Недостижимая

Только недостижимая мечта имеет право называться таковой.
АЛЬБЕР КАМЮ

«Возможно, нам она представляется просто женщиной, которую мы видели воочию, но нет ли в ней чего-то большего, что превосходит человеческое понимание: не она ли на острове Эя приводила в движение челнок золотой прялки, дабы удержать Улисса, сбить его с истинного пути? Не она ли приплывала из Сидона под парусом и опьяняла Марка Антония своими ласками? И не ради ли ее любви явился в Триполи Жоффруа Рюдель, чтобы с песнями там умереть? Не она ли мучила видениями Леонардо да Винчи и водила его кистью? И не она ли, превосходившая своим хитроумным волшебством всех других женщин, завлекала Фауста на гору Броккен? Она, несомненно, причастна ко всему этому, ибо была воплощением того самого духа, который везде и во все времена, называясь Лилит, Ламия или Джоконда, подобно „Прекрасной безжалостной даме“, околдовывал сердце и мутил разум мужчины своими чарами…»
УИЛЬЯМ БЕРИНГ


Действующие лица:

Старик – на вид гораздо старше 33-х лет
Адам – юноша чуть старше 20-ти
Ева – девушка, около 20-ти
Лилит – женщина, которой столько лет, сколько она захочет
К.Питонов (пожарный) – острый гофрированный шлангит в действии


Действие первое

Темно. Что-то скрипит, похоже на дверь, раскачиваемую сквозняком. Кто-то стонет. Постепенно появляется освещение, напоминающее пасмурный рассвет. Вырисовываются очертания полуразрушенного помещения заброшенного театра. Под сценой, опершись на неё, сидит  С т а р и к  в джинсах, футболке и кедах на босу ногу. Он не брит недели две, седоватые отросшие волосы заплетены в растрёпанную косицу, шея обмотана разноцветным вязаным шарфом. В глубине сцены стоит пьедестал, к которому сбоку приставлена стремянка. Рядом со  С т а р и к о м  на полу - рюкзак, откуда  он периодически достаёт фляжку, и что-то пьёт. В руках у  С т а р и к а  – пачка засаленных листков бумаги, он их сначала теребит и перетасовывает, а затем, разложив на полу вокруг себя, берёт по очереди и делает пометки карандашом, вынимая его из-за уха.

Старик: Эх, я – такая плодотворная тварь, всё творю и творю. (Оставляет в покое листки. Достаёт из рюкзака спички и свечу. Зажигает свечу.) Ха! А ведь могу! Отделить свет ото тьмы.

Входят, держась за руки,  А д а м  и  Е в а. Старик машет на них руками.

Старик: Куда прётесь? Вас кто звал? А ну брысь отсюда!

А д а м  и  Е в а  переглядываются, недоумённо жмут плечами и выходят.

Старик: Свет зажечь нельзя – бегут сразу все, спасенья нет. Того не понимают, что во всём должен быть порядок. Сценарий – превыше всего. Так. Светло, как днём. А тепло? Как-то не очень. Ладно, тепло будет летом. Что там дальше? (Подглядывает в сценарий.) Ага. Понятно.

Свет постепенно становится всё ярче. С т а р и к  уходит за кулисы и через некоторое время возвращается, неся перед собой тазик с водой.

Старик: Море. Нет, не море. А что же? Что же… как там это… Да! Океан! Океан – звучит внушительно. (Пробует воду на вкус.) Солёный. Вот ведь не предполагал, что получится солёный. Ну, хорошо, пусть будет солёный. А зачем? Ладно, пойму когда-нибудь. Так даже интереснее. (Достаёт в очередной раз фляжку из рюкзака и отхлёбывает из неё.) Да-да, несолёная тоже должна быть… но – значительно меньше. Эээээ… Почему? А, тоже потом разберёмся. А пока что продолжим.

С т а р и к  снова смотрит в бумаги и уходит за кулисы. Слышится страшный грохот. С т а р и к  возвращается, прихрамывая и опираясь на голубой пляжный зонтик.

Старик: Трудно в одиночку. Никто не поможет. Даже посочувствовать некому.

А д а м  и  Е в а  выглядывают из-за кулис, утирая глаза рукавами, шмыгая носами и сморкаясь в занавес.

Старик: Я кому сказал не высовываться? Пошли отсюда! Помощнички. Только и могут, что паясничать, да всё крушить. Кто хаос сотворил? Вон, вон с глаз моих!

А д а м  и  Е в а  исчезают. С т а р и к  устанавливает зонтик в центре тазика и раскрывает его. Долго смотрит на отражение зонтика в тазике с водой.

Старик: Красота. Кто бы мог подумать. Казалось бы: что может быть красивее света, но лишь отражение небесной тверди в водной глади навело на мысль о красоте. Ого. Ого. Записывать, однако, следовало бы. Да, некогда и некому. Были бы спонсоры – секретаршу бы взял. Ну, хорошо. Может быть, запомню. Что дальше? Травы, деревья, цветы… Деревья, цветы, травы…

С т а р и к  уходит за кулисы и возвращается, катя перед собой тачку с цветочными горшками, в которых множество самых разных растений. Расставляет их вокруг тазика с водой, под зонтиком.

Старик: Травы, деревья, цветы…

Захрипели колонки, затем из них послышались: птичье пение, рычание, ржание, мычание, хрюканье…

Старик: (подходит к одной из колонок и гладит её) Да-да, молодец. И - каждой твари по паре. (в кулису) Ну, где вы там! Выходите уже! (пауза)  Вы что там, заблудились? (кричит в кулису)  Актёры, на сцену!


Действие второе

На сцену выходит женщина на большом сроке беременности, одетая, как пожилая селянка: на голове грубый шерстяной клетчатый платок, на ногах полуспущенные простые чулки и калоши, которые выглядывают из-под юбки неопределённого цвета и неопределённой длины (и не «миди», и не «макси», где-то посередине), на плечах у неё телогрейка.

Женщина: Зачем так громко кричать? Всё равно никого нет.

Старик: Простите, а Вы кто такая?

Женщина: Я – женщина.

Старик: Очень… Интересно! Кстати, кого ждёте?

Женщина: Адама и Еву.

Старик: Нет уж, это я жду Адама и Еву. Где-то они загуляли... Хм. Двойня что ли в проекте? Девочка и мальчик?

Женщина: Говорю же человеческим языком: я жду Адама и Еву. Каждого человека родила его мама.

Старик: Спокойно, милая. Не надо сердиться. Не надо волноваться. Всё будет хорошо. Конечно, это правда, каждого родила мать… его. Но самых первых людей создал Бог. Об этом в Библии написано.

Женщина: Вот такой же умник и писал, небось. Небылицы.

Старик: Нет уж, будьте любезны, богохульствовать не надо.

Женщина: Да у Бога просто была жена. Или не жена. Одним словом, женщина была у него. Понятно?

Старик: Очень интересно. Откуда бы у него вдруг взялась женщина, если он был одинокий Дух и витал во тьме и хаосе?

Женщина: Вот-вот, во тьме и хаосе, потому он её и не заметил… сразу.

Старик: И потом, даже если допустить, что всё обстояло именно таким образом… Как они соединились, так сказать, для зачатия? Они же бесплотные были.

Женщина: Дух был бесплотный. А женщина – та настоящая была, просто женщина и всё. Про непорочное зачатье слыхал? Библию, небось, не до конца прочёл, мил человек?

Старик: Женщина, я по Библии кандидатскую защитил. Я её, можно сказать, наизусть помню. Кто кого родил, кто сколько жил… и про непорочное зачатье, соответственно. Потому… У меня здесь и сейчас должны быть Адам и Ева. Они уже существуют. Они маялись дурью там, за сценой где-то, в кулисах – в хаосе, то есть. Мешали мне разно-всячески, а теперь куда-то сбежали. Или им есть приспичило, или спать, в смысле переспать, или по-большому, или по-маленькому. Но где-то они подевались, и они от меня за это получат. Что называется, - и в хвост, и в гриву…

Женщина: Побегают-побегают, и объявятся. Можно отдохнуть, покамест. Вон там вода в тазике. Стирать, что ли? Так постирай, покуда. Время идёт, свет горит, счётчик крутит, а дело не делается.

Старик: Океан это у меня. Ясно? И вода в нём солёная. И что мне стирать? Всё моё – на мне надето. Мне что – с себя всё снять, постирать, а самому в листок фиговый нарядиться? У меня там (показывает вверх) осветитель, там (показывает вдаль) звуковик, сюда (показывает на пространство партера) зрители заявятся, а я перед ними всеми голый стою?

Женщина: Ну и заводной. Слова сказать нельзя. Ему одно, он – тыщу.

Старик: Профессия у меня такая, многословная. Да. И вообще у нас посторонним вход воспрещён. Тут люди… живут творческой жизнью.

Женщина: Какие люди? Нет тут никаких людей. Видишь, хаос какой? Станут люди в хаосе жить. Люди в раю жить должны.. творческой жизнью. Вот тут раньше, давным-давно, что было?

Старик: И что же тут было?

Женщина: Лес тут был. Воздух – чистыыыый… не надышишься… густооооой – хоть ложкой ешь. Цветы, ягоды, грибы… чего только не было… Потом – свели тот лес, вместо него сад насадили. Опять неплохо. Яблоки, груши, сливы, вишни, абрикосы… в общем – всякой всячины полным-полно. Потом тот сад постарел… ну, и отдали его под застройку. Да. И театр этот заодно возвели… для культуры, наверное. Дороги проложили, машины пустили, электричество, воду, газ... И дышать стало нечем. А потом и культура никому стала не нужна. Ага. Театр и развалился. Не так, чтобы много времени это всё длилось, только лес первозданный даже старики не упомнят… Хаос. Он завсегда от беспамятства возвращается.

Старик: А… Вы – молодая, вроде. Откуда же про тот лес знаете?

Женщина: Я знаю даже, что здесь было, пока тот давний лес не вырос… Хаос и был. Тьма, сырость, сквозняки… Точнёхонько, как сейчас.

Старик: Имя! Ваше можно узнать?

Женщина: А говорил: всё знаешь. Узнать-то можно. Лилит я.

Старик: Лилит?! Вот новости. И… да… много ли детей теперь у Лилит?

Лилит: Не считала, а, какие есть, – все мои.

Старик: Имя… знакомое. Что же, Лилит, мы… не встречались… раньше? Или встречались, да я забыл?

Лилит: Э-э-э… Ну, как сказать… Наверное, ты сотворил себе слишком большой мир. А мой мир – маленький, в нём заблудиться или разминуться – никак.

Старик: Разве мы оба не в одном и том же мире?


Действие третье

Вбегают  А д а м  и  Е в а. Они смеются, догоняя друг друга. С т а р и к  некоторое время наблюдает за ними. Л и л и т  уходит, никем из них не замеченная.

Старик: Немедленно прекратить!

А д а м  и  Е в а  останавливаются на полушаге и замирают.

Старик: Живо встали одна в тот угол, другой – в этот. Олухи царя небесного.

А д а м  и  Е в а  нехотя подчиняются. Но они далеки от чувства раскаяния - подают из своих углов друг другу знаки, перемигиваются, строят гримасы и беззвучно смеются за спиной у  С т а р и к а.

Старик: (возвращаясь к своим бумагам) Кто это писал? Нет слов... Ну и ну… Так…(А д а м у  и  Е в е) Веселитесь? А текст выучили?

А д а м  и  Е в а  пожимают плечами, отрицательно крутят головами и разводят руками.

Старик: Может статься, вы и читать не умеете? Это ж надо, с кем приходится работать! Слов нет, одни слюни: плюнуть хочется.

Ева: Новоиспечённые мы.

Адам: Актёры-специалисты. Дипломированные.

Ева: По разнарядке… к вам сюда.

Адам: Забыли?

Старик: И не надейтесь, ничего я не забыл. Только вот специалисты из вас никудышные. На сцену выходите не вовремя, текст не выучили, серьёзности – ни на грамм. Какие же вы артисты-специалисты?

Ева: Так ведь мы, это…

Адам: Только что приехали.

Ева: Даже чемоданы ещё не распаковали.

Адам: Нас не поселили ещё.

Ева: И не ели мы ещё ничего.

Адам: И не пили…

Старик: А вам не говорили разве? Не предупреждали?

Ева: О чём?

Адам: Да нам много чего говорили.

Ева: Разве всё упомнишь.

Старик: Что актёрство – не профессия.

Ева: Как это – не профессия?

Адам: А-а-а. Вы, наверное, имеете в виду: таланта может не достать, и надо бы уметь ещё хоть сапоги тачать?

Старик: Не перебивать, когда старшие говорят! Актёрство – не профессия, актёрство – судьба, актёрство – образ жизни. Задумывались над тем когда-нибудь?

Адам: Как ни банально, но… Да! Задумывались.

Ева: И я тоже. Задумывались!

Старик: Много надумали?

Адам: Мнооооого…

Ева: И даже больше.

Старик: Ни до чего вы не додумались. Чемоданы у них, видите ли, не распакованы. Да настоящий актёр так с разбегу увязает в творческом процессе, что о чемоданах вообще вспоминает через неделю, если не через месяц…

Ева: Ой. И кормить нас тоже будут через месяц?

Старик: А на «кормить» вы вообще ещё не заработали. Не выучить текст! Немыслимо! Вам его ещё месяц тому по почте выслали.

Адам: Куда? На деревню дедушке?

Ева: Мы же в свой законный отпуск всем курсом ездили по глубинкам с концертами, чтоб хоть на первое время… хоть немного деньжат подзаработать. Ясное дело, что на приличные деньги начинающим рассчитывать не приходится…

Старик: Цыц! Затрещала трещотка. Тут у меня кусок багета оставался… (достаёт из рюкзака недоеденный батон) И во фляге… Что бы вы думали?

Ева: Коньяк?!

Старик: Как бы не так.

Адам: Виски?!

Старик: Ага. Разбежался, чуть не упал. Коньяк-виски… леди и джентльмены… Вода! Водопроводная. Не хотели? Да, простая. В общем, подкрепитесь. И сразу же садитесь переписывать каждый свои реплики! Секретарей и всяких там помощников не держим – самообслуживание.

Ева: (кроша кусок багета) А грим?

Адам: (нюхая содержимое фляги) А костюмы?

Старик: И декорации – тоже пока что исключительно нашими общими усилиями. Ну, чего носы повесили? Раскрутимся – разбогатеем, и всё у нас тогда будет. А пока что: родиться – наша главная задача. Чем раньше сотворим спектакль, тем скорее улучшим своё финансовое состояние. «Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!», как сказал некий доисторический персонаж.

Ева: Да, кажется, я это уже где-то слышала.

Адам: Тю. Да, завхоз в общаге любил повторять.

Ева: Точно!

Старик: И всё-то вы знаете... А вот скажите, почему так бывает: один день выдастся длинный-длинный, и столько в нём всего успеешь. И передумать, и переделать. А следом – другой, короткий-прекороткий, как вспышка стробоскопа, будто его и не было вовсе, будто его две соседние ночи схлопнули, зажали между собой. И не понять после: ходил ты по нему пешком или залежал его тушкой в кровати… Почему?
 
Ева: Закон природы – если в одном месте растягивается, то в другом обязательно сжимается.

Старик: Ответ неверный.

Адам: А если известен верный ответ, зачем задавать вопрос?

Старик: Цыц! Умник. Если ответ неверный, то совсем не обязательно, что верный известен. Ясно?

Адам: Как божий день.

Ева: Схлопнутый… Смешное слово… А! Знаю! Так бывает с праздниками, и с выходными. Обычно.

Старик: Да?! А что? Пожалуй. Конечно! (считает на пальцах) День первый, день второй, день третий… День седьмой! Выходной! Положено отдыхать. (перебирает листки со сценарием) Ну да, вот, так и есть, отдыхать. Отдыхаааааать. А что же тут делают, когда отдыхают?

Ева: Едут к морю и греются на солнышке.

Адам: Ты думай, что говоришь. Это же не отпуск имеется в виду. Просто выходной день.

Ева: Тогда сначала идут в кино, а потом в кафе есть мороженое.

Адам: Можно наоборот.

Ева: Да, наоборот даже лучше. Какое же кино на голодный желудок?

Адам: А ещё лучше выбраться на природу. Костёрчик, шашлычки и всё такое.

Старик: Костёрчик, говоришь? Шашлычки?

Ева: Ага. И всё такое.

Старик: Я им про сцену талдычу, а они мне про шашлычки с мороженым. Я спрашиваю: что на сцене делают, когда изображают отдых?! Специалисты, блин, артисты.

Адам: Да, что угодно! (одной рукой зажимает по очереди пальцы на другой) Можно дремать, укрывшись пледом, в кресле-качалке. Можно танцевать под какой-нибудь классный музон…

Ева: (перебивает) Можно раскачиваться на качелях и громко смеяться!

Адам: Петь, читать, играть в бадминтон, целоваться…

Ева: Бабочек ловить, цветы собирать…


Действие четвёртое

Из боковой двери неслышно появляется  Л и л и т, она в длинном чёрном пальто с капюшоном. Пальто расстёгнуто, но на талии завязано поясом, капюшон накинут на голову, вокруг шеи несколько раз намотан длинный алый шарф. Л и л и т  уже без живота и катит впереди себя коляску. Л и л и т  с коляской заходит на сцену, и вдруг все присутствующие разом обращают на неё внимание.

Лилит: (обращаясь к  С т а р и к у  и указывая на молодёжь) Эти двое скоро поженятся. Они отлично ладят друг с другом. У них родится мальчик. А потом ещё мальчик. Немного спустя первый мальчик убьёт второго. Это – естественно. Обыкновенная детская ревность. Несчастное недолюбленное первое дитя. И надо же было такому случиться, что от братоубийцы пошло всё человечество. (указывает на коляску) Вот они. Его дети.

Ева: То есть, как это? Мы ещё не поженились, а у нас уже внуки?

Лилит: Чему тут удивляться? Теперь это – сплошь и рядом.

Старик: Сивилла из ХаОса. Кто такая, собственно?

Лилит: Лилит моё имя.

Адам: Шутки в сторону. А если чисто конкретно?

Старик: Опять Лилит?

Лилит: Всё просто. Весь мир – Каиновы дети. Вот ты, например. Тебя как зовут?

Адам: Адам.

Лилит: Вот и я говорю: Адам. (указывает на Еву) И её имя мне хорошо известно.

Ева: Ева. Конечно, известно. Я же ещё со второго курса в сериалах снималась. Вы, наверное, любите сериалы?!

Лилит: Не имею понятия, что это такое.

Адам: А. Понял. Вы – цыганка. Или, того лучше, – ясновидящая…

Старик: (иронично, обращаясь ко всем) Простите, я вам не мешаю?

Лилит: Нет, ничего. Но… одёжку свою постирал бы.

Старик: Далась вам всем моя одёжка… Выходной объявлен. Работать – грех. А стирать – и подавно.

Лилит: Предрассудки. Грех, мил человек, тело в грязи содержать. Грех обманывать того, кто тебе доверяет. Грех пользоваться чужими нуждами и слабостями. В труде греха нет.

Старик: А-а-а… Миссионерка. Агитируешь, небось, за какую-нибудь секту? Очень прошу..: нет, что значит «прошу»… настаиваю: сделай милость – иди выгуливать своё потомство в другое место. Здесь теперь учреждён театр. Репетиция идёт. Посторонним вход воспрещён. Выход – вон там. Будьте, как говорится, здоровы. Всего хорошего.

Лилит: Не прогонишь. Живу я тут. И дети мои тут живут, и дальше жить будут.

Л и л и т  разворачивает коляску и уходит, катя её перед собой, за сцену, в кулисы.


Действие пятое

Становится слышно, как снаружи идёт дождь. Гроза, ливень. С потолка сперва закапало, а после – потекло. Всё больше и больше. С т а р и к  подставляет таз с водой под самую сильную струю. Таз постепенно переполняется, и вода разливается по сцене, полу партера…

Старик: Вот и до потопа добрались. (обращаясь к А д а м у  и  Е в е) Ну, чего стоите, уставились. Тряпки – в руки, вёдра и – собирать воду.

Ева: А уборщица на что?

Старик: Где ты видишь уборщицу?

Адам: Как? И уборщицы нет? Ну, уборщицу заменять я не подписывался.

Старик: Да, ты вообще пока ни на что не подписывался. Кроме «Мурзилки» и «Пионерской правды». Ты не только писАть… хм… пИсать, писАть… н-да… Ты говорить не научился! Ты ходить не научился! Тебя нет ещё. Потому – не ной.

Ева: А он и есть – не Ной. Он – Адам. Вы забыли?

Старик: Не дождётесь! Нет у меня склероза! А если и появится, то ещё очень не скоро!

Ева: Всё понятно. Успокойтесь, пожалуйста. Вам вредно нервничать – Вам театр… надо родить. Так что…

Адам: Возродить. После потопа. Ладно, где у вас тут вёдра-тряпки? Будем потоп вычерпывать. Деваться некуда.

А д а м  и  Е в а  бегают, гремят вёдрами, суетятся. Гаснет свет.


Действие шестое

Свет резко зажигается. Вдоль сцены натянута верёвка, на которой сушатся вещи  С т а р и к а,  А д а м а  и  Е в ы. Сами они расхаживают обёрнутыми в пледы. Входит  К.П и т о н о в.

К.Питонов: Н-да. Развалюха ваша насквозь протекает. В случае пожара – это хорошо: дождь пойдёт и огонь погасит.

Ева: А если не пойдёт?

К.Питонов: Как это «не пойдёт»? Шутки шутите?

Адам: Откуда дождю знать, когда пожар случится?

К.Питонов: Оттуда. (показывает вверх) Там всё известно. Заранее. Будьте спокойны.

Старик: Ерунда. Не верьте ему. Ничего там не известно. Особенно заранее.

Ева: Ой, а вдруг и вправду пожар? А у нас уже чемоданы распакованы.

К.Питонов: Что намокнет – не сгорит. Высохнет и – как новенькое.

Старик: Действительно. Ничего страшного.

Адам: Придётся проводку чинить. Чтоб замыкания не было. Плюс крыша протекает, плюс занавес мыши съели, плюс стулья… О-го-го!.. Бухгалтера тоже нет?

С т а р и к  отрицательно машет головой.

К.Питонов: Кстати, и с хаосом за кулисами придётся разобраться. Штрафы у нас – будь здоров. Потом ещё санинспекция нагрянет. Те – совсеееееееееееем разденут. Глазом не моргнёте. Придётся фиговые листики искать.

Адам: Не боИтесь – нарисуем. Нам не привыкать.

Ева: Осень впереди. Потом зима. А тут, подозреваю, отоплением… и не пахнет… Ну, хоть пиццерия имеется рядом какая-нибудь?!

Старик: Подработать решила или погреться?

Адам: Туда в таком виде не пустят.

Ева: Есть хочу!!!

К.Питонов: Щас. У меня тут… Яблочко… где-то (шарит по карманам, достаёт яблоко и протягивает Е в е) Вот. Возьмите, прекраснейшая.

Ева: Вы и вправду так думаете?

К.Питонов: А чё тут думать. И так всё видно.

Ева: (поплотнее закутываясь в свой плед) Что видно?

Адам: Где видно?

К.Питонов: Ну, чё засуетились? Красоту – её ж не скроешь и не замажешь. Проступит, окаянная. Ты яблочко-то кушай, кушай. В нём знаешь, сколько витаминов? И… железа там всякого. Ну, и вообще очень полезно. Два яблока на ужин – и доктор вам не нужен.

Ева: Спасибо.

Старик: На здоровье.

Ева: (откусывает и протягивает надкушенное яблоко А д а м у) На, ты ведь тоже голодный.

Адам: Спасибо, ешь сама.

Ева: Попробуй, вкусное.

Адам: Чё я яблок никогда не ел? Мне б теперь колбасы кусок… или хоть котлету в тесте. Чё мне твоё яблоко? От него ещё больше есть захочется.

Старик: Во молодёжь. Про старших – ни слова. Подыхай с голоду, мы другой театр найдём.

Адам: Не проблема.

Ева: Уже выгоняете? Дайте хоть обсохнуть. Мы же всю воду вычерпали из Вашего потопа.

Старик: (А д а м у ) Вот-вот. Не проблема.

Адам: Я имел в виду: сгонять за жратвой не проблема. У меня есть костюм спортивный. Надену и схожу.

Ева: А у меня только халат домашний. С запАхом.

К.Питонов: И чем пахнет?

Адам: Ещё один купился. С запАхом – значит без пуговиц.

Ева: Почти как… вот… в плед укутываешься… только с рукавами… поясом завязываешь на талии.

К.Питонов: Да понял я, понял. Снова мода такая? Уже была когда-то.


Действие седьмое

Из-за кулис снова появляется Л и л и т. Она – вся в белом, как невеста. На голове – шляпка с опущенной на лицо вуалью.

К.Питонов: Вот она знает. Носила когда-то. Не помню, с кем она тогда… кому голову морочила. Да она и сама не припомнит, поди, теперь. Сколько воды утекло. А? Лилит, за кого на сей раз замуж идёшь?

Лилит:  Иду. (показывает на А д а м а) Могу за этого. (показывает на  С т а р и к а) Могу за того.

К.Питонов: А за меня? Пойдёшь за меня? Глянь на меня, чем я не хорош? (протягивает к ней руки, пытается облапать)

Лилит: Красаааааавчик. (отвешивает ему оплеуху) Боюсь, дружочек, ты для меня слишком хорош. Недостойна составить счастье такому… великому.

К.Питонов: Опять отказываешь. Мне. Неблагодарная. Мне, всемогущему.

Старик: На всякого всемогущего найдутся ещё более всемогущие.

К.Питонов: Угрожаете? А ведь я – при исполнении.

Адам: (машет рукой) Да ладно. Мы тут все при исполнении. Просто роли разные. Да, и чем мы можем Вам угрожать?

Старик: Отчего же – очень даже можем. Концом света, например. Уж это-то всегда в наших руках.

Лилит: Угрожать? Концом света? Да, он уже наступил давно. Что? Снова проморгали? Разуйте глаза. Хаос на дворе. Он и есть тот самый… долгожданный… конец света.

Адам: А как же… вы… замуж… собрались.

Ева: Платье такое красивое… белое. У меня никогда не было, чтобы вот так…

Лилит: Ева, ты даже не представляешь, насколько это всё... Суета и томление духа. И смысла – никакого. Идём со мной, я подарю тебе это платье. Я передумала замуж… на этот раз. Никто мне здесь не интересен. Один стар, другой мал… О третьем я уже всё сказала. Что там у тебя на верёвке? Рваные джинсы и линялая футболка? Идёт. Меняемся.

Ева: Вы шутите?

Лилит: Нисколько. (показывает на К.П и т о н о в а) Он прав, я слишком много раз бывала замужем. И не замужем. Надоеееелоооо. А ты будешь замужем только раз. И всё у вас будет, как в сказке: они жили долго, счастливо и умерли в один день.

Ева: (Адаму) Ты слышал?

Адам: Да. Но у меня… только спортивный костюм. Даже джинсы ещё не высохли.

Старик: Там, за кулисами, если хорошенько поискать… Есть костюмы всякие…

Ева: Не надо искать. Я тоже надену джинсы. (А д а м у) Они же с твоими вместе высохнут. Ну, одновременно, то есть. (Л и л и т) Вы уж извините.

Лилит: (Е в е) Вот ты всегда так. Каждый раз. А после спрашиваешь, почему нет праздников – одни будни.

Ева: Разве? Неужели каждый раз? Откуда Вы всё знаете? Кто Вы?

Лилит: И ещё спрашиваешь, почему Адам так часто смотрит в сторону… кулис. Лилит я.

Старик: И эта Лилит? Они здесь другие имена знают?

Ева: Я? Адам часто смотрит в сторону кулис? Не замечала. А, знаю. Там – неизвестность. А в каждом мужчине жив дух исследователя. Правда же, Адам?

Адам: Наверное.

Лилит: За кулисами живу я, и… там мои дети.

Старик: В хаосе?

Лилит: Хаос будоражит душу, не даёт умереть любопытству, рождает чувства и эмоции. Исключительно женская стихия. Только женщина может управлять хаосом и справиться с ним.

Ева: (А д а м у) Ты знал, что там живёт она?

Адам: Откуда? Ну, сама посуди, мы же с тобой вместе приехали, раньше никогда тут не были. И её я вижу в первый раз. И… у неё дети.

Лилит: Давно было – вот и забыл.

Ева: Дети. Забыл.

Лилит: Я же уже говорила, что у вас тоже будут дети. Свои. Ваши общие.

Старик: Как «будут дети»? Как только дети – сразу выгоню!

К.Питонов: Не пробросаться бы. Кого ещё можно в такой «рай» заманить, как этот твой?

Старик: А что Вы-то здесь делаете до сих пор? Ваш рабочий день закончился давно.

К.Питонов: Не волнуйтесь, он у меня ненормированный.

Лилит: Ха. Проще пареной репы: мылится он спектакль ваш бесплатно посмотреть. Шланг гофрированный. Пользуется служебным положением.

К.Питонов: А это уже переход на личности и оговор. Карается по статье закона. Уголовного Кодекса.

Лилит: Руки коротки меня под Уголовный Кодекс подвести. Потому как я имею веские основания подвести тебя под сексуальное домогательство. Вот уж от чего ты за всю свою вечную жизнь не отмоешься.

К.П и т о н о в  застывает с открытым ртом,  Л и л и т  скрывается в кулисах.   С т а р и к  берёт  К.П и т о н о в а  за пожарный рукав и ведёт к боковому выходу.


Действие восьмое

Е в а  собирает с верёвки подсохшие вещи. Все трое по очереди уходят за кулисы переодеваться. Первой уходит  Е в а, которая очень скоро возвращается в джинсах и футболке. Затем уходит  С т а р и к. Он долго не возвращается. Следом за ним за кулисами исчезает  А д а м.
Е в а  напевает что-то незамысловатое, занимаясь уборкой, пытаясь привнести в обстановку старого театра хоть немного уюта.
Входит  Л и л и т.  Она – в тинейджерской одежде: рваных джинсах, майке, кроссовках и «косухе», однако, – невероятно женственна и чертовски сексуальна.

Лилит: Не узнаёшь меня?

Ева: (разглядывает, немного сощурившись) Лилит? Не узнала сразу. Как Вам удаётся выглядеть с каждым разом всё моложе и моложе?

Лилит: (пожимая плечами) Как-то… само получается. Мне обычно столько лет, сколько я захочу. И… это… давай «на ты»… ладно?

Ева: (тоже пожимает плечами) Давай. (пауза) Не обидишься, если спрошу?

Лилит: Нет. Валяй.

Ева: Э-э-э… Где же дети твои, Лилит?

Лилит: Ну-у-у вспомнила. Это ж когда было. (пауза) Потоп унёс.

Ева: Неужели?! Какой ужас…

Лилит: Дети – это всегда ненадолго. Приходят и уходят. А я остаюсь. Вот, где ужас, так ужас.

Ева: Надо же… А ещё я спросить хотела…

Лилит: Да-да. Я – первая женщина Адама. Настолько первая, что он обо мне уж давным-давно забыл.

Ева: Не знаю… мне кажется… первое вообще не забывается. Разве нет?

Лилит: Да. Если жизнь короткая. Но она на самом деле – длиииииинная.

Ева: Теперь я совсем ничего не поняла.

Лилит: Не нервничай. Просто это было… В общем, мы с Адамом были знакомы в прошлой жизни. Не в этой. Теперь поняла?

Ева: Почти… да, наверное… поняла… Нет.

Лилит: Ладно, всё хорошо, не надо... Потом поймёшь.

Ева: Когда «потом»?


Действие девятое

Из-за кулис появляется  А д а м, переодевшийся, соответственно, в свою сухую и чистую одежду. Он видит  Л и л и т  и – не в силах отвести от неё глаз.
 
Лилит: (А д а м у) Что случилось? Что-то не так? Ты так смотришь на меня, словно я привидение, или видишь впервые.

Адам: Впервые вижу. Кто ты?

Ева: Адам, это же – Лилит. Не узнал? Признаться, я тоже была удивлена. Она говорит, что ей столько лет, сколько ей захочется.

Адам: Лилит? Какое странное имя. Мы раньше нигде видеться не могли?

Ева: Адам, что ты такое говоришь? Лилит никогда не уезжала отсюда, а мы с тобой только что приехали сюда.

Адам: Да хоть бы в соцсетях.

Лилит: В сети не попадаюсь. Свободу люблю. Брось, Адам, мы нигде видеться не могли. Разве что – во сне. (смеётся) Но это смешно. Кстати, ты ведь с Евой… проголодались? Здесь недалеко есть классная забегаловка. Всё – по-домашнему. Борщ, котлеты, компот. И недорого. Советую. Идите-идите, скорее. (почти выталкивает их обоих за дверь бокового выхода и кричит вслед) Приятного аппетита!


Действие десятое

Почти в тот же момент из-за кулис появляется  С т а р и к  в своих неизменных джинсах, футболке, кедах и шарфе. Он видит  Л и л и т  и замирает. Закрывает лицо руками и так стоит некоторое время, после трёт глаза и снова смотрит на  Л и л и т. В итоге – вынимает из кармана очки, надевает их и смотрит на  Л и л и т. Она же всё это время молча глядит на него и улыбается.

Старик: Лилит? Ты ли это? Как давно мы с тобой не виделись.

Лилит: Всего-то каких-нибудь полчаса.

Старик: Впрочем, ничего удивительного – ты всегда морочила мне голову. И не мне одному. Сколько же у тебя было любовников, Лилит?

Лилит: Я никогда толком не умела считать… (подходит к нему и обнимает) Важно, что в каждом из них я искала тебя.

Старик: Опять морочишь? (пауза) Находила?

Лилит: По чуть-чуть. В каждом – по чуть-чуть. О господи, иногда мне кажется: они все почему-то боялись быть похожими на тебя. Почему? Ты знаешь?

Старик: И ты знаешь. Знаешь, знаешь, не кокетничай. Хотя, нет, продолжай, кокетничай. У тебя это получается лучше всех. Где только научилась, не пойму.

Лилит: Это что… подошла моя очередь засомневаться?..

Старик: Я старею, а ты не меняешься. Выходит, ты – мудрее меня. Умеешь обманывать время. Ты – настоящая актриса, Лилит. Да, пожалуй, это в тебе главное. Ты – потрясающая актриса.

Лилит: Нет. Нет. Нет. Да нет же, господи! Нет! Какая я актриса?! Актрисе нужен режиссёр. Чтобы слушаться. Понимаешь? Чтобы было, кого слушаться. А мне режиссёр не нужен. Я никого не хочу слушаться. Не хочу быть послушной. Не хо-чу. Потому ни мужья, ни любовники – никто не мог надолго меня привязать. Каждый хотел, чтобы я его слушалась. И я пыталась. Иногда даже старалась. Но меня надолго не хватало. Свобода! Мне нужна свобода! Жизнь – это ведь приключение, а не набор функций, которые надо обязательно выполнить. Они все забыли об этом. А я не забыла. Вот и всё. Чему же ты удивляешься? Все они точно знают, что каждый должен: сначала вырасти, потом кем-то стать, обзавестись семьёй, родить потомство, работать, чтобы жить или жить, чтобы работать… что, собственно, одно и то же… желательно – состариться… и обязательно умереть… Потому, что: «так было всегда», «не нами заведено», «иначе не бывает»… и так далее, и так далее, и так далее… Мне же на всё это наплевать. Я никому ничего не должна. Я – такая, какая хочу, живу, как хочу, делаю, что хочу, выгляжу, как хочу… Понимаешь? Ну, какая я актриса? Господи, да – никакая.

Старик: Ну что ж, пусть ты будешь права. Наверное, права. Во всём права. Кроме одного. Не надо в каждом искать меня. Они к этому не готовы.

Лилит: Это они КО МНЕ не готовы. А искать… искать буду… всё равно. Как думаешь, почему? Может, из упрямства?

Старик: Из упрямства ты давно уже выросла, как младенец из пелёнок.

Лилит: Спасибо, я знаю. Что же? По-твоему. Скажи. Ты ведь знаешь. Не хочешь говорить?

Старик: Скажи сама.

Лилит: Сама? Сказать?

Л и л и т, словно прерывая саму себя, подносит указательный палец к губам и прислушивается. И вдруг стремглав мчится в кулисы.


Действие одиннадцатое

Из боковой двери появляется  А д а м, вслед за ним, немного погодя,  Е в а.

Адам: (оглядывая помещение) Где Лилит?

Старик: Какая такая Лилит? В труппе таковая не значится.

Адам: Она не из труппы, она – из кулис…

Старик: А там – хаос. Вполне возможно, что и привидения водятся… Так. Ну, вы, как я погляжу, - сытые, довольные.

Ева: Мы Вам блинчики принесли. Вкусные, почти как домашние.

Адам: (глядя в кулисы) С клубничным джемом… и этой, как её… Лилит…

Ева: Сметаной! И какао с молоком. Густое и горячее, почти как жидкий шоколад.

Старик: С клубничным джемом? Горячее? Я рад. Почти как ребёнок.

Адам: (глядя в кулисы) Если бы не мы…

Ева: Вы бы, в конце концов, умерли от истощения…

Адам: (глядя в кулисы) Да. Или заработали язву. В лучшем случае.

Старик: Или в худшем. Но вы мне этого ни за что не позволите. (подходит к  А д а м у  и поворачивает его от кулис лицом к  Е в е) Я вас правильно понял?

Ева: Ни за что.

Старик: Через полтора часа спектакль. Вы текст выучили?

Ева: Ну да. У нас же накануне была генеральная репетиция. Забыли?

Адам: Конечно. Ещё этот пожарник топал тут. Яблоками бросался. И… такая… вся в белом…

Старик: Не дождётесь!

Ева: (скороговоркой) Мы ходили в закусочную, тут недалеко, за углом, ели борщ, а потом пельмени. Всё было очень вкусно. Правда, Адам? Вот… Вам блинчики принесли. Поешьте, пока тёплые.

Адам: Да, и какао вот ещё… (пауза, снова разворачивается и смотрит в кулисы) Хаос… там… Лилит…(с усилием отрывает взгляд от кулис, оглядывает помещение театра) Занавес… крыша… стульев нет…

Старик: (ест) Да-да. Штрафами хотел запугать. Змей. А ничего. Блинчики ничего, на самом деле вкусно. Вот спасибо. Кажется, от сотворения мира ничего не ел…

Ева: Сказано же: он просто мылился на спектакль остаться. Задаром, то есть бесплатно.

Адам: Разве это ты сказала?

Ева: А кто же, по-твоему? Это ведь было ясно с самого начала, как только он явился, а потом стал приставать с этим яблоком своим. Съешь, да съешь. Комплименты отпускал. Злодей.

Адам: Можно подумать, тебе не понравилось.

Ева: Яблоко или комплименты?


Действие двенадцатое

Входит К.Питонов.

К.Питонов: Не сомневайся. Понравилось. И то, и другое.

Старик: Это что ещё за явление? Я же сказал, что Ваше время истекло.

К.Питонов: (спокойно и уверенно проходит вглубь сцены, подходит к пьедесталу и взбирается на него по стремянке) На что я ответил, что у меня ненормированный рабочий день. Правильно? Я вернулся это подтвердить, а заодно проверить, как вы отреагировали на моё замечание о хаосе за кулисами. Если никак, то я вынужден буду применить санкции, так сказать.

Из-за кулис появляется Л и л и т. Она снова на последнем сроке беременности и в образе пожилой селянки. Она забирает стремянку от пьедестала.

Лилит: Только сунься. В кулисы. Отрежу хвост по самые уши.

Адам: Ого. Круто. Могу помочь, если надо.

Ева: Нет! Ты что? Ты же в тюрьму загремишь. Сразу. А как же я?

Адам: Не переживай, я тебя с собой возьму. Ги-ги. Шутка.

Старик: А я прямо сейчас применю санкции, не дожидаясь...

С т а р и к  щёлкает пальцами и  К.П и т о н о в проваливается вовнутрь пьедестала.

Лилит: Браво, маэстро!

Л и л и т  бросает стремянку, аплодирует и исчезает в кулисах.

Ева: Как Вы его… Что теперь бууудеееет?

Старик: Надеюсь, состоится вечерний спектакль.

Ева: А если спросят, куда делся? Этот.

Старик: Самоликвидировался. Кто спросит? Кто делся? А был ли мальчик?

Адам: А кто эта была? Эта… такая странная и беременная?

Ева: Не знаю… Главное… говорит, что ей столько лет, сколько она захочет.

Старик: И это – правда… (бьёт в ладоши) Господа хорошие, у нас осталось время только на то, чтобы выудить стулья из хаоса в кулисах. И составить из них зрительские ряды. У нас – аншлаг! Все билеты проданы! Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!

Все бегут в кулисы.



Занавес