Неофиты 3. Голос

В метро многие смотрели на троицу, но не больше двух минут, и отводили взгляды, которые тут же становились стандартно пустыми.
Юрка почему то не выкалывался на этот раз. Девушки от удивления тоже сидели смирно. Юрка о чем-то думал. Однако скоро он, что называется, пришел в себя, встряхнул головой, огляделся вокруг и сказал громко:
- Любимец телевиденья чабан кастрирует козла на весь экран.
Зоя так и покатилась со смеху. Кое-кто опять уставился на троицу, но была остановка, и компании надо было выходить.
По дороге Зоя спросила:
- Юра, о чем ты думал в вагоне?
Юра:
- Старался предвидеть будущее.
Эн, с иронией:
- Ну и как?
Юрка промолчал.
Они пришли.
Они стояли перед входом в ночное парти под названием «Голос». Был вечер. Но было еще рано для начала. Юрка шагнул вперед, девушки за ним. Их встретил вышибала, здоровенный и тупой. Юрка состроил ему глазки и сказал:
- Вы не подскажете, где здесь раздают калоши?
- Какие калоши? – заскрипел мозгами вышибала.
Юрка:
- Прошу пардон. Как пройти в библиотеку?
- Что?! – уже насторожился вышибала.
Юрка:
- Я большой друг твоего хозяина, мы идем к нему, он нас пригласил сегодня, иди доложи о нас, - заявил Юрка, опять очаровательно улыбнулся вышибале и послал ему воздушный поцелуй. Зою начало подмывать на смех. Эн наблюдала за всем мрачно. Когда вышибала ушел, Эн сказала:
- Сейчас нас выпрут.
Юрка взвился юлой и зашипел на нее:
- Не каркай, дура!
Вышибала вернулся и сказал:
- Идите.
Юрка тут же бодро двинулся вперед, удивленные девушки за ним.
В самом конце лабиринта коридоров была дверь, обитая красной искусственной кожей. Перед ней Юрка остановился, сбросил на пол шубу, посмотрелся в маленькое зеркальце и толкнул дверь.
В комнате у встроенного в стену аквариума с голубой подсветкой стоял седой высокий и худой человек в темно-сиреневом шелковом струящемся костюме и смотрел на входящих.
Юрка принял рекламное выражение лица и произнес:
- Здрасте!
- Здрасте, - улыбнулся седой, - вы кто? – осведомился он через паузу.
Юрка:
- Мы – ваш шанс.
- Ого, - улыбался Седой.
Юрка:
- Мы хотим предложить вам выгоднейшее дело.
- Какое? – Седой был потрясающе мил и спокоен.
Юрка:
- Я могу танцевать и петь «живьем» на парти, девушки будут подпевать мне, это должно понравиться народу.
- Должно? – как-то неопределенно переспросил Седой, - вы уверены?
- Да, - твердо отвечал Юрка.
- Хорошо, тогда с кем я буду иметь дело? – осведомился непроницаемый Седой через небольшую паузу.
Юрка, с досадой на свое упущение:
- Ах да, извините, я не представился: Юра, можно просто Юрка.
- Эн, - подала голос Эн.
- Зоя, - отозвалась Зоя.
- Понятно, - улыбнулся Седой, - ну что ж, тогда я просто Седой и мы почти договорились.
- Почти?... – переспросил Юрка.
- Да, девушки могут идти готовиться в зал, а ты останься, - с неизменной улыбкой спокойно, но твердо сказал Седой. Девушки вышли. А Юрка манерно сел на черный кожаный диван у аквариума и сказал:
- Все правильно.
Седой спросил:
- О чем ты?
Юрка не успел ответить. Седой перестал улыбаться:
- Ну, показывай, что ты умеешь, - мягко опустился в большое кресло напротив.
Юрка был озадачен. На минуту. Потом встал и заголосил:
- Ох ты Порушка, Пораня, ты почто любишь Ивана…
- Хватит, - грубо оборвал его Седой, - что еще ты умеешь?
- Танцевать.
Седой, немного раздраженно:
- Танцуй.
Юрка, озадаченно:
- Без музыки?
Седой резко встал, подошел к медиа, воткнул диск и остался стоять рядом, скрестив руки на груди. Из медиа раздалась муторная, совершенно понятная, конкретная фанера, вернее просто стоны. И Юрка перестал прикидываться веником. Он вскочил на диван и стал лазить по нему, выворачивась ужом и извиваясь, как пружина. Красное выглядело очень эффектно на черном. Седой опустился в кресло. Юрка продолжал. Когда наконец прекратилась фанера, взмокший Юрка устало вытянулся на диване пластом и хрипло проговорил:
- Это не все, что я умею, и это совершенно не подходит для сцены, а что бы показать, тут мало места.
Седой помолчал и спросил:
- Ты мутант?
- Да, - сел Юрка.
Седой:
- Подойди.
Юрка подошел.
Седой:
- Ближе.
Юрка подошел вплотную к креслу и уперся коленками в подлокотник. Седой положил свою руку Юрке на бедро и сказал, глядя ему в лицо своими какими-то стеклянными глазами:
- Красивый мальчик… Зачем зубы вырвал?
- Вы что?... – запнулся Юрка, - я что, по-вашему, совсем… дебил, я не сам, это мне выбили… в драке.
- Ясно, - сказал Седой, резко встал и, выходя, бросил:
- Пошли.
И они куда-то пошли по темным пустынным и длинным лабиринтам коридоров.
Юрка плелся за Седым и думал: «Фу, обошлось, кажется, слава аллаху, трахаться не полез, хотя… значит все еще впереди… ёпрст, как это привыкнуть к этой вобле…» И тут Седой резко остановился и обернулся. Юрка от неожиданности врезался прямо в Седого. Седой сжал его в руках и прижал к стене. Юрке показалось, что его обхватили стальными тисками. Седой зашипел:
- Слушай, ублюдок, если хочешь остаться, тебе придется привыкнуть к «этой вобле» и не слишком распускать впредь свои мысли!
С этими словами он, как перышко, повернул Юрку носом к стене и… в общем даже без резинки, из всего чего Юрка понял, что Седой тоже мутант.

***

Девушки тем временем скучали в зале. Какие-то парни на сцене уже настраивали аппаратуру, удивленно и весело поглядывая в сторону девушек.
Зоя, теребя шарфик:
- Интересно, что же так долго Юрка там делает у этого… страшного?...
- Трахается, - грубо прервала ее вечно мрачная Эн.
Зоя даже вздрогнула:
- Ты думаешь? – растеряно пробормотала она.
- Тут и думать нечего, - бурчала Эн, - вон они идут, взъерошенные…
Они шли действительно «взъерошенные». Юрка подтягивал штаны, а Седой застегивал почему-то расстегнувшуюся рубашку.
Седой подошел к парням на сцене и сказал им, указывая на девушек и подошедшего к ним Юрку:
- Вот эта троица с сегодняшнего дня будет работать с вами, рекомендую подружиться.
- А что они будут делать? – спросил один, парней тоже было трое.
Седой:
- Петь.
- Ничего себе!... – присвистнул второй.
А третий сказал:
А девчонки симпатичные…
- Ну и славно, - сказал Седой, - а теперь они нам покажут что-нибудь.
Парни немного повозились, и зал разрезал оглушительный звук взлетающего самолета. Юрке прицепили микрофон и сказали: «Давай».
И Юрка дал.
Девушки репетировали дома, однако все равно сейчас у них получилось плохо. Но на них никто и не смотрел. Юрка ходил ходуном по сцене, как красный волчек, и орал, как оглашенный: «Нам хорошо, солнце горит…»
- Годится, - наконец сказал Седой и ушел.
Эн тут же не преминула съехидствовать запыхавшемуся Юрке:
- Тебя так долго не было, Зоя переживала.
Юрка отмахнулся от Эн, однако как-то мрачно глянул на Зою:
- Нечего за меня переживать, со мной уже ничего не случится, а вот с тобой может, советую о себе хорошенько подумать.
Эн:
- Что-о?…
- Хватит! – рявкнул на нее Юрка, и Эн заткнулась.
В зал начали заходить люди. Парни Седого срочно еще раз проверяли готовность аппаратуры. Юрка пошел к ним договориться об очередности песен. Девушки спустились в зал. Пока включили фон.
Зоя что-то совсем приуныла. Эн все смотрела на нее и, наконец, сказала:
- Ты из-за этого? Ну как ты не поймешь, что он проститутка, он мутант, извращенец в конце-концов!
И тут Зоя разревелась и закричала:
- Ну и что?! Ну и что!!! Ну и… - Зоя захлебнулась. Эн принесла ей воды. Зоя не успокаивалась. Пришел «постранневший» Юрка, сверкнул на Зою глазами и, страдальчески сморщившись, шепнул Эн: «Дай ей…, начинать же скоро». Эн кивнула. Юрка исчез. Эн проглотила сама три и дала Зое две таблетки. Через пять минут Зоя успокоилась и посмотрела вокруг.
В зале было полно народу, все смотрели на сцену. С началом явно затягивали. Вдруг от чего-то Зое захотелось вскочить и нестись куда-то, стало как-то странно светло, свободно и весело.
Опять появился откуда-то Юрка и скомандовал: «Пошли». Они пришли за сцену. Там стоял уже не улыбающийся больше Седой и нервно крутил в руках какой-то предмет. Это был микрофон-зажим. Он приколол его себе на грудь и вышел на сцену. Зал зашумел. Седой заговорил:
- Приветствую собрание, прошу извинить за задержку и хочу сообщить новость. Сегодня вы будете веселиться не под обычный фон. Сегодня перед вами будут танцевать и петь Эн, Зоя и… Юра! Поехали!
Фон обрушился на зал. В зале была абсолютная стерео-акустика. От ревербера Седой раздал троице по наушникам с микрофоном и выпихнул на сцену.
Юрка все спас. Когда он, как заводной чертик, пронесся по сцене и заголосил своей луженой глоткой: «О-у-о, о-у-е, е-е-е, дон-дон-дон-дон», зал сначала опешил, а потом разразился таким свистом и криками восторга, что заглушил даже фон.
Зоя почувствовала, что какая-то сила подняла ее и понесла куда-то с бешеной скоростью. Они с Эн  лихо и слаженно отплясывали позади «беснующегося» Юрки. Зоя видела перед собой его идеальную фигуру в красном, пластично и четко двигающуюся в такт сумасшедшей музыки; видела зал, как грозную силу, готовую захлестнуть их троих на сцене, как цунами; видела выхваченные из толпы лица с безумными горящими глазами. И Зое хотелось взмыть над всем этим и носиться под потолком зала, как летучая мышь. Зое хотелось… Юрку, это адское создание в красном, извивающееся перед ней мокрой гибкой спиной с выступающим «хребтом» и узкими бедрами, туго обтянутыми красным шелком. Но музыка не прекращалась, ничего не останавливалось, и Зоя чувствовала, как все заходит в какой-то штопор, выхода из которого нет.
Время исчезло. Потом исчезло пространство, Эн, сцена, зал. Остался только один алый Юрка, пульсирующий впереди. Потом, на какой-то момент, Зое удалось все-таки полетать под потолком зала летучей мышью, потом она снова вернулась за пульсирующего Юрку, а потом она увидела себя в маленькой комнате, освещенной тусклой красной лампой.

***

В дальнем от Зои углу комнаты кто-то лежал. Зоя, пошатываясь, подошла к нему и опустилась рядом на пол. Это был Юрка. Он неловко лежал носом в пол. Наверняка его сюда принесли и, бросив наспех, ушли. Зоя перевернула его на спину и подложила под голову свою ладонь. Волосы его были влажными; рубашка расстегнулась, сбилась под спину и держалась только на руках. Зоя провела ладонью по большому Юркиному лбу, ладонь стала мокрой. Мокрой была и грудь Юрки. Зоя оглянулась вокруг. Комната была очень маленькая и совершенно пустая, только в одном углу стояло что-то похожее на маленький столик и стул. На стуле что-то лежало. Это оказался Зоин салатовый шарфик-шаль. Она взяла шарфик и отерла им лицо и грудь Юрки. Он шевельнулся и застонал, потом опять затих. Зоя сидела над ним и рассматривала его похудевшее лицо с большими темными кругами под закрытыми подергивающимися веками. В голове ее, как листья в вихре, носились отрывочные мысли: «Мы долго так не выдержим… вся эта затея… где Эн… как он сразу похудел… какие глаза… щеки ввалились… нос заострился… губы совсем бескровные… губы… губы…» И Зоя наклонилась и поцеловала Юрку. Юрка вздрогнул, открыл глаза, прошептал: «Зоя» и обвил ее шею руками. Потом он забормотал что-то похожее на:
- "С берлинской улицы вверху луна видна. В берлинских улицах людская тень длинна. Дома – как демоны, между домами – мрак; шеренги демонов, и между них сквозняк. Дневные помыслы, дневные души – прочь; дневные помыслы перешагнули в ночь. Опустошенные, на перекрестке тьмы, как ведьмы, по трое тогда выходим мы. Нечеловечий дух, нечеловечья речь, - и песьи головы поверх сутулых плеч. Зеленой точкою глядит луна из глаз, сухим неистовством обуревая нас. В асфальтном зеркале сухой и мутный блеск, - и электрический над волосами треск".
А Зоя услышала:
- "Если бы птицы разучились летать, они бы потом разучились петь, потом весну от зимы отличать, потом от жизни отличать смерть. Если бы люди разучились любить, они бы потом разучились жить, потом весну от зимы отличать, потом от жизни отличать смерть".

Продолжение следует
http://proza.ru/2017/12/22/2143