Стравинский, Гершвин, Рахманинов на сцене и в зале

Я не музыковед и не музыкант и этот текст ни в коем случае не претендует на рецензию. Можно считать небольшим исследованием на волне интереса к музыке после концерта моего любимого оркестра.
11 декабря состоялся концерт Костромского губернского симфонического оркестра. «Русская Америка» - предпоследний концерт VII фестиваля «Кострома симфоническая». В рамках фестиваля, который продлится от открытия концертного сезона почти до его «экватора»  -  до конца декабря, выступали и звёзды мировой величины, такие как, например, виолончелист Александр Князев с совершенно медитативными инвенциями Баха и единственный в мире джазовый валторнист Аркадий Шилклопер. На выступление которого попасть не довелось, так как на концерт ко дню рождения главного дирижера и художественного руководителя оркестра, как всегда, был «конкурс» не хуже университетского. Состоялся и традиционный концерт с еще совсем юными музыкантами, а также несколько мировых премьер. Немало интересных событий, притом на любой вкус. На днях – финал фестиваля, который закруглит симфонический марафон вальсами Штрауса.
Концерт 11 декабря назывался «Русская Америка», так как включал произведения композиторов – выходцев из Российской империи: Игоря Стравинского, Сергея Рахманинова и Джорджа Гершвина – сына эмигрантов из России. Программа очень непростая для исполнения и, порой, для восприятия неопытного слушателя. Но, однозначно, прекрасная.
Игорь Фёдорович Стравинский – один из виднейших композиторов ХХ века; его балеты открыли новый этап в развитии русской музыки. Многие произведения этого самобытного автора, экспериментатора-классика, прочно входят в современный театрально-концертный репертуар, хотя и сегодня, спустя более полувека, нередко остаются футуристическими. 
Концерт для камерного оркестра ми-бемоль мажор «Dumbarton Oaks» был создан в 1938 году к 30-летию брака Роберта и Милдред Блисс, принадлежавшим к влиятельным кругам американской дипломатии. Концерт носит название исторического особняка Блиссов в пригороде Вашингтона. Хозяева серьёзно интересовались древней Византией и в Дамбартон Оукс разбили парк по византийским образцам. Именно этот парк дал Стравинскому идею структуры концерта.
Концерт «Dumbarton Oaks» отличает ясность и классическая завершённость. Но, не смотря на сравнения с концертами Баха и посвящение, открывается произведение сказочно-русскими мотивами, в которых слышны и скоморошеский рожок, и гусли, и даже колокола, переплетающиеся с импрессионистическими мотивами. В первой части, кажется, прозвучали даже лёгкие джазовые связки. Что интересно: славянская тема нехарактерна для «неоклассического» этапа творчества Стравинского. Но здесь будто отражаются разные музыкальные эпохи: и Римский-Корсаков – учитель Стравинского, и современники Равель и Дебюсси. Концерт несёт приподнятое, светлое настроение, от него веет свежестью и юностью, хотя создано уже зрелым композитором. Определённая ломаность, характерная заострённость, резкая акцентированность звуков произведения непривычна меломанам с небольшим слушательским стажем, поэтому для некоторых в зале, возможно, концерт Стравинского прозвучал неожиданно. Костромской оркестр, исполняя это непростое произведение, был на высоте, диалог инструментов, лёгкий и острый одновременно, звучал точно и артистично. Особое внимание обратила на себя красота звучания духовых, и деревянных, и медных.
Джордж Гершвин (при рождении Яков Гершовиц) – американский композитор, виднейший представитель симфоджаза, родился в 1898 году в Бруклине в семье бедных еврейских эмигрантов из Петербурга и Одессы. Он является примером реализации «американской мечты»: с 1918 года Гершвин уже писал музыку для бродвейских мюзиклов, работал с одним из самых прославленных в 20-е гг ХХ века джаз-бэндом Пола Уайтмена. Собственно говоря, создание знаменитой «Рапсодии в стиле блюз» («Rhapsody in Blue») для фортепиано с оркестром предложено Уайтменом как эксперимент по соединению джаза и симфонии. Притом афиши появились раньше, чем заявленный в ней опус, так как Гершвин благополучно забыл об идее, высказанной в случайной беседе. 12 февраля 1924 года на премьере присутствовала самая разнообразная публика. В ожидании разрекламированной экспериментальной премьеры в первом ряду сидели «живые классики» - Рахманинов, Стравинский, Годовский и другие известные музыканты… Успех был оглушительный, к 25-летнему «отцу симфоджаза» пришла настоящая слава! Рапсодия стала визитной карточкой композитора и сегодня известна почти каждому.
Оркестр под управлением Павла Герштейна исполнил это известнейшее произведение с Юлианной Авдеевой. Для пианистки, лауреата международных фортепианных конкурсов, всемирная слава пришла после победы в XVI-м Международном конкурсе пианистов имени Фредерика Шопена в Варшаве в 2010-м. Она стала первой женщиной-лауреатом этого конкурса с 1965 года, когда победа принадлежала знаменитой Марте Аргерих.
«Рапсодия» на костромской сцене исполнена динамично, несколько импульсивнее, чем, например, в растиражированном фрагменте, который звучит между раундами в телепередаче «Что? Где? Когда?». «Блюзовые тона» в исполнении темпераментной, экспрессивной Юлианны Авдеевой и Костромского губернского симфонического оркестра несут знакомую иронию и игривость, чуть менее лиричны, получили более тёмный мужественный окрас, но утратили какую-то интригу. Мнения о нюансах исполнения разошлись – кому-то в некоторых моментах не хватило темпа, а другим показалась торопливость, но жизнеутверждающую силу музыки почувствовали все. Исполнение своей трактовкой логично вписано в интеллектуально-серьёзную программу концерта.
Во втором отделении концерта оркестр исполнил грандиозные «Симфонические танцы» Сергея Васильевича Рахманинова. Это последнее произведение великого русского композитора создано в 1940 году в вынужденной эмиграции из Европы в связи с началом Второй мировой войны. В оккупированной фашистами Франции осталась дочь Рахманинова, с которой не было никакой связи. Эти обстоятельства сообщили настроение симфонии, философской и ностальгически-автобиографичной одновременно. Это сложнейшее произведение, как по композиции, так и для исполнения. В произведении переплетаются, преобразуясь одна в другую, католическая и русско-православная литургии, имитации русского фольклора и современная Рахманинову западная джазовая  эстрада, в синтезе выплёскиваясь в танце смерти. Сочетание средневековья и современности, светлой русской мифологемы, джаза и литургии придаёт «Симфоническим танцам» сакрально-мистический, в финале – демонический характер.
Сложность произведения не только в содержании, в его философичности. И не в том, что тональность меняется неоднократно.  Здесь очень часто меняется музыкальный размер, необходимо быть предельно внимательным, оркестр должен исполнить произведение на одном дыхании или провалится. Оркестр преодолел все опасные рифы симфонии, коллектив вложил в исполнение этого сложнейшего произведения все свои силы и душу. В одном эпизоде был интересный «танцевальный» момент – дирижер водит руками влево-вправо и вся группа виолончелей качается за этими руками, эдакое «море волнуется раз». Прекрасно звучали духовые, точно, ясно, осмысленно. В этом произведении очень сильно чувствовалось единство дирижёра и оркестра, взаимное внимание и сосредоточенность. Цельность прочтения произведения, устремлённость в музыку, артистизм и драматическое чутьё – слова, которыми можно охарактеризовать «Симфонические танцы» оркестра п/у Павла Герштейна. Зал аплодировал оркестру стоя, долго не отпуская исполнителей со сцены.
Серьёзный концерт, интересно подобранные в одно ожерелье произведения. «То берёзка, то рябина», то ли Бруклин за окном – это тоже интересный срез, переплетение, взаимовлияние национальных культур. И в «Дамбартон Оукс», и в «Рапсодии», и в «Симфонических танцах» происходит экспериментальное слияние стилей, жанров, музыкальных традиций, классики, этники и современности. И обязательный взгляд в будущее, своя футуристическая концепция. 
Ирина Пекарская
21.12.2017