Глава 1. Предания минувших дней

О тех далёких временах
Забыли люди, но в горах
Хранится память о былом.
И вы узнаете о том,
Что жил в лесной глуши монах
Один в безлюдье, и в руках
Опорой посох стал ему.
Слепцом был старец. Одному
Лишь он доверить смог
Быть спутником своих дорог –
Поводырём у старика
Был ворон. Их издалека
Увидел я.
Поклоном низким их встречал.
Старик шёл близко, но молчал.
А на вопросы отвечал
Премудрый ворон. Очень скоро
Привык я к птице говорящей,
К словам неспешным, но манящим.
Я передам его рассказ,
Коль пожелаете, для вас.

I
Там, где берёт начало река Аргала, растут два гибких дерева. Они изогнулись среди камней, словно игривые оленята. Эти неокрепшие сосны с гладкой тонкой корой и мягкой хвоей когда то действительно были юными оленями. Но чары разгневанного колдуна превратили молодых зверей в неподвижные деревья. Только ночью, когда даже воздух спит крепким сном, до слуха едва доносится тихое биение их сердец.
Всё подножие горы Антары полно колдовства. Возле обрыва, у самого края, расположился каменный безводный колодец. Он не глубок. Если заглянуть в него, трудно поверить своим глазам: там, прямо в воздухе, висит недвижимая дева. Нельзя отвести взгляда от прекрасного лица. Нежный румянец по-крывает её щёки, на которых блестят застывшие слёзы. Немногим известно, что девушку можно вернуть к жизни. Тогда деревья снова станут оленятами и смогут, как и прежде, резвиться среди скалистых склонов. Но для этого нужно разрушить древнее проклятие.

Ворон вдруг умолк и посмотрел на солнце. Оно поднялось над лесом, отражаясь в озёрной глади. Почему то всё вокруг приобрело розово золотой оттенок, отчего ко мне внезапно вернулось почти забытое ощущение из далёкого детства, когда ты удивляешься и одновременно радуешься всему миру, словно открываешь его впервые.
В этот миг я вспомнил о вороне. Он задремал. Как он не был похож на птицу… На мгновенье мне показалось, что передо мной сидит дремлющий старец, лицо которого покрылось чёрными, как смоль, перьями. Почувствовав мой взгляд, он встрепенулся и открыл глаза. Забыл сказать, ворона звали Негуддин. Не знаю, который год шёл тогда ему, но, уверяю вас, его возраст был весьма почтенным. Поэтому речь старого ворона напоминала гобелен, сотканный из узоров различных эпох, хранившихся в его многовековой памяти. Порой я с удовольствием подыгрывал ему, используя в наших беседах стародавнюю манеру разговора.
– Вернёмся к нашему рассказу, – зевнул Негуддин. – Королевство Новоскания издавна славилось своими богатыми лесами, остроконечными горами и цветущими лугами. У подножия горы Антары раскинулась деревня Дракон-форт, где жил палач по имени Гор. Благороднейший был человек.
– Постой, Негуддин, – прервал я ворона. – Коль он так благороден, почему же выбрал это зловещее ремесло?
– О, я ожидал этого вопроса… Каждый знал, что Гор никому не отказывает в помощи. Поэтому в округе все любили этого юношу – и те, кто слышал о его недобром призвании, и те, кто о нём не догадывался. Трактирщика, давнего приятеля Гора, терзал тот же вопрос, что и тебя. Однажды любопытство взяло верх.
– Скажи ка, почему ты, с твоим добрым сердцем, выбрал такое кровавое занятие? – обратился трактирщик к другу.
– Во-первых, смертная казнь – не единственное наказание, которое полагается преступникам, – ответил юноша. – Угодить на эшафот не так просто, как тебе кажется, тем более в деревне.
Молодой палач говорил неохотно: память невольно воскрешала перед глазами печальные картины.
– Во-вторых, не всегда занимаешься тем, что тебе по душе, – вздохнул Гор. – Мой прадед, дед и отец были палачами, и мне выпал тот же жребий. Кроме того – кто то должен делать эту грязную работу?
– Согласен, Гор, это так. Послушай, а что ты чувствуешь, когда тебе приходится карать осуждённых? – медленно, чуть срывающимся голосом спросил хозяин харчевни.
– Моё дело – выполнять свой долг. Не я решаю судьбу преступников. Последнее слово всегда за судьями, вот кто истинные палачи, – негромко сказал Гор, случайно ударив локтем по столу. – А такие, как я, всего лишь инструмент, маленький винтик в руках правосудия, – задумчиво добавил он.
– Что ж, а если пойти дальше, – подхватил его мысль приятель, – то виновники всего – законы, а точнее, те, кто их принимает. Думаю, тебе не стоит рассказывать, кто этим занимается, – парень заметил настороженность во взгляде Гора и понял, что слишком далеко зашёл в своих размышлениях. Он с тревогой оглядел переполненный трактир и убедился, что никто не прислушивается к их диалогу. Большинство завсегдатаев собралось вокруг странствующего рыцаря, невесть какими судьбами оказавшегося в Дракон-форте. Путешественник вещал праздным зевакам об океане: «Его величие не поддаётся описанию. Высокие волны бьются о прибрежный песок, который белее снега! Но тем, кто отважится на плаванье по океану, посоветую быть всегда настороже! Он таит в себе множество опасностей: там обитают коварные драконы и другие безжалостные чудища. Я не раз видел их своими глазами…»
Трактирщик снова обратился к другу:
– Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты чувствуешь, когда рука твоя опускается…
– В этот миг я прошу об одном, – ответил Гор, не дослушав собеседника. – Чтобы Бог простил их… и меня.
Парень решил, что разговор на эту неприятную тему окончен, и потянулся к недопитой кружке. Но владелец корчмы не унимался:
– Гор, а что, если тебе придётся казнить прекрасную юную деву?
– Не доводилось ещё, – вдруг беззаботно рассмеялся Гор, даже не подозревая о том, что словам трактирщика очень скоро суждено сбыться.

– Но я отвлёкся от моего рассказа, юноша, – молвил ворон и разразился громким сухим кашлем, напомнив мне моего деда.
К счастью, в тихом и спокойном Дракон-форте преступления совершались довольно редко. Поэтому большинству жителей юноша казался обычным трудолюбивым крестьянином. Гора часто видели на пахоте в ранние часы, когда лучи просыпающегося солнца мелькали среди густых прядей его тёмных волос, а озорной ветерок волновал спелую ниву в поле.
– Не по годам умный Гор обладал исключительной силой и красотой, – продолжал Негуддин. – Он был выше любого парня во всей округе. Глядя на этого статного и крепкого юношу, верилось, что если он сожмёт в руке камень, то может стереть его в порошок.
Однажды в селение переехали зажиточные крестьяне из соседней деревни. Никто тогда не мог предположить, какой бедой это обернётся для Гора. Теперь по деревне гордо расхаживала дочь переселенцев Венора – зеленоглазая красавица с роскошными медно-рыжими волосами. Юноши с надеждой ловили её случайный взгляд, но красотка не замечала их. Она проходила мимо, опустив длинные ресницы, скрывавшие тайное высокомерие. Однако в селении всё таки нашёлся человек, способный привлечь её внимание. Им, сам того не желая, оказался Гор. С тех пор как Венора увидела его, она целыми днями бредила этим юношей. Если он проходил мимо, девица провожала его мечтательным взглядом до тех пор, пока удаляющийся силуэт не становился едва заметной точкой. Но Гор оставался равнодушным к ней. Ведь он с детства любил Лилиану, девушку с янтарно карими ангельскими глазами.

– Скажи, юноша, – обратился ко мне ворон, – ты слышал когда нибудь об эльфах и о том, как они прекрасны?
– Конечно, Негуддин.
– Так вот, Лилиана была столь же прекрасна и невинна, как юная эльфийская дева. Поговаривали даже, что в её жилах течёт эльфийская кровь. Несмотря на то, что Гор долгие годы любил Лилиану, он не смел показывать свои чувства.
Однажды в день своих именин Лилиана отправилась в лес за грибами, которые в изобилии росли повсюду. Гор знал, что девушке исполняется шест¬надцать лет. У него возникла отчаянная идея, которую он недолго думая воплотил в жизнь. Рано утром парень отправился на Топкое болото и, засучив рукава, осторожно срезал у берега стройные белые лилии, чтобы подарить своей избраннице. Гор терпеливо ждал её на опушке леса, где росли луговые васильки, такие же яркие и синие, как его глаза. Собирая грибы, Лилиана звонко пела. До слуха юноши долетали звуки чарующих мелодий, которые плавно выводила девушка. От хрустального тембра её голоса приятные мурашки пробежали по его коже. Наконец Гор издалека увидел знакомые очертания, его сердце гулко и учащённо заколотилось. Свидание было первым в его жизни. Возлюбленная подошла совсем близко, и он растворился в мягком бархате карих глаз. Каштановые волосы с блеском тягучего мёда струились по хрупким плечам девушки. Просторные складки белого льняного платья скрывали тончайшую талию.
– Лилиана, – произнёс юноша, едва сдерживая волнение. – Я дарю тебе шестнадцать лилий, пусть они напомнят о прожитых годах.
Гор опустил глаза и увидел наполовину раскрывшийся бутон, который застенчиво прятался среди других цветов в белом пышном букете.
– А эта лилия едва распустилась, – продолжил он, хотя слова давались нелегко. – Ведь тебе только только исполнилось шестнадцать. Но, в любом случае, эти цветы не могут сравниться с тобою, они лишь пытаются повторить твоё имя… Прими с этими цветами и мою любовь, – сказал он тихо, но отчётливо.
В этот миг в сердце Лилианы проснулось и запылало незнакомое доселе чувство.
С тех пор они поняли, что созданы друг для друга и должны быть вместе.
Однако девушка ничего не знала о ремесле Гора.
Юноша в тот же день отправился к отцу возлюбленной – просить руки его дочери.
– Нет, Гор, – последовал ответ отца, – не хочу, чтобы моя дочь связала свою судьбу с палачом. Тебе известно, что твой отец казнил моего крёстного? Он сам мне поведал об этом в трактире.
– Но разве мы в ответе за дела отцов? – возразил Гор.
– Не знаю, за что мы в ответе, а за что нет, но я никогда не смогу спать спокойно под одной крышей с сыном убийцы дорогого мне родственника.
– Вашего крёстного убил не мой отец, а правосудие! – вскричал Гор.
– Ты прав, юноша, – грустно ответил мужчина. Гор увидел, как в уголках его глаз блеснули слёзы. – Прости меня, я не могу дать согласие на ваш брак. Я, к сожалению, так устроен.
Гор вежливо поклонился и уже собрался уходить, но вдруг отец девушки взял его за руки и снова заговорил.
– На самом деле ты мне нравишься, и мне кажется, что ты бы мог сделать мою дочь счастливой. Но я ещё не принял окончательного решения, и об этом ничего не слышала моя супруга. А она женщина суеверная, верит во всякие приметы, особенно плохие. Ведь одна из этих дурацких примет гласит, что если в дом ступила нога палача, этому дому грозит беда.
– И она в это верит?! – искренне удивился Гор. – Как ещё мой дом до сих пор стоит? – сказал он, не сдержав смеха.
Отец лукаво усмехнулся ему в ответ:
– Ступай, Гор. Увидимся ещё.

II
В ту пору звезда любви улыбалась Гору широко и приветливо, но переменчивая удача взирала на него холодно и безразлично. В тот самый час, когда Лилиана и Гор осознали свои чувства во всей полноте, они были не одни на лесной поляне. До того, как встретить Гора, Лилиана безмятежно собирала грибы и пела. Нельзя сказать наверняка, что музыкальный дар достался девушке от далёких эльфийских предков. Но совершенно уверен, что во всём Дракон-форте ей не было равных в искусстве пения. Песни Лилианы звучали так же воздушно, как музыка эльфийских менестрелей. Девушку никто не учил петь, но в памяти вертелись неизвестно откуда родившиеся мелодии. Она умела слышать музыку, растворённую в воде, шорохе ветра и голосах певчих птиц. Когда юная дева запела, лес наполнился волшебством. Даже ход времени изменился, казалось, что оно замерло. Её песня не могла оставить равнодушным ни одно сердце. Завораживающее пение Лилианы привлекло очутившуюся в лесу Венору. Она последовала за девушкой крадучись, стараясь остаться незамеченной. Завистливая Венора никогда не высказывала своё восхищение вслух. Когда Гор дарил цветы своей возлюбленной, рыжеволосая хищница, притаившись за деревом, жадно смотрела на них с прищуром по звериному красивых глаз. Она затаила дыхание, поэтому слышала каждое слово. В один миг Венора возненавидела соперницу, и тут же в её голове начал созревать зловещий план. Чёрное сердце было у этой ревнивой красавицы. От подруги она слышала, что на отшибе у леса живёт колдун Мэрдок. По её словам, он умел ворожить, насылать болезни и неурожай. Орудием ему служила чёрная магия. Ходили слухи, что имел чародей ещё одну страсть – звонкую монету, а денег у Веноры было достаточно, чтобы порадовать старика и заставить его голодные глаза блестеть.
– Кстати, ты сразу найдёшь дом колдуна! – уточнила подруга. – Рядом стоит высокое обуглившееся дерево, в которое попала молния.
В тот же вечер Венора переправилась на другой берег реки. Забыв об опасности, она стрелой летела вперёд.
Двери отворил подтянутый старик с прямым высоким лбом и узкой переносицей. Мэрдок приветливо встретил гостью и пригласил войти. Он сразу понял, с кем имеет дело. Венора немного оторопела: такое жилище она видела впервые. По углам висела паутина с мрачными огромными пауками размером с ладонь. Казалось, что они ехидно и плотоядно улыбаются, выглядывая из своего надёжного укрытия. На стене висела связка сушёных летучих мышей. Старые замшелые коряги и выкорчеванные пни с обрубленными корнями торчали по всей хижине. Но больше всего девушку удивило чучело волка. Глаза неподвижного, давно уже неживого зверя горели тусклым красноватым светом, иногда они вспыхивали, становясь затем узкими щёлочками. Его зрачки двигались, словно он разглядывал нежданную гостью. Однако Венора не отличалась робостью и кратко поведала Мэрдоку о своей беде.
Выслушав её, старик почесал пёрышком в ухе, сладко зевнув. Затем он любезно протянул это перо ей, естественным движением предлагая сделать то же самое. Венора брезгливо содрогнулась и отрицательно покачала головой.
– Моя крыша протекает, а от этого стены сыреют, – молвил старик. Он с резвостью, не свойственной его возрасту, вскочил с широкого пня и подошёл к деревянной стене. Кончиками пальцев старик подцепил кусочек древесины и без труда оторвал его. – Совсем сырая, – пожал плечами Мэрдок.
Трудно передать словами, какое нескрываемое презрение выражало лицо Веноры в тот миг, но она всё таки обладала ещё одним важным достоинством: девица была умна. Она бросила на пол бархатный мешочек с медными скандельфами, которые до сих пор в ходу в Новоскании. Звонким эхом ответили стены на звук падающих монет. Лицо мага озарила улыбка, а в глазах вспыхнул алчный блеск.
– Тебя хорошо воспитали, дочка, – промолвил он. – Взгляни в окно! Последний раз я видел подобный закат, когда моя борода ещё не серебрилась сединами. Пропустить его – значит зря прожить жизнь. Пойдём, посмотрим, как небо провожает солнце, одевая его в алые шелка, – сказал чародей, протягивая девушке руку. Не дождавшись ответа, он сжал её ладонь своими цепкими, так не похожими на старческие пальцами. Они вышли из хижины. Старик любовался поистине несравненным закатом! Прошёл час.
Девушка осторожно вложила в ладонь колдуна вышитый парчовый мешочек, чуть поменьше первого, но уже с серебряными монетами.
– Темнеет, дедушка. А мне предстоит долгий и опасный путь домой, – не выдержав, Венора заговорила первой.
– Верно, дочка, – сказал старик со своей неизменной улыбкой, – пойдём в дом.
Едва переступив порог, он перестал улыбаться.
– Чего ты желаешь? – спросил он без единой интонации в голосе.
– Хочу её смерти! – вскричала девица, капризно топнув ногой.
– Никогда не убиваю людей сам, я не убийца.
– Нашли болезнь, умертви на расстоянии или во сне, придумай что нибудь! – произнося эти слова, Венора бросила на пол ещё один мешочек, с золотыми монетами.
–Не всё в нашей жизни решают деньги, – тихо прошептал старик, нагибаясь за скандельфами. Спрятав их, он продолжил: – Я повторяю тебе – это не в моём ведении. У нас, у магов, свои законы. Да будет проклят тот, кто их нарушит! – вскричал Мэрдок, содрогнувшись от силы своего голоса.
Глаза чучела загорелись оранжево красным огнём и тут же превратились в узкие полоски, затем его зрачки снова расширились и стали бешено вращаться.
За окном прогремел гром. На мгновение хижина оказалась в плену яркой вспышки. Озаривший всё вокруг сиренево фиолетовый свет придал предметам пугающий оттенок.
По крыше застучали первые капли дождя. Тонкая струйка воды с пробитой крыши брызнула на белоснежные плечи девушки. Медленно стекая по коже, капли воды передали свою прохладу изнеженному с детства телу. Венора съёжилась и осторожно ото¬двинулась. В камине потрескивал хворост.
– Наш край давно нуждается в хорошем дожде, – снова заговорил старик. – А ты веришь в силу и чары ведьм? – спросил он после продолжительной паузы.
– Нет.
– И я! – Мэрдок расхохотался. Стены передразнивали его долгий и раскатистый смех. – А зачем тогда вы сжигаете их на кострах?
– Но ведь многие верят в них.
– Вот! Именно эти слова я и хотел услышать. Открою тебе секрет, дочка: только мне известны и подвластны чары магии.
– Ты смертный?
Чародей поднял бровь, но не ответил.
– Дочка, у твоей семьи есть хозяйство, скот?
– Конечно, у моих родителей большой земельный надел.
Мэрдок подошел к огню, где сушились нанизанные на бечёвку серебристые рыбёшки. Оторвав одну, он целиком вложил её в рот. Придерживая рыбку за хвост, через мгновенье он выдернул изо рта голый скелет и поместил его в ладонь. Крепко сжав руку, чародей изо всех сил подул на кулак. Когда он разжал ладонь, из неё посыпался порошок, от которого исходило зелёное свечение. Мелкие частицы искрились в таинственном сиянии Луны.
– Ты знаешь что либо о фосфоре? – спросил кудесник, увидев слегка округлившиеся глаза Веноры.
– Нет, – ответила она, удивившись глухим звукам своего осипшего голоса.
Старик осторожно ссыпал порошок в небольшую ступку. Затем он резко свистнул, и из щели в углу появилась змея. Она подползла к посудине, склонилась над чашей и выпустила несколько жгучих капель яда из открытой пасти.
Следом из норы выскочила жирная белая крыса с красными глазами.
– Прости, крошка, но мне понадобится ещё один твой зуб, – усмехнулся Мэрдок, вырывая изо рта животного последний длинный резец. – Не переживай, у тебя скоро вырастет новый!
Колдун бросил зуб в зелье, залил всё мутной жидкостью.
– Когда крысиный зуб растворится в смеси, подлей это в питьё птицам, свиньям и коровам. Смотри, ничего не перепутай. Немногие из них доживут до утра. У вас есть лошади?
– Два коня.
– Кони будут метаться по конюшне, их шерсть покроется густой пеной, словно они увидели нечистую силу. Когда это случится, кричи на всю округу, что это козни ведьмы. А Лилиана живёт далеко от тебя?
– Её дом соседний.
– Восхитительно! Скажи, что ты видела, как она колдует по ночам и вылетает из дымовой трубы на метле. Тогда толпа сразу ринется к её дому. Дай мне какую нибудь свою вещь.
Венора сняла гребень с дорогими каменьями и подала его колдуну.
– Эту вещицу найдут в её доме. Но главным доказательством будет другое: в её комнате чёрный кот обернётся совой и вылетит в окно. В такие «чудеса»… хе-хе… люди легко верят. Ну, а потом – суд. А суды у вас, у людей, коротки. Её приговорят к сожжению на костре как ведьму.
– Постой, Мэрдок. Ведь Гор будет знать, что я причастна к гибели Лилианы?
– И об этом, дочка, я не забыл, – сказал Мэрдок, поглаживая бороду. – Всё это время Гор будет спать беспробудным сном, а проснётся лишь в день казни твоей соперницы. В этом он сыграет не последнюю роль.
– Как? – вскричала Венора. – Гор будет участвовать в сожжении Лилианы?
– Насколько известно мне, здешние края не богаты палачами.
Венора нервно сглотнула. В хижине надолго повисло молчание.
– А ещё, Мэрдок… После казни он так или иначе уз¬нает о том, что я имею отношение к этим событиям…
Хозяин дома задумался.
– Для этого тебе придётся пойти на одну жертву.
– Я согласна, – не размышляя, ответила Венора.
– Если кто либо в присутствии Гора произнесёт твоё имя, юноша тотчас станет совершенно глух ко всем звукам, а когда разговор о тебе прекратится, он вновь обретёт прежний слух. И так из года в год, до конца дней твоих.
– А я смогу разговаривать с ним? – спросила Венора.
– Сможешь, коль он того захочет. Всё. Ступай домой, уже совсем темно.
Мэрдок осторожно перелил жидкость из ступки в стеклянный сосуд с вытянутым горлышком.
– Возьми смесь и не пролей ни капли. Будь сча¬стлива! – издевательством прозвучали слова, сказанные на прощанье.
Пожалуй, впервые в своей жизни Венора задумалась: «Если желанная цель достигается ценой чужого страдания и боли, можно ли её назвать счастьем?»

Неожиданно для ворона я прервал его.
– Негуддин! Ты полон мудрости и загадок и не привык к глупым вопросам, но меня терзает один.
– Задавай… – усмехнулся Негуддин, играя бровями.
– Откуда тебе известны столь мелкие детали?
– Мой друг! Вороны летают в небе высоко и быстро. Расправив чёрные крылья, мы тихо кружим над землёй и многое видим сверху. Самые любознательные из нас спускаются вниз, поближе к человеку. Людям нет дела до воронов, бесшумно следующих за ними по пятам. Они так и не поняли, что птицы – молчаливые свидетели человеческих судеб. Так слушай, что было далее.