Обезьяниум для вечной... VIII Литература с ванной

Плужников с дождя вошел домой, поставил мокрый портфель на стол, пригладил подпаренную влагой шевелюру и молвил Василисе:
- В промозглые дни, чтобы поддержать тех, кто все-таки пришел на работу, директор института обязан нажать секретную кнопку, чтобы все здание с трудоголиками до вечера перенеслось на Багамы, где вместо штудирования статей инженеры будут плескаться в горячем море. Тогда загар будет мерой дневных усилий, по которой не грех еще и премию получить.
Васа доделала обязанности и собралась уходить:
- В министерстве образования есть такая разрешительная кнопка сразу на все институты, но у кого-то там палец не поворачивается нажать. Владимир Иосифович, вы значительно радостнее в последние дни выглядите. Омывает вас очистительная суспензия дождевого раствора.
- Это надежда на предвкушение успеха омывает.
Васа обулась, схватила еще невысохший зонтик и исчезла.

Начались те уютные дни полного безделья, когда дождь за окном мочил следы каблуков, идущих с улиц в сырые подъезды, а паника от творческого бессилья рассыпалась по организмам. Неделя осадков сбила всякий настрой работать. Эти денечки как порошки транквилизатора нервной апатии. Томление сладкой безысходности щемило в груди, сковывало ум и утекало в тайные пустоты. Жители и приходители профессорской квартиры совершали ритуалы своих дел, разговаривали мало, но часто смотрели друг на друга. Лектор удалялся зарабатывать в институт. Помощница и домработница - к себе домой и на кафедру. Герман - в неизведанные первым двум места. Когда уходили все, Иван предавался чтению. (Выяснилось, грамоту он знал). Книг художественного содержания в доме имелось немного, и примат быстро прожег их все. От тоски он подступал к Рокси, занявшей с некоторых пор его клетку, и застенчивая примат протягивала к нему трепетную руку. Иван Коралович зажимал ее между ладоней и по-долгу смотрел той в глаза. Временами касался ее пальцев своими губами. Когда надоедало и это, шел к окну, созерцать мокрую улицу.
Прогулявшись до магазина под легким дождем и узнав в очереди, что водка теперь стоит ХХ рублей, а импортозамещение уже не лезет ни в какую ученую глотку, Плужников притопал в парадную. Немного притормозив под подъездной лампочкой, тускло давившей свет через плафон, он стряхнул с плаща и зонтика капли и оценил, как испарина вилась под светилом. ТСЖ явно экономило на электрооснащении. Затем с улыбкой, которая была ученому не более чем удобным мимическим жестом, отмерил шаги в квартиру. Подарив прихожке туфли и верхнее, сразу проплыл в уборную. Однако, в ванной, дверь в которую он приоткрыл, глазам его предстояла личность созданной им обезьяньей породы. Склонившись над раковиной, в слабости тела опершись над фурнитурой, обрызганной мылом и мелкими волосами, она тоже увидела вошедшего:
- Бреюсь, Владимир Иосифович.
- Вижу... - Отвечал ученый, желая оставить питомца. Но тот не отпустил:
- Иван Коралович собрался шагать в библиотеку вашего университета.
И еще через паузу обезьяна вскрыла подробности:
- За великой литературой. Если интересно, флаер в куртке.
Плужников вынул из кармана открытку:
- "Профессор Максим Дюк проводит лекции по литературе косметабулизма. Приходите за познанием через слово", - та же неестественная улыбка пробила мимику ученго, - О, Боже. Что за Дюк такой? Зачем вам сектантство, Иван?
- Там книги. Мне совершенно нечего читать - собственно, в этом весь секрет выхода в свет. У вас по квартире - одни научные трактаты для инженеров с химерами в голове. Меня, далекого от науки шимпанзе, они от мерзости запустения не исцеляют. А этот флаерный человек весьма порядочен. Умный молодой ихтиолог с самосознанием Нострадамуса. В колокол литературной картины мира, который и я уловил слухом, лупит самоотреченно кувалдой.
- Сейчас время побед рекламы над разумом. А язык плохих книг использует слушателей, чтобы щупальцами выплеснуться на свет с одной целью: поглотить слабых духом. Вам необходимо чаще отдыхать и принимать витамины, что я дал.
Брившийся поднял мокрые сливы глаз:
- Я - сплошной канцер - что со мной можно истворить витаминами? Гуманно ли кредитовать в ипотеку жизнь еще на несколько месяцев?
- Это для начала, - холодно отвечал доктор.
Пациент через раковину поглядел на ученого, уронил полотенце, чтобы подобрать его:
- Болезнь дается как горькое лекарство.
- От чего?
- От более серьезных заболеваний. Тех, которые грызут кристалл души, например. Недуг - время посещения человека Богом.
- У вас гора этого посещения выше Главпочтамта
Иван сурово зыркнул:
- Вам нужна ванная? Если нет - я готовиться буду. Сил дойти хватит. А нет - так на такси прыгну. Профессор выдал мне денежный паек - им я себе срок и продлеваю. Для моей кривой личности каждая встреча с живыми людьми - великий, точнее бешеный праздник. Ловлю момент el vita.
С обстоятельностью дрессировщика Плужников перемахнул кнутом идеи и продолжал:
- Мне сообщили, что вас позавчера поколотили, было такое?
Болезненно дрогнув, Иван смотрел в зеркало с мучением и отрешенностью:
- Школьники немного шалили, страшного не было. У них математикой имелся напряженный урок. Как у Пинк Флойда, помните: садистски требовательный учитель, плюс контрольная. Наложилось два фактора.
- Никакой учитель-садист не оправдывает избиения человека подростками даже по Пинк Флойду. Надо было нам сказать и скорую вызвать. А еще и милицию оповестить.
- Напрасно гонять две машины и четыре человека. Владимир видит: внутри у меня сплошной шар боли. У каждого разумного социального человека долг - добавить мне этой боли. Повреждений я даже не почувствовал, не смотря на синяки. Прошу, расслабьтесь, профессор. Спасти меня невозможно. А на алтарь радости выздоровления других сам ваш выше-ГУМный мединститут велел принести. Кстати, из автобуса я видел как новый корпус возвели. Высоченный. Похож на пачку американских сигарет. Благословение для всех абитуриентамов, которые искренне горят людеспасением.
- Вы манипулируете нехорошими струнами, нажимаете на жалость. Впрочем, дело ваше. Свобода волеизъявления - тоже. Они сначала все людеспасанием горят. А потом их жарят на кострах бюджетной инквизиции. Без зарплат, без надежды на человеческую жизнь. Ходите гулять по вечерам? Если не секрет, куда? Мы самостоятельно расставим тайные пикеты.
- Через двор. К храму. Но уверяю, крикеты бессмысленны. Вечером он закрыт. Но там горит свет, видно иконы, которые смотрят на меня. А я созерцаю, как под ростовым Крестом с Богом уборщица моет великолепные полы с узорами.
- Что вам это дает?
- Как что?! Покой и смирение.
- Любопытно. Надо тоже будет попробовать.
- Скоро Господь будет готов принять вас, и вы великолепно попробуете, - двусмысленно отвечал шимпанзе.
- Там вас побили?
Иван повернул на профессора глубокий взгляд и улыбнулся светом, какой может идти только от сублимированного застарелого страдания.
- Кровушку порой надо проливать. Без донорства не получишь реструктуризации грехов. Лучше проинформируйте, как дела в институте? На совете кафедры Сонькин вас опять помоями обливал?
- Как всегда о расписании событий вы осведомлены.
- По кварталам эхо летело. Вот и вы терпите побои, не отвечая. Профессорские зарплаты сегодня сравнимы с пособиями мексиканских безработных, а вкалывает современный вузовский профессор как пресловутая славянская лошадь. Это я у вашей коллеги Афанасьевой вычитал.
- Я уже подумываю сойти с низкооплачиваемого креста для пенсионных развлечений.
- С креста не сходят - с креста снимают.
- Любопытное замечание. Кто со мной останется после снятия?
- С вами будут несколько заплаканных лиц, которые тоже окажутся вне закона - так всегда выходит в истории. Но они-то самые надежные.

Молча, профессор оставил собеседника. Отодвинув сострадательный лик от раструба ванного освещения, бесшумно отплыл в свою комнату. Сел на диван, поднял машинально статьи, что там были разбросаны. И сразу догадался, что глаза Ивана также касались генетических моментов его работ. Были подведены ногтем: сгенерированный лабораторный вирус, который убивает заразу. И далее, где в местах и картинках были акценты внимания Ивана, Плужников разглядел помятости листов. Ухмылка щелкнула мимику ученого, узнавшего, что внимание обезьяны сосредотачивалось на действительно интересных и спорных моментах. Услыхав, что Коралович дверь в ванную закрыл, выключил свет и направился к обуви в прихожку, доктор Плужников обдал зал именем:
- Иван!
- Да?
- Постойте, пойду-ка я с вами!.. Нужен вам охранник-собеседник на всевозможный насильственный случай. Два минуса дают плюс.

*  *

Когда Коралович Иван ждал Плужникова у магазина (а тот нырнул за сигаретами) мимо Ивана проскакал какой-то пацан. Заметив необычного открытого волосача-коротышку, бой крикнул:
- Волосатый дядька, что стоишь без проблемы, пойдем в сифу поиграем?
И Иван расслабленно улыбнулся:
- Не могу, Петя, я Россию перед вторым Пришествием подготавливаю, а тут, посмотри, огород не пахан.
- Ну пойдем побегаем, а потом я тебе пахать помогу.
- Спаси бо, поможешь: поменьше электроники на себя бери, а в сифу - играй и детскую Библию читай друзьям после сифы. Евангелие от Марка. А мне надо полчища людей, зверей и ангелов заставить поклониться Древу Жизни по имени Иисус.
Мальчик на миг закрыл глаза и увидел, как легионы перечисленных "волосатым" стоят в бесконечном лазерном поле рядами и приседают, падают на колени кланяются. При этом животные встают на суставы передних ног как в "Короле льве". Представив занятную картину, ребенок встряхнул головой и побежал к своим. Как раз, раскрывая пачку и желая гуманитарных знаний, выходил ученый на букву "П".

*

Когда двое учеников ихтиолога вышли из Университета вон на улицу, царила уже глубокая темная вечерняя пора. Иван чувствовал себя хорошо. Над альма-матером висела полная Луна, далее мелькала огнями телебашня, которую называли Эйфелевой. Ветки продолжали рисовать тени по холсту асфальта. Эти тени были от Луны. Парочка поплыла шпыняя носками осеннюю листву. Первым идиллию нарушил ученый:
- Я, не имея никакого снобизма, просидел два часа в аудитории с малахольными студентиками и, веришь, теперь чувствую себя сам студентом? Спасибо, дорогой, что притащил.
Иван улыбнулся под ноги:
- Какой мягкий и приятный асфальт.. Как резиновый.. "Тропа здоровья" - штука удобная.
Профессор ответил неожиданно:
- Дорогой Иван Коралович, тропа здоровья - это наглый популизм. Смею доложить, что при прежнем градоначальнике на букву Н бюджет города в десятеро был меньшим, нежели теперь, однако делалось городу столько же. И больничное спонсировал тоже город. А у современного товарища, как его... расклад мотивирован хитро: "цемент мой, песок мой, а денежки с бюджета в мои великолепные кармашки полетели: тю-ю-ю." Вот и выходит отчетность с плюсом. А тропа обворовывания по здоровью жителей кувалдочкой бьет.
Иван опять мягко улыбнулся:
- Я экономически на вещи смотреть не умею. При прежнем на букву Н меня еще на свете не было.
- А я не умею литературно. Определенно, этот доцент - товарищ интересный. Он - интеллигент, верящий, что общество можно исцелить через сознание. Впрочем, эта позиция интеллектуальной оппозиции официальному мнению мне кажется ханжеством. Однако, у него добрый голос. И он учит думать молодежь альтернативно, но заставляет ее отторгать и доброе.
- Суровый вы критик, Владимир.
- Напротив. И толпу умеет держать. Урок прошел очень бодро. Я поглощал с интересом, от бороды своей оторваться не мог. Всегда ее тереблю, когда нервничаю или думаю. Вы, Иван, перед началом подошли к нему и попросили не упоминать, что Джойс взял за основу Одиссею Гомера в Улиссе. К чему?
- Пошутить решил. На самом деле, надо было поближе в глаза посмотреть - мне так лучше понимается, к чему личность будет клонить.
- Смешной вы. Кстати, Пальчиков, гражданин опыт, предложил сдать вас дальнобойщикам, когда Вечножиз с лицензией в аптеки сдадим. Советует отправить по стране в путешествие. За две недели в акции - спаси обезьяну, что протянется на шесть тысяч км, прорекламируем наш товар и вашу философию. Продвинем, говорит, автопробегом философа каменного века, и паломники пропиарят наше волосатое лекарство на век технократический.
Иван улыбнулся:
- Уверен, ваш аспирант-творец сам эту фуру толкать будет и сам клетку со мной на крышу примотает скотчем. Вот только бабушек жалко - тех, что за грузовиками будут маршировать и собирать мудрости да благодати - не выдержат их ноги скорости фармакологического давления.
- Вы на него злы?.. Я думаю, Палец вас по-своему любит. Своеобразный он. Детство тяжелое. И все боем давалось.. Институт, больница. Поэтому грызть привык насмерть. Но в глубине хороший. Какая-то одна особенность восприятия в человеке полностью определяет его мышление. У него - борьба за свою территорию. За этим порой любопытно смотреть. Но недолго, чтоб не отравиться.
- Я вижу, профессор, - поглядел Иван выразительными глазами, -  Отец его испытал много насилия в детстве и понес принятое дальше по роду.
- Я и забыл, что вы прорицатель, - улыбнулся ученый.
- Вы меня так называете. Кстати, а я с удовольствием с вами работаю, что вы всех готовы защищать, - поднял глаза попутчик ученого, - Оттого вы и зовете меня философом, что я гляжу в причины. Знание их помогает прощать. Я не осуждаю Пальчикова. Ум ничего не дает полезного человеку, только грехи становятся утонченней. Чем закончится история с фурой по версии доброго аспиранта?
- Обезьяна помрет например под Рязанью, там ее как мессию похоронят, и у приматной стелы мы оставим адреса аптек, куда обращаться...
- Мудро. Так давайте и сделаем. Будет прок.
Иван, отрешенно глядел перед собой, сказал, видимо желая смягчить черствость своего естество-пытателя.
Профессор понял, что сказанул лишку, и попытался отвлечь:
- А теперь я скажу по литературе. Когда мы учились в институте, в искусстве слова был моден экзистенциализм. Сартр был очень популярен. По сути говорит, что Бога нет, призывает к смелости в свободе. Что надо быть ответственным и не бояться делать выбор, переоценивать своими мозгами мир. Отринув сакральное, он сам испугался пустоты, что после исчезновения высшего начала человек по весу становится не большим таракана. Поэтому к фокусу внимания подбрасывает самого человека, навязывает humano некие принципы...
Иван слушал и лишь молча дарил профессору добрую улыбку и веселый огонек темных уютных глаз. А кварталы плыли мимо. Дома проходили на цыпочках мимо, чтобы не задеть умничанье двух человечков.
- Так вот, мы поэтому так хотели починить человека, ибо гуманизм распирал нас!.. Придумать сверхлекарство, панацею - такая штука была следствием советского молодого духа, идущего из тех философий.
- Что же вы читаете теперь?.. - Интересовался прыгучий обезьяний ум.
- Ничего не читаю. Практически Донцову. Зато ловлю мыслишки, что болезнь, смертность - в сути  благо... Что оно помогает сдерживать человека, смирять. Неуязвимость делает это существо гомосапьенса тупым и наглым.
- Фашизм врачебный?..
- Нет, пощади. Лечить должно. Исцелять важно. Но это должно происходить синхронно с духовным ростом человека. Со смирением, с благодарностью сущему. С осознанием бесценности дара состояния "жизнь".
Ветки и тени на земле плясали, точно подтанцовка оратору-профессору в греческой опере. Колея асфальта уперлась в черный куб подъезда.
- Кажется, это наш дом?..
- Наш, пришли. Вы первый.
И парочка софистов-лекарей шагнула во тьму, где оказалось тепло, а за следующей дверью урчал лампочковый свет.

*  *  *

Лифт не работал. На первом этаже без надежды на исцеление давно уже висело объявление:
- Лифт не работает. Нужно менять двигатель.
Пропустив два пролета, ученый перешел к финальной части речи:
- Насчет вечной жизни. Вот с аспирантом-маньяком мы искренне пытались выудить этот механизм, и теперь оный уже почти у нас в руках... Однако, я - старый препод, не читавший постмодернизма, в замешательстве! В чем заключается эта, прошу прощений, вэчная жизнь? В том, чтобы как тот старик Рокфеллер обновлять сердце 8-ой раз?.. А если удастся, то пересадить и голову, чтоб доколупать до 200 лет? Поздравлю: выйдет вампир совершенный - вампир Франкенштейн. Или может увековечить себя в искусстве, науке или даже этой дрянной литературе неимоверным произведением или формулой? Или впридачу завоевать область мира, чтобы все спустя века на уста поднимали славу тирана? Ох, даже мне тяжко на 8-ой этаж. Когда они мотор купят?.. Ты как?... Тянешь? Продолжу к вопросу. Неужели мы с вами не пребываем, испытывая состояния жизни, в виде какая она есть сейчас - в самом нормальном ее состоянии?.. Когда жизнедеятельность, завершенная гибелью организма - это самое естественное, что можно в природе придумать, значит человек и должен так "жить".. А если смерть и старость все-таки случаются - значит что-то в изначальном механизме, если он был, нарушилось. Можно долго говорить об инопланетянах с аппаратами генной инженерии, о Боге, наконец, которые, возможно, выдавали нам условно непрерываемую линию жизни, но наши личные ощущения тяги к "пребыванию всегда" - не есть ли основное свидетельство, что эта жизнь уже так или иначе существует? Кто-то читает Брахму или как там.. Кто-то Веды.. Кто-то до сих пор сидит на Библии... Все они ведут к моему последнему замечанию. Вот я и говорю чудеснику-аспиранту: может, зря мы с тобой вмешиваемся?.. Может, медвежью услугу хотим оказать?... Апоптоз лежит на всех уровнях биосфер. Решила природа, что в Триасе пора убить основные типы живой природы - и сделала: одних устаревших динозавров - вычеркнула. Других - современных - наплодила. Цивилизации плавно сменяют одна другую. Идет развитие. Египет, Рим, Междуречье... А до них, видимо, Борейцы, Атланты, Айны, может марсолюди, мне неизвестно. Этносы вспыхивают как звезды и гаснут как угли. А мы тут решили вмешаться. Хотим, чтоб вид человека застагнировал, размяк в нише своей безнаказанности? Что будет, если все станут бессмертными в том виде, как они сейчас по России ходят?.. Одна жестокость начнет процветать. Одни горделивость и нарциссирование перед зеркалом прорастут. Все страх потеряют. Звериное проснется. Уверяю тебя, друг мой, в тот день, как человек станет жить вечно, человек в нем и умрет. Ну и мучусь я. Не сильно, но мучусь: благо ли окажу я своим лекарством?.. Спасу или погублю? Преступление или спасение выдам им за наличный расчет?
Компаньоны уже прошли 7 этажей и подступали с одышкой к профессорской двери. Отдышавшись, на всю длинную речь ученого Иван мягко улыбнулся и произнес:
- Окажете благо. На могилке моей так и напишите, как сказали...

Дни текли уютными фонарями. На день все расходились по своим делам. И даже Ваня ходил гулять. Васа особенно щепетильно вглядывалась в душу Ивана, она единственная его тайно боготворила. А он относился к ней с благожелательностью старцев. Как-то она подглядела, как этот молодой старец сидел на коленях перед погибшим под колесами голубем и со страшной мукой на лице молился о том.
Василисе он вскоре сказал:
- Не бойся. Выходи за него замуж. Очень скоро он изменится. Из заносчивого и желчного станет трепетным. Я повлияю. Небесные люди вас благословляют. Представь грузовик яблок. Ты можешь брать каждое, разрезать и примерять к половинке своего. Одно будет слишком зеленым, другое слишком маленьким. А третье окажется почти похожим на идеал, но все-равно чужим,  следующее возможно покажется соблазнительней. При этом все яблоки гниют. Возьми на веру тот фрукт, что из кучи тебе выдает садовник - он же водитель грузовика.
Васа содрогнулась и ничего не ответила.

--------------
Предыдущее здесь: http://proza.ru/2015/07/12/450
Грядущее здесь: http://proza.ru/2016/03/02/709



Рецензии

Я готова за эти глаголы простить вам пропущенные запятые, и, даже, несогласован е падежей. Но наречия недотягивают местами.
А по существу, обезьянник то ваш, гордец, каких свет не видывал!

Стрекоза Да   30.06.2017 10:19