Цветы лесов и полей

Можем ли мы представить себе нашу жизнь без цветов? Можем, конечно, но какой пресной и скучной она была бы тогда, - лишенной красок, оттенков, яркокрылых насекомых. К счастью, мы живём среди цветов. Цветы окружают нас повсюду - в поле, в лесу, на лугу, в наших садах и скверах, в виде букетов дома, в виде натюрмортов в фотографиях и картинах, в орнаментах и украшениях, и даже в архитектурных сооружениях. И сколько они приносят радости и счастья!

Мы сталкиваемся с цветами с раннего детства: с их видом (в букетах, на коврах, картинах, иллюстрациях, в орнаментах на женской одежде...), их ароматом, разговорами о них. Затем мы видим их в саду, на улице, в поле, в лесу, - на природе. Мы чувствуем красоту их божественных форм и красок, поэтому тянемся к ним, стремимся к ним. Начинаем украшать себя цветочными венками и гирляндами, собирать букеты, составлять гербарии. Пытаемся разводить цветы на садовом участке - самые красивые и любимые. А кое-кто начинает даже селекционировать их, придавая цветам совершенно новые и порой необычные свойства. Цветы наполняют нашу жизнь и красотой и любовью, формируют наш духовный мир и эстетические восприятия, становятся в жизни, как и вся природа в целом, мощным профилактическим и лечебным фактором.

Я люблю цветы с детства. Всегда и повсюду ищу встречи с ними. В детстве и ранней юности восхищался ими в нашем саду, в г. Шуе. В молодости, радовался их изобилию и уникальным особенностям в условиях Южного Приморья. В последние десятилетия вновь наслаждаюсь их красотой и ароматом во время прогулок по лесам и полям Ивановской области.

Каждую весну с нетерпением жду их появления в ближайших пригородах Иванова - на садовых участках в районе Южного аэропорта и в окрестностях Ломов, ставших любимым местом моего отдыха. Еще в апреле с радостью встречаю первые цветочки мать-и-мачехи, почти сплошным желтым ковром покрывающие всё свободное пространство лугов и полей, а также городских улиц и скверов. Чем-то напоминают они мне наши приморские весенние адонисы. Правда, последние намного ярче и пышнее, и появляется на свет уже во второй декаде марта на южных склонах сопок. И там, и тут я собирал букеты и несколько дней радовался их присутствию у меня на столе, или на подоконнике.

В конце апреля по берегам рек и речушек, прудов и наполненных водой канав буйно распускаются желтые сережки ивы, серебрятся менее заметные бусинки вербы. Как они радуют глаз при отсутствии иной яркой растительности, особенно на фоне сверкающей на солнце воды и темнеющих островков талого снега, местами покрывающего бурую от прошлогодней листвы землю.

 Любуясь пышной красотой цветущих кустов, вспоминаю свои владивостокские походы за вербой на Патрокл - к 8 марта. Это были мои первые букеты, которые я дарил нашим женщинам на работе в городской санэпидстанции, в ДВО РАН,  в Госпитале Флота и, естественно, у нас дома. И они стояли у всех до первых подснежников, а у некоторых сохранялись в засушенном состоянии аж до следующего года. Здесь, в Иванове, с букетами мне было уже намного труднее, но всё же в начале двухтысячных доводилось приносить и вербу, и бессмертники, и другие цветы в подарок знакомым.

 А еще в начале мая, с приходом, как правило, кратковременного похолодания, распускается моя любимая черемуха - тоже цветы моего детства. Мы, семи-девятилетние мальчишки с улицы, находили ее в огромных количествах в лесу у железнодорожной линии, в районе поселка Китово. Приносили домой огромные букеты - к неодобрению наших родителей, призывавших к бережному отношению к такой красоте... К счастью, заросли черемухи в этом районе от наших набегов не убывали, однако исчезли вскоре после начавшихся поблизости сельскохозяйственных работ...

А потом, позднее, у нас появилось "Дерево нашего детства" - огромная черемуха в лесу, среди молодых сосновых посадок. Летом это было любимое место нашего отдыха. Весной, во время цветения, я приходил сюда один и в полном одиночестве любовался обаянием густых черемуховых опахал и удивительной красотой пейзажа из белого черемухового кружева на фоне голубого неба и окаймляющих его со всех сторон зеленеющих вершин молодых сосен.

 Здесь, в Иванове, весной я тоже ищу встречи с ней, и нахожу ее на наших садовых участках, у водоотводящей канавы; на окраине Ломов, и даже у самого нашего дома. Но это всё высокие деревья. Поэтому ни сфотографировать, ни прикоснуться к этой красоте пока не удаётся.

Мне так хотелось найти здесь, в Иванове, ещё одни весенние цветы моего детства - хохлатки и ветреницу (дубравную). Их я постоянно собирал на окраине Шуи, по берегам реки Сехи, недалеко от Мельничновой церкви. И так радовался, когда приносил домой небольшие букетики. Я долго их искал в районе Ломов - и по берегам Востры, и в березовых рощах, и в сосновых борах, и в старом ельнике. Находил только небольшие скопления мелких беленьких цветочков, белых и голубеньких фиалок и буйно растущую траву. Не нашёл я здесь и сине-фиолетовых прострелов, обильно растущих на садовых участках... Зато в изобилии в апреле-мае попадались в лесах сморчки и строчки. Но это уже из другой оперы...

В мае цветущая луговая растительность становится здесь намного богаче. В лесу, на широких песчаных просеках, появляются бессмертники. Беленькие, розовые, серовато-красные, они к концу месяца сплошным ковром покрывают значительные пространства, привлекая к себе первых жуков, бабочек, муравьев и ...  двуногих любителей цветочного изобилия. У нас, в Приморье, я их не видел, а вот в детстве находил на песчаном холме, у железнодорожной насыпи. В мае, в городской черте на смену отцветающей и начинающей пушиться мать-и-мачехи приходят вездесущие одуванчики. Это, пожалуй, самые распространенные цветы нашей средней полосы. Они желтыми ручейками и широкими реками разливаются по пустырям, у проезжих дорог, в скверах; радуют нас своей безудержной внутренней силой, скрытой энергией, жизнерадостностью, способностью выжить в любых, самых неблагоприятных условиях. Почему городские власти устраивают на них периодическую охоту, обрывая, скашивая? На самом деле, не одуванчиковый цвет, ни пух не вызывают аллергии! К аллергии может приводить пыльца цветущих в это время деревьев и кустарников: ольхи, ивы, даже березы. Вид же отдельных цветочков и целого одуванчикового поля вызывает у большинства из нас только радость и умиление. Не даром дети именно из этих цветов плетут венки, гирлянды и красуются в них на зависть неумелым. Правда, цветы быстро вянут, теряя свое обаяние. Но их в любой момент можно заменить свежими.

Часто вспоминаю нашу, шуйскую одуванчиковую лужайку перед домом на 1-й Железнодорожной, которая простиралась от тротуара до самой железнодорожной насыпи. И наши детские игры в летнюю пору. И безжалостного шмеля, всадившего свое жало в мой большой палец, которого я поймал своей кепкой. Однако в военные годы лужайка была перекопана под картофель, невзрачные цветочки которого не представляли для нас интереса. Куда интереснее были плоды - "бубенчики", которыми можно было здорово пулять из рогатки, а также с помощью прутика, на который насаживался кругленький зелёный шарик.
Одуванчики были первыми и наиболее распространенными в то время медоносами, и привлекали к себе массу насекомых. С утра и до вечера с цветка на цветок перелетали пчелы, шмели, среди цветов порхали красивые бабочки, по цветам ползали муравьи, разнообразные жуки. И мы, мальчишки, любили валяться среди них, вдыхать их приятный, сильный аромат, а потом ходили с желтыми физиономиями от цветочной пыльцы.

В конце мая в наших лесах расцветает ещё одно прекрасное творение природы - великолепная купальница - "бубенчики". В детстве мы ходили за ней в так называемые "кустики" - заросшее травой и кустами пространство у железнодорожной насыпи за городом, хвастаясь друг перед другом своей добычей. Став постарше я ходил туда уже один, ограничиваясь лишь созерцанием моих любимых созданий. Пытался высадить их в нашем саду, но ничего из этого не получалось.

Приехав в Иваново, я стал искать их здесь, в заломовских просторах. Нашел не сразу - на второй год походов, и далеко от Ломов, у самого Якимова. Картину, которую я увидел на поляне, - в лесу, почти у самой деревни, невозможно описать словами. Это было море из десятков тысяч цветов, сверкающее своей светло-желтой поверхностью под лучами полуденного солнца и исходящее нежным "бубенчиковым" ароматом. Из этого цветочного моря-озера по направлению к Востре вытекали струйки цветов, издалека казавшиеся светло-желтыми ручейками. На прибрежном, заливном лугу они снова объединялись, образуя красивый желто-зеленый бубенчиковый ковер, колышущийся волнами под порывами тёплого майского ветра. Вид и журчание воды в изгибах реки придавали пейзажу особое настроение.
Жаль, но я больше не совершал прогулок к Якимову в весеннюю пору, и распрощался с любимыми цветами моего детства. Однако совершенно неожиданно встретился с ними в заболоченном (мокром) участке березовой рощи, почти у самых наших огородов. Их оказалось тут достаточно много, и каждую весну они радуют меня своим присутствием, распространяясь всё шире и занимая соседние участки леса. Именно здесь появились мои первые фотографии этой красоты в содружестве с розовато-синим мышиным горошком, а потом и с белыми нарциссами, неожиданно появившимися как бы вдруг у самой опушки рощи.

В конце мая, на смену этой красоте приходят ландыши. Они тоже из детства, из тех же «кустиков». Там их было немного. Здесь же, в сосновых и в смешанных лесах у Ломов я находил обширные скопления этих чудесных цветов - как в тени, так и на светлых полянах. Я любил приходить на ближайшую из них и отдыхать, лежа у края ландышевых зарослей. Действительно, растения сплошь заполняли небольшую поляну, покрывая ее тёмно-зелёным ковром из листьев, почти под каждым из которых висел изогнутый стебелек с белоснежными цветами, от которых исходил чарующий аромат, столь любимый большинством представителей женского пола.
Мне доставляло удовольствие созерцать эти ландышевые "колокольчики", радоваться их изобилию и ежегодному весеннему возрождению. Я никогда не рвал в ивановских лесах эти краснокнижные цветы, не мял их, созерцая только с края поляны. Знал я, что подобную красоту в былые годы оставляли нетронутый и деревенские жители, ценившие ее как свое личное природное достояние.

А теперь вопрос: Можно ли рвать цветы? - лесные, полевые, луговые, ... садовые? Насколько это вредит им? И всех ли цветов касается запрет на сборы? Могу только сказать, что ландышам вредит повреждение их корневой системы. Выкопанный мною на Патрокле (во Владивостоке) небольшой пласт ландышей (для участка перед домом) так и остался серой проплешиной на многие годы. С другой стороны, сколько я не рвал этих цветов на небольших участках восточного склона Патрокловской сопки, не привело к ухудшению их развития в последующие годы. Ландыши исчезли здесь внезапно, за один год, без всякой видимой причины. И сразу же буйно разрослись на соседнем южном склоне, причём стали крупнее и плодовитее.

Точно так же я наблюдал внезапное исчезновение зарослей ночных фиалок в так называемой "фиалковой роще", - здесь, за Пежей. После нескольких лет буйного цветения многих тысяч фиалок, они вдруг перестали цвести, и в течение последующих десятилетий ни одного цветочка я там не видел.
До сих пор не всё ясно с этими циклами. По-настоящему никто их исследованием не занимался. Но можно точно сказать, что многочисленные полевые и луговые цветы вполне доступны для сбора. Это не нарушает их природного равновесия. Редкие же, краснокнижные лесные экземпляры, конечно, надо оставлять нетронутыми, предоставляя им возможность самостоятельно мигрировать и исчезать по законам их лесной жизни.

Ещё из цветущих в мае лесных цветов мне нравится растение, похожее на ландыш, тоже с очень сильным запахом. Его белые цветочки, в отличие от ландышевых, смотрят вверх, открыто демонстрируя свою красоту. Растут они на влажных участках леса, порой большими скоплениями, красуясь на мшистых кочках и полянах. Стебли их нежные, как и у местных орхидей (кукушкины слёзы и ночная фиалка). Поэтому они быстро погибают в букетах.

Так называемая "кошачья лапка" также цветёт в мае (и июне). Очень похожа на бело-розовые бессмертники. И не менее красива. Отличается от бессмертников тем, что все листики у неё собраны в розетку у самого основания стебля, и тем, что цветы растут по-одиночке - на тех же песчаных землях.
А ещё я в мае люблю смотреть на цветущие яблони, груши, сливы и вишни. В течение не менее двух недель деревья и кусты стоят все в белом и розовом одеянии, занимая порой значительные площади на наших садовых участках, украшая парки и аллеи в городской черте, а порой, по неизвестным причинам, устремляясь глубоко в лес и радуя случайных путников неожиданной встречей и совсем неожиданными плодами и ягодами - уже в конце летнего сезона...

В конце мая весна плавно и как бы незаметно переходит в лето, и мы радуемся уже новым представителям цветочного царства, пышно разрастающимся в лесах и на открытых просторах лугов и полей. На смену отцветающим ландышам в лесу распускаются "Венерины башмачки", "Ночные фиалки" (любка двулистная) и "Кукушкины слезы" (ятрышник пятнистый) - последние орхидеи наших лесов, тоже занесенные в Красную книгу. Их действительно очень мало, и каждый встреченный цветочек снова и снова радует тебя своей первозданной красотой, возникая как бы из глубины далёкого прошлого. Я долго любуюсь ими, вдыхаю их аромат, фотографирую и радуюсь, что они еще существуют, что сохранились еще места для их естественного развития.

Во влажных участках леса, по берегам ручьев и речушек в это время появляется еще один прекрасный представитель цветочного царства - нежные, голубые незабудки. Они, как миниатюрные голубенькие глазки, со всех сторон смотрят на тебя на берегу ручейка, источая любовь и пожелание счастья. А как красиво смотрятся эти голубые делянки среди влажной нежно-зеленой травы, среди жёлтых, возвышающихся над ними лютиков. Этот особенный желто-голубой ковёр можно созерцать только здесь, у воды. Его можно создать в миниатюре и дома, принося с собой эти цветы, завернутыми в мокрую тряпочку. В детстве я помещал незабудки на блюдечко с водой, и цветочки вскоре выпрямлялись и как бы тянулись к тебе и к свету опять-таки с добрыми и светлыми пожеланиями.
Из летних цветов мне особенно нравятся ирисы. В детстве я их иногда находил в «кустиках», а также в пойменных лугах вокруг Тезы и Сехи. Какое было счастье обнаружить начинающий распускаться бутон с синим кончиком, или уже распустившийся цветок, манящий тебя нежной прелестью своих фиолетовых лепестков и жёлтых тычинок! И влажный луг с ирисами - так и просится на плёнку, или на картину художника. Фотоаппарата у меня в те годы еще не было, а на картинах вместо ирисов появлялось невесть что - сине-желтое на ярко-зеленом фоне... Позднее я увидел подобную картину на холсте одного из французских импрессионистов. - Впечатление сильное, но, как всегда, без деталей. Как у Левитана, по сравнению с Шишкиным: настроение создают не детали, а картина в целом...

Счастье общения с этими цветами я имел каждый год на Патрокле. Там, на южном склоне сопки были влажные лужайки, образованные родниковыми водами, текущими в бухту. Эти места и облюбовали для себя ирисы. Я общался с ними каждый раз, когда совершал сюда утреннюю пробежку для братания с морем... А еще больше ирисов я встречал на острове Русском. Там голубели целые поляны, покрытые мелкими "полевыми" ирисами. На мокрых лугах, у многочисленных бухт и бухточек острова росли великолепные луговые цветы. И у работающих в нашем отряде (613 ВСО) женщин в этот период на столах постоянно обновлялись шикарные букеты, составленные прежде всего из этих цветов.

По приезде в Иваново я так и не нашел их в местных лесах - ни по берегам Востры, ни у Страданки, ни у Пежи (Бурдухи). Встретился с ними только на наших садовых участках. Но это была иная - желтого цвета - разновидность этих чудесных растений. И они не вызывали того эмоционального эффекта, который я получал от сине-фиолетовых растений в детстве и молодости.

В начале июня в наших краях вовсю начинают цвести ягодники: земляника, черника, брусника, затем клюква. Цветочки сами по себе мелкие, невзрачные. Однако в массе своей создают настроение. Особенно меня радуют лужайки цветущей земляники - сплошное бело-зеленое покрывало! И ты уже представляешь, как будешь через месяц вытаскивать здесь из травы крупные, ароматные красные ягоды, наполнять ими свои набирки и радовать всех своей очередной добычей.
Отдельные земляничные цветочки я порой брал в свои луговые букеты. И они неплохо смотрелись на общем фоне полевого разнотравья. Еще более оригинальными у меня получались "черничные" букеты. Я собирал их в начале мая, и кустики скоро обрастали нежными листиками и покрывались многочисленными чуть розоватыми цветами. В воде стояли долго, но на образование ягод в домашних условиях сил у них уже не хватало. Ещё красивее выглядели букеты из ягод земляники и черники. Я такие собирал еще в детстве, принося домой на радость бабушке и маме, не имевших возможности созерцать эту красоту на лесных полянах.

 Бродя в наших ивановских лесах по знакомым просекам и полянам, я наблюдал за развитием здесь цветочного и растительного мира и поражался внезапным метаморфозам, возникающим тут почти ежегодно. То приносил домой букетики бессмертников, вдруг заполнивших вырубку на целые километры. Через какое-то время радовался возникновению здесь обширных зарослей ромашки. То вдруг их сменяли полевые колокольчики. А потом и они пропадали, а по краям просеки начинала развиваться земляника. Подобным образом мигрируют в лесу ягодники: земляничник, малинник, брусничник, давая урожай на одном месте всего два-три года. И изменения их активности совершенно не зависят от усердия любителей цветов и ягод. Так было везде и всегда, и объясняется, скорее, циклами развития всего лесного сообщества. Поэтому и приходится нам каждый год искать новые, богатые, лесные угодья, вспоминая с разочарованием старые, сейчас унылые и опустевшие...

В отдельные годы, что бывало очень редко, на молодых, еще не заросших кустарником вырубках неожиданно появлялись особо красивые ромашки и колокольчики - крупные, яркие, просто "звенящие" своим великолепием. До сих пор перед глазами стоит чарующий вид бело-голубого цветочного ковра на одной из вырубок за Пежей, колышущегося на ветру, будто волны голубого озера с плывущими по нему белыми облаками. Цветы были крупные, как наши садовые, будто их специально высадили здесь из некоего гигантского цветоводческого питомника. Или это был особый подвид этих растений, или их бурному развитию способствовали какие-то специфические климатические условия того года (1986 г.), но этот феномен так и остался для меня тайной. В последующие десятилетия массового роста таких цветов я не видел, встречая порой по опушкам и просекам лишь их отдельные экземпляры.

Очень нравится мне наше летнее цветочное полевое разнотравье. Это прежде всего васильки, мышиный горошек, различные виды полевых ромашек, Иван-да-Марья и другие, уже одноцветные фиалки. Ещё в детстве, прогуливаясь с бабушкой среди полей, за Буровским заводом, я любовался голубыми ручейками васильков, бегущими по краю поля к речке ("Безымянной"), голубенькими и белыми фиалками, растущими здесь же, удивлялся оригинальной красоте Иван-да-Марьи, желтеньким цветочком мышиного горошка. И, конечно, составлял себе букетик из всего этого травяного разнообразия цветочных форм и оттенков. Позднее, научившись рисовать, малевал акварелью многочисленные натюрморты - как по памяти, так и с натуры. Однако в те годы лучше у меня получались военные баталии.

С полевыми цветами я близко общался и в восьмидесятые годы, когда странствовал по деревням и весям среди лесов и полей, засаженных в основном злаковыми культурами. Особенно запомнилась мне поросшая цветами песчаная тропинка между двух обширных полей с колосящейся пшеницей, по которой я рискнул пройтись босиком (в районе Якимова). И получил такое же удовольствие, как в детстве, в Шуе, когда мы совсем забывали порой, что такое сандалии или ботинки... И отдых в полном одиночестве среди высоких трав на краю деревни, и пышная красота цветочного разнотравья, полностью скрывшая меня от возможных случайных взоров, и очарование летающих вокруг насекомых, и прелесть собранного здесь же букетика, и вкус первой земляники, раньше времени созревшей на крутом береговом склоне Востры... - все это радовало и вдохновляло меня, избавляло от душевных и телесных терзаний, заставляло задумываться о главном, о неизменном, о вечном - о Природе, о Жизни, о Человеке, о нашем месте в этом прекрасном Мире.

Я не помню, чтобы в наших полях в сороковые-пятидесятые годы встречались цветы люпина. И, увидев их впервые в 1972 году на одном из полей за Кукарино, обрадовался открывшейся вдруг для меня новой и необычной красоте цветочного царства. С радостью собрал первый букетик, прекрасно зная, что это сорняк, и любовался им дома... А через год обнаружил целые заросли этих цветов на полях за Пежей. Увидел, как быстро они завоевывают окультуренные площади, пространство вырубок и просек, проникая по ним глубоко в лес. А потом люпин появился у нас на садовых участках: синий, белый, розовый - очень красивый. Но с ним приходилось уже бороться.

Радует меня и вид самих полей, засеянных злаковыми, льном, гречихой, подсолнечником, горохом. Каждое такое поле обладает своим, особенным, присущим только ему очарованием. Белые поля цветущей гречихи с их специфическим гречишным ароматом и тысячами шмелей, пчёл, бабочек, кузнечиков, различных жучков, снующими среди цветов. От цветов веет теплом и мёдом. Белые кучевые облачка, плывущие по голубому небу, на горизонте как бы сливаются с белым гречишным покрывалом, создавая впечатление бесконечности и поля, и неба, и всего окружающего пространства...

Поля гречихи, даже в те далекие годы, были для меня достаточно редким явлением, точно так же, как и голубые просторы льняных посевов. Последние даже и не остались в моей эмоциональной памяти, хотя я точно с ними встречался. А вот сияющие солнечным светом огромные поля подсолнухов хорошо врезались в мою память. И не мудрено, так как ближайшие из них располагались сразу на окраине Шуи, по дороге на Китово.

Радуют мой глаз и поля, засеянные кормовыми травами: клевером и люцерной. И не только красотой цветов, но и мощью выращенных на них растений. Однако после того, как я увидел на только что скошенном поле многочисленных погибших там жаворонков, отношение мое к таким полям, и агротехнике на них в целом, существенно изменилось...
Поля колосящейся пшеницы - как ещё с зеленеющими колосьями, так и с уже налитыми созревшими зернами, производят на меня почему-то наиболее сильное впечатление. Полотно И. Шишкина "Сосны во ржи", по-моему, наиболее ярко и реалистично отражает их бескрайнюю красоту. Тут же и дорога, и васильки, и другие полевые цветочки... Всё это наше, родное, дошедшее до нас из глубины веков, неразрывно связанное с бытом и нравами деревенской (крестьянской) жизни. Путешествуя по лесам, я часто отдыхал на краю пшеничных полей у деревень  Горшково, Голяково, Самсоново, среди полей на дальней дороге за Пежу. Любовался тугими колосьями, готовыми вот-вот упасть под тяжестью спелых зерен. Видел широкие круговые проплешины во ржи с придавленнымик земле колосьями, оставленные, по-видимому, небольшими воздушными вихрями (смерчами), легко образующимися на больших открытых пространствах.

Такие просторы заставляют задумываться и мечтать. Это я и делал, совершая многокилометровые переходы. Или вспоминал стихи о природе, соответствующие данному настроению. Тютчев, Фет, Никитин, Некрасов, А.К.Толстой, Майков, Плещеев, Брюсов, Бальмонт, и многие другие, не говоря уже о классиках отечественной поэзии! Как глубоко они чувствовали природу, как горячо любили ее! Как тонко передавали ее настроение, ее душу, ее внешнюю и внутреннюю красоту! Как завораживают нас своими поэтическими строками, музыкой своего стиха! Возможно ли подобное в прозе? Можно ли подобрать слова, фразы, выражения, в полной мере отражающие красоту и духовный мир природы? Хватает ли для этого богатства и могущества русского языка?

Гоголь, Тургенев, Пришвин,... Их "лирические отступления" мы учили наизусть. Они запоминались, как стихи, и так же сильно волновали наши "немного поэтические" юношеские души. Остаётся сожалеть, что гениальной поэтической "лирики в прозе" было не так уж много. А так хочется в неё окунуться ещё и ещё. Подобная проза, как и поэзия, сама по себе музыкальна. И, помимо смыслового содержания, воздействуют на наши чувства своими мелодиями и гармониями. И мы прекрасно чувствуем это, используя искусство в лечебных и оздоровительных целях.

Говоря в целом о цветах, нельзя забывать и о растительности водного мира. Все мы прекрасно знаем, какие великолепные цветы - лотосы - красуются над водной поверхностью у нас в дельте Волги, на озере Ханка. Таких красивых цветов в Ивановской области в естественных условиях нет. Но есть другие, наши, местные, - любимые и прекрасные. Это белые лилии и желтые кувшинки. Они покрывают тихие и спокойные заводи рек, озёр и речек, и довольно широко распространены в природе. Любоваться ими на берегу любимой реки, у воды, в жаркий, солнечный день, - это огромное удовольствие. Над ними никогда не вьются ни пчёлы, ни бабочки, ни шмели. Лишь пролетающая мимо стрекоза может опуститься на цветок, а чаще на листок, для непродолжительного отдыха. В них, прежде всего в лилиях, я нахожу в основном внешнюю красоту - в виде форм и красок; внутренняя же от меня скрыта где-то глубоко под водой, и не стремится выплеснуться наружу для нашего душевного единения...

Вторая половина лета. В лесу, у болот взметнулись на высоту человеческого роста густые розовые заросли иван-чая. Лесные поляны и просеки пожелтели от многочисленных метелочек зверобоя. У дорог, по городским пустырям забелели головки (розетки) тысячелистника. В скверах и аллеях покрылись розоватыми цветами декоративные кусты шиповника. По берегам рек распушилась белоснежная таволга. Зазвенели малиновым звоном гирлянды "колокольчиков" на ветвях кустарника, покрывающего крутой правобережный склон Востры, в районе устья Пежи. Лесные поляны покрылись сплошным ковром желто-голубой Иван-да-Марьи, скрывая прячущуюся среди неё поспевающую чернику. На просеках, среди густой травы и невзрачных беловатых и розовых метелок появляются розовые головки полевых васильков. Лесной пейзаж меняется, становится менее ярким, но более разнообразным. Вместе с усиливающейся жарой он не способствует глубоким размышлениям и раздумьям; он, скорее, требует просто отдыха где-либо в тени, под густыми кронами деревьев, или высоких кустарников. И лишь соседство с водой успокаивает и умиротворяет.

И, наконец, осень. - "Унылая пора, очей очарованье"... Кому как, но мне она тоже нравится. Как, впрочем, и остальные времена года. Нравятся и осенние цветы - цветы просто не могут быть "плохими". Но они уже не для букетов: пижма, тысячелистник, цикорий, желтенькие осенние "одуванчики", полынь, крапива... На всё это смотришь уже с определенной долей грусти, прощаясь с засыпающей на зиму природой... Грустный лес... Грустное поле... Засыпающий луг...

Красота в этот период перемещается на верхние этажи лесного полога. Прежде всего это берёзы. Именно они создают то особенное обаяние русского "бабьего лета", которое воспевается поэтами, художниками, писателями, фотографами, и которое прочувствовал каждый из нас в светлые и прозрачные (сентябрьские) дни середины осени. Наши лесные пейзажи в этот период не пылают ярко-красным огнем клёнов, медью листвы дубовых рощ, яркими красками реликтовых растений, чем я любовался в осеннем (уже октябрьском) Приморье. У нас краски нежнее и мягче, пейзажи однообразнее. От них веет покоем и умиротворением. Но и они отливают золотом березовых рощ, нежной, почти прозрачной желтизной широких листьев клёна, радуют красотой сплошной желтой листвы, шуршащей под ногами...
Порой среди вороха листьев в лесу можно увидеть красные гирлянды плодов ландышей. Украшают монотонный пейзаж обвешанные красными ягодами уже безлиственные кусты шиповника. Алеют в высоте гроздья калины и рябины - утеха для собирающихся в дорогу местных перелетных птиц...

Цветов на земле почти нет. За исключением серого, наполовину высохшего тысячелистника, серо-желтой пижмы, одиночных, вянущих колокольчиков. Чаще всего, вместо цветов, в траве и во мху можно увидеть необычно яркие, красные, розовые, жёлтые и нежно-зеленые листочки, вдруг, на несколько дней, вспыхнувшие необычными красками, чтобы нарушить однообразие осеннего лесного пейзажа... В это время каждый подобный листочек, каждый вянущий цветок доставляет радость - радость красоты ещё теплящейся в них жизни. Но мы уже приходим прощаться с ними, оставляя их на долгие шесть месяцев зимовать в их лесной обители.

Лет десять назад я прощался с осенними цветами, посещая сквер, образовавшийся на бывшем кольце пятого трамвая, в районе улицы Ташкентской. После прекращения трамвайного движения место это было заброшено, и пустырь за несколько лет превратился в чудесный сквер, заросший цветами, кустами шиповника, невесть откуда взявшимися здесь яблонями, грушами, сливами, вишнями. Они очень быстро стали плодоносить и радовали меня довольно вкусными (явно не дикими) плодами.
Здесь долго, до первого снега сохранялись цветы. В последних числах октября среди пожухлой травы, зарослей полыни тут ещё желтела пижма, белели розетки тысячелистника, выглядывали отдельные маленькие желтые цветочки. И вдруг однажды я увидел одуванчик! Да, настоящий весенний одуванчик, раскрывший свой желтый венчик навстречу последним лучам октябрьского солнца. Он блестел и будто улыбался, радуясь мимолетному счастью и созерцая своих хмурых, увядших соседей. Улыбался и мне, когда я склонился над ним в изумлении и восторге.
Я собирался продолжить путь. Отошёл на несколько шагов, потом повернулся, чтобы взглянуть на него на прощание, и глазам своим не поверил, увидев на цветке, вместо желтого, голубые и коричневые оттенки. Это были два прелестных мотылька, вдруг из ниоткуда появившиеся здесь и сразу нашедшие себе приют и усладу в лепестках этого юного цветочка. Они нашли друг друга и вместе радовались своему совместному счастью.

Пока я стоял, любуясь ими, мотыльки несколько раз поднимались в воздух и порхали, кружась друг перед другом и сверкая яркими крылышками. Садились на минутку на одуванчик и вновь одновременно взмывали вверх, не расставаясь друг с другом. Я с радостью наблюдал за ними минут пятнадцать, в какой-то момент отвлёкся, переместив взор на уходящее за облака светило, а когда взглянул на одуванчик, мотыльков уже не было рядом, и сколько я не ходил по лужайке, не смог их обнаружить...
Можно ли не расставаться с полевыми цветами зимой? Так хочется порой любоваться ими! В детстве я пытался засушивать цветы, создавая гербарии, формировал из таких цветов "сухие букеты". Но они не удовлетворяли меня - хотелось видеть их радостными и живыми, сверкающими естественными красками и оттенками. Сушить цветы и делать гербарии учила меня моя бабушка, закладывая цветочки между страничками толстых книжек и оставляя их сушиться на длительное время. Высыхая, цветы хорошо сохраняли свою форму, становились полупрозрачными, но почти полностью теряли цветовую гамму, что лишало их былой привлекательности.

Просматривая порой старинные толстые книги из домашней библиотеки, семейные альбомы, я находил в них хорошо сохранившиеся, полностью высохшие полупрозрачные цветочки: незабудки, ветреницы, фиалки, ромашки, васильки и др. Их я сразу узнавал... Но сколько времени они лежали здесь? Кто составлял этот семейный гербарий?.. Очевидно, мама или бабушка. Они обе любили цветы, тянулись к природе, имели счастье познакомиться с деревенской жизнью... Это была уже наша семейная история, как и мои последующие детские и юношеские рисунки и фотографии, которые, как и гербарии, к сожалению, были утрачены... И это всё о цветах. Всё главное, что я о них знаю, что пережил, прочувствовал, находясь рядом с ними. Что хочу поведать о них читателям и своим потомкам.

Красота цветущего мира приумножается великолепием многочисленных крылатых созданий, живущих параллельно с ним. Это бабочки, пчелы, шмели, кузнечики, жучки и мушки, принимающие участие в опылении цветов. Они появлялись у нас в саду с первыми цветами. Появлялись ещё в апреле и сразу устремлялись на цветущую иву, растущую за сараем. И я, удобно устроившись на его крутой крыше, мог часами наблюдать за ними, порой забывая и об уроках, о музыке, о предстоящих сегодня контрольных - обо всём на свете.

Красота самой цветущей ивы и снующих среди цветов божественно красивых бабочек, шмелей и жуков завораживала меня. Их легко можно было поймать на цветке - стоило только протянуть руку. Это я иногда и делал, чтобы рассмотреть их поближе, увидеть их совсем рядом с собой. Я уже научился ловить руками и пчёлок, и шмелей, и даже огромных шершней, не причиняя им вреда и не опасаясь их укусов и беспощадного жала. Потом снова сажал их на цветок, и они, как ни в чём ни бывало, сразу принимались за продолжение прерванного мною дела. Я больше не помещал насекомых в коробочки, что делал в ранние годы моего детства. Куда большую радость доставляло мне наблюдение за ними в естественных условиях. Так я познавал их жизнь, поведение, взаимоотношения с миром цветов и другими насекомыми. И это познание делало их для меня ещё прекраснее.
Особенно мне нравились здесь бабочки. Ива привлекала не только многочисленных краснокрылых крапивниц. Здесь собирались и обыкновенные белые капустницы, и похожие на них желтокрылые красавицы. Появлялись совсем юные "Адмиралы" с удивительно яркой расцветкой, и бабочки "Павлиний глаз", тоже очень красивые, с яркими цветными пятнами - "глазами" на крыльях. Прилетали сюда и крупные "Березовки". Несколько раз мне удалось увидеть здесь огромных серебристых махаонов, а также невероятной красоты мотыльков - с ярким розовым брюшком и темными небольшими крылышками.

Радовали меня и жуки, в первую очередь отливающие золотом бронзовки - "золотые жуки". Это были самые яркие создания, сверкающие в солнечных лучах то золотистыми, то медными, то темно-синими оттенками. Они подолгу сидели на цветке, впадая в полусонное состояние, и даже не пытались улететь при моих осторожных прикосновениях к ним. Появлялись здесь и большие серые "усачи" - жуки с длинными усами, усиленно вырывающиеся и даже попискивающие от негодования при взятии их в руки. Они тоже умели летать, но почему-то редко пользовались этой возможностью, предпочитая более медленный способ перемещения.
Я мечтал увидеть здесь моих любимых стрекоз, но те появлялись обычно позднее и не интересовались цветами. Их интересовали мухи и мушки, носящиеся в воздухе, за которыми стрекозы успешно гонялись, а потом с удовольствием поедали, присаживаясь на ветку, палочку, или на стебелек растения.

В те годы я не задумывался, откуда берется такое разнообразие красоты в мире насекомых, в нашем мире, и почему они так рано начинают свою летнюю активность в отдельные годы. Я просто наслаждался их красотой и радовался, что она существует. Однако красоты этой от десятилетия к десятилетию становилось всё меньше. И вот сейчас, в двухтысячные, я уже не встречаю ни в лесу, ни на огороде, ни у воды (у той же Востры) ни поражавших меня в детстве стрекоз ("коромыслов") с голубым, сплющенным брюшком, ни ещё больших стрекоз с удлиненным коричневым брюшком; давно не попадаются на глаза бабочки "махаоны", березовки и, тем более экзотические яркобрюшные мотыльки, а также жуки-усачи и жуки-носороги, и многие другие летающие и ползающие создания, сказочная красота которых волновала мое детское сердце...
Последний раз я по-настоящему наслаждался красотой и многообразием летающего и порхающего мира (насекомых) в 1980-м году, на земляничной поляне, по-соседству с моим лесным "земляничным царством". Эта, довольно обширная лужайка красовалась огромным количеством поспевающей земляники и цветами, которые привлекали сюда насекомых. По цветам беспрерывно сновали муравьи, божьи коровки, ползали кузнечики. Над поляной вились бесчисленные пчелы, жужжали шмели. К середине дня здесь появлялись мотыльки и бабочки, ряд из которых я до этого никогда не видел. Созерцанием этой красоты я занимался неоднократно в течение дня, отдыхая после сбора очередной порции земляники, красневшей в лесу повсюду. Вид этой сказочной поляны, этого божественного цветочно-ягодного и насекомого царства до сих пор во всех оттенках стоит у меня перед глазами, вызывая светлые воспоминания и радостные чувства...

И сейчас, по прошествии десятилетий, я пытаюсь получать радость и наслаждение в общении с сохранившимся миром цветов и насекомых. Нахожу их в лесах, у водоемов, на болоте, у себя на садовом участке. И эта созерцательная природотерапия, безусловно, помогает мне преодолевать жизненные трудности, преодолевать порой самого себя, возвращать Веру и Надежду на будущее.