Обезьяниум для вечной жизни. Х Клиника Человеческа

На следующий день, после того как мужчины пили за науку, и профессор изучил "правдивое письмо", Владимир Иосифович уложил в свой чемодан вещи Германа, и поставил на порог. Там были: одежда, деталь для спортвелика, пара книг, новые домашние тапки. В сопроводительной записке было указано:

- Работать больше не сможем. В одной квартире жить - тоже. Ведь я знаю правду.

Когда во входной зашурудили ключом, в зале никто не зашевелился. Было слышно, как Пальчиков открыл дверь, увидел багаж и раскрыл текстовое сопровождение. Прошуршав листком, ухмыльнулся и сказал вслух:
- Сволочь Питерская. Правду...
Потом поднял ношу и громко хлопнул квадратом двери об косяк, плюнув туда же. В этот момент профессор нервно и с улыбкой качнул головой, точно соглашаясь с чем-то. Затем зашел в комнату и столкнулся с глазами Ивана, который оторвался от Макса Фрая:
- Истинно говорю: вернется и отомстит...
- Знаю, Ваня. Поторопимся поэтому, - выжал сухую фразу ученый и поспешил на кухню мешать чай медленной ложкой.

**********

- Доктор, спасибо вам неземное! Вы вернули мне радость очищения организма естественным путем. Я снова могу сесть на стульчак и ощутить унитаз под ногами. Вы не представляете, что может быть унизительней для женщины, чем из мешочков на животе сливать кал, и к тому же эти неблагонадежные звуки... В театр на оперу сходить невозможно!
Перекинув пальто через руку, склонная к полноте дама аристократической слепки и богемного содержания благодарила направившего ее врача. Тот хотел укрыться за бумажками от навящевых благодарностей, но не было угла, куда можно спрятаться. Вошедший Иван Коралович посмотрел на это дело, вежливо скашлянул, на что пациентка машинально повернула на того голову и ужаснулась:
- Ой, обезьяна.
Доктора, который повлиял на физиологический тонус обретения прежних функций кишечника дамы, нуждался в немедленной помощи. И шимпанзе оказался кстати. К ошарашенной он обратился так:
- Вам Господь авансом вернул радость сброса на землю, надеясь, что в благодарность обретете привычку обращаться на небо за Евангелием.
Перепуганная женщина как деревянная посеменила к двери, задушенно процедив:
- Буду жаловаться в зоопарк.
- Послание к Коринфянам, Марина, лично к вам. И в театр сходите.
Названная Мариной криво улыбнулась и навсегда исчезла в дверях. Врач подал благодарную ладонь к рукопожатию и указал на кабинку:
- Крестик на плечо, пожалуйста.
- Он деревянный, безобидный лучам.
- Все-равно. Грудь на щит, плечами касаемся, локти наружу. Вдыха-аем! Не дышим!
Иван легко подчинялся:
- Ф-ф-ф.
- Дышим! Одеваемся. Снимок пошлю профессору домой. Такую услугу заказал наставник ваш.
Когда дверь цокольного кабинета №6 Флюорография открылась, и к Плужникову с Василисой вышел застегивающий рубаху Иван, публика в ожидающих стульях ахнула и следующим шагом запротестовала:
- Коммерсы совсем обнаглели! Ветеринарок для них не существует! Своих питомцев лечат! Тут, знаете-ли, люди ходят, на страну работающие! Им пенсии задерживают, а на лечение цену повышают. Медкомиссии честным словом хотят пройти. А бородатые барыги ряженных орангутанов в лабораторию вдувают. Как после него там раздеваться можно?!
- Верно! Может, у него вши или другая ядовитая болезнь из джунглей.
- Кстати, полис у него имеется?
Профессор одел Ивану тужурку, подал ремень и обратился к бунтовщику:
- Дорогой работник страны, по бородатой иронии в ветеринарной клинике рентген сломался. А питомец очень дорог мне. Без Х-Лучей не вижу его исцеления. Одежда же у него чище талых апрельских ручьев. Это ко вшам. А болезней, кроме тех, которым подвержены вы, труженики, и мы, коммерсы, у него не обнаружено. Бородато гарантирую. К ним, в первую очередь, относится боль совести за общую с вами Родину.
Крикуш дернул щеками, задушенно замолчал, отвернулся презрительно к окну, выискивая взглядом весенних ручьев:
- Керченский мост строить его надо гнать.
- Уже оттуда, - поворачивая воспитанника под трудовые лопатки, ответил ученый.
Пройдя вдоль регистратуры, троица зафиксировала разговор:
- Да меня сейчас хоть к какому-то терапевту. Температура, кашель.
- Полис есть?
- Голоса нет... А полис есть.
Чахлый подал полис и получил одноразовый распиратор.
- Ну тогда все у вас будет в порядке.
- Я вообще считаю, в поликлинику ходят здоровые люди. Чтобы выстоять такую очередюшку и выжить, требуется фирменное национальное здоровье. Вот карточка.
- Купите к ней тетрадку в ларьке.
- Вот как! Сколько листов?
- Сколько жить собираетесь.
- Таких форматов сейчас не выпускают.

Проходя мимо человека с картой многих заболеваний, Плужников притормозил и как риторическую мудрость вымолвил трехбуквие:
- Шах?
А тот ответил окаменело:
- Вова?... Знал, что и после стольких лет тебе западет моя фамилия.
- Я тайно в нее влюблен.
Мужчины горячо жали друг другу руки, и немного осветлевший взглядом гость регистратуры продолжил:
- У тебя нет тетрадки случайно? В досье для констатации патологий Шаха требуют.
- Ты свеж и молод умом. Тебе эта карточка нафиг не нужна.
Василиса и Иван присели напротив, чтобы не мешать в деликатном моменте. Иван засмотрелся на лампочку, а помощница биолога мгновенно обратилась к телефону. Васа для себя изучала китайский. Обучение было несистемным. По-просту она гуглила некоторые выражения и разбирала произношение по транскрипции. Она верила, что Китай отхватит полроссии и готовилась к выживанию. Словечки были такого рода: "Не убивайте, Мы же соседи... Пощадите, У нас смежные культуры. Будда учил добру." Гуггл проговаривал, а сидевшие пенсионеры с ужасом видели девицу, которая рядом с обезьяной шевелила губами, повторяя душещипательные фразочки.
Диалог невидившихся друзей продолжался:
- Терапевт по латыни - ведущий в землю. Не рано ты туда собрался?
- А не тем ли занимается профессор Плужников, ходящий с обезьянами в обезьянник иного сорта?
- Плужников в землю точно не ведет. Он борется с невежеством приматов. Хотя, в этой стране это бессмысленно. Ваш институт весь сюда на Медкомиссию согнали? И ты - заодно и простуду полечить?
- Да, полечить. Не все же как Вовка умеют энергично прыгать через болезни как через козла на физкультуре. Знаешь, для чего придуманы медкомиссии? Чтоб напоминать всякой там интеллигенции и, кстати, неким профессорам, что они - стадо и обслуга элит. Вот на приеме дерматовенеролога, где их как в гетто разденут до гола и через унижение пустят, они вспомнят, кто над ними хозяин, кем созданы и для чего получили лучшее советское образование. Система только для того, чтобы держать власть и не спускать узды с народа. Когда надо, они предложат публичную казнь. Какого-нибудь чиновника усадят в клетку, подсунут ему в квартиру миллиардов. А поликлиники придуманы, только чтоб калькулировать, сколько осталось потенциальных солдат в стране. Вон, за стеклом регистратуры строчит мне направлений. А по сути, перепись в полках.
Плужников оглядел несчастную секретаршу регистратуры, торопливо царапающую пером бумагу, потом вереницу стоявших:
- Мудрый ты стал, Вася. Какая жуткая очередь стариков-солдат. Чтоб таковым пройти ритуал исцеления, важно иметь сильные ноги. Тут уж появятся мысли о смирении. Поспешим мы по ветеринарно-полковым делам. Ты бы радовался. На целую неделю вас освободили.

Когда ученый вернулся к своим попутчикам, он интересовался:
- Иван, силы еще есть?
- Есть.
- Хочу посмотреть, что эндокринолог скажет.
- На эндохренолога хватит, Владимир.
Очереди не оказалось, и Ивана пустили легко:
Девушка в больших очках за столом не заметила нечеловеческой подмены:
- Так, 152 см и 39 кг... Сопоставим.
Она взвесила и измерила весовые и ростовые габариты Коралова и вынула приборчик из картона, где надо было совмещать два вложенных диска с цифрами:
- Маловато, в общем. Болеете хронически часто?
- Есть кашель... Но это местная зима истощила.
- В нижнюю грань нормального попадаете тютелька в тютельку. Вижу, загораете. Отдыхать чаще нужно. Питаться раздельно.
- Какой интересный игрушечный у вас прибор, как из детства.
Девушка подняла лицо и улыбнулась.

Пациент выступил от эндокринолога к Плужникову. Рот Ивана выдал:
- А ведь там присутствовало устройство для определения моего статуса годности. Оно было из картона.
- Дорогой, у нас вся медицина картонная. И методы.

Когда выплюнули бахилы и вышли по двору, Владимир Иосифович так продолжил:
- Люди не могут исцелиться. Всем не получается даже протопать ногами по этому ристалищу. Верно Шах говорит. Пройти медкомиссию - это то же, что преодолеть дантовские круги. С унижением, плевками в лица образованные. Я специально устроил, чтоб ты посмотрел на нашу медицину. Чтобы ощутил значимость от эксперимента себя.
- Ох, как я ощущаю, - опустил голову больной.
- Если государство сообразит, что стариков из списка смертников можно бы и вычеркивать, что кроме нравоучений они могут послужить и трудом. Что за раз их племя может приплюсовать в численность 30 млн человек, тогда по-другому посмотрит на наши исследования. Лекарство на основе твоего феномена в один прыжок обойдет все существующие картонные традиции и трухлявые угли здравоохранения. Целую категорию "бесперспективных" мы превращаем в исключительный здоровый пласт населения. Если верхушка разрешит нам логистику внедрения препарата. Одним махом мы можем исцелить пенсионеров. Строй населения пополним дееспособными веселыми коллективом. Ну или Бог с ним, солдатами для президента.
- Ну а если не удастся, как вы смотрите на развитие медицины "картонной"?
- Ужасно смотрю. Врачу надо давать много. Чтоб он о бытовом не думал. Мысли, как нажиться на пациенте, даже голову не должны посещать. Только одна ложка сиять должна - как исцелить его, поставить на ноги, чтоб бегал и ликовал. Сознание этого должно быть неистовым и непреходящим. Не справился - диплом на стол. Не нужен тебе. В СССР-ное время в здравучреждениях была планка смертности, выше которой врач - подними-попробуй. А ныне - отсутствует мотивация излечивать. И стоящие врачи поразъехались в заграницы. По местным больницам сидят статичные бабушки. Им хочется немногого: срок до пенсии доработать, чтоб никто их не шевелил. В своей области новым не интересуется. Какие там конференции. Даже в интернет не заглянут. Отсюда и вывод: вылечиться никак невозможно.
Сдается мне, что в наше время кто-то сильно испорченный следит за демографией через регулятор фармакологических цен. Вот так задрал бегунок вверх - и улетело к праотцам пару сотен тысяч бедных и стареньких. Вот и оздоровили общую массу. Противоположный по замыслу рычаг демографической политики.
- Вернуть рычаг на место. Вот, значит, что хочет сделать искренний старик Плужников, принеся жертву моей натурой, - Шутил Иван.
- Поговорим о чем-нибудь веселом. Когда-нибудь человечество изобретет таких приматов, которые за них начнут ходить на работу, по магазинам, делать все дела - а человек будет жиреть и деградировать. Явление назовут нео эволюицией. Будет выведена теория нового вида - симбиотического хомо-обезъяникуса: без своего альтер-примата человек станет бесполезен, и даже в паспортах будут вклеивать две фотографии...
- Вам бы книги писать - получалось бы. А мне, наверно, нужно сфотаться  на документ, если поживу по вашему прогнозу.

Когда вышли на открытую улицу, у такси с надписью из цифр стояла Василиса и махала рукой:
- Мужчины. Я за простой тачки 300 р отдала!
- Мы дискутировали с Иваном о спасении стариков, поэтому двигались медленней, чем требовалось для экономии. Все твои расходы, Васа, благожелательно покроем.
- Покроете, когда спасете мир из старичков.
Иван сам с профессором сели на заднее место. Ученый интересовался:
- Медик Василиса, ты реально убеждена, что Китай нас оккупирует?
Васа стеснительно молчала, и Владимир Иосифович перенаправил тоже к Ивану
- Не нападет, если церковь и ее народ правильно себя поведут, - рассудил тот, и такси зажужжало.

*******

В среду, когда Плужников махал мелком на лекции и среди леса взглядов искал хоть какие-то умные глаза, к дому Ивана и профессора подкрался цирковой грузовик. Выжидая, стоял несколько минут. Потом с поводком и в плаще в помещение молча вошел Пальчиков. Терминаторно оглядевшись, он грубой силой за шею потащил Ивана на лестницу. Ослабленный шимпанзе сопротивляться не стал. Протолкав беззащитного по лестничным пролетам, похититель вывел того к подъезду, нацепил на шею шнур и сопроводил в фургон. Хищный водитель с кривым рылом гавкнул Пальчикову: "И этого мы потащим по через Урал? Давай сразу в местный мясокомбинат?" Колымага взвыла и укатила в неизвестном направлении.

Когда в квартиру с настежь раскрытой дверью вернулся лектор, то, не снимая пальто, он ходил по своей камере. Полицию не вызывал. В голове крутил так: "Расчетливый - следы заметет". Не раздеваясь, сел в кресло. Глядел на стертое место Ивана: там лежали листы, брошюра и стоял чай. Вспомнил сон, как над креслом в ряд в колбах в порядке роста пульсировали сердца. Последнее наименьшее голубое сердце билось очень часто и трепетно, пока злые руки не уволокли его. Вернувшись в явь, лектор встал и пошел гулять. У девятиэтажек в голове он произнес себе:
- По вечерам на улицах такая красота, что можно ей питаться. Почему я этого никогда не делал?
А потом как бы голос Ивана ответил ему: "Да она даже звенит в ушах. Добрый профессор, отдыхайте".
В сгустившемся вечере мыкался по дворам, площадкам. Хоть они были недалеко от дома, представления об их существовании не имел. Липкая грязь газона дружелюбно паразитировала на штиблетах и тянула к земле. Возле железной горки нашел мертвую птицу. Снабдился дощечкой и убрал от детской площадки прочь. Корячился. Заслуженным вознаграждением подарил качелю пятой точке. Шаркал ногами. Гулял еще. Видел котов, властно и презрительно глядевших с помоек. Видел бомжей, с надеждой глядевших на помойки, занятые котами. Проходя  рдевший алыми огнями Алкомаркет, вспомнил последние курсы студента Володи. Крутил в памяти, как в ларьке покупали портвейн и потом улепетывали от Уазиков. Потом на утро в зачетках приносили на общежитие пятерки. Непознанное чудо.

Вернувшись в пустую комнату с беспорядком, Плужников устроился к столу, достал тетрадь 48 листов и начал писать нечто озаглавленное так: "Остров бессмысленной обезьяны. Для детей". Полям подарились иллюстрации, не относящиеся к теме. Голая женщина с волнистыми волосами и шприцем с подписью: "Вечножиз убийца". Центрифуга, с обезьяной на корточках в центре. Процедурный стол с щипцами и мензурками. Грузовик, в котором жила клетка. Девочка-китаец, рвавшая гладиолусы в большом поле. Через два дня писатель сего снова включил телефон и направился обыкновенно на работу. У студентов начиналась ответственная сессия, а автоматов было мало.
--------------
Предыдущее здесь: http://proza.ru/2016/03/02/709
Грядущее здесь: http://proza.ru/2016/03/08/1462


Рецензии

Круги "дантовы", это устоявшееся склонение. Недолжно проффесору осквернять свои уста просторечными окончаниями, так он у вас к следующей главе до обсценной лексики скатится.
Про тетрадку — смешно и ёмко.
Но, неужели он у вас такой легковерный? Так сгоряча поверил доносу? Не может быть!
Чую, цензорской рукой вымаран тяжкий разговор Плужников с Пальчиковым. Или какие-то сцены из которых сложился гадостный портрет доцента в проффесорской голове.

Стрекоза Да   01.07.2017 09:36