Светлячок

- Вот это помещение, - сказал сдатчик.

Комната была большой, но время в ней остановилось лет тридцать назад. Походу, кто-то здесь тогда умер, и все оставили, как есть, а с освободившейся площади методично снимали сливки в виде малых рупий за посуточное проживание.
Бархатные пыльные скатерти, такие же шторы, истертое покрывало на кровати. Гуся поежилась, представив, что здесь придется спать. Остаться одной, постелить это бедное застиранное бельишко, притулившееся на покрывале, втупиться в чужой потолок, прислушиваясь к незнакомым шорохам – а потом раз, и безмятежно отрубиться. На всю ночь. Ага.

Сдатчик ушел, Гуся прошла на кухню – заварить чай к ужину. Из соседней комнаты, одновременно с ней, вышли два тамошних жильца. Оба крупные, лысые, в махровых, кое-как запахнутых халатах. Обменялись несколькими пустыми фразами. Гуся ушла к себе в комнату, унося вскипевший чайник. Мало того, что в этом гробу придется спать, еще и соседи по кладбищу как на подбор. Такими изображают маньяков в триллерах.

Когда Гуся, дома еще, подбирала себе жилье на две недели по интернету, эта квартира привлекла ее расположением: близко к центру - раз, автобусные остановки рядом – два, магазины – в шаговой доступности, как нынче говорят - три, и  цена удобоваримая - четыре. Про маньяков и бархатные шторы с оборванной бахромой в объявлении ничего не было сказано.

Когда Гуся уже лежала в кровати, по стенам заходили светлые блики от расположенной напротив световой рекламы. С улицы донеслись звуки музыки. Из-за стены послышалось мирное бормотание лысых.
- Нечего преувеличивать, - сказала себе Гуся. – И вообще – светлячок!

Так называла она про себя светлое чувство, поселившееся в ней с недавних пор, а заодно и того, кто его вызвал.
Что бы ни происходило, картинку дополнял светлячок. И потому все моменты жизни, даже печальные, на самом деле, были  радостными. Гуся посмеялась над тем, как удачно выбрала жилье, и заснула, как миленькая.

Что было год назад

В прошлый приезд в этот город Гуся жила у Гали. А до нее, только еще спешившись с поезда -  у дальней родственницы, имевшей собственный домик где-то в районе совхозных полей. Изумительной красоты золотистая огородная ботва, деревянная банька на задках, полосатые коврики на тщательно вымытых полах, кружевные подзоры на кроватях – все там было восхитительно, но даль несусветная. До учреждения, ради которого Гуся приехала в город, добираться часа полтора. Туда – еще ладно, но обратно, когда силы на исходе...

Через пару дней такой маеты, Гуся спросила себя: а где бы ты хотела жить? И отправилась искать этот дом мечты. Им оказалась пятиэтажка в глубине зеленого двора, через два дома от ее учреждения. Был вечер, на лавочке мирно сплетничали бабушки.
Гуся по-домашнему, по-простому поинтересовалась, не пустит ли ее кто на две недели пожить. В руке она незаметно сжимала своего светлячка – с ним все, что она затевала, или получалось, или, даже не получаясь – не огорчало, значит, так и надо, так лучше.
Бабушки загомонили, перебивая друг друга.
– Галя сдавала вроде, Галя, - выкристаллизовалась, наконец, из общего шума здравая мысль.  -Наберите номер квартиры на домофоне – 24.

Быстро ответившей Гале, Гуся бодро все объяснила, и вот уже они сидят на Галиной кухне, и обговаривают подробности.
Галя оказалась болезненной тучной женщиной с тремя подбородками, нижний оттеняли редкие седые волосики. Она была полностью погружена в свою таинственную болезнь, из дома не выходила, ее опекала сестра. Гале только и оставалось, что жить под ее диктовку. Она тут же и позвонила этой сестре, посоветовалась, получила одобрение  насчет жилицы, и Гуся  тут же съехала с совхозных полей в самый пупок цивилизованного центра. Это все светлячок, - говорила она себе, ложась на новом месте, и вставая - с мыслью о светлячке.

Прошел год

Через год, собираясь в тот же город, Гуся уверенно набрала номер домашнего телефона Гали. Она, конечно, хотела снова жить у нее. Но телефон не отвечал!
Гуся звонила снова и снова – бесполезно. Тогда и наклюнулся адрес с бархатными шторами и лысыми соседями. Промаявшись в гробовой комнате пару дней, Гуся решила все-таки зайти к Гале. Да, телефон не отвечает, но мало ли что...

Домофон сразу откликнулся голосом Гали, Гуся удивилась, обрадовалась, мигом взлетела на знакомый этаж. Оказалось, у Гали сменился номер телефона. Она тоже обрадовалась Гусе – все-таки прибавка к пенсии приехала, даже сестре звонить не стала – заезжай, Гуся, чего там!

Гуся управилась часа за два – ликуя. Бодро пропарывая асфальт походным чемоданчиком на колесиках (Гуся любила этот звук – шорох колес по поверхности мостовой, который означал, что жизнь вступила в активную фазу – путешествий, перемены мест, новых впечатлений), она перевезла пожитки. В карманчике у нее теплел светлячок:). Всегда светлячок, за каждым шагом – светлячок, подкладкой всему – светлячок, ее личное счастье:).

Пошли отсчитываться дни в квартире у Гали

Как-то, в обеденный перерыв, Гуся вышла в скверик напротив учреждения. Там гуляла старушка с собачкой. Гуся очень любила собак, но бездомных разве что покормит анонимно. А гладить – нет, нельзя обнадеживать, если не можешь взять собаку к себе. Зато Гуся отрывалась на собаках хозяйских – если разрешали, если хозяева адекватные – гладила, ласкала, внюхивалась. Запах ухоженного пса – наслаждение.
-Это Крош, – объяснила старушка.

Песик - худенький спаниель с черными висячими ухами (ухами:)), стремительный и ласковый.
- Странно, он ни к кому не идет, а к вам пошел. Крош, тетя хорошая?

Тетя не преминула воспользоваться положительной характеристикой, которую дал ей Крош. Хоть она и жила у Гали, мытарства с квартирой, память о малиновом пыльном бархате и лысых соседях-маньяках, еще была свежа. Если она опять приедет в следующем году, и к Гале почему-либо будет нельзя, куда податься?
Гуся сжала в кармане светлячка, и завела непринужденный разговор о собаках, о городе, о жилье…
- В следующем году? – переспросила старушка, – да, пожалуйста, приезжайте! Мы с Крошем одни живем, муж умер. Воон тот дом… Шестой этаж… Нас там все соседи знают.
Уточнять подробности Гусе было неловко – адрес ей понадобится только в следующем году, да и то неизвестно еще, как все сложится... Новые знакомые распрощались, довольные друг другом. Гусе предстояла вечерняя работа, и она помчалась домой обедать. Жара невыносимая. Но у нее в кармане светлячок, и потому выносимо все:).

Дома первым делом душ, и бегом на кухню.
Но тут ее из комнаты позвала Галя. Взгляд тяжелый. Все три подбородка негодуют.
- У меня не гостиница! – склочным голосом объявила хозяйка.
Гуся похолодела. До сих пор они с Галей придерживались светского лексикона.
– Сколько раз в день можно принимать душ?! – уставила Галя на Гусю суровый взгляд.
Гуся сообразила – наверное, приезжала сестра, недовольная тем, что ее не предупредили о вселении жилички, не посоветовались, и объяснила каждому из Галиных подбородков в отдельности, что Гуся слишком мало ей заплатила, но все это легко поправить! Деваться Гусе некуда, гостиница опустошит ее кошелек за два дня, значит, надо намекнуть, что девица слишком распоясалась в тепле и холе.
Галя еще не закончила свою филиппику, а Гуся уже помчалась собирать вещи, чем несказанно удивила Галюшу, рассчитывавшую на совсем другую реакцию. На слезы, мольбы, и вытряхивание из кошелька рупий в любом количестве.
Вот и пригодился сегодняшний разговор, - твердила себе Гуся. - Кто бы мог подумать, что это произойдет так быстро!

Через полчаса взбешенная Гуся уже скребла колесиками асфальт. Ничего, Галечка, обойдемся без тебя!
Она не знала ни номера дома, ни номера квартиры старушки, но это же пустяки! Воон тот дом, и все соседи в курсе насчет Кроша с хозяйкой. А в кармане к тому же – светлячок. Долой три подбородка с седой порослью на нижнем, все к лучшему! Светлячок, светлячок, светлячок! И вообще, ура! Приключение!

Вечером того же дня

Уже смеркалось, когда Гуся с устатку присела на лавочку во дворе - два часа поисков старушки со спаниелем ничего не дали. Светлячок все равно грел ладонь сквозь карманчик... грел, да, но ночевать на улице не хотелось даже со светлячком.
Гуся решительно поднялась, и отправилась в поход по новой. Доброжелательные пенсионеры, посылавшие ее то направо, то налево, и очень сочувствовавшие в поисках, разошлись по домам. Россыпь домов, казавшаяся издали элементарной, вблизи оказалась сложной и  запутанной. Немногие, пробегавшие мимо прохожие, шарахались, слушая затверженную историю про Кроша и старушку, отрицательно мотали головами. Гуся десять раз уже подходила к дому, который казался ей тем самым, но опрошенные ею жильцы дружно отрицали наличие в нем старушки с собакой. Гуся подняла голову, посмотрела на балкон шестого этажа, который по непонятной причине казался ей старушкиным, и  вдруг громко, сама от себя этого не ожидая, сугубо от отчаяния, воззвала к нему наугад:
-  Марья Степановна!
Имя старушки она все-таки успела спросить у нее днем. И вдруг на балкон, будто так и надо, будто материализовавшись от звука Гусиного голоса, вышла Марья Степановна, вгляделась в Гусю, удивилась, и строго сказала: сейчас спущусь!
Она не назвала Гусе код подъезда, не пригласила зайти, покряхтела к ней сама. Дурной знак! Но отступать некуда. Ехать к лысым, сдаваться – даже это было невозможно, она добралась бы туда глухой ночью. На вокзале нынче, как в добрые старые времена, не переночуешь, нужно показать билет на поезд дальнего следования.
Марья Степановна, спустившись, начала допрос с пристрастием: что Гуся здесь в темноте делает? Гуся – потная, стыдящаяся, изложила историю с Галей, сама чувствуя, как неубедительно все это звучит.
- Вот что, - вынесла вердикт Марья Степановна. – Ко мне завтра приезжают родственники, а сегодня – не оставлять же вас  на улице – пойдемте, что ж делать. Хотя все это в высшей степени странно! Не ожидала!

Крош встретил Гусю бурными объятьями, но ей было неловко ответить ему тем же – будто она воспользовалась привязанностью невинного существа, и обманом влезла в чужую квартиру.

На новом месте

Комната, в которую Марья Степановна пригласила  Гусю, привела ее в восторг. Она даже забыла о своей некомильфотности: все просторное помещение было уставлено стеллажами с книгами, тыщ пять их там было, не меньше. Гуся бросилась к полкам – история, история, история... Марье Степановне интерес Гуси понравился, они сели на диванчик, и старушка рассказала о владельце книг, своем муже, который умер в прошлом году. Преподавал историю в местном университете. Писал книги, вон их – целая полка.

Разговор заметно смягчил старушку, она постелила Гусе на диванчике, и направилась к себе в спальню. Зато Крош, внимательно слушавший весь разговор, остался с Гусей. Он устроился у нее в ногах, и сказал, что будет спать здесь, Марья Степановна может о нем не беспокоиться. Как старушка ни стыдила его, как ни звала, он не реагировал. Лежал, отвернувшись, и делал вид, что спит. Типа, чего хочет от меня эта женщина? Гуся тоже попробовала уговорить пса уйти, ей было неудобно, но он не желал ничего слушать, и только иногда стучал хвостом: отстаньте!
Марья Степановна сказала, что с ним такое впервые, она ничего не понимает, но видно было, что не сердится.
Наутро Крош, как ни в чем ни бывало, сходил с Марьей Степановной погулять, поел, и снова пристроился у Гуси на диване, хотя она уже встала и собрала белье.
-Знаете, - сказала Марья Степановна, - не ищите другое пристанище, возвращайтесь сюда после работы. Если родственники приедут, я размещу вас в своей спальне, не возражаете?
Гуся, радостная, умчалась по делам, надо было загладить вину за вчерашнее отсутствие. В кармане у нее привычно трепыхался светлячок. Везет ей в жизни, да еще и светлячок! Бывает ли счастье большее?

Прощание

Оставшиеся десять дней Гуся и Марья Степановна прожили душа в душу, и никакие родственники, конечно, не приехали. Марья Степановна выдумала их, чтобы был предлог отослать Гусю на следующий день, если она ей не понравится. Но вот,  понравилась, и предлог не понадобился:).

Уезжавшей Гусе Марья Степановна сказала, что отпускать ее не хочет, что Крош еще никогда не вел себя так хорошо. Что ей очень нужно навестить сестру в другом городе, но Кроша оставить не с кем – он никого не воспринимает. Единственный человек, с кем он остался бы, и с которым она сама спокойно оставила бы его, и это уже совершенно ясно – Гуся. Пусть Гуся приезжает, когда хочет, чем чаще – тем лучше. Марья Степановна будет без нее скучать. А уж как она объяснит ее отсутствие Крошу – вообще непонятно. Вот телефон, она будет ждать звонка. Не хочет ли Гуся взять с собой какие-нибудь книги? Марье Степановне они не нужны, а муж был бы даже рад узнать, что книги попали в добрые руки.
Пару книг Гуся с удовольствием взяла бы, она и так, на них глядя, листая по вечерам, облизывалась. Но постеснялась. Книги – такое сокровище. Да и как разрознить коллекцию? Пусть даже она прахом пойдет, как говорит Марья Степановна, что же делать, но у нее рука не поднялась ограбить старушку, которая ценности своих инкунабул не понимала.

Последняя эсэмэска от светлячка была такой: не очаровывайтесь там так-то уж  слишком... Фамилия руководителя учреждения, в котором работала Гуся, была  - Чаровницкий, и слово очаровываться намекало на него:).
Значит, немного ревнует? Значит, ему неприятно думать, что его, может быть, заслонил тут какой-то Чаровницкий?
Гуся смеялась про себя, лежа на полке в поезде, уносившем ее в родной город, и мысленно, в сотый раз, перечитывала эсэмэску. Неужели она именно это и означает?..