали веревки, связались. К моему удивлению, состав связок остался без изменений (А я предполагала, что Кочерга будет ходить в паре с Тукмачёвым, потому что ради Вадима он всё это затеял...) По-прежнему ходим мы с Юрием и Вадим с Игорем, а Виктор Николаевич носится на скользящем карабине. Как бы между прочим он радостно сообщил, что его железный карабин, «пропавший» под Скалой Спасателей, благополучно нашелся. (Что нас совершенно не удивило!) На время будущих восхождений он вручил каждому из нас по паре-тройке таких же ископаемых карабинов с условием обязательно их потом вернуть.

Пока скалы были так себе, Леонов то и дело устраивал игру «вот здесь пропасть!», причем одна и та же пропасть непредсказуемым образом оказывалась то слева, то справа. Иногда ему не хватало терпения дождаться, когда обе связки пройдут «игровой» участок, и он начинал торопиться дальше. Но здесь уже во мне просыпалось упрямство, и с мыслью: «Фиг два, у нас тренировка! С азартом – значит, будем играть с азартом!» - я оборачивалась, ловила взгляд Кочерги, показывала ему кольца, и мы по-честному устраивали попеременную страховку на полутораметровых стенках.
Потом скалы стали серьезнее.

С подачи напарника меня несколько раз выпускали лидером с нижней страховкой вешать перила для остальных. Ва-у!!! Кайф упоительный! (Ну где мне раньше удавалось лезть первой и «пахать» с полной ответственностью? Нигде! Разве что лидировала в связке с Лёхой Кузнецовым, когда шли Аютор по 3Б, но там было без вариантов...).
Полазить первым сегодня досталось каждому.

Как давно не была на горе с веревкой!.. Стараюсь одновременно и вспоминать, и учиться, но, не считая мелких ошибок, допустила две очень серьезные. Во-первых, один раз начала подъем, не дождавшись команды «Страховка готова!», а во-вторых, не смогла ретранслировать из-за перегиба Игорю, что там происходит наверху с Вадиком, которого он не слышал. Вообще у ребят связка подобралась технически равная: уж если лепят какую-нибудь ересь, то оба сразу. И в веревке путаются одинаково. Я же всё время ощущаю себя как на затянувшемся экзамене на профпригодность: Юрий меня не «строит», не подгоняет; не указывает, но постоянно наблюдает, наблюдает, как будто зондирует... Его можно понять, поэтому стараюсь не «загружаться» на эту тему и не слишком комплексовать, а просто работать и получать удовольствие.
 
Погода портится.
Выясняется, что Виктор Николаевич по профессии метеоролог, и он предсказывает приближение дождя. В 14:00, когда стало очевидно, что на вершину мы посуху никак не успеваем, решили сваливать. Меня отправили с жандарма вперед протянуть перила и сделать станцию над началом спускового кулуара. Скалы ничего, идутся, но я двигаюсь траверсом вправо-вниз, а страховочная веревка оттягивает назад – слишком много сил уходит на борьбу с нею, чтобы протащить за собой. (Много позже узнала, что Юрий принципиально страхует очень жестко всегда, как только партнер скрывается из виду – «и пусть он там хоть заматерится!..»). Между жандармом и перемычкой оказывается еще несколько мелких, но отвесных скальных «зубьев».

-Куда? – кричит сверху Леонов. – Делай станцию! Куда пошла?..
Где, интересно?! Здесь и два человека рядом не встанут, не то что все вместе! Молча лезу дальше. В конце концов, мне отсюда виднее, а приказы ради приказов уже начинают раздражать.
-Десять! – сообщает Кочерга.
-Понял!..
Отлично: метров пять до перемычки с хорошей площадкой, из остального свяжу станцию вокруг вон той балды, если она не «живая».

С перемычки в обе стороны убегают кулуары. Наверху Виктор Николаевич сказал, что уходить будем в правый, но отсюда видно, что правый начинается крутыми сильно разрушенными скалами, а вот левый выглядит более пологим и мирным. Ко мне на станцию подходит Тукмачёв, затем Конников. Каждому из них столь же однозначно нравится левый вариант. Леонов приказывает ребятам бросать дюльфер направо. Мы втроем настаиваем, что налево лучше.
-В правый, в правый вешайте!
-Там мы сами друг друга камнями забьем!
-Этот... Игорь! Вадим! Вяжите еще одну станцию и делайте дюльфер!
-Ну его на фиг, - тихо говорит Вадик. – Давайте Юрку дождемся.

Инструктор слезает к нам, но всё еще не желает признавать очевидное. Как можно было ожидать, Кочерга поддерживает наш выбор, и в итоге дюльферяем влево.
Тут-то и налетел заряд дождя. Скалы сделались «мыльными», поэтому страховались мы с осторожностью до самого выхода на осыпь. Виктор Николаевич сразу отошел ниже за поворот скалы, Игорь и Вадим встретили меня в укрытии под стеной, где спрятались от камней. Лило уже вовсю. Юрий оставался замыкающим на мокрых и скользких скалах, мы принимали его с чисто символической нижней страховкой: покатившись с плиты, он неизбежно слетел бы на сыпуху. Но спустился он удачно, даже изящно. Проехался насчет моих «квадратных глаз»: мол, если бы альпинисты умирали от любого дождя... Ну, ладно-ладно!.. Пусть думает, что испугалась за себя...

Вчетвером пошли вниз, отыскали своего инструктора. Он сразу же начал отрабатывать с нами движение по осыпи:
-Вот постойте и  послушайте все меня. По осыпным склонам двигаться нужно плотной группой, обязательно ждать друг друга, на поворотах собираться всем вместе. А сейчас все вместе пошли вниз!.. Надя! Не стой, пошли, пошли!..
Я стою (и тем самым задерживаю всех) потому, что, рассказывая всё это, Виктор Николаевич одновременно и показывал, то есть теперь он оказался стоящим метрах в десяти точно под нами, на линии падения камней.
-Я же сейчас сыпану на вас!..
-Подходите все сюда!
По глазам видно, что ребят тоже напрягают постоянная суета и метания туда-сюда. Наше дело новичковое – подчиняемся, идем вниз...

- - - - -
Тем временем наши друзья Лара и Саша пришли в лагерную столовую и принялись за обед.
-А где остальные ваши? – полюбопытствовали соседи по столу.
-Ушли наверх. Они не вернутся, - с очаровательной непринужденностью объяснила Лариска, занятая своими мыслями.
Сидящие поблизости альпинисты аж поперхнулись...
- - - - -

Около 15 часов мы нашли на склоне отдельно лежащий огромный камень с нависающим краем. Под «козырек» вместились рядышком все пятеро, здесь и пообедали шоколадом с печеньем. Пока сидели, дождь кончился. Спустились в лагерь в пятом часу.

Вечером Виктор Николаевич привел мальчика Сашу из астраханской команды, специалиста по примусам, и он починил наш «Огонек».
Подгоняли «кошки» к ботинкам. Больше всех мучался Вадик: у него ботинки разной длины (такие достались от А.И. Хорёва), даже размер «кошек» пришлось устанавливать на разные дырочки, а дужки натягивать на пятку с помощью клювика ледоруба.

-Знаешь, как проверяют, хорошо ли сидят «кошки»? – спросил Афанасьев, взял мой ботинок – и хрясть его с размаху пяткой об пенёк! У меня от неожиданности чуть диафрагма не схлопнулась!.. «Кошка» не отстегнулась - не зря дома подгоняла.
Весь вечер ливень. Сходила в душ – «без головы», так как второй день болею соплями, но зато нога прошла.



19 июля 2004 г., понедельник.
Проснулись – дождь всё еще накрапывает. Закончили завтрак – ливануло. Долго стояли на крыльце столовой, пережидали, потихоньку начиная мерзнуть. Виктор Николаевич сказал, что всё равно идем через час «на прогулку», и принес пакет хлеба и добытых у девчонок из столовой горячих котлет с завтрака – нашему отделению на обед.

До дома пришлось нестись вприпрыжку, чтобы сберечь от дождя «энзэшный» шерстяной свитер (морально настроилась, что на прогулке вымокнем насквозь, так что надо оставить во что переодеться потом). Вадим по-прежнему кашляет, и улучшения нет, у меня насморк – всё от постоянной сырости в комнате, где не только мокрое не сохнет, но и сухое волгнет.

Вышли в 11 часов – и вдруг облака стали подниматься!!! Кто-то из чужих сказал, что давление резко пошло вверх.
С нами по пути вышла Ольга Андреевна. У нее муж и сын в команде, которая задерживается к контрольному сроку с Сарыкола.
Виктор Николаевич постоянно напоминал, какой он старый, больной и медленный инструктор и как нам с ним повезло. Шли, действительно, очень тихо. Ольга Андреевна всё время отрывалась и потом нас ждала, хоть и лет ей много.

Поднимались вверх по течению Адырсу, мимо поста пограничников. Нижняя Местийская тропа хорошая, набитая, камней и крутых участков немного. А облака разорвались, брызнуло солнце, и чем дальше, тем больше становилось неба вокруг. Прошли мимо Чегета и Уллутау, открылись Лацга, Сарыкол, Адырсу, Озерная, Химик. Видели много водопадов, цветов, ледопадов...

Группу с Сарыкола встретили на тропе. Маршрут они не прошли, но все целы, и слава Богу. Как радостно встречаются родные люди... (У нас в команде не все представляют себе, как муж и жена могут столько лет вместе ходить в горы. А я знаю, каково это. Это очень тяжело – когда хоть и подсознательно, но за одного, своего родного человека в группе, переживаешь сильнее, чем за всех остальных. Если он «не в форме» или просто не в настроении, то и тебе не ходится. Замечательно лазить по горам вместе, если полностью совпадают цели, амбиции и уровень. При любом ином раскладе это невыносимо. Это мешает спорту, рвет все планы и угнетает.). Вот и они встретились – седые, старенькие, взволнованные, как будто влюбленные...
Мы тепло распрощались и пошли своими дорогами.

Леонов ужасно непоследователен, но к этому постепенно привыкаем. То у него «отставить разговоры во время движения!», то наоборот, сам прислушивается к монологу о районе и начинает задавать вопросы. Похвастался, что несет с собой сухой хлеб для горных коз.
-Юра, а на хижине козочки есть?
-Есть! - ответил Кочерга и тихо добавил:
-Только при чем тут я?..
Всю дорогу он просвещал инструктора, на какую гору какой маршрут ведет и чем при больших физических нагрузках питаться можно, а чем – без толку.

Поднялись к зеленым с одной стороны «Рыжим скалам», где устроили отдых и обед. Котлеты, правда, давным-давно остыли и приобрели далеко не аппетитный скользковато-сероватый вид. Максимально «интеллигентно» разложила их на кусочки хлеба. Запивали это яство чаем из бутылки.

Виктор Николаевич сразу после обеда удалился за камни и весь час отдыха проспал, а мы сушили носки, балдели на солнышке, спорили о стихах Городницкого, потом вдруг увидели козу. Мне удалось сфотографировать ее на снежничке. Постепенно она подошла к нам почти на 10 метров и как раз попала в кадр вместе с сидящим Вадимом и с Игорем, который уже направился угощать ее бутербродом с недоеденной котлетой. Тут-то вместо шикарного непостановочного кадра моя «мыльница» издала тихое «Хр!» - кончилась пленка. Потом видели еще козу с двумя козлятами, но очень далеко.
За время отдыха сошло несколько лавин с пика Адырсу.

Спустились по крутому склону к снежничку, который несколькими пятнами выходил к «Нижним Местийским ночевкам». То шли, то пытались глиссировать по снегу. В конце его, у ручья, встретили группу астраханцев, знакомых Виктора Николаевича, посидели с ними. Народ молодой, развязный, веселый, сил девать некуда. Здесь же вчерашний Саша и бравая рыжая девица в темных очках. Едва услышав, что мы собираемся на Тютю, попросилась с нами, но узнав, что не на «тройку», а всего лишь на «единичку», слегка охладела, однако успела заинтриговать своей особой часть снежинских мужчин.

Астраханские юноши засиделись, решили пойти вперед.
-Пересекаете снежничек, выходите на тропу, которая ведет на гребень боковой морены, - объяснил им инструктор. – Не ищите там троечного лазанья!..
Парни ломанулись, свернули к речке и стали корячиться где-то по камням, пытаясь перебраться на другой берег, хотя на десять метров выше лежал тот самый снежник, являющийся мостом.
-Куда вы, моральные уроды?! – орал вслед их веселый инструктор...
На том и расстались. Забрасывая на спину здоровенный рюкзак, кто-то из астраханцев нежно произнес:
-Ну что, зеленый крокодил? Пойдем, я покажу тебе горы!..
И попёр вверх.

А мы вышли на тропу, по которой Виктор Николаевич вдруг впилил вниз, как «действующая модель вечно молодого юнца». Вадим, тоже с лыжными палками, поспевал за ним довольно легко, Игорь (без палок) – иногда с напрягом, а мне приходилось нестись изо всех сил, местами просто бегом. Слава Богу, сустав со вчерашнего дня не болит, хоть на всяких случай продолжаю ходить в эластичном бинте, а то бы сдохла! Правда, от всех этих прыжков натерла пятку, несмотря на слой «профилактического» пластыря. Добежала «на зубах», умудрившись не отстать («Хотя и с квадратными глазами», - откомментировал Кочерга).

Ну, всё! Пусть больше наш «старче» не заливает, какой он слабый и больной, - в жизни не поверю! Не зря я изначально сомневалась. Что-то здесь не то: зачем ему притворяться?!.

Вечером ребята до глухой темноты подгоняли Ларкины «кошки», у которых потерялись гайки крепления.



20 июля, вторник.
Афанасьев и Веселова встали в 02 часа ночи, стараясь не шуметь и не мешать нам, собрались и вышли на Гумачи (1Б).
У нашего отделения «день отдыха и подготовки». С утра солнце, небольшая облачность, прохладный ветер.

После завтрака занялись сборами. Мужчины с рюкзаками ушли на склад за бензином и продуктами, я осталась сторожить и переворачивать с боку на бок огромную кучу вещей, отсыревших в доме и разложенных для просушки на солнце по растресканному бетонному борту пустого бассейна. Главное, удалось просушить матрацы.

Мои загруженные товарищи вернулись со склада всего за полчаса до обеда. Набрали еды на 2100 руб., в том числе три килограмма моркови!!! Оказалось, что цена питания в столовой – 120 руб/день состоит из 90 рублей собственно за еду и 30 рублей за обслуживание.

Наложенная вчера на стертую ногу повязка с дегтярной мазью не помогла, пришлось ее снимать, выпускать водичку. Так и похромала в столовую с повязкой-«пращой» на пятке. Ну, «медленный» инструктор!.. Как же завтра идти в ботинках и с грузом, если сегодня ногу даже в кед невозможно засунуть?!.

После обеда я разбиралась в комнате со снаряжением, Игорь зачем-то вышел, Вадим задремал в своем уголке. Тут пришел Юрий, принес откуда-то гостинец – хитрый местный трехслойный блин, который называется хичин. Теплый еще. Я таких никогда не видела и не пробовала. Развернула, порезала на четыре части.
-Вадюля, - позвал Юра. – Хичин!
-А?.. – спросонья отозвался Вадик.
-Хичин!
-Чё?!.
-ХИЧИН ! ! !
-ЧЁ ? ? ?
Так они орали минуты две. Было похоже, что Вадиму навязчиво снится, как будто Кочерга нецензурно выражается по-китайски.
-Ты что, тоже не знаешь, что это такое?
-Нет, не знаю...
Дождались Игоря, устроили дегустацию загадочного блина, оказалось очень вкусно.

Саша и Лариса вернулись около 16 часов. Вершину покорили, только часа времени им не хватило, чтобы нормально спуститься с ледника – все-таки попали в подлип. Видели мужика с очень интересной техникой хождения на «кошках» и выбивания их от снега: на каждый шаг он как-то вскользь ударял «кошкой» о «кошку», и ком налипшего снега вываливался из-под платформы. Лара потеряла одну из своих лыжных палок.

Девочки сразу же отправились в душ, который, по слухам, только что включили вне графика. Приятно не пережидать очередь! Я намечала помыть голову перед пятидневным выходом наверх, но Юрий запретил это делать из-за простуды. У меня коса полметра длиной – действительно, в нашем сыром склепе волосы не просушить, так что пришлось пожертвовать красотой ради здоровья.
Вечером снова подгоняли «кошки». Саша наточил мой ледоруб.

После ужина Виктор Николаевич задержал наше отделение. Заявил, что начспас не выпускает и хочет посмотреть на команду. Пришли в учебную часть. На стенах крупные черно-белые фотографии (виды гор и портреты альпинистов) и схема района. Нашли, куда и зачем должны идти, а также отчеты о восхождениях на Тютю Западную по 1Б.

Уже в темноте на поляне перед домом расставили палатки, прикинули – моя, вроде, шире, три человека могут жить, а в Юриной с Вадиком – только двое. Значит, отделение «четыре плюс инструктор» вмещается нормально. Кто куда – еще не делились, но на всякий случай напомнила ребятам про «маньяка» и за это нарвалась на очередную порцию шуточек.

Устроили второй ужин – салат из тертой моркови с чесноком и майонезом, картофельное пюре из пакетиков и сосиски.
По ночи взялись шить «бабы» из пенки, чтобы не пришлось заворачивать автоклавы в спальник. Естественно, не успели, потому что в полночь вырубили свет.



21 июля 2004 г., среда.
Встали в 7 часов, чтобы дособирать рюкзаки, - и всё равно не успели до завтрака.
На дворе низкий туман, постепенно он поднимается.
Хорошенько заклеила ногу и под впечатлением знаний, усвоенных по дороге на «Рыжие скалы», проглотила на голодный желудок несколько столовых ложек сахара, чтоб была энергия переть рюкзак на «Райские ночевки». Переживаю состояние близкое к тихому ужасу. Совершенно не представляю, как пойду...

Сразу после завтрака зашли в учебную часть, предварительно дождавшись, когда Ким Кириллович, Виктор Николаевич и другие инструктора проводят отъезжающих на автобусе астраханцев и поревут друг другу в жилетку. Начспас задал несколько вопросов «на засыпку», вроде того, «куда можно уйти в тумане с перевала Суллукол?». Чесался язык сказать, что в тумане можно уйти вообще куда угодно, но сдержалась, чтобы не осложнять жизнь. Вадик честно пытался отвечать, а начспас его с наслаждением «срезал». Потом нас все-таки «выпустили» и отпустили.

Выход наметили на 11 часов. Веселова и Афанасьев подойдут к нам на ночевки попозже – их, вольных птиц, никто не торопит. Саша остановил меня под березой возле дизельной:
-Вы там смотрите, чтоб они у вас наверху не перестрелялись...
-Кто, инструктора?
Саша кивнул. Я сказала:
-Думаю, не перестреляются. Юрий Иванович невероятно терпелив по отношению к москалю. Никак не могу понять, где у него предел.
-Тебе очень повезло, что будешь ходить с Кочергой. Он классный инструктор. Вы у него кипятком писать будете, но альпинизму он вас научит!.. – невесело и без восторга пообещал Афанасьев. (Жаль безумно, но у этих двух очень нравящихся мне людей есть какая-то давняя личная несовместимость во взглядах на альпинизм... Кстати, вскоре выяснится, что Кочерга терпеть не может слов «инструктор» и «тренер» по отношению к себе, и у него серьезные причины для этого.).

Груз на отделение получается какой-то сумасшедший. Справедливости ради наметили оставить инструктору три коробки кускового сахара. Всё равно идет как бы на халяву: палатки, всё питание и веревки тащим мы. Юрий предложил тотализатор – возьмет или откажется нести? Я сказала: «Девять к одному, что не возьмет!». Подумала при этом, не подсунет ли нам еще и своего шмотья, но постеснялась даже озвучить такой бред...

У ребят такие рюкзаки, что смотреть страшно. Ко мне из общественного попала только палатка, клава с аптечкой и пять буханок хлеба, и то рюк получился тяжелый, а коврик пришлось повесить снаружи. Ради интереса приподняла еще недособранный рюкзак Тукмачёва – еле смогла оторвать от пола. Обалдеть можно...

Около 11 часов подошел Виктор Николаевич и, жалуясь, что плохо себя чувствует, сунул Вадиму свой ледоруб, а Игорю – «кошки» и еще какое-то железо. Постоянно ныл и просил не забыть хлеба с маслом и побольше сахара.
-Надюш! – солнечным голосом пропела возникшая на тропке перед домиком Лариса. – Ну что, взял?..
Некоторое время я только в бешенстве давилась шипящими и свистящими согласными, прежде чем нашла пристойные слова для описания ситуации.
-Ну ни хрена себе! – громко возмутилась Ларка и с неподдельным интересом уставилась на нашего инструктора. Леонов даже глазом не моргнул, так был озабочен своим полноценным питанием. Всё ходил и ощупывал вещи – как бы у кого в отделении рюкзак не оказался недогруженным.
Короче, всё с ним стало окончательно ясно... Сделав нам выразительный жест глазами, Юрий сунул «призовой» сахар под клапан в свой неподъемный рюкзак:
-Так Урал опять победил москалей!

Тронулись в 11:20. Первая сотня метров с немеющими плечами и деревянными ногами... Обкатанные адской мощью селя белые булыжники на месте «Джайлыка»... Мост над белым потоком Куллумкола (интересно, провалится или нет?..).

Шлось не настолько тяжело, как ожидалось, хотя мой рюкзак был килограммов двадцать, а у ребят, вероятно, не меньше тридцати. Мне всё хотелось дождаться, когда инструктор на каком-нибудь привале удалится на «техническую остановку», и приподнять его рюкзачок. Была уверена, что мой тяжелее втрое! Но, вероятно, Леонов нечто подобное подозревал, поэтому либо останавливался метрах в сорока впереди нас, либо, если сидел со всеми, то ни на шаг от своих вещей не отходил.

Юра и Вадик продолжают испытывать физические и прочие немыслимые свойства термобелья и приходят по поводу них во всё больший восторг. И не жарко, и сразу пот отводит, и сохнет на теле очень быстро, и смотрится со стороны почти как спортивный костюм. К слову сказать, моя полувыцветшая черная водолазка в комплекте со штопаными-перештопанными скалолазными штанами в обтяжку выглядит издали вещью в том же стиле, а если еще учесть, что мы все трое ростом не обижены и сложения далеко не толстого, то понятно, за что перед выходом Ларка обозвала нас «люди в черном». Только Игорюня Конников выбивается из «униформы», потому что всем спортивным костюмам он предпочитает светлую городскую рубашку и курортного вида белую кепочку, что делает его похожим не на сурового альпиниста, а на добродушного садовода.

Да, на том разведывательном выходе с Афанасьевым мы далеко не дошли до «Райских ночевок»!.. Нужно было идти еще выше по реке. Здесь-то, перед началом крутого взлета, я внезапно «сдохла» на крупном курумнике. Ни с того ни с сего мощность упала, а с нею и темп. (Как говорит в таких случаях мой муж Дима: «Сахар кончился!»). Кое-как доплелась до ручейка, где народ повалился отдыхать и умываться. Юрий подошел, проверил пульс. Чувствую, как моя кровь долбит в холодные подушечки его пальцев. Переспрашиваю почти беззвучно:
-Сто сорок?!
Он показывает глазами: «Да».
-Сколько у нее? – бодро интересуется Леонов.
Ох, как отправит сейчас вниз!.. И попробуй докажи такому, что потом я обязательно привыкну, втянусь, приду в норму... Только и могу, что глазами кричать: «Юрий Иванович, не выдавайте меня, пожалуйста!!!».
-Сто двадцать.
-Ну, это нормально!..
(Спасибо!!! Мне сразу дышится легче. Спасибо, не выдал...)

Рядом с нами уходит далеко вверх по склону спусковой кулуар – широкий, почти прямой желоб, протоптанный в глубину сантиметров на тридцать. Юрий рассказывает, как по этому кулуару в былые времена «четыре борзых КМСа» слетали вниз, обгоняя ими же самими сброшенные камни... С некоторой досадой понимаю, что в данном случае это говорится не только ради юмора, но и чтобы проверить состояние ослабевшего участника: если на шутки не реагирует – дело плохо. Есть такой инструкторский прием, плавали – знаем!..

Снова впрягаемся в рюкзаки и начинаем подъем вдоль кулуара по тропе, зигзагами петляющей среди кочек. Склон такой крутизны, что стоит вытянуть руку – и касаешься травы. Трудно, но терпимо, и уже виден перегиб. Вадим дышит очень тяжело, к тому же его бронхит добивает, Игорюня тоже здорово вымотался, даже Леонов сильно запыхался. На всякий случай внимательно приглядываюсь к ребятам – не дай Бог кому-нибудь на таком месте «поплыть»! – и сама стараюсь дышать ровно и двигаться плавно, чтоб не закружилась голова. Виктор Николаевич внезапно требует устроить привал. Останавливаемся. В это время слышу тихие переговоры:
-Вадюля, присматривай за Надеждой.
-Понял.

Кочерга со своим огроменным баулом, в котором сам, наверно, спокойно мог бы переночевать, быстро уходит от нас вперед. Ага, сейчас добежит до ночевок, сбросит рюкзак, вернется за моим и отберет всю сладость триумфа и награду за терпение!.. Рвусь скорее двинуться дальше. Наконец, встаем. Вот и перегиб, потом поляна с травкой, на ней палатки. Точно, Юрий уже идет навстречу. Рюкзак не отдаю, потому что чувствую себя нормально. Он видит это и не настаивает.
Уходим далеко за густонаселенную стоянку, на тихое и скрытое от чужих глаз любимое место Кочерги, где он «двадцать лет утаптывал площадку для палатки», где даже течет отдельный ручей. Сбрасываем рюкзаки, отдыхаем... Время – 15:20. Тепло, поначалу даже жарко, но снизу потягивает ветер.

Если существует отдельно взятый земной рай в пределах Адырского ущелья, то это здесь. Не знаю, кто как, но мы с Вадимом влюбляемся в это место с первого взгляда и по уши... На небольшом перегибе склона, среди цветов и травы – три площадочки под палатки, недалеко справа – чистый ручей из нескольких рукавов, еще дальше – невероятная и неприступная зубастая пила, знаменитый «Джайлыковский забор». Один из ближайших жандармов, отвесный вертикальный треугольник, я тут же мысленно прозвала «Пти-Дрю», настолько он похож на легендарную стену. До зуда в конечностях хочется там полазить, и в то же время страшно: я маршруты такой сложности еще не ходила. Но как хочется!..

С гор то и дело спускаются группы альпинистов, и все мимо. А мы ждем, потому что средняя площадка занята серо-синей палаткой. Люди явно на восхождении, к вечеру должны вернуться и, скорее всего, сразу пойдут вниз. Поэтому мы с устройством лагеря не торопимся, а чистим овощи на суп.
-Какие у вас палатки? – интересуется Виктор Николаевич.
-Двух- и трехместная.
-Так... Ну, ребята, вы знаете, что я очень, очень отрицательно отношусь к курению... Я сам никогда не курил и другим не советую, да; но раз уж так вышло, то уж пускай одна будет курящая палатка - это Вадим и Юра, и с вами Надя. А мы с Игорем тогда в другой, Игорь ведь не курит?..
-Yes!!! – не могу удержаться от торжествующего жеста обеими руками. О, пусть я лучше стану пассивной курильщицей, пусть меня тошнит и рвет на высоте от никотина, но только подальше от занудства и прилипчивости... О, бедный, бедный Саныч!..

«Инструкторская» палатка становится рядом с неизвестной, а мы выбираем место на пригорочке, почти в веревке от них. Тишина, автономия, захватывающий вид с травяного обрыва в сторону вершин Химик и Озерная. Вытряхиваю из мешка свой «RedFox», который замечательно проявил себя в двухнедельном походе по Алтаю.
Укрепив оттяжки камнями, Юрий с Вадимом почему-то присаживаются в сторонке и говорят сдержанно-печальными голосами:
-Ты, Надежда, если что...
-Если мы вдруг будем плохо себя вести...
-Так ты это...Только скажи...
-Мы тогда пойдем в камнях спать...
-Перестаньте из меня слезу давить!!! – я из-за них чуть не всхлипнула. – Не надо спать в камнях! Пожалуйста, заходите, селитесь...

Площадка под палаткой оказалась не слишком ровной, поэтому из лишних вещей и снаряжения, определенным образом размещенного под ковриком, каждый выкладывает себе собственное «анатомическое лежбище» по форме выпуклостей тела.

Около 18 часов к нам доходят Саша и Лариса, они ставят палатку метрах в ста выше по склону. Начинается типично-привычный альпинизм с готовкой на примусе, с палатками, где из необычного – только помойка клав не ледяной, а подогретой водой с моющим средством.

Вскоре на верхней тропе показались два альпиниста, свернули к нам.
-Что-то ни хрена не узнаю нашу полянку! – взвинченно выкрикнул издали один из них, размашисто спускаясь к своей палатке.
-Вы ночевать будете? – нейтрально спросил Кочерга.
-Нет, стихи читать! А можем еще и станцевать!..
Стало неприятно, но никто из нас не сказал им ничего плохого: ясное дело, мужики с горы пришли, должно быть, «наелись» там, устали, а тут уединение нарушено, вот и психуют. Не делиться ведь теперь, кто где и сколько лет площадки топтал!..

С 19 часов снизу стал натягиваться туман, к темноте – сплошной. Пока позволяло освещение, спешно дошили «бабы» из коврика. Стемнело в 21 час.
Выпала роса на палатку.



22 июля 2004 г., четверг.
Спалось плохо. Во-первых, тукмачёвский храп над ухом – это совсем иное, чем он же из дальнего угла комнаты. Во-вторых, боялась проспать подъем на ледовые занятия, а будильник, подвешенный на цепочке в тридцати сантиметрах над моим носом, постоянно покачивался от каких-то сквозняков и ужасно действовал на нервы.

В половине второго ночи – чужой, но удивительно знакомый голос возле палатки:
-Юра! Юра!..
Кто-то снаружи ищет вход. Проснулись, открыли «молнию».
Это же Алексей Харитонов из Челябинска! Несколько раз его на Шихане видела. А вечером даже не врубилась сослепу, что он из пришедшей сверху двойки. Оказалось, его товарищ, который так сильно нервничал, на этом восхождении (Джайлык по 4А с севера) пожег глаза, плохо себя чувствует, и нужно «что-нибудь от сердца». Отдали им валидол из аптечки.

Выглянули «на улицу» - крупные звезды и Млечный путь.
В 05:30 сработал будильник – еле услышала, так тихо. На дворе дождь, густой туман.
Встали в половине седьмого, когда дождь перестал. Сварили жидкую манку. Леонов жрет масло, как трактор, ничего не делает, только требует себе. Симпатий со стороны участников это ему не добавляет. Кочерга продолжает разыгрывать цирковой номер «Чудеса терпения», что для него не слишком трудно, поскольку Виктор Николаевич, похоже, его панически боится. А Тукмачёв, Конников и я уже прикидываем, когда, куда и в каком случае мы своего москаля все-таки «пошлём».
В 08:30 отделение новичков отправилось на снежно-ледовые занятия, а Веселова и Афанасьев – гулять в сторону пика Джайлык. Саша попросил у меня фотоаппарат поснимать «пятерочные» маршруты. Предупредила, что пластмассовая оптика для таких целей не подходит и что, скорее всего, выйдет всё нерезко.

Мы перескочили ручейки, спустились по средней и крупной сыпухе, обогнув конец «Джайлыковского забора», подошли к леднику Юном, где прослушали леоновскую лекцию по горному рельефу, потом нацепили «кошки» и в 09:30, одетые в свое брезентовое рванье, вышли на лед. Полюбовались на открывшийся вдалеке Эльбрус, пока он не потерялся в тучах.

Ледник некрутой, открытый. Верхний слой льда рыхловатый, ходить по нему легко. Пробовали разные способы хождения вверх, вниз и траверсом, рубили ступени, винтили ледобуры. (Все-таки база есть, и хотелось бы чего-то более серьезного, потому что опасаюсь льда: в свой второй сезон однажды сильно полетела на нем и не смогла зарубиться...) Потом нашли участок с трещинами и прыгали через них в связках.

В 14:00 съели перекус и занялись снегом. Снежничек попался дохловатый, узкий и недлинный, причем с одного краю под ним текла вода. Пока наша тройка под руководством Виктора Николаевича в нижней части топтала ступеньки туда-сюда, Юрий наверху отрабатывал самозадержание. Вдоволь навалявшись, ушел курить на морену. Леонов к нему не цепляется: рискнул бы перворазрядник «строить» КМСа!..

Мы пробовали глиссировать на ботинках и останавливаться, потом разбегались сверху, падали, перекатываясь несколько раз через спину, и зарубались. Среди нас снег лучше всех получается у Игоря. Я забыла, что на обвязке навешаны карабины, жумар и спусковуха, и в падении так приложилась бедром обо всё это железо, что в глазах потемнело. Постоянно забываю, есть на ногах «кошки» или нет, и на всякий случай автоматически сгибаю колени, и тормозить ботинками начинаю где-то через секунду, лишь точно вспомнив, что «кошек» нет. Ощущение, что за три года часть навыков притупилась и что если мы целых три дня занимались скалами, то единственный день на снег и лед разом – маловато будет. Если у меня рефлексы не восстановились, то можно вообразить, что за каша останется в голове у Вадима, на которого всё это вывалилось в первый раз.
Обратно шли тропой по гребню морены, у ледника Западный Юном видели сверху в треугольнике моренных валов красивое сине-зеленое озеро. Дальше – мимо «Среднекичкидарских ночевок» на моховых площадках. Удивительно, что Виктор Николаевич не слишком ломился вниз. Тем не менее очень устала с недосыпу и от физических упражнений.
Пришли домой на «Райские ночевки» в 16:30. Обедали макаронным супом, ужинали гречкой.

Возвращая «мыльницу», Саша признался, что вместо обещанных пяти кадров исщёлкал на виды Джайлыка около пятнадцати, то есть почти половину пленки. (Уже в Снежинске, посмотрев напечатанные и (я предупреждала!!) нерезкие стены, Кочерга сказал, что ни одна «пятерка» так на снимках и не отразилась).

Завтра по плану день отдыха. Мы бы хотели, конечно, уже идти на гору, но Виктору Николаевичу, похоже, лень. Он предлагает завтра перенести лагерь еще на час хода вверх, на плечо Шогенцукова. Кажется, Юрий не смог его переубедить.

- - - - -
Саша и Лариса ушли вниз, в «Уллутау». На тропе их накрыли сумерки, постепенно стемнело. Лара шла впереди и, о чем-то задумавшись, светила себе под ноги фонариком. Вдруг прямо перед ней из темноты в ярком луче возникла жующая ослиная морда. От неожиданности Лариска издала нечеловеческий вопль, за которым последовал флегматичный Сашин вопрос:
-Что, укусил?..
Саша шел следом без фонаря, поэтому к темноте привык и хорошо видел пасущихся на траве ослика с лошадью, и посчитал, что так орать Ларка могла только в случае, если животное на нее напало.
- - - - -

Основные стоянки на «Райских ночевках» опустели, теперь на них нашествие любопытствующих туров.
В 19:20 наползло облако и резко похолодало.

Долго сидела на камне, проливая слезы в затянутый «молоком» обрыв, откуда иногда выступали снега и скалы. Думала о горах. О том, что они САМОЦЕННЫ как шедевр творения Божьего. О том, что впервые в жизни попала в отделение, где не надо никому ничего доказывать, не надо стараться никому понравиться, произвести нужное впечатление, и потому мне настолько хорошо и спокойно на душе. Мне нравится, что мы четверо так непохожи между собой: постоянно спешащий Игорь с его вечной скороговорочкой, внезапно проявивший при подготовке к выходу удивительную хватку завхоза; спокойный Вадим, имеющий очаровательную привычку разговаривать репликами из хороших фильмов и всеми любимых мультяшек; Юрий, немыслимо сочетающий в себе крайнюю жёсткость и поразительную чуткость; наконец, я, «...гуманитарий! Как ты можешь быть такой рассудочной??!».

Это мне Кочерга сегодня выдал – насчет рассудочности. Ох, как мы схлестнулись в неожиданной «мировоззренческой разборке»!.. Видите ли, не вписываюсь в рамки стандартного поведения женщин в альпинизме. Видите ли, у них в «Джайлыке»... Да, у нас, начиная со сборов в «Ала-Арче», новичкам внушались иные требования и правила, чем у них в альплагере «Джайлык». Да, наверное, ходить в команде только с теми людьми, которых любишь, гораздо приятнее, чем со случайными и не внушающими доверия. Но такой команды у меня еще не было, и счастье Юрия, что у него такая команда была. СЧАСТЬЕ!!!
Только если он думает, что на этом основании я не задержусь в альпинизме, то поздно спохватился. Я попала в этот мир и влюбилась в него задолго до знакомства с Кочергой, и намерена остаться в горах независимо от его мнения на мой счет.



23 июля 2004 г., пятница.
Спалось ночью плохо – дует откуда-то в плечи. Накрылась курткой.
Высунулась в 06 часов – облачно, просинь, холодно. На тенте тамбура корочка льда постепенно тает.
Юрий проснулся от моих передвижений, тоже выглянул... Что говорить!? Мы могли уже давным-давно идти на гору!.. Досадно и тоскливо: неизвестно, что будет с погодой завтра, но сегодня-то она есть! В резерве у нас еще один день – 25 июля, но об этом даже думать не хочется.

В 08 часов все встали, на завтрак опять сварили жидкую манку.
Очередное откровение сезона: как приятно что-нибудь делать, когда никто никому ничем не обязан! У нас в отделении не установлена очередь на дежурство, и здесь не только никто не считает, что женщина присутствует в команде исключительно ради того, чтобы всех обслуживать, а наоборот, в первый же день на «Райских ночевках» мне было прямым текстом предложено отдохнуть от обычного образа жизни. Потом как-то само собой сложилось, что еду варит почти исключительно Юра,  Игорюня и Вадик больше занимаются примусами, а я стараюсь тихо стащить и помыть грязную клаву с мисками, пока никто их не перехватил. И мне кажется, в таких отношениях есть свой специфический кайф...

После еды начали вытаскивать вещи и снимать палатку, как вдруг Леонов сказал, что переселяться на плечо Шогенцукова мы не будем, лучше завтра встанем пораньше.
-Вам надо учиться тактике, да!..
Этак непринужденно выдал вчерашнюю кочерговскую идею за свою. Интересно, он всерьез думает, что никто этого не заметил?..

Раз всё равно вынужденный день отдыха, то решили пойти погулять наверх, посмотреть тропу. На сей раз вел Юрий, а Виктор Николаевич шел последним и проиграл нам наверху 10 минут, по поводу чего Юра с Вадиком высказали подозрение, что завтра он снова скажется старым и больным и отправит нас на Тютю одних.

Тропа от «Райских ночевок» всё время ведет по правому борту вдоль ложбинки, а когда теряется, ориентироваться нужно прямо на большой скальный треугольник – и выйдешь на тупик с палатками. Оттуда влево-вверх на крутой склон.
Возле палаток присели поговорить с днепропетровцами (отец и дочь-школьница).
Посыпала крупа.

С этих стоянок Виктор Николаевич повернул вниз, а мы четверо – вправо по морене. Прошли мимо Турьих озер, покурили напротив знаменитой «дыры в заборе». Этот крутой ледово-снежный кулуар - единственное место, где можно переправиться через «Джайлыковский забор» на другую сторону, и то если провесить веревки. Правда, Конников упрямо спорил и утверждал, что они «ходили здесь ногами», на что Кочерга фыркал и рассказывал, как сам лично бегал сюда вешать перила для новичков.

На обратном пути повалил снег. Курильщики развивали теорию о том, что на больших высотах организм испытывает нехватку не только кислорода, но и углекислого газа, поэтому некоторые знаменитые «буржуи», не курящие в обычной жизни, начинают попыхивать сигаретами на семи тысячах. Может, и есть тут доля истины, потому что, к собственному удивлению, я до сих пор чувствую себя отлично, несмотря на круглосуточное пассивное курение.

Спустившись на «Райские ночевки», приготовили сразу клаву макарон и клаву риса. Сначала я подумала, что Юрий просто не хочет два раза возиться с готовкой, но оказалось, что это «абалаковская тактика»: вечером накануне выхода налопаться до чувства легкой тошноты, тогда, мол, с утра очень хорошо идется. Самое ужасное, что он всех заставил это есть. Кроме меня – рис уже никак не лез, не помогли даже угрозы Леонова, рубавшего за обе щеки:
-Не будешь есть – напишу в характеристике, что ты замкнута, необщительна и отрываешься от коллектива!
-Да пишите что хотите! – я ушла отлеживаться в палатку, потому что и так боялась лопнуть от одних макарон. (Нашел чем запугивать! Самую страшную характеристику часто цитирует Вадюля: «Туп, гадлив, прожорлив. Страховку любит, но страховаться не умеет». Еще шедевр из той же оперы: «Потребительское отношение к инструктору! Инструктор Иванова» - Юрий рассказывал, что мужики дико гордились этой записью в книжке...)

Короче, Игорюня каким-то образом всё, что положено, съел. Вадик тоже впихнул в себя «и того и другого, и можно без хлеба», но потом страдал ужасно. Аппетит упитанного Виктора Николаевича меня не слишком удивлял, но куда в Юру столько лезет при его-то комплекции?!
Отбой планировался в 18 часов, реально залегли на час позже, но потом еще, сидя в спальниках, пришивали резинки к темным очкам.



24 июля 2004 г., суббота.
...Где-то далеко на земле мой муж Дима, и у него сегодня день рождения, и одновременно в Красноярске – у моего брата Антона...
А здесь, в мире на высоте трех тысяч, четверо глаз выглянули из палатки в 00:45 – звезды, Млечный путь. Чуть не взвыла от счастья.
-О больном ни слова! – предостерег Кочерга. Я только зажмурилась и до боли прикусила костяшки пальцев...

Тент опять обледеневший.
Разбудила Вадюлю. Он молодец: хоть спит мертвецки, но просыпается и сразу вылезает без проблем, легко. В 01:00 все встали.
У Игоря взорвались рыжим пламенем оба примуса – не работают на холоде, что ли?.. Попили чай с хлебом-маслом (Виктор Николаевич согласился вчера перебиться утром без каши).

В 02:00 вышли с фонарями по разведанной накануне тропе. Леонов отобрал у Игоря налобный фонарик, взамен дал ручной. Несколько раз повторил нам, что росы сегодня нет, это нехорошо.
В 03:00 пошел сухой снег. Полная темнота. В ярких синеватых снопах света от чужих налобных фонарей летящий снег выглядел сплошным космическим звездопадом.
Не было даже речи о том, чтобы вернуться. В темноте повязались в связки, сунулись на ледник, но в тумане было совершенно непонятно, куда идти. Юрий направил меня вперед на гребень морены, подсказывая направление, потому что камни и тропу уже присыпало и было не очень-то понятно, куда идти. Тем более я тут вообще первый раз, да и ночью.
-Юра!.. Куда?.. – растерянно взывал нам вслед пристегнутый во вторую связку Леонов, на что Юрий невозмутимо отвечал:
-Мы же гуляем!

Так Виктору Николаевичу и не удалось заставить всех сидеть под полиэтиленовой пленкой до рассвета, как он хотел. Мы дружно заявили, что так замерзнем, уж лучше гулять. (На такие случаи у нашего отделения в ходу фразочка: «Мы же отдыхать сюда приехали!..»).

На морене обнаружили пару глухо спящих палаток – или уже не спящих, когда мы протопали мимо, со звоном запинаясь ледорубами и палками об камни, светя фонарями и радостно обсуждая вслух, что «здесь кто-то живет!».

Около 05 часов сошли с морены на закрытый ледник Западный Тютю, который прошли в связках на полную веревку. На леднике наступил серый, подслеповатый рассвет. Подъем на перевал оказался в крутой части неприятным: под тонким слоем свежего снега нащупывается лед, ступени бьются плохо, но команды надевать «кошки» не поступило – так и мучались.

В 06:05 вылезли на перевал Суллукол. Сменили фонарики на темные очки, хотя пасмурно и солнцем даже не пахнет. Холодно, сильный ветер, низкая облачность. В небольших «окнах» успели увидеть Эльбрус. В другой раз, когда он закрылся, тучи бросили на дальние снежные хребты густой синий цвет.

Вадик и Юра нарядились поверх двойного термобелья в брюки-самосбросы, и это был нелегкий процесс, ибо штаны в разобранном виде хлопали на ветру, как выкройка, и мне всё время казалось, что они сейчас вырвутся из хозяйских рук и улетят сами по себе.
-Ты чего хихикаешь? – возмущенно сказал Юрий. – Вот посмотрю на тебя, когда задует!..

С перевала по маршруту 1Б категории пошли по западному гребню на вершину Тютю Западная. Влезли на 1-й жандарм – на нем триангуляционный знак (новичкам иногда врут, что это и есть вершина). Потом еще четыре жандарма поменьше, которые обходятся где по снегу, где по скалам.

Скалы в снегу, поэтому перчатки мокрые, руки ледяные. Постоянно приходится пальцами шевелить - застывают. Привязала к очкам тканевую масочку, чтоб не обморозить лицо на ветру со снегом. Парни сразу же:
-Гюльчетай, открой личико!
-Не-а!.. Потом, когда спустимся...
Вскоре Вадик тоже соорудил себе подобный «намордник» из платка, остальные геройствовали до упора, должно быть, считая, что настоящего альпиниста женщины будут любить даже обмороженным или обгорелым. Тоже правда. Но смысл?..

Сыпуха заледенелая, на скалах много натечного льда. Раза три делали перила. Первым часто лез Вадим Тукмачёв, он же «по решению коллектива» в 09:20 первым взошел на вершину первой в своей жизни «настоящей» горы (4350 метров – «здесь вам не тут!..»). У него побаливает голова, немного не хватает кислорода, но вообще ходит классно (сравниваю со своим умиранием когда-то на вершине Учитель).

Ребята наши прелесть какие терпеливые, приятно с ними. Ну, не жарко, и что?.. Виктор Николаевич говорит, что температура где-то минус восемь градусов. Вот он-то за последние полчаса в районе вершины меня просто поражает! В начале маршрута я очень боялась, что сейчас он посмотрит на снег и тучи и заявит, что нужно возвращаться на ночевки, что на вершину не пойдем. Но как только крепко задуло, Леонов резко перестал ломаться и начал работать от души. Полез разыскивать тур, чтобы снять записку и оставить свою. Долго искал – нашел!
А на вершине дубак, ветер!..

Спустились ниже на полочку, перекусили изюмом, шоколадом и печеньем. Надела куртку поверх штормовки, но всё равно мерзла без движения. «Колотун-бабай» отступает, только если крепко прижаться плечом к плечу соседа. Ладно хоть ноги не мерзнут – классные оказались ботинки! Сидели, жевали перекус, думали, идти ли дальше, на 2-ю Западную (2А), но маршрут в тумане, скалы ледяные, холодно, да и вообще это была бы «нечестная двойка» (для честной надо пройти весь гребень заново).

Пошли обратно. На спуске стало теплее, снег прекратился. В 11:40 на съезде от 1-го жандарма к перевалу Виктор Николаевич неожиданно устроил снежные занятия. И это был ужас, потому что сил на данное мероприятие почти не осталось. Склон крутой, снег местами твердый, местами подкисающий, в ботинках жестко, а «кошки» забиваются мгновенно. Глиссировать у меня почти совсем не получается: каблуки ботинок скошены вперед и цепляются за снег – не раскатишься.
Несколько раз на различных упражнениях то один, то другой участник срывался по-настоящему и рубился безо всяких шуток: не тот уклон, чтобы играть, да и силы не те, чтобы резвиться...

После полудня начало пробиваться солнышко. На перевале встретили одинокого немолодого второразрядника, самостоятельно гуляющего через закрытый ледник и собирающегося наблюдать за группой на «шестерочном» маршруте Хергиани на Тютю Западную.

Прошли в связках ледник, на плече Шогенцукова остановились развязываться и раздеваться из страховочных систем. Отсюда Леонов шустро дунул вниз, а мы еще посидели, отдохнули. Облака расступились, стал виден весь длинный тютюйский гребень и вершина, где мы были сегодня. Юрий рассказал «историю про сгущенку на дне рюкзака» - о том, как его на этой горе побило камнями на «пятерке». И еще про «аномальную зону» на леднике.

Домой приковыляла без ног. Все мышцы орут, колени скрипят, и «ох, болят мои крылья!»... Особенно левая рука, в которой весь день таскала кольца, просто выстегивается из плеча.

Похромала босиком по травке макнуть ноги в холодную водичку – и прямо обалдела: ручей исчез!!! Вообще. То есть абсолютно. Был глубокий, но теперь одно русло совсем сухое, а из другого даже кружкой не зачерпнешь. Все неприятно насторожены таким сюрпризом: до сих пор на «Райских ночевках» ручьи не пропадали!.. Теперь за водой приходится ходить в сторону больших стоянок.
Вечером в честь горы ребятам – коньяк от соседей. Мне, непьющей, - апельсин. Харитонов с отлежавшимся напарником пошел вниз.
С недосыпу собрались спать в восьмом часу вечера.
 
...Да, пикантный способ незабываемо отметить день рождения мужа – на вершине!.. «Июльские снега – не спутай их с другими...». Такое не забывается.



25 июля 2004 г., воскресенье.
Впервые за все дни наверху выспалась, отрубившись от усталости в 20:30.
Проснулась в 06 часов от громкого «М-ме!» рядом с палаткой. Туры орали, как люди, подражающие козлам. Судя по перекличке, вокруг палатки бродило немалое стадо.
Заснула опять, через пару часов проснулась от тянущей боли в руке. Юрий предложил сделать массаж и, впиваясь своими когтями сквозь свитер, ворчал: «Мускулатуры нет ни фига!». Сказал, что плечо я, видимо, застудила.

На тамбуре палатки – привычный лед, но утро теплое, солнышко греет, идти никуда не надо, поэтому ленились на всю катушку. В 09 часов даже не думали вылезать из палатки. Вадим всё храпел, Юрий и я смотрели на проплывающие цирусы и говорили о горах и об альпинистах – тема бесконечная!.. (Вчера мне почему-то пришло в голову, не мог ли быть Владимир Кавуненко хотя бы частичным прототипом Володи Садыкова из визборовской «Альтернативы вершины Ключ». Для пущей достоверности требовалось выяснить, не проходил ли Кавуненко армейскую службу на подводной лодке. Но, разумеется, никто в нашем отделении этого не знал.).

Пару раз Виктор Николаевич издали намекал на подъем, но без толку. Позже Игорь рассказал нам, что Леонов несколько часов мучался, ожидая, когда ему принесут чай и позовут есть, а никого не было!.. Наконец, инструктор вылез сам, побродил по «кухне», но за примус, естественно, не взялся, а начал орать в сторону нашей палатки:
-Отделение, встать! Ну-ка, лентяи, встать! Построились все! Быстро!..
Реакции - ноль.
Леонов подходит на наш пригорок.

Тамбур палатки с одной стороны расстегнут, его надувает налетающий теплый ветерок. Никто уже не спит, но все три новоиспеченных «значкиста» бессовестно балдеют в мешках. Тукмачёв придает своим красивым карим глазам «сосновое» выражение и недоуменно ими хлопает: чего, мол, надо от отдыхающих людей? Я откровенно демонстрирую лень, блаженство и полное безразличие, хотя взбешена грубым командным тоном. Раньше инструктор так не зарывался... Кочерга, полувысунувшись на локтях из палатки, спокойно курит, но во всей позе недобрая напряженность, а выражение темных прищуренных глаз не обещает ничего хорошего. Расхрабрившийся Леонов начинает было и тут качать права, но, наколовшись на этот взгляд, быстро скисает и отступает на свою обычную линию поведения – нытьё. Из-за внезапного перехода от приказов к заискиванию становится еще противнее.

С ума сойти, что это с ним? Ведь умеет же вести себя как нормальный мужик – это он показал вчера на горе. Что за странная такая натура, и где он был настоящим – там или здесь?

А сегодня опять:
-Юра-а, так я «кошки»-то и еще свои вещи вам оставлю, ладно?..
Но ведь не приснился же он мне вчера возле вершины – ловкий, выносливый, уверенный... Что за муть, в конце концов?!.
Отделение выползло из палатки только в 10 часов. Завтрак решили не варить, разогрели остатки вчерашнего макаронного супчика. Никто не возражал. Собрали вещи, проветрили палатки, часть оставшихся продуктов отдали стоящему поблизости Донецку.

Дать волю Виктору Николаевичу, он бы всё оставил «козочкам». Снова хвалился, как специально заносил куда-то высоко в горы лакомство.
-И ведь почти из самых рук взяла, да!..
-...она съела, отравилась, упала и сдохла!!! – досочинила я тихим злым голосом. Ребята выпали.
-Какие вы недобрые, неблагодарные люди, - состроив серьезное лицо, с упреком сказал Юрий. – Он вам столько дал!..
-Ага. «Кошки» дал, железо всё своё дал...
-Зато он хороший методист! У меня бы терпенья не хватило вести весь этот маразм на снегу, очень скоро противно стало бы вас уговаривать... А он прямо артист, сумел вас заразить своим энтузиазмом, увлечь. Я бы так не смог.
-Но эта его хитрость, переходящая в наглость!..
-Ну, есть такое дело... Что поделаешь – москаль!..
-Юрий Иванович, я вам просто поражаюсь!
-Ты еще не видела плохих инструкторов! – «успокаивает» Кочерга.
-Москали, они все такие, - поясняет Вадим.

Не знаю, возможно. До сих пор не доводилось лично общаться, только многократно слышала, начиная с первого сезона, что их в горах не любят. Как тут не впасть в географический шовинизм... (Впрочем, в том, как Юрий выгораживает Леонова, есть явный подвох с издевкой, который я чувствую, но не могу понять. Лишь по возвращении в Снежинск Дима, знакомый с Кочергой много лет, объяснил мне, что в его лексиконе слова «методист» и «методировать» являются бранными).

Вышли с ночевок около 13 часов. Юрий на невероятной скорости, прыгая на лыжных палках, слетел вниз по спусковому кулуару, а потом сказал, что он молодой обставил бы себя теперешнего минут на семь. (Невольно задумаешься: если он такой в 50 лет, то каким же был в 30?!.) Вадим раньше с палками не ходил никогда, но уже здорово к ним приноровился и тоже спускается быстро. Остальные трое осторожничают и сильно отстают от пары в черном, особенно я. Под склоном, возле ручья, собрались все вместе и пошли дальше общим темпом.
По дороге сбрызнул дождь.

Пришли в «Дом инструкторов» в 15:30. Меня ждал пакет яблочного сока, ребят – пиво. Лара готовила салат, потом делали овощной суп и уху из консервов, потому что с питания мы сняты до завтра. Я кое-что подштопала из вещей себе и ребятам (Вадюлина «термоколенка», случайно шоркнутая на занятиях об скалу, грозила поползти петлями, как обыкновенные двухсотрублевые колготки, а моим любимым скалолазным штанам, кажется, наступает полное крантиссимо).

Саша Афанасьев рвет и мечет, потому что Алявдин всё еще не приехал.
В 19 часов неожиданно выяснилось, что готов душ. В женском отделении были только мы с Ларой, испанка и переводчица, воды горячей – полно. Кайф 100%!!!
Дома, когда переодевалась, потеряла застежку от сережки-гвоздика. Уже смирилась и сделала замену из резинки для примуса, как вдруг Игорь совершенно случайно застежку нашел – отскочила на его спальник. Что особенного надо женщине для радости?..

На ужин в дом пришел Виктор Николаевич. Подвыпив, долго распространялся о «легендарных» альпинистах и о себе.




Часть II
РАЗРЫВ СВЯЗКИ


26 июля 2004 г., понедельник.
«День отдыха и подготовки». Проснулась в 07:30, когда закипела вода в чайнике и Юрий сообщил, что идет в учебную часть (в такую-то рань!..).
Задетая его вчерашним замечанием о полном отсутствии мускулатуры, наконец-то предприняла пробежку через весь лагерь до спортплощадки, где в это время как раз махала ногами секция каратэ или тхэквондо. Вообще-то в поезде я планировала, что в альплагере буду бегать и подтягиваться каждый день, но ведь бездействию всегда найдется оправдание... Размялась немного, подтянулась 5 раз. Конечно, по сравнению с джайлыковскими девочками, которые могли 10 раз на одной руке, это ничтожно мало, но, учитывая, что почти месяц вообще не бралась за турник, - неплохо. Довольная собой, примчалась обратно (благо под горку), едва не застудив уши, так как было холодно, градусов пять выше нуля.

Саша и Лариса собираются на подход под Лацгу, что хотят – не очень понятно, вроде, 3Б. Нашу неразлучную четверку, зашагавшую на завтрак, Сашка, покачав головой и усмехнувшись, проводил комментарием: «Бр-ригада!..».

Поев, пошли в учебную часть изучать маршрут 2А на Чотчат и учиться писать маршрутный лист. Скопировав Юрин образец, мы с Вадиком и Игорюней понесли сие творение в двух экземплярах на подпись Виктору Николаевичу. Он опять долго ныл, требовал привести Юрия, чтобы тот «рассказал маршрут и показал на местности» (Чотчат хорошо виден прямо от дверей леоновской комнаты). Потом порывался немедленно отправить нас на разведку до ледника, но мы дальше речки не пошли – вернулись домой и устроили грандиозную постирушку с нагревом воды в чайнике. Слава Богу, день был, в основном, солнечный – удалось не только высушиться, но и позагорать.

Игорь, Вадим и я собирали вещи и занимались хозяйством, Юрий постоянно бегал «политиканить и бороться с бюрократией»: оказывается, Леонов заявил Порохне, что «забронхитил», и просил, чтобы наше отделение без него на гору не выпускали.
-Заболел? Тогда езжай домой! – бросил ему Порохня. Всем известно, что на высоте простуда не лечится. Но домой Леонову явно не хотелось.

Только после обеда Кочерга добился разрешения на выход без инструктора, хотя по документам руководителем числился Леонов. Никто не расстроился, что пойдем без него. («Но с этого дня я перестал отдыхать», - впоследствии говорил Юрий).
На ужин снялись с питания, задумали сварить картофельное пюре из пакетиков. А моркови у нас под лавочкой – «как грязи»... Вот бы сделать вкусный салат с чесноком и майонезом, но тёрки нет. Но в программу подготовки альпиниста обязательно входит умение устанавливать контакты с местным населением, а мы стесняемся и не умеем общаться с людьми, поэтому надо тренироваться. Всё это я сбивчиво излагаю Игорюне, и мы вдвоем выходим в вечерние сумерки промышлять тёрку для овощей.

В ближайшем домике нас ждет облом, потому что хозяек дома нет. Саныч уже готов сдаться, но я предлагаю спросить еще в столовой:
-А то Кочерга опять скажет, что мы балбесы и ничего не можем без него сделать!..
Обогнув здание столовой, вычислили дверь на кухню и вскоре, страшно довольные, вернулись с добычей.
Дома дружно приготовили «острую морковку» и «растворимое пюре», поужинали. Объелась, как Винни-Пух.

Сегодня Вадим сказал, что бисептол, которым начала его кормить почти от отчаяния победить этот жуткий кашель, кажется, помогает от бронхита. Дай-то Бог.



27 июля 2004 г., вторник.
Удачно устроила будильник на коврике, между ушами моими и Игоря. Сработал в 01:00 – услышали оба.
Встала, глянула в окно – звезды.
Пошла в другой угол, подергала за ноги Вадима и Юрия:
-Отделение, подъем!

Вскочили, поели, в 02:00 вышли. Прохладно, звезды. На выходе из альплагеря отметились у пограничников, они пожелали нам счастливого пути.
Перешли речку, держась вдоль трубопровода, потом полезли по тропе на склон.

Роса.
Кусты стелющегося арчового родственника приняли сначала за камень, потом за снег. Листья рододендронов блестят в свете фонарей.
-Иваныч, - говорит Вадюля, - ну у тебя и прожектор... «шарит осторожно по пригоркам»!..

На перекурах чувствуется, как тянет прохладный ветер. Фонари выключаем, сидим в темноте под звездами. Два огонька тлеют – Вадик, Юра. Где Игорь – не разглядеть, можно только угадывать. Откидываюсь горячей спиной на рюкзак, чтобы не продуло, и так лицом к лицу с небом...
Звезда сорвалась.
Не успела.
И не надо.
Счастье – оно здесь и сейчас.

Тропа часто теряется, иногда находим ее снова, иногда нет. Один раз увидели внизу у реки автомобильные фары – не иначе лесники рванули нас ловить и обирать на 11 рублей 25 копеек с носа за вытаптывание травы! Но не догнали.
В 04 часа потеряли тропу окончательно. Впереди в темноте видны какие-то скалы. Мы сели и стали ждать рассвета.

Мир на глазах менялся.
Сначала появилась Венера – как зеленая сигнальная ракета над пиком Джайлык.
Небо чуть посветлело, звезды стали бледнее и внезапно, как по команде, разом пропали – кроме одной, Утренней.

Сумерки разошлись за несколько минут, и близкая серебристо-белая стена Уллутау стала розовой.
Мы спустились с откоса морены и вышли к первым снежникам.

Здесь (как всегда, очень «кстати»!) дала о себе знать вчерашняя неумеренная морковь – резко и сильно закрутило живот. На краю камней оделись и связались. Только пройдя в «кошках» пару сотен метров, я вспомнила, что не завязала сегодня эластичный бинт. Но пока ничего, в голеностопах не боль, а просто тупая усталость.

Шлось тяжело. Когда остановилась перешнуровать ботинки и снять свитер, Вадик с Игорем нашу связку обогнали, и потом достать ребят до общей остановки на перекур так и не удалось. Что-то со мной сегодня не то, мощности не хватает (но ведь на Тютю чувствовала себя отлично – даже голова не болела, а там же четыре тысячи!..).

Хорошо, что Юрий решил вылезать на гребень не в самом крутом месте, а чуть раньше. Он вышел вперед и тащил меня за собой на веревке внатяг. Это было не очень-то приятно, но помогало хотя бы передвигать ноги.
-А ты не комплексуй! С каждым может случиться, что вчера чувствовал себя хорошо, сегодня – плохо...

Два жандарма обходили справа – частично по рантклюфтам, частично – по снегу ниже, на передних зубьях, придерживаясь рукой за фирновый край. Потом северо-восточный контрфорс кончился, и в 09:15 мы вышли на восточный гребень. Дальше снежные взлеты чередовались с сыпушными скалами. Снег начал подкисать, «кошки» больше не надевали. Здесь уже отдыхала первая связка, ждала нас и весело приветствовала. Посидели на скалах, перекусили.

Смотрели, как Белоярка носится впереди и валит камни. Когда эти ребятки шли с вершины, мы расходились с ними на скалах встречными курсами. Народ молодой, «борзый», при неплохой снаряге. За три дня в горах они уже сделали «значок» и теперь до конца недели хотят выполнить III разряд. Ловко!.. Юрий зачем-то настойчиво расхваливал мне их инструктора, мастера спорта по фамилии Дубровский, но меня больше волновало другое:
-А им уже хотя бы показывали, кто такая «веревка»?..

Совершая какие-то манипуляции с рюкзаком, Игорь и Вадик, которые теперь шли позади нас, выронили пару «кошек». Удаляющийся лязг металла по камням, растерянный возглас... Кочерга в это время здоровался со встречными и происшествия не заметил.
-Юриваныч! Потеря снаряжения!.. - валюсь на камни. Несколько минут можно никуда не идти. Можно вообще не двигаться... Сидим, ждем, пока Тукмачёв слазит на южную, сыпушную сторону гребня. Стыдно признаться, но мне в тот момент было почти всё равно, отыщет он вторую «кошку» среди камней или нет, потому что, пока они с Конниковым занимались поисками, я могла полежать, не шевелясь и не дыша, - тогда морковь чуть-чуть успокаивалась. К счастью, обе «кошки» нашлись.

В одном месте я оказалась на северной стороне гребня. Обходила участок рассыпухи, будто бы поставленной на ребро черепицы. Готовясь подниматься по хорошим ступеням и выбирая зацепку, положила руку на один из камней, еще не успела нагрузить – и вдруг мне на согнутую в колене левую ногу плавно и тяжело вышла вертикальная каменная плита, почти квадрат 50 на 50 см. Я приняла ее на бедро и задержала.
-Как ты? В порядке?
-Да!
Быстро прикидываю: из стенки больше ничего не валится, меня не ушибло, Юрий метрах в трех позади. Если сбросить плиту, она сразу уйдет по снегу прямо вниз.
-Спокойно. Просто аккуратненько перевали ее через себя, - Кочерга словно читает мои мысли.
-Хорошо.
Еще раз глазами влево: Юрий стоит чуть выше меня, Игорь с Вадюлей далеко – мои все трое в безопасности. Внизу не должно быть никого. На всякий случай сказав самой себе: «Камень!», плавным движением свалила плиту с бедра. Сперва не спеша, но затем раскатываясь на крутом снегу, она уехала в обрыв...

Последние несколько десятков метров до вершины по-прежнему лезла первой в мутном «автопилотном» состоянии. Болит живот. Опасаюсь потерять сознание и сковырнуться с гребня, особенно сорвать за собой Кочергу. Только молилась, чтоб не «отрубиться» сразу, чтоб в случае чего успеть ему крикнуть, предупредить. Чтоб свалиться не влево и не вправо, а точно по ходу.
Внезапно гребень кончился, направо пошло резкое понижение...
-Что? Всё?..

В 10:50 отделение «НП-2» (Игорь Конников, Юрий Кочерга, Вадим Тукмачёв, Надежда Модестова) было на вершине Чотчат (3780 м, 2А к/тр.).
Ясно, солнечно, прохладный ветер. Видимость изумительная, только по горизонту кайма облаков, которые изредка показывали нам Эльбрус, но, в основном, прятали. Зато хорошо видна Тютю. Справа от нее – отдельно стоящий острый клык Джайлыка с тянущимся оттуда в нашу сторону «забором». Прямо под нами – домики альплагеря «Уллутау». Совсем близко Чегет. Здорово!
Долго сидели на вершине, фотографировались, писали записку, ели шоколад с печеньем.

В 11:30 пошли на спуск. Навстречу попался московский парниша – лез один, как «черный альпинист»:
-Товарища вниз отправил, он плохо себя чувствует!..
Ниже - еще толпа поднимающихся восходителей.
Конников и Тукмачёв шли первой связкой, мы с Кочергой сразу же за ними. Ребята тормознулись на сыпушной части гребня – спуск прямо вниз не внушал доверия. Пока они раздумывали, я увидела тропу по хорошим ступенькам чуть ниже слева, мы с Юрием переглянулись и слезли там, а чтобы наши не сыпанули по нам сверху, быстро прошли чуть вперед.

Перед нами встречная группа, нас разделяет метров десять и крутая двухметровая стеночка. Оборачиваюсь к партнеру:
-Кто проходит, мы или они?
-Спускайся, они пропускают.
Трое парней сидят на гребне, машут нам, чтобы слезали. Сосредоточиваюсь, чтобы лезть надежно, не сорваться, и дурная слабость отступает. Медленно спускаюсь по стенке с верхней страховкой. Не успела оглянуться – Юрий уже рядом. Поздоровались с ребятами, спросили, откуда они. Оказалось, тоже из Москвы, товарищи «черного альпиниста».

Мы уже проходили мимо, встречные начали вставать со своего края гребня, чтоб двигаться дальше, - как вдруг из-под среднего в их тройке обрушились камни, и пацан ссыпался за перегиб.
Первый в связке, сбитый с ног захлестнувшей его веревкой, упал и повис, лежа на перегибе, третий остался стоять столбом, бросив веревку.

Всё произошло за секунды.
Юрий крикнул:
-Надежда, спрячься! – и бросился к первому. Я метнулась в сторону и упала на камни, чтоб только убраться у него из-под ног и не мешать, потому что он уже знал, что делает, а я – еще нет.

Юрий поймал первого, придержал – и прыгнул за гребень, к тому парню.
Я сползла на полметра ниже, на каменную площадочку, где можно было страховать сидя, успев хорошо упереться ногами и держа внатяг страховочную веревку.
Что у них там происходит, видно не было.

Первый москвич, который повис в полутора метрах от меня, лежа грудью на гребне и зацепившись локтями, начал было отчаянно материться, но, видимо, получил замечание с северной стороны (мне не было слышно), потому что внезапно дико заозирался вокруг, уставился на меня и сдавленно, почти с обидой выкрикнул:
-Ну извините!.. барышня!.. если есть...
Наверно, сообразил, что вряд ли мог вогнать в краску того высокого мужика с черно-белой бородой. А я тоже в штормовке, лицо полностью скрыто за темными очками и тканевой маской, волосы спрятаны под каску – сама бы не догадалась, кто тут женщина!
-Ладно! – говорю. – Как ты там висишь, нормально?
-Нормально, только ногу веревкой захлестнуло, тянет...
-Держись, держись хорошо!..
Краем глаза увидела, что Игорь и Вадик еще только подошли к вертикальной стеночке и начинают спуск...

-Синюю выдай! – крикнул снизу Кочерга. Это мне. Ужасно плохо слышно из-за гребня!
Выдала, подождала пару секунд после того, как он перестал тянуть, и выбрала всю оставшуюся слабину.
-Выбери рыжую!
Это третьему москалю, но он ничего не делает. Смогу ли я дотянуться и выбирать одной рукой их веревку, держа другой свою?.. Не буду.

Ветерок мешает разобрать голоса из-за гребня - напряженно слушаю, чтобы не пропустить команду. Откуда-то извне приходит ощущение: всё будет хорошо.
Моя веревка начинает натягиваться.

Партнера не вижу и не слышу. Если он хочет выбрать, то почему молчит?..
Веревку не выдаю. Надо будет – скажет. Веревка натягивается всё сильнее, пробует ползти из ладоней за перегиб, но команды «Выдай!» НЕ БЫЛО... Зажимаю изо всех сил, держу.

Что у него там?! Срыв?.. Юрка, держись!..
Нелепое ощущение, будто вес на веревке увеличивается с каждым мгновением...
Понимаю, что на той стороне что-то не в порядке, но необъяснимое чувство не проходит. Напротив, становится злей, ласковей, упрямее: ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.
В эти же застывшие секунды за гребнем грохнули камни...

ЮРКА, ДЕРЖИСЬ !!!
Долгий удаляющийся камнепад...
Не успел он затихнуть – звук второго обвала...

Будто специально для меня Господь создал глубокую треугольную щербину в каменной площадке – как раз под весь каблук ботинка, - уперевшись в такое «стремя», можно сидеть тут насмерть... Веревка уходит за гребень, трение через перегиб хорошее - держать уже очень тяжело, но терпимо, нормально. Всё будет хорошо!!!

Веревка постепенно разгружается. Кочерга и прихрамывающий москвич вылезают из-за гребня. Первый в связке, который задержался на локтях, как-то успел выползти наверх – я даже не заметила. Юрий тут же осмотрел ногу парнишке – ничего страшного, просто ушиб. Попутно задал свой любимый вопрос про квалификацию их группы (II-й разряд + новичок + III-й) и сказал что-то типа «мужики, можете считать, что сегодня у всех вас второй день рождения».

Улетевший новичок показался мне совсем мальчишкой, лет 16 – 20, не старше. Огромные от пережитого шока глаза – он их с Юрия просто не сводил!.. Явно смущаясь, спросил:
-Вы откуда?
-Челябинск.
-А вас как зовут?
-Меня Юрий зовут, - помедлив, ответил Кочерга.

И мы пошли вниз.
Тем временем Вадик и Саныч спустились со стенки и подошли к нам.
Дальше по гребню встретили Днепропетровск, которому посоветовали держаться подальше от Москвы.

Либо отравившая меня морковь имела какую-никакую совесть, либо происшествие с москвичами длилось совсем недолго, но остаточной концентрации после спуска со стенки мне хватило на то, чтоб еще на несколько минут почувствовать себя с ясной головой. Вернувшаяся способность нормально соображать меня взбодрила, и во время какой-то остановки я легкомысленно спросила Юрия:
-А что вы там делали за гребнем? Мне вообще ничего не было видно!
-Занимался любимым делом – спасал.

Спускаться решили по следам Белоярки через бергшрунд, а не пилить весь контрфорс обратно. Тем более что все следующие группы здесь и поднимались.
Делали три дюльфера с ледорубов. Оказалось, бергшрунд не один, а их два, оба забиты снегом. Пробовали взаимодействовать связками, но получается у нас это дело пока очень медленно. Снег уже подкис, иногда ноги соскальзывают и приходится рубиться. Один раз, спускаясь с нижней страховкой, срывается Кочерга, и я лихорадочно думаю, что делать, если он налетит прямо на станцию, а не проскользнет справа или слева от нее. Верхней по склону ногой наваливаюсь на полностью загнанный в снег ледоруб, переношу вес тела туда же, держу веревку и готовлюсь амортизировать столкновение (вообще-то я не знаю, что надо делать. Нас учили, как со страховкой через ледоруб останавливать сорвавшегося, но ситуация, когда участник сбивает своего же страховщика, почему-то не рассматривалась ни разу). Работать живым буфером мне не пришлось: Юрий зарубился сам, спустился до моей станции ногами и как-то необычно нервно спросил:
-А если б не остановился, ты бы меня удержала?..

Ну и вопросик! Мне что, бить себя в грудь и клясться, что «да, конечно!!»?.. Боже мой, ДА ОТКУДА Я ЗНАЮ??!  И вообще, что за «проверки на вшивость»?! Нашел время!.. До сих пор что ли переживает из-за москалей?.. Даже толком посмотреть на него не могу – две пары темных светофильтров скрывают глаза друг от друга, я к тому же в своей гюльчетайской «чадре»...
-Я бы постаралась. Я бы очень старалась!!!

Потом мне стало совсем фигово.
В конце ледника желудок скрутило основательно, вниз, к реке, добрела «на зубах» и очень медленно. Кстати, тропы как таковой от начала до конца не оказалось – и не удивительно, что мы плутанули по темноте на подъеме. Ребята утомились, но ждали меня на берегу, не уходили. Юрий так вообще шел всю дорогу замыкающим. Чувствовала, что мой черепаший темп его добивает, предложила не ждать – отказался. Так все вместе и пришли в лагерь в 15:30.

У пограничников нас встретил Виктор Николаевич, радостно закричал, что давно уже тут высматривает, и стал немедленно требовать отчета о восхождении. Поскольку Игорюня и Юра успели проскочить мимо него и сразу включили третью скорость, Леонов прицепился с этим «отчетом» к нам с Вадиком. Ответ «Нормально!» его никак не удовлетворял, требовались подробности, а рассказывать сил не было. Кое-как отбились. Надеюсь, не очень грубо (абсолютно не помню, что мы сказали, потому что я в это время боялась хлопнуться в обморок и мечтала быстрее попасть «на шхельду», а Тукмачёв от усталости взвёлся и разговаривал с инструктором довольно резко).

В «Доме инструкторов» уже были Афанасьев и Веселова – вернулись за полчаса до нас. Лара предложила сходить в душ – по слухам, в 16:00 должны включить горячую воду. Собрали полотенца, влезли в тапочки. В две пары хромых ног поковыляли к душевой. Ноги выкручены и отбиты, живот воротит...
Действительно, вода была, а народу – только мы вдвоем и еще женщина, что-то стирающая под краном.
И хорошо...

Включаю большим напором одну только горячую... Обычно в помещении открыта форточка и гуляет студеный сквозняк, но сегодня окно закрыто, поэтому мне душно и холодно одновременно – никак не согреюсь... Тяжелая струя воды лупит по плечам. Отклоняюсь, чтобы не забрызгать волосы, – не до них. Как хорошо вот так стоять под сильным напором, ничего больше в жизни сейчас не надо... Становится получше... Плещу водой в лицо. Наконец-то спазмы в желудке приутихли, можно не сдерживать дыхание каждые две минуты... У меня темные руки и слабо загоревшие ноги... Потоки воды сбегают по моему телу, обнимают и греют... (В первый же визит сюда какая-то девушка, похоже, из «отдыхающих», спросила: «Вы альпинизмом занимаетесь?..») Если объективно, то у меня далеко не последний «рельеф» мышц в женском душе – так что пусть Кочерга не болтает, много он видел через длинные рукава!..

Внезапно пестреет в глазах, и мурашки по лицу...
Случайное воспоминание о партнере по связке отбрасывает меня на несколько часов назад, в синий полдень на гребне Чотчата, в грохот камней, в тяжелое сопротивление веревки, в глаза парня, зависшего на перегибе, в прыжок Юрия...
Страх, которого совсем не было на горе, догоняет меня здесь, в лагерной душевой. Лютый ужас, вывёртывающий все внутренности до тошноты, от которого хочется выть, прятаться и плакать... Он душит и лишает сил, тычет в глаза картинами, которых на самом деле НЕ БЫЛО... Чем сильнее гонишь этот бред от себя, стараясь НЕ ДУМАТЬ о том, что могло произойти, тем сильнее захлестывает...
«Что вы там делали?..» - «Занимался любимым делом – спасал!..» 

Что у них произошло там, на северной стороне?..
Меня начинает мутить, в глазах плывет. Цепляюсь за скользкую кафельную стенку – стоять, не падать!.. Уже всё позади, всё нормально, ничего не случилось...

Сегодня Юра спас мальчишку на гребне. Это я хочу сказать Ларисе – и не могу.
Во-первых, она будет расспрашивать - а что я видела?!
Во-вторых, какой он мне «Юра» - мы в одном сугробе не зимовали!..
Однако фраза живет у меня в мозгу именно в таком виде, и в конце концов понимаю, что просто не в силах что-либо произнести. Пусть сам рассказывает. Если захочет...

Лара спрашивает, ждать ли меня, и уходит, и еще минут двадцать я мокну в полном одиночестве, покуда более-менее не успокаиваюсь и не заставляю себя выбраться из-под бегущей воды. Потом в полусознании ползу домой, у дверей падаю на бревно рядом с Афанасьевым и на вопрос, что со мной, могу только простонать: «МОРКОВЬ!!!». Саша приносит мешочек «торфа болотного», которого надо съесть две столовых ложки. Я с трудом осилила только одну. Давилась торфом, вспоминая из средней школы, как Гаврик заставил гимназиста Петю землю кушать...

Добралась до комнаты, упала в спальник; кажется, уснула, причем с каким-то бредом. Во рту пересохло, знобило, снилась удивительная лажа. Помню, что одна нога была нормальная, а вторая от колена просто леденела, и мне было невыносимо, до судорог холодно. Еще помню, что была гора, голубое небо, и мы куда-то пахали, и с нами почему-то оказался Сашка Афанасьев в своей желтой каске, потом какой-то высокий деревянный забор на фоне облаков, и все время кто-то рядом разговаривал, орал команды и травил анекдоты, потом как будто бы Кочерга пришел, но без каски, и спросил такую нелепую чушь, что я от удивления даже проснулась – вот примерно такой дурацкий сон.

Я пришла в себя оттого, что стало очень тепло – насквозь, до самых косточек. Оказывается, кто-то засунул меня прямо в спальнике в «пуховую ногу» Кочерги, а сверху еще укутали спальным мешком Конникова. Как тепло!..

В комнату влетает Ларка и ликующим голосом задает мне два вопроса, с которыми никто никогда не лезет к сильному полу: «У тебя ...? А ты не ...?». Мысленно падаю! То, что «казачок засланный», - очевидно, и в том, чьи смуглые уши торчат за Ларискиным визитом – никаких сомнений. На то и другое отвечаю отрицательно, потом все-таки не могу сдержаться и интересуюсь:
-Тебя что, на разведку послали?
-Ну!.. Юрка сказал, мол, «если что» - так это же святое дело...
И смешно, и трогательно до слез. Слишком неожиданная деликатность со стороны человека, во всех деталях излагавшего в поезде технологию многодневных спасательных работ! Значит, почувствовал, что если бы вынудил меня говорить с посторонним мужчиной на специфические темы, то из состояния пищевого отравления вогнал бы в состояние комы. Интуиция на грани фантастики...

На ужин, естественно, не пошла. «Завещала» ребятам разъесть мою порцию между собой на добавку, а сама решила лечиться голодом.
К вечеру стало лучше.

Когда наши вернулись, вскоре за ними примчался Виктор Николаевич с тонометром. Они на пару с Сашей так усердно измеряли мне давление, что чуть руку не отсушили. Намеряли верхнее 140, чего сроду не бывало. Но тут все уже успокоились и начали оттачивать остроумие на «морковную» тему. Афанасьев и Кочерга как-то уж слишком серьезно сцепились в споре о том, мог ли быть ребенку поставлен диагноз «кишечная палочка».

Потом все, кроме «больных», выпили за гору, и пошли мировоззренческие разговоры, завернутые, в основном, вокруг сегодняшнего происшествия на горе.
Я, очухавшись, обнаружила, что в душе мне в ухо набрызгалась вода. Всеми народными средствами пыталась ее вылить - не удалось. Народ уже устраивался спать. Чтобы не мешать, я вышла на улицу и около часа на подламывающихся ногах прыгала возле входа в домик, пугая гуляющих с фонарями «буржуев», но пробка так и осталась.

Юрий вышел покурить – в результате проговорили с ним на бревне до часу ночи. Он всё спрашивал: ПОЧЕМУ? Почему именно мы в тот момент оказались в том месте? Как мы вообще очутились впереди связки Вадима и Игоря, если от самой вершины шли за ними?..

Я сказала, где и почему произошел обгон. И что если начать искать во всем этом высший смысл, то Господь знал, в какое время кого и куда направить, потому что у Него Свой план на жизнь каждого. Ни у нашей второй связки, ни у меня с другим партнером при всём желании помочь не хватило бы реакции, опыта, решимости действовать немедленно, соображать на лету. Опытный альпинист и джайлыковский спасатель Кочерга нужен был Ему именно там и именно тогда, чтобы спасти жизнь человеку. По-моему, это очевидно.

Юрий не то что не мог - скорее, как будто боялся с этим согласиться... Ему вообще показалось, что произошло всё не для пострадавшей тройки, что это было предупреждение, «звоночек», причем не по московскому мальчишке, а ...

Я вслушалась, но не нашла внутри никаких дурных предчувствий ни на Юрия, ни на себя, ни на кого из наших. Скорее, наоборот: для какой-то Своей цели Бог привел в эту точку пространства и времени того человека, который умеет действовать. Спасатель вернулся в свои родные горы.
Иного объяснения найти не могу.



28 июля 2004 г., среда.
День рождения Вадима Тукмачёва.
С утра писали тактические планы и заполняли маршрутные листы на 2А и 2Б ВИАтау.
Виктор Николаевич принес и на поляне перед домиком торжественно вручил всем четверым удостоверения на значок «Альпинист России». Но без значков: они кончились. А попытка подсунуть нам под видом раритетов значки «Альпинист СССР» по 50 рублей штучка у Леонова не выгорела – мы отказались.

Сегодня уехал Санька – домой, на родину, во Владикавказ. Сезон у него сорвался: Алявдин не приехал, гор схожено - одна лишь 1Б («тройка» на Лацгу оказалась занята лагерными группами, и их с Ларкой не пустили). Досадно, что у него так вышло, и мне очень тяжело прощаться, потому что Саша уезжает в настроении абсолютного облома. Знакомое состояние... А ведь именно благодаря Афанасьеву удалась наша поездка, в которой не знаю, как остальные, а лично я редко выхожу из состояния эйфории...

Благодаря стараниям Юрия, нашему отделению опять удалось выпуститься без инструктора. Леонов, правда, кричал, что поднимется с нами на ночевки и поживет там с таким хорошим отделением, а уж на гору не пойдет, поскольку плохо себя чувствует, и останется на «Зеленых подушках» в качестве тренера-наблюдателя.

Никуда он, конечно, не идет, но гипотетическая возможность бурно обсуждается в домике во время укладки рюкзаков.
Кочерга говорит, что вообще не существует такой должности – «тренер-наблюдатель».
-Так я с вами пойду, а вы мне железо занесёте, и вещи мои занесёте, и меня тоже занесёте, потому что я старый, больной и медленный инструктор. И главное, хлеба с маслом побольше, и сахара, и печенья! – вовсю издеваюсь я.
-Фу, какая ты, Надежда, недобрая, неблагодарная! Он же тебе столько дал!.. – передразнивает Юрия Вадюля, и мы все смеемся.

Нынче беда какая-то со здоровьем: я всю ночь и утро промучалась с водяной пробкой, пока (за неимением врача во всем лагере) одна из местных девушек не порылась мне в ухе ватной палочкой и не засыпала его стрептоцидом. У Вадима бронхит идет на убыль, но зато Юра вчера после душа выпил холодного пива и простыл. Как сам же говорит: «Тридцать три несчастья!». 

На этот раз уходим наверх все вместе: четыре «значка» плюс второразрядница Лариса.
В 17 часов явились пред <залитые> очи начспаса, получили рацию, разрешение на выход и «втык» за мой якобы тяжелый рюкзак (он бы лучше перед Тютями взвешивал!..). В это время Ларка пряталась за инструкторским корпусом и присоединилась к нам, когда выдвинулись в сторону погранпоста.

Прошли мимо еще одной Скалы Спасателей, на которой когда-то джайлыковцы сдавали экзамен для выхода на первую «пятерку». Дальше вниз по левому берегу Адырсу – по заболоченным кочкам, потом вверх по левому притоку, который течет из ледника Койавган и который у меня не хватило духу перейти по камням с рюкзаком.

Пришли на ночевки «Зеленые подушки» в 20:30. Поселились в две палатки. Население «курящего Fox’а» - без изменений, а Лара с Игорем поставили афанасьевскую двускатку с тентом.
Сделали ужин и праздничный торт из печенья, сгущенки и шоколада. Подарок от друзей и сотрудников – брюки-самосбросы, которые Вадик носит уже с начала смены и которые не промокли даже от валяния в снегу во время внезапно устроенных снежных занятий на спуске с Тютю. К сожалению, от предложения надёргать его сорок один раз за уши Вадюля твердо отказался...

Выше нас стоят толпы – тоже на гору. Зато мы на зеленой травке, а не в камнях. Рядом шумит река.
Вечером на вершине отлично видного напротив пика Джайлык сидело облако.
-Как вулкан! – сказала я.
-Как взрыв едрёной бомбы! – сказал Тукмачёв.
Нет, испытатель – это диагноз!..
В 22:30 натянулся густейший туман.



29 июля 2004 г., четверг.
Всю ночь в палатке звучал лающий дуэт: Вадюлин храп с покашливанием дополнялся тяжелым Юриным кашлем - по звуку если еще не на бронхит, то на трахеит уже очень похоже. Иногда (видимо, разбудив друг друга) мои соседи справа и слева ненадолго замолкали, а через пару минут всё начиналось заново.

Проснулись по будильнику в 03:00 – звезды, Млечный путь.
Перекусили чаем с бутербродами, в 04:05 двинулись в сторону горы ВИАтау. Полтора часа по морене с фонариками – и вышли к леднику, где Юрий скомандовал связаться по двое:
-Девочки выбирают мальчиков!
-Не надейся, Юрка, я тебя не выберу! – почему-то взвилась Лариска.
-А я вообще и.о. инструктора! - парировал Кочерга. – Я сам по себе.
Я морально готова идти с любым из ребят, поэтому жду, кого первой выберет Лара. Она встает в пару с Вадиком, я связываюсь с Игорюней. На закрытом леднике Юрий пристегивается в середину нашей веревки, и так двумя связками доходим до камней.

Подъем на перевал Койавганауш начинается с неприятной, катящейся мелкой сыпухи, которая всех выматывает, а конца-краю не видать. К тому же нынче у нас с собой радиостанция (наш позывной «ТОК-10»), и приходится корректировать передвижение в зависимости от расписания связи. Вадим почему-то был весь день голодный и на каждом перекуре что-нибудь перекусывал.

Намучавшись на сыпухе, нацепили «кошки» и по крутому снегу поперли вверх. Конников, видимо, из принципа «раньше сядешь – раньше выйдешь» решил не отдыхать и не ждать связи, а ломанулся в гору без остановки и вылез на перевал намного раньше остальных.

Склон длинный и крутой. Вышло солнце – «кошки» начали забиваться снегом, а выколачивать его, стоя в позе цапли, очень неуютно: того и гляди потеряешь равновесие! И не выбивать нельзя – через три шага под платформой уже целый бугор, зубья до снега не достают, и этот «валенок» сразу проскальзывает. Мучение сплошное! Так и покатиться недолго...

От безысходности вдруг вспоминаю, что после снежных занятий возле Юнома, где Леонов нам рассказывал, что ни в коем случае нельзя ставить «кошку» на рант, протаскивать ее после постановки на снег и шагать перекатом с пятки на носок, - так вот, Кочерга потом говорил, что нарушать все эти железные правила, которые вдалбливаются альпинистам с новичков, можно. Естественно, для этого надо «чувствовать снег» и очень много тренироваться. И сейчас, между прочим, Юрий идет быстрее всех, причем вообще не останавливается для того, чтобы, балансируя в неудобном положении, колотить себя ледорубом по ногам. Смотрю в оставшиеся за ним следы: в каждом кусочек снега, вытолкнутый из-под платформы порцией нового снега. Пробую делать то же: ставлю ногу на склон сильным ударом, но не вертикально сверху, а как бы «пинком» продвигая вперед.
И вдруг как пошлось!!! Даже удивительно. Гораздо быстрее, легче, и ледоруб на любом галсе (хоть правым боком к склону, хоть левым) постоянно работает как третья точка опоры. Дальше «пилила снег» с огромным удовольствием и в приличном темпе.

Ближе к перевалу был неприятный момент, когда из левого по ходу кулуарчика, откуда-то со стороны перевала Ложный Койавган, высыпали два довольно крупных камня и почти бесшумно понеслись вниз по снегу. Чисто случайно заметила их боковым зрением и на всякий случай крикнула: «Камни!», потому что Вадик и Лара были еще далеко внизу, хотя и значительно в стороне от линии падения камней. (Их счастье, поскольку, как позже выяснилось, они не только меня не услышали, но и самих «бомб», пронесшихся мимо них, не увидели!).

-Ты слишком исполнительна для гуманитария, - заметил Юрий, когда я, сократив отставание от него всего лишь до пары минут, упала отдыхать рядом на сыпушном полуострове. Похвалил за камни: он их не увидел; слышал, что сыпануло, но думал, что вдалеке. Я сказала, что стала «пуганой вороной» насчет всяких летящих сверху предметов с тех пор, как во время субботника по расчистке горнолыжной трассы на Вишнёвке «Заслуженный путешественник России» В.И. Смагин спускал по склону березовые чурбаки прямо на поднимающихся снизу людей и при этом хохотал, как гиена.
-Ну, гусар! – вздохнул Кочерга. Хотела возразить и заменить «гусара» на какую-нибудь гадость, но удержалась. В конце концов, откуда мне знать, вдруг они приятели?.. А насчет «исполнительности» пообещала как-нибудь рассказать «страшную историю о том, как я стала дисциплинированной альпинисткой» (но поведала ее только в поезде).
Мы отдохнули, пока дожидались Вадима и Ларису, потом все вместе прошли остаток снежного склона и вылезли на седло перевала, где нас ждал уже заскучавший Саныч.

С перевала Койавганауш по скальному северному гребню пошли на вершину.
Ну и народу на горе ВИАтау!.. Встретили пять групп, идущих навстречу (в основном, завершающих маршрут 2Б). Приходилось друг друга пережидать, расходиться то на довольно спокойных участках, то на вертикальных стенках.
Скалы понравились больше, чем на Чотчате. Конечно, кое-где сильно разрушенные, но крупными кусками ничего не вылетало. Встречалось очень приятное лазанье, довелось поработать и лидером с нижней страховкой, и замыкающим.
В 12:00 были на вершине ВИАтау (3820 м, 2А к/тр.). Долго сидели, любовались, перекусывали. Оставили в туре шоколадку из сухого пайка. Солнечно, жарко – моя любимая погода!!! Только всем пить очень хотелось, на что Вадюля, передавая «полторашку», неизменно говорил: «Вода для раненых и пулемётов!».

Ну и горка у меня выдалась!..
Скалы обожаю больше любого другого рельефа, а Игорюня, наоборот, их не любит. Ему бы лучше снег, или даже лёд, или даже сыпуху!.. Ну, не скалолаз мужик, что теперь делать? Главное, не стоять снизу, когда он двигается по полкам, потому что Саныч валит всё, что попадается под руки и под ноги. К счастью, шесть лет назад мы с ним уже имели схоженность на 2А и 2Б, так что эту его особенность я давно знаю, учитываю и воспринимаю спокойно.

Давно обратила внимание, что в горах «привязываются» песни. Чаще всех напевает на переходах Саша Афанасьев, и многие время от времени тоже мурлычут под нос. А за собой в этом сезоне заметила, что, несмотря на неприятие и незнание современной попсы, «подцепила» мотивчик «DRAGOSTEA DIN TEI», который распевает «O-ZONE», отплясывая на крыле самолета, и всякий раз, начиная с выхода на пик Зимний, как только скалы заставляют задуматься, навываю его вслед за этими не то румынами, не то братьями-югославами. И сейчас тоже.

Чтобы Игорь чувствовал себя увереннее, мы связались веревкой – и тут до меня дошло, что чувствует лидер связки (например, Юрий в паре со мной), когда его напарник не знает, что делать с этой самой веревкой, и когда одному приходится работать за двоих! По возвращении на перевал поняла, что Кочерга это нарочно подстроил, разорвав привычные связки, - по его издевательскому вопросу: «Ну что, сегодня было интереснее работать с веревкой, чем когда со мной?..».

Ух! Ну и тяжко!.. Огромная ответственность за свои решения и действия, за себя и за партнера, который не любит скалы. Конечно, с сильным скалолазом в паре работать – это здорово, но «самостоятельное плавание» меня многому научило: и кольца собирать в левую руку, и что вообще с этими кольцами делать (и главное – зачем), и мгновенно закладывать веревку за выступ для страховки (благо выступов этих полно, надо только увидеть вовремя)... Раз я скалы люблю больше и по ним хожу увереннее, то чувствую себя в ответе за Игорюню. Думаю, на льду мы бы психологически поменялись ролями.

Так вот опыт и набирается!.. Теперь хорошо представляю себе позицию и ведущего, и ведомого, осталось неясным одно: как же правильно делить поровну функции и обязанности, чтоб всё было по-честному?!

На спуске усталость. Вадик подбивал слезать с Ложного Койавгана (ведь здоровенный снежный карниз на нем так и не обвалился, пока мы ходили, - значит, еще повисит!..), но Юрий настоял на спуске по нормальному пути. Крутой снег подкис какими-то неровными бороздами. Несколько раз подскальзывалась и, боясь разогнаться, сразу рубилась. Клювик уже не тормозит, а режет снег, и, чтобы остановиться, приходится вдавливать вглубь всю головку ледоруба вместе с карабином, узлом самостраховки и перчаткой, помогать себе ногами и локтями... Ниже вышла на «лифт» из черной сыпухи – стало легче спускаться. Далеко отстав от всех, видела сверху, что кто-то из наших на невысокой скорости, но почему-то не останавливаясь, проскользил на животе примерно треть склона (как позже выяснилось, это была Ларка). Вадим падал тоже и погнул лыжные палки.

Вернулись на ночевки в 17:00, сделали ужин.
На другом берегу реки в этом году, видимо, долго лежал снег, поэтому там всё еще цветут чудесные заросли рододендронов, которые в других местах уже пожухли. Юрий сказал, что у этих цветов такой слабый запах, что курящие его не чувствуют, а некурящие, понюхав, принимают глубокомысленный вид, но не могут ответить ничего вразумительного. Мне стало интересно и, попросив Вадюлины палки, я перебралась через речные рукава, чтобы провести собственную экспертизу «дендронов». Заодно решила попробовать, каково это бегать с палками. В результате буквально на третьем прыжке «навернулась» об камни, сразу стала осторожнее, но палки так и не освоила.

Выбрав красивый островок реликтов, улеглась носом в цветы и... поняла, почему обалдевали некурящие нюхатели! Запах дорожной пыли!!! И сквозь него издалека-издалека едва уловимое, такое ужасно знакомое... Запах яблоневого цвета!
Нашла хорошую композицию и сделала фотоснимок: ручей между семейками желтоватых и розоватых рододендронов, выше – осыпь, за ней – характерный кривой клык Узлового жандарма на южном гребне ВИАтау, куда нам идти завтра на 2Б.

Вернулась на стоянку, поделилась с ребятами впечатлением от чудо-цветов. Через часик смотрю – Лариса перебирается на тот берег и бродит по щиколотку в реликтах. (Ну интриган Кочерга – всех женщин заставил нюхать для него цветы!..).
Когда Лара вернулась, я полюбопытствовала о результатах ее разведки.
-Ну очень тонкий цветочный аромат! – выдохнула она с видом гурмана.
-Дорожная пыль плюс яблоневый цвет! – радостно подсказала я.
-Нет, ничего подобного!..
Мне спорить не хотелось: мои цветы останутся со мной...
Вечером натянуло тучки, накрапывал дождь.



30 июля 2004 г., пятница.
Проснулись в 03:00. Звезды видны, но как бы сквозь легкую кисею.
Небольшое замешательство и разочарование, но встаем, занимаемся обычными утренними сборами.
Вчетвером, своим учебным отделением, вышли в 04:25. Состояние невыспавшееся, мышцы постанывают, самый частый звук – зевание.
Когда одевались в обвязки на краю ледника, сверху, с морены, «джантуганские мальчики» (туры) сыпанули в нас мелкими камешками. Пока мужики смотрели, откуда летит и куда в случае чего отпрыгивать, я сразу залегла, вжавшись в склон и закрывшись рюкзаком и руками, потому что по сумеркам смогла бы разглядеть камень не раньше, чем он бы в меня прилетел. И вовремя спряталась – всё равно «поймала» на каску добрую горсть щебня.

Перешли на левый по ходу борт ледника, по крутому снегу начали подъем возле третьего скального острова. Сделали две веревки перил до скал, потом со страховкой вышли на гребень.
Маршрут 2Б по южному гребню через Узловой жандарм длиннее вчерашнего, и скал много. Состав связок прежний и привычный: Тукмачёв – Конников и Кочерга – Модестова. Что мне особенно нравится, идем всё время лазаньем, чаще одновременным, и нередко доводится лезть первой. Кайф невероятный! Везде есть, куда лететь, вид с гребня фантастический в крутые обрывы на обе стороны. Ни облачка на небе, солнце, синева и синяя дымка в воздухе. Скалы не очень сложные, всегда можно найти ступеньку и зацепку для надежного лазанья в ботинках и с рюкзаком.

Чем мне ужасно нравится Юрий Кочерга как руководитель восхождения – это тем, что он дает налазиться до одури, до полного звона и опустошения. Большинство «крутых альпинистов», которых я знаю по прежним сезонам, предпочитают сами пролезать стенки, а остальной сброд простых смертных гнать следом по перилам, и это называется у них обеспечением безопасности. И никто из них ни под каким соусом не выпустил бы девочку на пятиметровую «двоечную» стенку с нижней страховкой! На то же, что ни один человек, будь он даже зеленый «значок», не желает чувствовать себя балластом и конструктивным приложением к жумару, - так на это «крутоте» обычно наплевать: свое спокойствие дороже. А Юрий (не представляю, ценой каких морально-волевых усилий) до последнего воздерживается от замечаний и приказов, никого из нас не «строит». Правда, позже он признается, как ему страшно ходить с новичками, которые ничего не умеют. Но на маршруте и Вадюля с его отважными порывами искать свой путь, и я, наконец дорвавшаяся до реального лазанья, имеем очень большую свободу получать удовольствие так, как нам нравится.

Еще мне очень приятно взаимно бережное отношение в нашей «двойке скалолазов», где каждый старается двигаться по ступенькам как можно более плавно и нежно, чтоб не сыпануть на партнера даже мелкими камешками. Замечаю, что иногда, наступая на полочку с песком и гравием, вообще не дышу...

Идем медленно, никто вперед не убегает, все утомлены вчерашней работой и не все любят вертикальные стенки. Вместе собираемся на радиосвязь. «Бардак в эфире!» - возмущается Юра. Группы выходят на связь, выдают информацию и, не убедившись, слышал ли кто-нибудь, сами объявляют «СК». (В «Джайлыке» радист такого бы не потерпел!..). Юрий наводит порядок, «воспитывает» нарушителей, а тем, кого не слышит лагерь, предлагает их ретранслировать. В лагере быстренько просекли это дело, и уже со вчерашнего дня на всех сеансах «ТОК» (базовая станция в «Уллутау») просит: «ТОК-10», останься на связи!», тем самым заполучив себе штатный ретранслятор.

Некая команда, вышедшая на ВИАтау по 2А, с сильным грузинским акцентом заливает «ТОКу», что находится на перевале Койавган, в то время как мы с гребня отлично видим их... под перевалом Ложный Койавган! Еще одни любители карнизов на свою задницу...

Сто лет не держала в руках рацию, очень хочется научиться работе с такой тоже, тем более Кочерга сказал вчера, что «для радиопереговоров больше подходят женские голоса, они из-за своего тембра слышны более разборчиво», но почему-то ужасно стесняюсь, хотя не исключено, что это был прямой намёк.

Сплошные скалы заканчиваются, дальше идут только островки через несколько метров один от другого. Будем переходить на снег.
Юрий надевает «кошки»; мне кажется, что снег уже достаточно мягкий и можно идти в ботинках. Вадик и Игорь «кошки» тоже не хотят («возиться долго!..»), тон возражений Вадима становится капризным и упрямым. В этом что-то не то. Бунта на корабле допускать нельзя, поэтому заявив: «Ну, надо – так надо!», «кошки» пристегиваю, хотя и не вполне понимаю для чего. Затем и вторая связка делает то же самое.

ОЙ-Ё !!!
Над нами метров 150 – 200 крутого гребня, страшенный снежный взлет до небес (правда, со следами от предыдущих групп). Кажется, стоит здесь сорваться – это всё. Страх, переплавленный в злость, разносится по моим венам вместе с кровью, от этой злости замораживаются нервы и становятся горячими ладони. Я готова идти. Готова делать перила или страховать – что угодно.
Но первым выпускают Вадима, за ним на полную веревку выходит Игорь, потом Юрий. Я остаюсь последней на сыпухе. Стою, выдаю веревку и тихо дурею: в случае срыва первая связка только и чиркнет в сторону ледника Койавган по такому-то крутяку!..
Значит... 

Веревка вытянута. Ступаю на снег – и, кажется, понимаю всю тактическую раскладку дословно, хотя вслух ничего не обсуждалось вообще.
То, что в случае срыва Конникова и Тукмачёва Кочерга бросится их перехватывать, – очевидно и однозначно. Потому он и идет вплотную следом.
Единственный вариант, как мне тогда удержать их троих, - это выброситься на другую сторону гребня. Веревка глубоко врежется в перегиб (снег уже достаточно мягкий), трение будет бешеное, и я их удержу, как на якоре... Обязательно удержу, а Юрий удержит веревку первой связки – он сильный, как зверь, реакция отменная, - и Вадик с Игорюней будут рубиться, чем только смогут, и мы победим вничью с горой 4:4.

Почему я сразу просчитываю самый страшный вариант, в котором у меня летят все трое?..
Почему какая-то ледовитая ярость охватывает меня каждый раз, когда вижу, что мне или моим товарищам грозит реальная или возможная опасность?.. Даже не знаю, на кого я при этом злюсь. Ни на кого. Ни на что. Я просто хочу, чтобы они были живы.

Никому никуда выбрасываться не пришлось. В снегу оказались хорошо набитые ступени, местами едва не по колено глубиной. Пройдя гребень, ребята скрылись в широком рантклюфте под скалами, и оттуда Юрий принимал меня с верхней страховкой внатяг, так жестко, что не вздохнуть – тащил, как большую рыбу.
Мы обогнули огромный Узловой жандарм и теперь с южной стороны пошли ко вчерашней вершине. Скалы такие, что дорогу при желании можно поискать везде. Местами даже появляется тропа на полках, а кое-где – снова скальные стенки. И стенки очень неплохие!..

Иногда выходит так, что две связки идут немного разными путями. Вадим устал и начинает раздражаться. Его утомляет то, что идем медленно. Однажды, остановившись, обнаруживаем, что он отстегнулся от Конникова и идет в стороне по гребню уже выше нас троих. Мне становится страшно по-настоящему, до бессилия. Потому что Вадюля, недооценив, насколько утомлен, может сорваться, и тогда... Потому что в группе растет напряжение и начинаются споры. Потому что Вадим действительно не понимает, что НЕЛЬЗЯ на таких скалах оставлять Саныча одного!!!

-Юрий Иванович, - говорю почти шепотом, - давайте перестегнемся!.. Я с Вадиком, вы с Игорем. Или наоборот...
Мне очень стыдно просить об этом, ведь страх – это проявление недоверия, и предложение перестегнуться (для того, чтобы в каждой связке оказался по крайней мере один эмоционально стабильный человек, способный «гасить» нервозную ситуацию) - это всё то же недоверие и страх, и я боюсь обидеть этим Вадима, но еще сильнее боюсь, что он или Игорь может погибнуть из-за того, что остался без страховки...
Кочерга якобы не слышит.
-Юрий Иванович!..
-Думаешь, мне не страшно? – наконец, говорит он и добавляет погромче, целясь явно «в огород» Тукмачёва. – Это естественный отбор!..

Не будь каски, у меня бы волосы дыбом встали от такого юмора... К счастью, Вадика удалось вернуть в связку. Честное слово, иногда кажется, что ему лет семнадцать: есть у Вадюли какая-то безоглядная мальчишеская отвага, которую даже и не заподозришь в обыкновенной жизни, когда он вежлив и спокоен, но которая вот взяла да развернулась в ситуации, пахнущей риском!..

Конников нервничает на скалах – это у него всегда, это предсказуемо. А я в середине предвершинной башни внезапно начинаю бешено «тормозить» и слишком долго выбирать путь подъема – это накатила усталость: почему-то мне кажется, что вот эту наклонную плиту с «обратными» зацепками будет очень трудно пролезть, пытаюсь найти обход, но возвращаюсь, теряю время... Юрий проходит плиту сам, вылезает наверх и делает для меня страховку. (Действительно, плита как плита – идется. Это уже я утомилась, силы кончились!). А Вадик с Игорем, пережив «кризис» чуть раньше, уже успокоились и подошли к нам на верх башни в нормальном настроении.

На вершину вышли в 13:15. Снова оставили шоколадку в туре. Сидели на солнышке, перекусывали, пили водичку и, жмурясь от удовольствия, вылизывали из фольги полностью растаявшие глазированные сырки. На горе опять полно народу, в том числе толпа наряженных в «CAMPы» и увешанных закладками юных «значков»-новичков, поднявшихся из соседнего (Адылского) ущелья по 1Б. Глядя на них, мы вспоминаем: «А им уже показывали, кто такая «веревка»?».

Все-таки наше сильно «взрослое» отделение (средний возраст на четверых = 40,7 лет) значительно выигрывает по сравнению с молодежными группами: у нас ни «козлов», ни «дураков», ни прочей гадости нет даже в конфликтных ситуациях. Да, мы еще, в основном, очень замкнуты и сдержанны, но...
Какая-то из предыдущих групп забыла «кошки» на вершине. Думали-думали, что с ними делать, в итоге Юрий и инструктор из соседнего ущелья разыграли их на пальцах. Выиграло ущелье Адырсу.

Двинувшись на спуск по уже знакомой «двойке А», встретили выходящих оттуда на вершину трех девиц под руководством того самого грузинского инструктора, который утром врал, что сидит на перевале Койавган. Его женщины вообще не лезут, весь гребень прожумарили.

На спуске с двадцатиметровой «Плиты» (ключевое место на 2А) вышедшего первым Вадюлю поймал внизу какой-то пристегнутый на станцию старикан и начал пытать, смотрит ли Вадим телевизор, читает ли журналы и узнаёт ли его. В итоге Тукмачёв вместо того, чтобы отойти еще на пять метров и закрепить нижний конец перил, остался озадаченно стоять рядом с неопознанной знаменитостью, а мы трое наверху не понимали, что он там делает. Меня послали к нему разобраться. Естественно, нагружать перила, когда стенка очень простая, было в лом, и я пошла лазаньем вдоль веревки. Через пару метров обнаружила, что Игорь, судя по всему, заболтавшись с Юрием, выдает верхнюю страховку гораздо быстрее, чем требуется, и она уже сильно провисает художественной «соплёй». В принципе, эта проблема решилась бы одним воплем: «Выбери!!!», но орать на товарища совсем не хотелось.
-Игорюня, - крикнула я наверх максимально ласковым голосом, - если это страховка, то я Михаэль Шумахер!
-КТО ??? – искренне изумился Конников.
-Ты должен держать ее внатяг! – немедленно сделал ему внушение Кочерга.
Страховка натянулась, и дальше, как обычно, пришлось протаскивать ее изо всех сил.

Уже спустившись с Койавгана (опять с настоящего, а не из-под карниза), спросила Юрия, какой все-таки был план на том снежном гребне. Оказалось, как я и предполагала, - гребневая страховка. Вспоминаю, как дурела там от страха за ребят и злой решимости, пока не убедилась, что ступени достаточно безопасны... Ладно. Допустим. А если бы риск был выше? Если бы хоть кто-то один сорвался, действовать пришлось бы всё равно по той же схеме – прыгать на южную сторону гребня. Допустим, Кочерга всё это заранее просчитал, выпуская участников именно в таком порядке. Но откуда он мог знать, что я это знаю???

В 18 часов услышали по связи знакомый голос, который, как и все остальные группы, сообщал, что прошел маршрут и находится на ночевках. Ничего себе! На самом деле грузин с девочками еще только возвращается по 2А! И неизвестно, на сколько часов это у них затянется, потому что теперь девицы весь гребень должны будут продюльферять. А если, не дай Бог, что-то случится?.. Не пойму, врать-то зачем?..

Юрий кроет себя за то, что не догадался остаться и помочь грузину спустить девиц, но уже поздно. Весь маршрут он был терпелив и выдержан, как всегда, ни на кого из нас не наорал ни за лихачество, ни за медлительность, но теперь злится и говорит, что «кошки» с вершины нарочно никто не забирал, потому что все знали, что дальше ползет еще одна медленная группа (то есть мы), вот пусть эти м...ки их и тащат вниз. Устал он все-таки: тоже не железный.
Лариса ждет нас на «Зеленых подушках», кормит макаронами и консервированными ананасами.



31 июля 2004 г., суббота.
Несколько раз просыпалась ночью – болят все ноги по самые уши.
Будильник запищал в 07:40: через десять минут связь. Разбудила Юрия, он передал, что находимся на ночевках, и больше мы на радиосвязь не выходили.
Всё утро то дремали, то болтали. В палатке тепло, на улице солнечно, вылезать не хотелось: день отдыха или где?!.
Игорю не спалось, часов с 9 он уже вылез заваривать кофе. Обитатели «курящей» палатки выползли около 10:30, наслушавшись очередных альпинистских историй. Не спеша собирались, пили чай, попутно загорали. Ларисе, похоже, здесь уже надоело, и в 11 часов она пошла вниз.

Случайно я увидела у Юрия на левой ноге, почти посередине голени, глубокую ссадину с запекшейся кровью, по виду не позднее чем недельной давности.
Спросила:
-Где ударились?
-Всё там же, на Чотчате, где ты мне жизнь спасла.
Меня в жар бросило. Такими вещами не шутят. Я уверена, что любой новичок на страховке делал бы то же самое, а уж «сгоревший II-й неподтвержденный»...
-Так что у вас там всё-таки произошло? Я ж ничего не видела.


- - - - -
... Первого москвича Юрий успел поймать за обвязку обеими руками и сразу понял, что совершил ошибку: одна рука нужна была ему свободной для возможности маневра. Теперь же было непонятно, держится ли мужик сам и не поедет ли он дальше, если попробовать держать его одной рукой. Юра начал отпускать ту руку, в которой у него всё еще были кольца нашей связочной веревки. В тот миг он решил, что если сейчас парень покатится дальше, то придется набросить ему эти кольца на шею, и пришел в ужас оттого, что в этом случае может ни за что ни про что удушить человека... Но тот уцепился за скальный перегиб и держался, несмотря на то, что веревка, ведущая к улетевшему товарищу, захлестнула ему ногу и сильно тянула вниз. Убедившись, что первый не падает, Кочерга сбросил кольца и полез на ту сторону гребня, ко второму. 

Парень лежал на склоне головой вниз, придавленный сверху огромной каменной плитой. Такая плита, если ударит человека, запросто переломает кость и поедет дальше, даже не потеряв на этом скорости. Но москвича она просто плавно накрыла... Рыжая связочная веревка, вся в «барашках», путалась в мешанине камней.

Плиты лежали друг на друге, как слоеный пирог, и всё это лежало НА ЛЬДУ.
Юрий понял, что если плиты поедут, это будет мясорубка.
НИКАКИХ ШАНСОВ.

Ведомый каким-то чутьем, которое подсказывало, что вот на этот камень наступить можно, на этот – тоже, он подошел к нижнему краю плит, подсунул под них колени и попытался, конечно, не приподнять этот многотонный вес, а хотя бы подпереть его, чтобы чувствовать...
«Я был уверен, что там перелом, иначе бы не полез просто так, а подключил бы мужиков, чтобы организовать нормальные перила.».

Ему удалось немного приподнять плиту, чтобы парень из-под нее выполз. Тот перевернулся и встал на ноги на каменной сыпухе чуть повыше, а Юра скомандовал: «Никому не двигаться!» и начал выпутывать веревку. И обнаружил, что другая большая плита наступила углами на петли рыжей веревки.

В этот момент пострадавший, видимо, начав чувствовать боль или просто желая проверить, в каком состоянии ушибленное бедро, попробовал перенести вес тела с ноги на ногу...
-Стоять!!!
Вряд ли парень сознательно не послушался – скорее, наоборот, поспешил вернуться в исходное положение...
-СТОЯТЬ !!!
...и сделал движение обратно.
Камни стронулись с места.

Кочерга понял, что сейчас плиты утащат с собой веревку москвичей вместе со вторым и вместе с ним, потом сорвет первого, потом этот огромный вес выдернет с гребня третьего москаля и меня – и мы уходим в этой мясорубке все пятеро...
Вся «обратная черепица» на склоне двинулась вниз...

Юрий уловил единственный миг, когда углы поехавшей плиты приподнялись, освобождая московскую веревку, - и рывком выбросил ее высоко в воздух.
«И в этот момент из-за того, что страховка всё время была внатяг, меня не затянуло ногами под плиты, а наоборот, выдавило из-под них, и я всплыл над ними на веревке, как якорный крюк...».

Тогда он почувствовал, что плиты уходят, а он – нет.

Петля веревки, еще находясь в воздухе, только опускалась обратно на его оттопыренное предплечье, а сверху вместе с камнями уже скатывался парнишка... Когда он проезжал мимо, Юра выставил руку, поймал его под мышку. Парень инстинктивно прижал локоть – и завис на его руке, остановился.

Какая-то из более поздних и мелких плит зацепила Юрия по ногам, но все камни съехали, не забрав с собой альпинистов.

Камнепад («Три грузовика камней!..») еще гремел по северному склону Чотчата, когда Кочерга увидел, что обвалились не все плиты, лежавшие на льду, а только половина. Увидел, какой именно камень поддерживает снизу всю эту смертельную ловушку. Прикинул, что со стороны звук двух обвалов с разницей в несколько секунд должен слиться в один, так что никто не обвинит его, старого альпиниста, в том, что навалил камней... И, всё еще вися на веревке, по-прежнему испытывая то полубожественное состояние, в котором здесь и сейчас у него получится всё, он изо всех сил саданул ногой по этому камню, выбив его и обрушив оставшиеся плиты.
Потом оба вылезли на гребень...
- - - - -


Вадик, Юра, Игорь и я собрали вещи и пошли на спуск с «Зеленых подушек» в ранге выполненных третьеразрядников.
До отъезда еще пять дней, и хочется сходить еще хотя бы одну горку для души, пусть и не «в клеточку». На эту тему мы и фантазируем, подходя к «Дому инструкторов».

-Заказывать можно?
-Можно.
Первая мысль, естественно, приходит о «тройке», но, трезво оценив свои силы, понимаю, что должна быть для этого в лучшей физической форме. Впрочем, есть у меня одна мечта...
-А можно «борзеть»?
-Нет, на «тройку» в этом сезоне не пойдем.
Честное слово, телепатия, возникающая в последнее время у нас с Кочергой, начинает меня пугать!..
-Не «тройку». «Нангапарбат» можно?
-Можно.

«Нангапарбат» - это прозвище длинного-предлинного маршрута 2Б на Уллутау. Говорят, пилёжка по снегу почти на сутки. Ларка, правда, предупреждала, чтобы мы туда не совались, а то руководители иногда оставляют отделение сидеть на гребне, а сами бегают на вершину снимать записку. Но, насколько я поняла, у Юрия вообще есть идея выпустить нас куда-нибудь с Игорем и Вадимом втроем. К сожалению, мне слишком понравилось ходить с ним в связке, однако буду рада сходить с ребятами и попробовать свои зубы на самостоятельном восхождении. До сих пор такое у меня было лишь одно (3Б на Изыскатель) – и оказалось незабываемым. И никогда прежде у меня не было такого стопроцентно приятного отделения!

Когда шли мимо душевой, нас догнала девушка:
-Простите, это не вы забирали «кошки» с ВИАтау?..
Ну, вот и хозяева нашлись. А то могли бы искать в ущелье Адылсу!

Возле домика сюрприз: по всей лужайке разгуливают местные коровы. И между прочим, огромная пушистая собака, которую привез проводник испанцев Сергей, смотрит на это безобразие совершенно равнодушными глазами. Зато когда мы начали прикрикивать на скот и хлопать в ладоши, мохнатый горе-сторож тут же вскочил, хрипло залаял и начал с показным энтузиазмом наводить порядок вместе с нами.

После обеда прошел дождь с градом, к вечеру прекратился.
Штопая на лавочке при последних лучах света очередную дыру на коленке, краем уха слышала, как Юрий, отдохнув и сильно выпив, рассказывал страшные истории каким-то соседским альпинистам. Только теперь доходит, что на Чотчате был не только день рождения того москвича, но и нашей связки, нас всех пятерых в тот момент в том месте. Спасибо, Господь!..

Поднялась к Скале Спасателей встречать закат. Там сыро, скользко – и никого.
И хорошо.
Вернулась к «Дому инструкторов», где наши уже начали активно отмечать выполнение (для многих очередного) III разряда. Отмечали, надо сказать, от души. Утром почти никто не помнил, что по темноте приходила Рыжая девица с подругой Сашей из Донецка, которая хотела проконсультироваться насчет какого-то маршрута, но вместо этого девчонку у нас так напугали вопросами из серии «Зачем ты ездишь в горы?», что, когда Саша решила спасаться бегством, мне пришлось ее провожать до их палаточного стойбища и успокаивать, что на самом деле ребята у нас замечательные, просто перебрали лишнего. Мы очень интересно пообщались, причем я выяснила много полезного про «Нангапарбат», на котором Сашина команда уже побывала.
Всё бы хорошо, только Саныч на Уллутау не хочет наотрез, а Вадюля сомневается...



01 августа 2004 г., воскресенье.
В 02 часа ночи на лавочке при полной Луне и в клубах сигаретного дыма с обеих сторон почти уговорила Вадима лезть «Нангапарбат».
Завтрак, естественно, проспали.

Проснулась в тяжелейшем стрессовом состоянии.
Отфильтровалось всё вчера услышанное: и про то, что отстающий на спуске участник для команды представляет еще больший вред, чем даже абсолютно не лазающий, и про физподготовку, и про «красное солнышко», и опять про женщин в альпинизме, и про «звоночек»... Ничего нового по сравнению с высказываниями Кочерги в трезвом виде, просто всё гораздо резче и злее. Ну и не ждал бы на спуске, скакал бы сразу вниз из-под маршрута, как делает друг его Шестаков, у которого участник на стертых, сбитых или «растянутых» ногах может добираться в лагерь с отставанием от группы более часа... А то сначала великодушничает, потом ругается! Ну, да, физподготовка ни к черту, потому что уже отчаялась поехать в горы и бросила тренироваться, но сейчас-то исправить это невозможно, а к следующему сезону постараюсь. А уж «красное солнышко», которое почему-то цементирует группу, хотя делать это должны мы сами, - это не ко мне, это уже его диагноз.

Вдруг, словно на клинок, напоролась на мысль: как вышло, что какая-то слабачка, которая десятка раз подтянуться не может и позорно отстает на каждом спуске, почему она удерживает на веревке КМСа, из-под которого склон обрушился (причем не видя этого и не зная!!!), почему не наоборот?!! По всей человечьей логике это я в тогдашнем отравленном состоянии должна была «резнуться» с гребня, а Юрий должен был меня ловить! КОМУ и ЗАЧЕМ было нужно выворотить всё наизнанку?..

Не это ли несоответствие терзает Юрия уже несколько дней, а до меня дошло только сейчас?..

В очередной раз Господь Бог наглядно показал, что всё в Его руках, и не людям загадывать что-либо в этой жизни. «Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, - говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших». Однако видеть настолько явное и властное вмешательство – это жутко...

И еще кое-что дошло. Если с самого начала разделение на связки показалось мне случайным и странным, то теперь я поняла, почему так произошло. Кочерга вовсе не собирался «пасти» Тукмачёва и водить его на верёвочке, а сразу бросил в «автономное плавание», чтобы Вадик всему учился сам. А к себе (как сильный) пристегнул наиболее слабого (меня). Вот и всё. Проще некуда.

Влетев рано утром в глубокий шок на почве всего услышанного, осознанного и «накрученного», целый день не могу вырваться из этого состояния.

Тем не менее пытаюсь жить, заниматься своими альпинистскими делами.
Итак, мы идем с Вадиком и Игорем втроем и должны выбрать маршрут. Агитирую их за Уллутау 2Б. Конников однозначно против, Тукмачёв сомневается в своей снежной технике. Чего хочу я? Хочу рубиться сутки по снегу. Тупо, на износ. Снова это желание познать и отодвинуть собственный предел. (Ну разве не прав был Кочерга в поезде – мазохистка и есть... И вообще, С КАКОЙ СТАТИ ОН ТАК ЧАСТО ОКАЗЫВАЕТСЯ ПРАВ??!). В принципе, я могла бы настаивать на выборе «Нангапарбата». Может, лет пять назад я так бы и делала, но сейчас для меня почему-то важнее, чтобы гора была всем троим «в кайф». Даже не так: я-то рада пойти вообще на любую вершину, мне тут всё интересно. Значит, важнее, чтобы Саныч с Вадюлей получили от восхождения максимальное удовольствие.

Ухожу с книжкой Наумова на бетонный борт бассейна, где солнышко, тепло и откуда виден край гребня Уллутау. Снова и снова перечитываю про 2Б. Серьезно... Наедимся там снегу по самые уши... А Игорюня резко против... Если он откажется, имею ли я право предложить Вадиму пойти в двойке? Это было бы нечестно. Нет, либо все, либо никто...

Юрий подошел, взглянул на страницу:
-Посмотри еще Кичкидар.
Я только кивнула, глядя в сторону. Не могу с ним разговаривать, видеть его не могу – меня просто трясёт, слезы вскипают от бешенства.

Нашла маршрут №63 Кичкидар по З склону Ю гребня (комб., 2А), он же «Зайцы». Сравнила с «Нангапарбатом» - гораздо реальнее. Показала ребятам – решили, что это нам более по силам. Игорюня так вообще обрадовался.

Коротко и подчеркнуто официально доложила Кочерге, который всё утро выяснял на лавочке какие-то отношения с Ларисой. Он только показал жестом: «Классно!».
Ну и ладно. Тест на адекватную самооценку мы выдержали. Я развернулась и пошла в учебную часть списывать и срисовывать маршрут.

В учебной части по контрасту с улицей было темно, холодно и пустынно, лишь один бородатый альпинист в очках читал бумажки возле окна. Я вытащила из-под стола Порохни папку «Кичкидар» и засела перерисовывать «Зайцев». Изредка входил и выходил народ, на который я не обращала внимания, стараясь сразу запоминать «картинку».

Меня отвлекло произнесенное кем-то название... Шумная стайка крепких молодых парней лет около двадцати, весело смеясь, пересказывала друг дружке, как кто-то из их группы с неделю тому назад «обвалил на Чотчате такой здоровенный булыган, там столько грохоту было!».

Они?!.
Во мне всё каменеет от ярости и горечи.

Смешно?..
Юра сознательно лез в эту мясорубку, понимая, что может погибнуть, а этим малолетним ублюдкам – смешно, для них это – приключение!.. Только один пацан, тот, которого Кочерга спас дважды за эти несколько минут, сначала вынув из-под плиты, потом не дав уехать с камнями, только он мог что-то такое понять, но это останется внутри него.

...«Надежда, спрячься!..»  - ...шаг за гребень... – ...грохот обвала... – ...Юрка, держись...
ЕГО ЖЕ ТАМ МОГЛО ...

Может, это и не они. Мало ли москвичей в «Уллутау»?.. На Чотчате такой рассыпной гребень, что там каждая группа наверняка что-нибудь валит...

Один из мальчишек по-своему истолковал мой пристальный неприязненный взгляд и подтолкнул своих друзей к выходу:
-Пошли, тут люди занимаются, а мы мешаем!..

Через полчасика я собрала рисунки и записи, вышла на крыльцо – и ослепла своими зарёванными глазами от яркого солнца.
-Надя!.. Надя, иди сюда!
Еле разглядела, откуда мне машут рукой. Виктор Николаевич сидит в тени на лавочке возле одноэтажного корпуса.
-Садись сюда, расскажи, как вы сходили.

Вежливо поздоровалась с инструктором и его соседом – невысоким пожилым альпинистом с яркими голубыми глазами гималайского высотника. Лаконично рассказала про ВИАтау. Леонов сказал, чтобы после обеда мы все зашли к нему. Потом стал ворчать за вчерашнее попоище. Оказывается, уже весь лагерь в курсе, что ночью Снежинск серьезно нарушил спортивный режим.

После обеда вернули Леонову восемь его железных карабинов и сделали короткий разбор восхождений. Узнали о себе, что мы такое хорошее отделение, что с нами расставаться Виктору Николаевичу не хочется, что он рад будет и дальше ходить с нами «просто так» оставшиеся пять дней. (Интересно, что никто даже просто из вежливости не ответил: «Мы тоже».). После этого ребята втроем благополучно смылись, а меня инструктор потащил записывать его адрес, чтобы осенью прислала фотографии. Обещала послать, если получатся.

Остаток дня готовились к завтрашнему выходу, собирали продукты, сдали часть снаряжения на склад, заплатили за проживание до 05 августа. Вадим чинил издыхающий примус, Юрий общался с начальством и «трудоустроил» Леонова в отделение к своей знакомой альпинистке Лене из Москвы. Так закончилась леоновская лафа...

Коровы оборзели окончательно, людей практически игнорируют. Только Вадиму в паре с собакой удается время от времени «построить» копытных и выпроводить с лужайки и от дома. У Вадюли с четвероногим помощником уже сложилась такая дружная команда, что в случае экономических проблем на основном предприятии В.Р. Тукмачёв вполне сможет прокормиться новой профессией пастуха.

Вечером на поляне ко мне подошел гид из Санкт-Петербурга, обладатель роскошной густой стиляжной копны русого цвета, вернул «восьмерку» (мы с Вадюлей вчера давали ему кое-что из снаряги). Завел разговор о горах, и тут же выяснилось, что мы оба бывали в Караколе.

-А как вас зовут? Может, еще где в горах увидимся... – и совсем не страшно общаться с людьми. Только почему так тяжело каждый раз перешагивать внутренний барьер?..
-Олег.
-А меня Надя.
-А я знаю, - неожиданно сказал он. – Юра ваш, Кочерга, рассказывал вчера, как ты его удержала!
Мне неприятно развивать эту тему: от нее осталась внутри какая-то грязная заноза, она дергает, нарывает...
Отвожу взгляд.
-А что мне оставалось делать? Я вообще ничего не видела!.

К счастью, Олег не любитель психоанализа, с подробностями не привязывается. Спросил, где я раньше ходила. Назвала еще несколько гор, он озадачился:
-Так почему же ты до сих пор «единички» и «двойки» ходишь?
-Перерыв был большой. У меня всё «сгорело».
-Подожди, так тебе сколько лет?
Что ж, придется его удивить:
-Двадцать семь.
-Я думал, меньше!..
-Я знаю.
Задать встречный вопрос всё-таки постеснялась. В первую минуту разговора показалось, что Олегу слегка за тридцать, но потом... Глаза эти, светлые, внимательные, в сети морщин... Не удивилась бы, окажись ему на самом деле где-нибудь «под полтинник».

Подошла Лариса, и Олег пригласил нас всех приезжать весной к ним на фестиваль «Скалолазание Для Всех». Поблагодарили, но твердо пообещать не смогли, хотя было бы интересно.

Я занесла «восьмерку» в дом, взяла скальные туфли и ушла к Скале Спасателей. Хотелось побыть в одиночестве, но вся скала оказалась увешана веревками и лазающими по ним юными альпинистами. Сидела, наблюдала. Вскоре подошли Олег с Ларой. Полазить не удалось, только чуть-чуть походила без страховки в самом низу.

Постепенно зализала раны от «глубокого, проникающего, очень холодным оружием», хотя на обратном пути не удержалась и со злостью сказала Ларисе, что чувствую себя так, будто все мозги отбиты кривым железным предметом. Ларка только вздохнула: «Не бери в голову!». А я поняла: зря сказала. У всех свои разборки, только свои.



02 августа 2004 г., понедельник.
В 07:40 опять пробежалась до спортплощадки, подтянулась 6 раз. Мелкий, но прогресс!.. Сильно тянет мышцу в правом бедре, она периодически дает о себе знать еще с Чотчата.

Настроение нормальное. Вчера кровило – сегодня засохло. Как часто повторял наш университетский препод по медицине: «...и всё в конечном итоге заменяется соединительной тканью...».

С самого утра сборы. Написала маршрутный лист на Кичкидар 2А. Делать это пришлось на улице, так как в доме всё еще сумерки даже при свете лампы. Копировать второй экземпляр выслала Игоря, потому что замерзла.
Сходили на завтрак и продолжили укладку рюкзаков. Лара тоже собирается с нами на гору.

Солнце, облака, прохладный ветер.
Юрий принес из учебной части четыре «Книжки альпиниста», которые я заполняла под диктовку ровным разборчивым почерком, да еще чтобы всё влезло. Периодически вызывала кого-нибудь для уточнения анкетных данных. Выяснив про год рождения и высшее образование Вадима Рудольфовича, сказала:
-Спасибо, это всё.
-Ну вот! – изобразил огорчение Вадюля, как раз удобно рассевшийся на бревне. – А я уже собрался подробно рассказывать о себе!..
Особенно весело было писать, что «Тов. Кочерга Ю.И. подготовлен для восхождений на вершины 3А категории трудности в качестве участника».

Чтобы точно и без ошибок написать названия маршрутов, Юра пошел к Киму спросить классификатор. Там пили, непрерывно подходили группы снимать контрольные сроки, и начспас всё отмахивался – некогда, мол. Юрий ждал два часа, потом услышал: «Классификатора нет!».
-Поубивал бы!..
Названия написали сами как смогли.
Почти собрались – выяснилось, что Лара с нами уже не хочет, а хочет вообще домой, к тому же на Кичкидаре она была.

Вышли около 13 часов. Надолго застряли возле старого «Джайлыка»: там несколько компаний пикникёров отдыхает, а высоко над лесом на скалах дети орут: «Помогите!». Кочерга чуть спасаловку не устроил, всем взрослым «напинал»: «Чьи дети?!!». Наконец, они слезли, и мы пошли дальше.

Все группы, встреченные по пути, говорят, что снег растаял и на Кичкидаре лёд, нужны буры. А у нас ледобуров только два – на группу мало. Что-то я или ничего не понимаю, или планы переигрались, и мы пойдем не тройкой, а четверкой?.. Видно будет. Новости насчет льда внушают тревогу, но думаю, что бояться будем ближе к делу...

В пути жарко - умываемся из ручьев. Но чем выше, тем сильнее тянет холодным ветром с ледника. Обогнули «Джайлыковский забор», в третий раз посмотрели на уникальный жандарм «Дева Мария»: ну в точности фигура святой в длинных одеждах!..

Встали на «Среднекичкидарских ночевках», возле того самого зеленого озера в углу между грядами морен, которое мы видели сверху, когда возвращались с ледовых занятий. Ночевки закрыты от ветра и шума реки, в озере чистая синевато-зеленая вода.

Поставили палатку на песчаной площадке, сделали ужин.
В 18:30 пришла одна тучка, принесла короткий дождь.



03 августа 2004 г., вторник.
Вчетвером в двухместной палатке тесновато и жарко.
Ночь выдалась полностью бессонная. С 23 часов начали взблескивать такие зарницы, что вспышки видно даже с закрытыми глазами - сквозь веки. Сначала надеемся, что гроза обойдет стороной, но в 01:00, когда назначен подъем, начинается дождь.

Переставляю будильник на 03:00. От грома не спится.
Без пятнадцати три вылезаю. Небо в облаках, разрывы редкие. И тепло. Слишком тепло для такого раннего часа...
Возвращаюсь к палатке, вижу, что Юрий проснулся и смотрит на погоду:
-Ну что, встаем?
-Это вопрос, - честно признаюсь я.
-Почему? Что, снег идет?
-Нет.
-Дождь?
-Нет.
-Ну, тогда... – одним гибким движением он вытягивается из «пуховой ноги» и начинает обуваться. Игорюня и Вадик просыпаются, в 03:00 все встают.

Попили чай, в 04:30 вышли.
Полезли по боковой морене к скалам, ориентируясь на заметный «зуб». Начался дождь.
Ко времени выхода на ледник промокли.
Дошли до «Верхнекичкидарских ночевок». Туман, видимость ограничена, хотя и рассвело.
Сели на сыпушном островке. Отсюда, когда отползают слои тумана, видно, что на маршруте лёд, а под правым «зайцем» - длинный бергшрунд.

Сидим, смотрим.
Ожидание затягивается. Конников начинает замерзать. Тукмачёв просто молчит, и мне совершенно непонятно, как он себя чувствует и о чем думает: просто отдыхает, хочет «дёрнуться» на гору или хочет повернуть вниз. Кочерга ждет какого-то знака, высматривает на небе хоть намёк на перемену погоды. Но нет ни единого «окошка» в тучах...

Сквозь дождь долетают плевки снега. Холодно. Низкая облачность, и ветра нет. Ни тени ветра – значит, надолго. Для меня всё стало очевидным именно в этот момент, когда я поняла, что СОВСЕМ нет ветра: сегодня не наш день, и на этот раз мы отступим.

Однажды на пике Тюленина (3А) я сыграла по непогоде в очень жестокую игру - на это были свои причины. Так мне казалось. Теперь же... В принципе, нам-то, мазохистам, по-прежнему всё равно, только теперь появились новые обстоятельства и другие мотивы.

Во-первых, Игорь на гору уже не хочет, он промок и замерз (во всём лагере «Уллутау» только два альпиниста ходят в брезентовых штормовках последней трети прошлого века: Конников и я). И что это будет за «горка для души», оплаченная повторной простудой Саныча, кому это надо?
Во-вторых, соваться на лёд с двумя бурами, если даже в маршрутном листе «от балды» написано, что их пять, страшновато и опасно.
В-третьих, в отделении только один человек на правах нежной слабой женщины (то есть без ущерба для мужского самолюбия остальных) может первым предложить отход. Кто – «Я даже фамилию знаю!», как говорит в подобных случаях Кочерга...
Вероятнее всего, Юрий будет ждать, чтобы мы сами приняли решение, а его выводы о погоде наверняка совпадают с моими. Так что Игорь и я – уже большинство. И все-таки не могу понять, почему молчит Вадик... Наверно, ему обидно отступать. Но ничего, это своего рода прививка от гордости, и через это надо пройти. Живы будем – вернёмся!

Завернув для успокоения собственной совести длинную тираду насчет того, что Тенсинг Норгей тоже шесть или восемь раз отступал с Эвереста, я высказалась за то, чтобы спускаться.
Мы еще с десяток минут посмотрели на туман. Подождали. Ветер так и не зародился.
Решили возвращаться.

Осторожно спустились по мокрой, средних размеров, ужасно скользкой сыпухе с зеленым мхом, пришли на свою озерную стоянку. Было 09 часов утра, а пасмурно и серо, как на рассвете.
Поставили чай.

На улице шел дождь, под которым Вадюля некоторое время пытался сушить куртку над пламенем примуса, но скоро бросил это безнадежное дело. Еле уговорила всех пить чай в палатке и там же поесть перекус. Ввалились все вчетвером - мокрые, холодные, гнусные, но быстро надышали, пригрелись и задремали...

В 10:20 вышли вниз. Мокрую, вдвое потяжелевшую палатку ребята мне тащить не дали, забрали себе. Пробовала идти как можно быстрее, в общем темпе, но вскоре злосчастный правый голеностоп, который уже несколько раз забывала бинтовать перед горами, разболелся с дикой силой. Пришлось под дождем останавливаться и лезть в аптечку за эластичным бинтом. И всю дорогу до дома прыгала с ледорубом вместо костыля, помирая от стыда и резкой боли.

В очередной раз проходя по камням через бывший «Джайлык», вдруг узнала, что Игорь был здесь как раз в то время, когда началась эвакуация лагеря перед тем, как сошел сель. Что должны чувствовать люди, проходя по белым камням и вспоминая: «вот здесь был корпус, здесь – спортплощадка...»?.. Юрий и его друзья, для которых старый «Джайлык» был родным домом, никак не хотели переселяться в новый...
А в лагере выяснилось, что Лара уехала к маме в Волжский.

В доме холодно, на улице льет, сушиться негде – приходится на себе. Чуть-чуть отоспалась за эту дерганую ночь. Остаток дня был не лучше. Вадим и Игорь занимались продуктами и хозяйством, купили два газовых баллона. Юрий с Кимом и кем-то еще поминал погибших – грустно, страшно, но для них все окрестные горы в крестах...



04 августа 2004 г., среда.
Проснулась около 08 часов, перемыла вчерашние миски, Игорь сделал чай.

Поскольку Кочерга появился только на рассвете, их угол мы не трогали, разбудили за полчаса до завтрака.   <Ни про баллоны, ни про то, как мы с Тукмачёвым конвоировали его на ужин, ни про то, как предлагал начальству свою помощь и аптечку и рвался бежать на спасаловку, но его в таком состоянии никуда не пустили, а известно об этом стало с чужих слов – ничего этого Юра не помнил вообще...>   По лагерю ходят какие-то смутные слухи о несчастном случае в группе, лезущей 5Б (маршрут Мальцева «Острова») на Уллутау, но никто ничего не знает. Только слышны разговоры, будто бы группа продолжает движение вверх, и пострадавший не то идет сам, не то его поднимают. На лестнице перед столовой установлена подзорная труба, возле которой почти постоянно очередь.

В порядке тренировки на коммуникабельность вызвалась сегодня поймать Ю.И. Порохню, чтобы поставить печати в четыре альпкнижки и попросить списать новые разрядные нормы. В учебной части абсолютно случайно вместе с книжками на глаза попались леоновские характеристики на всех участников нашего отделения. Разумеется, женское любопытство сунуло туда нос и всё прочитало, в том числе ту характеристику, которую старательно скрывал ото всех Юрий. Что ж, Виктор Николаевич так и остался для меня сплошным вопросом, а ведь он мог бы подружиться с нами, если бы не пытался постоянно (и безуспешно) всех перехитрить!..

Начуч оказался совершенно неуловим и страшно занят, так что затянулось это мероприятие на несколько часов между мировоззренческими беседами с Кочергой на крыльце столовой и периодическими забеганиями в учебную часть. В итоге книжки я получила и, проверив на месте, увидела, что не хватает печатей (должно быть по количеству гор, а стоит только одна на страницу). Сразу показала это дело Юрию. Он сказал, что постарается уладить, и примерно еще через полчаса принес все книжки в нормальном виде (это ему удалось благодаря напоминанию Порохне «про Гэ Старикова»). На будущее Юра предупредил, что свою книжку желательно заполнять собственноручно и лично следить за всеми записями, пусть даже это и «нескромно».

Тем временем Игорь и Вадик сдали на склад остатки снаряжения (в том числе мою всё еще мокрую штормовку) и договорились с другими группами про автобус на завтра.
Обед варили в комнате на газовой горелке.

Игорюня, готовясь к возвращению в цивилизацию, решил заняться своим внешним видом и отправился на крыльцо бриться. Вообще сильная половина команды Снежинска была представлена в этом сезоне всеми типами растительности на лице. Кочерга как приехал с бородой, так с ней и не расстался. Афанасьев и Тукмачёв приехали с усами и постепенно обросли. Единственный, кто брился при любой возможности, - это Конников. Причем станочек-то он, конечно, взял, а зеркало понадеялся добыть у девочек. Буквально на следующий день после приезда он обратился с этим вопросом ко мне.
-Зеркало есть, но ОЧЕНЬ маленькое, - сказала я. – Тебе в него, наверно, не побриться.
-Да ладно, сойдет! – неосмотрительно согласился Игорь. – Давай!
А зеркальце у меня – точилка для карандашей, диаметр стеклышка – два сантиметра! Саныч был в шоке. Мне оставалось лишь руками развести:
-Я предупреждала!
-Я лучше у Ларисы спрошу...
-У меня зеркало есть, конечно, только очень маленькое, - ответила ему Ларка. Игорь, уже не зная, чего ожидать, осторожно попросил показать. Ларискино зеркало оказалось размером в пол-ладони.
-Это разве маленькое?! Пойдёт!!! – с облегчением закричал Конников и с того времени пользовался ее зеркалом. Но сегодня он всё же исхитрился побриться в мой «микроскоп».

Всё там же на крыльце, куда, похоже, по случаю затяжного ливня переместилась вся светская жизнь «Дома инструкторов», наши с помощью альпинистки Греты общались по-английски с двумя испанцами, пожилым и молодым. Разговор зашел, естественно, о путешествиях. Юрий попросил им перевести, что у нас на Урале очень красивые старые горы, поросшие лесом, особенно Таганай. Мол, иностранцам было бы интересно туда приехать посмотреть.

Грета вышла из положения гениально. Выслушав длинное описание красот южноуральской природы, она самоуверенно кивнула, указала на Кочергу и сообщила:
-This man is from taiga!

Я взорвалась от хохота и уцепилась за косяк двери, чтобы не рухнуть. Да уж, лучше и не скажешь! В своем «двойном термо», черный, заросший, с банданой на голове и диковатым после двадцати с лишним дней в горах взглядом – ну точно «мужчина из тайги»!..

Грета полоснула меня недовольными глазами, чем спровоцировала на новый взрыв, глушить который я, размазывая слёзы, убежала в комнату, потому что такая смеховая истерика становилась уже неприличной.

Кстати, как потом сказал Вадим, «испанцы по этому поводу совершенно не возбудились» и на Таганай не собрались. Они даже не поняли, что им вообще рассказывали про Таганай! Наши буржуйские соседи собираются на днях отчаливать на Эльбрус, но у них нет ни одной палатки. Юра и Вадик решили продать им свою двухместную (она практически «нулёвая») и по результатам этой сделки показали себя совсем фиговыми коммерсантами.

Ливень на улице и не думал утихать.
Когда на горьком опыте Вадюли выяснилось, что невозможно добежать от домика до «шхельды» и обратно и не промокнуть насквозь, все стали использовать для вылазок «переходящий краснознамённый» голубой плащ от дождя. А увидев Юру в кроссовках на босу ногу и в этой накидке в сочетании с плавками, мы с Вадиком сразу вспомнили «историю про убийство Князя Тютюйского» и хохотали еще полчаса.

Вечером уложили рюкзаки, кроме спальных вещей, на крыльце «Дома инструкторов» поели гречки, выпили кто водки, кто сока за то, чтобы еще сюда вернуться и быть в хорошей спортивной форме.

К ночи проясняется и холодает.
Открылись горы.



05 августа 2004 г., четверг.
Встала в 05:15 встречать рассвет.
На Скалу Спасателей решила не лезть из-за того, что еще темно и скользко. Осталась на полянке перед «Домом инструкторов», то бродила, то сидела на бревне.

Через 15 минут небо посветлело, стало глубоко-синим, и слегка изменился цвет соседних снежных стен: Уллутау и Чегета. Последний остался стального оттенка, а снега Уллутау сделались неуловимо желтоватыми.
Потом разница цветов увеличилась, и в течение следующего часа верхняя треть Уллутау окрашивалась в нежно-розовый, потом в оранжево-морковный и, наконец, в золотистый.
Тогда и по восточной стороне чегетского гребня протянулся длинный солнечный погон, и при всём этом пробуждении присутствовала начинающая стариться укушенная белая луна.
За всё это время со стороны Чегета три раза грохнуло глухо и тяжело.

Тут из домика вышел Игорь, который так и не смог заткнуть мой будильник, установленный на 06:00.
Еще раз глянув на горы, пошла в наш сырой склеп дёргать за ноги Вадима с Юрой.

Встали, разогрели вчерашнюю гречку, позавтракали из общего котелка. Потом ребята таскали матрацы сдавать на склад, а я прибиралась. Юрий решил подарить свою клаву «старой альпинистской подруге Ленке, которая ходит «пятерки» с обычным котелком». Увы, Лена была в это время со своим отделением где-то на ночевках, а те, кого он попросил клаву передать, забыли это сделать.
В 08:30 мы были уже готовы и перетаскали к воротам лагеря рюкзаки (свои плюс афанасьевский со снаряжением). Здесь же собрались попутчики, трое парней и две девочки.

С этого места хорошо был виден над березами гребень Чотчата, по которому мы прошли и который столько раз потом помянули. Щурилась на него, наводя резкость «китайским глазом», пока вообще всё не поплыло.

...Вот оно!.. Заноза, которая цепляла меня изнутри всё это время, но само наличие которой я осознала только в разговоре с Олегом, выступила наружу еще неуловимым краешком... По секундам, в раскадровке я вспомнила ВСЕ свои мысли и действия. 

Там были три человека, чьи жизни непосредственно находились в опасности: обвалившийся парень, Юра и первый москвич. Для улетевшего я сделать ничего не могла – с ним работал Кочерга, и мне было неизвестно, где эти двое и что с ними.

От меня до первого было метра полтора. Это два шага - и я схвачу его за руку. Мы только что перекинулись парой фраз  – я знала, что его тянет вниз веревка. Но для того, чтобы подойти и помочь, мне пришлось бы оставить свою площадку с «мертвым» упором для ноги, выйти на верх гребня и переложить страховку Юрия в правую руку.

Случись при этом срыв обоих сразу – и у меня не будет шансов удержать ни одного.

Единственный человек во всём мире нужен был мне в эту секунду – Вадька Тукмачёв. Но только надежно застрахованный через перегиб! Тогда он мог бы подойти к москвичу и держать его хотя бы просто руками за обвязку... Я оглянулась – Вадим был далеко, слишком далеко, возле скальной стенки. Звать, торопить, объяснять, что нужно, я не могла: постоянно ловила команду из-за гребня. А Саныч, славный опытный турист Саныч так плохо видит, что ему потребовалась бы уйма времени, чтоб разобраться в ситуации... Я отвернулась и забыла о них.

У меня была секунда на принятие чудовищного решения: кого из двоих в случае срыва я буду пытаться удержать, кого - нет... Должно быть, часть души отмерла, отморозилась в тот миг, когда выбор был сделан. Самое страшное, что - мозгами. Холодно и рассудочно. Слава Богу, человек, с которым мы только что разговаривали, не уехал за гребень, глядя при этом мне в глаза и понимая, что страховочную веревку ради него я не брошу...

Никому из своего отделения я так и не смогу об этом рассказать. Пройдет месяц, пока решусь выговориться лишь одному человеку на всём белом свете. И он, Солнышко моё родное, скажет: «Ты всё сделала правильно: ни в коем случае нельзя оставлять страховку!..». Так и есть, да разве в этом дело!..

Да, решение оказалось правильным, а через минуту за гребнем грохнуло... Но кто мне давал право решать и выбирать между двумя жизнями, ни одна из которых не была моей?!. Как мне теперь жить с этим?! Как жить дальше с ощущением, что весь мир слетает с нарезки вместе с привычными представлениями о морали, доброте, благородстве и дружбе?..

Костенея от холода, смотрю на гребень, красующийся в чистом небе, смотрю, пока совершенно не исчезает резкость в глазах...

В 09:00 вместо автобуса к нам с Вадиком приходит Юрий. Говорит, что сейчас идут двое спасов: спускают труп с Тютю (маршрут Хергиани) и есть пострадавший на Уллутау, но эта группа идет вверх.    <Что должен испытывать сейчас Кочерга – страшно представить, потому что несколько дней назад, когда Ким похвастался ему, что выпустил команду на «Острова», Юра сразу ответил, что после недели хорошей погоды там пойдут бить камни, поэтому в прежние времена в таких условиях стена Уллутау закрывалась самой первой! А к вечеру того же дня пришли первые вести о происшествии с Великим Новгородом...>   Лагерь сборам помочь не может, спасотряда как такового нет.
А мы уезжаем.

В 10 часов подходит автобус, в котором уже сидит Игорюня, мы грузимся и отъезжаем.
Ясно, холодно. Болтает на камнях, ухабах и поворотах. Сижу коленями на сиденье, развернувшись и глядя через заднее стекло на Уллутау, Треугольник, ВИАтау, Койавган...
Юрий говорит:
-Не плачь, Надежда, мы еще вернемся!

Я и не плачу, просто смотрю, смотрю на всё это сквозь лица недавно практически незнакомых, а теперь таких дорогих мне людей, к которым стала относиться за это время как к любимым братьям. Еще месяц назад я и вообразить этого не могла... «В горах всё как в жизни, только очень-очень быстро...». Снова возвращаюсь на землю со сдвигом по фазе – это со мной бывает после отдельных сезонов...

Юрий, Вадик и я хотели бы снова заехать в альплагерь минимум дней на сорок, а Игорь тоже вернулся бы с удовольствием, но без спортивных амбиций, для которых считает себя уже старым: ему интереснее радиальными походами с базы погулять по окрестностям. Я еще не знаю, что Юра уезжает с решением, обратным тому, с которым ехал сюда, - так повлияла на него одна из встреч в «Уллутау».
Наш автобус скрывается в сосновом лесу, но снега за кормой еще видны на крутых поворотах.

Юрий вскакивает и направляется к водителю – я уже знаю, что он собирается сделать, но на сей раз у меня нет даже сил удивиться своему «предвидению». Мне так больно, что не понимаю, ЗАЧЕМ ему это нужно... Через несколько минут автобус останавливается у ручья «Девичьи слёзки». Короткое «Пошли!» - и мы четверо выскакиваем из дверей, бросаемся к ручью; не пережидая очереди, плещем водой себе в лицо, глотаем ее из горсти... Игорюня несколько «тормозит» и не очень участвует в повальном безумстве: вверх он ехал с Афанасьевым на машине, в этом месте не останавливался и «легенду» не слушал. Остальные попутчики смотрят на нас из окон автобуса как на тронувшихся. Но после этой выходки, действительно, сердце отпустило, и реветь расхотелось.
Только теперь я смогу развернуться на сиденье по-человечески и смотреть вперед.

Сезон окончен, возвращение состоялось.
ЭТО БЫЛО НЕЗАБЫВАЕМО, И ЭТО НЕ ПОВТОРИТСЯ.
Но с этого момента у меня будет одно Решение и одна Мечта, которые помогут жить дальше.


- - - - -
Потом мы спустимся в Баксанское ущелье и будем долго ехать по нему между тучами и дождем. Увидим вдалеке Донгуз-Орун, а подумаем о том, что в «Уллутау», наверное, пока еще солнце.

Мы приедем в Пятигорск и до позднего вечера просидим на железнодорожном вокзале. Там и родится вопрос без ответа: «Что мы тут делаем?!!».

Мы пойдем пить чай с пирожным, и окажется, что я помню: хлеб со сгущенкой – это вкусно, а остальное забыла.  На прилавке чайного ларька прочитаем смешную  надпись:  «НЕ УПИРАТЬСЯ!». Мы будем есть «Наполеон» из пакета, разрывая куски ногтями и облизывая руки от крема, и при этом хохотать так, что даже подвыпивший дядька, который уже прицеливался подсесть за наш столик, предпочтет не связываться с такими некультурными психами. «Оближите мене, я уся у крэме!» - процитирует Юра, вылизывая пальцы. Игорь успеет совершить экскурсию в город, а Вадика местный человек примет за кабардинца, а местный милиционер проверит документы.
-Это потому, что ты небрит! – важно заметит Кочерга.
-Иваныч, можно подумать, что ты бритый! – возмутится Тукмачёв.
-У меня борода. А ты небрит!
Но через десять минут они попадутся оба, однако Вадик догадается на всякий случай предъявить пропуск в погранзону.

Мы с Конниковым пойдем закупать продукты в поезд, причем в буфете Игорь потребует «восемь сырков и один козинак», а через пять минут в другом ларьке – одну бутылку минеральной воды и несколько бутылок пива. Я начну возражать против такой вопиющей несправедливости, потому что минералку пьют все, а пиво - не все.
-Ну, всё правильно! – не поймет Саныч. – Ты одна – и нас четверо!..
Фраза станет хитом сезона, и всю осень в любых походных спорах Вадим, Юрий или Игорь в качестве веского аргумента станут заявлять мне: «Ты одна, а нас четверо!».

В 21:15 мы сядем в поезд, и в нашем вагоне окажутся те же самые проводницы – мать и дочь по фамилии Герцен. Они нас тоже узнают и даже вспомнят, что туда народу нашего ехало больше, чем обратно.
Вскоре придут солдаты, обшмонают один из рюкзаков и проявят огромный интерес к нашим документам: «Чем можете доказать, что вы альпинисты?». Книжки их не слишком впечатлят, но нас снова выручит пропуск в пограничную зону, о котором Порохня и Кочерга в свое время раздумывали: «Тебе надо? Нет? Может, выбросить?..».

- - - - -
Через день мы наконец-то съедемся вчетвером в один плацкартный отсек. Вадим проявит себя мастером решения сканвордов «в одно касание». Я напишу календарь погоды за 24 дня.
Мы будем бесконечно говорить о горах и о разных сторонах альпинизма, но так и не наговоримся.
Мы будем вспоминать и строить планы, и всю дорогу я не смогу отвязаться от мысли: «Что я делаю в этом поезде?!!».
Днем 08 августа мы все обнимемся на прощание на Челябинском вокзале – чтобы снова встречаться на скалах и в походах.

- - - - -
И лишь два месяца спустя, когда на форуме «Уллутау» начнутся скандалы с разборками и обвинениями по поводу трагедии на 5Б и спасательных работ, - только тогда до меня внезапно дойдет, что если бы Игорюня так категорически не возражал против «Нангапарбата», то в ночь с 02 на 03 августа наше отделение находилось бы не на «Среднекичкидарских», а на «Чегетских» ночевках.
Что было бы тогда – этого никто знать не может.


 - - - -
Надежда Модестова
АУСБ «Уллутау»   -   г. Снежинск (июль – ноябрь 2004 г.)

Этот путевой дневник является частью сборника «Солнышки наших Гор»