Неофиты 10. Из очарованной дали

Вечером опустились в Тирренское море. Через верхний люк вылезли на «крышу» леталки, Юрка выволок туда пять бутылок шампанского, большой пакет фруктов, кучу фейерверков и специальные досточки, что бы запустить часть фейерверков в море. Он запустил в море подожженные фейерверки, расставил часть по краям леталки, выпустил в небо три «ракеты» и открыл шампанское.
В мерцающем свете ночных огней, среди моря, Юрка нараспев произнес смешной стишок:
- Пусть светит месяц – ночь темна.
Пусть жизнь приносит людям счастье, -
В моей душе любви весну
Не сменит бурное ненастье.
Из открытого люка звучала музыка, шипели фейерверки, плескалось море, и шампанское перенесло всех в веселый легкий мир. До утра.

***

Половину следующего дня проспали в дрейфующей в море леталке. Вечером вылезли на крышу. Зоя предложила искупаться. Оказалось, что Юрка не умел плавать. Ему дали досточку от фейерверка, потом не могли уговорить его вернуться на леталку. Был уже поздний вечер, когда в конце концов Юрку затащили внутрь чуть ли не силой и вернулись на свой участок. Утром решено было отправляться в путь.

***

Пролетели над островом Корсика. К обеду были в Барселоне.
Всю свою сознательную жизнь Зоя мечтала побывать в Испании. Может быть, потому что изучала испанский в школе или потому что одним из самых сильных впечатлений детства были репродукции Эль Греко.
До вечера ходили по музеям, а на следующий день бродили по старинным улицам, дивясь ни на что не похожей фантастической испанской архитектуре. Остались еще на одну ночь.
Утром двинулись вперед. Во второй половине дня были в Мадриде. Там опять застряли на сутки.
Через день были уже в Лиссабоне. После музеев немного погуляли по вечерним улицам.
Утром взлетели над Атлантическим океаном. Эн предложила пройти его на большой скорости, чтобы не терять время и сразу же оказаться в Нью-Йорке. Но Юрка захотел провести ночь в океане. «Это же будет просто потрясающе!» - аргументировал он. Эн согласилась, и, покружив над Атлантикой, опустилась на воду примерно на равном расстоянии от материков  Америки и Евразии.
Ночью, в покачивающейся на океанских волнах леталке, (хорошо, что никто не страдал морской болезнью) Юрка «прогудел» Зое:

- Болотистым, пустынным лугом
Летим. Одни.
Вон, точно карты, полукругом
Расходятся огни.
Гадай, дитя, по картам ночи,
Где твой маяк…
Еще смелей нам хлынет в очи
Неотвратимый мрак.
Он морем ночи замкнут – дальний
Простор лугов!
И запах горький и печальный
Туманов и духов,
И кольца сквозь перчатки тонкой,
И строгий вид.
И эхо над пустыней звонкой
От цоканья копыт –
Все говорит о беспредельном,
Все хочет нам помочь,
Как этот мир, лететь бесцельно
В сияющую ночь!

***

В пять часов вечера по часовому поясу Афины-Бейрут-Киев-Минск-Стамбул, (а по местному значит в девять утра) на горизонте показался «великий» берег. Эн прибавила скорости.
Вот она, «Свобода». Ее статуя возвышалась над океаном, темная от покрытия, но такая же, как и много лет назад «В голливудских фильмах», - думала Зоя. Эн два раза покружила у головы статуи. Юрка с Зоей уткнулись носами в иллюминатор. У подножия статуи огромный «кусок» океана был покрыт понтонным настилом, усеянным леталками. Все это было надежно обнесено огромными волнорезами. Леталок были тысячи тысяч, может быть даже миллионы. «Американцы, как всегда, в своем репертуаре», - отметила Зоя, почему-то ухмыльнувшись.
Эн опустилась на понтон. Эн с Юркой вышли. Тут же подошел полицейский, просканировал и отметил зачем-то. Зоя в леталке непросканировалась. На понтоне нечего было делать, сразу полетели дальше.
Небо над Нью-Йорком все кишело леталками. Но в городе не заметили ни одной стоянки, пока не поняли, что все они – на крышах. До темноты успели обойти не много. Ни архитектура, ни музеи не впечатлили после Испании.
На следующий день, покружив над Нью-Йорком в поисках достопримечательностей, и так ничего и не отыскав, махнули в Филадельфию – мировую столицу уже не секс-меньшинств, как их величали в Зоином времени, а просто «освобожденных», так в этом времени называли многообразных извращенцев, в том числе и голубых, как просветила Зою Эн. Юрка же при этом закрылся в санитарном блоке, а когда Эн с Зоей собрались пройтись по городу, он заявил, что останется и выходить не хочет. Девушки переглянулись и не стали настаивать. Впрочем, в Филадельфии тоже смотреть было не на что.
От туда направились в Вашингтон, потом в Чикаго, от туда – в Лас-Вегас, где зашли на аттракционы «иная реальность». От туда – в Лос-Анджелес и Сан-Франциско.
На очень высокой скорости прошли Тихий океан. Но Юрка опять уговорил в нем переночевать. Причем он все равно не спал всю ночь, а строчил что-то на своем карманном ноутбуке, прислушиваясь своими чуткими ушами к шуму и шорохам океана за обшивкой леталки. А наутро затребовал у Эн «прокатить» их под водой, что бы полюбоваться красотами океана.
Пришлось прокатить.
В восторге был не только Юрка…

***

День в Токио. Утром - в Сеуле. Через день – в Пекине. От туда вернулись, вернее, сменили курс на Шанхай. Ханой, Бангкок, Сингапур. На острове Сулавеси один день провели в полном покое на пустынном берегу океана, и снова – в путь.
Австралия. Сидней, Мельбурн. От туда очень быстро над Индийским океаном в Коломбо.
Мадрас, Калькутта, через Непал в Дэли. Кабул, Кювейт, Багдад, Дамаск. Кипр! Афины – два дня.
Зоя рассказала изумленным людям будущего, что на Афоне в ее времени был очень большой и очень строгий мужской монастырь, куда не пускали женщин и даже не всех мужчин. Юрка запросился на Афон.
Афон кишел леталками, туристами, женщинами в купальниках почти чисто символических, снующими между и внутри древних православных храмов, в которых каким-то чудом оставили первоначальный интерьер.
Зоя, увидев все это, почему-то заплакала. Эн с Юркой смотрели на нее, а потом Юрка сказал:
- Не плачь, Зоя, я понимаю тебя! Я согласен с тобой – люди будущего – ублюдки, но я, человек этого самого времени всеми силами своей души протестую против этой пустоты! Я вдруг подумал о том, что все, что мы видели в мировых музеях, храмах, городах по чьему-то недосмотру или недомыслию просто забыли уничтожить, чтобы нынешние люди однажды не поняли того, что понял я недавно. Ведь все это для людей была реальность, и не просто реальность, а принципы и ценности, ради которых люди страдали, работали до кровавого пота, рисковали жизнями и даже шли на смерть! Где?! Когда?! В какой момент времени человеческой истории все это стало для людей чем-то не более красивого антуража для ничего не понимающих вездесущих, каких-то… просто неандертальских туристов?!!! – Юрка обреченно затих. И только Эн каким-то тихо-изумленным эхом пробормотала:
- А ведь и правда!..
Зоя вытерла слезы, улыбнулась и сказала:
- Родные вы мои!.. Полетели дальше?..
И они полетели дальше.

***

Египет. Пирамиды - среди леталок. Задержались.
Африка. Из Кейптауна через Анголу в Алжир.
Израиль к большому изумлению путешественников оказался закрытой для леталок страной. Поэтому в Иерусалим не попали. Да и было ли там еще что-нибудь, ради чего нужно было туда стремиться…
Эн рассказала, что на службах официальной «всемирной объединенной свободной церкви», (так она полностью называлась), центр которой как раз и находился в Иерусалиме, с людьми творилось что-то жуткое. Очень часто люди там сходили с ума и становились опасными для окружающих, после чего из них делали зомби, а еще чаще – кончали жизнь самоубийством, а уж об оргиях, оккультизме и зверствах, которые назывались там мистериями, и говорить было нечего.
Когда Зоя спросила, в чем же состоит учение этой самой объединенной свободной церкви, Эн сказала, что объединенная она потому, что когда-то давно в ней объединили все разновидности христианских учений; а свободная она потому, что в ожидании скоро грядущего мессии – спасителя мира от греха, адепты церкви уже возложили все свои грехи на грядущего мессию и чувствуют себя свободно и живут в полное свое удовольствие, то есть спокойно грешат, не считая уже грех существующим,  с полной уверенностью, что за них, по своему обещанию, в вечности уже ответил мессия. В общем – живут и радуются в веселую эру водолея. Такого мракобесия Зоя и представить себе не могла в будущем, однако…

***

Франция. Марсель, Канн, Ницца, Монако – задержались.
Женева, Лозанна, Безансон. Страсбург, Париж – почти на два дня.
Брюссель, Антверпен, Роттердам, Гаага, Амстердам – пол-дня.
Лондон – два дня.
Копенгаген, Стокгольм, Хельсинки – привал за городом.
Петрозаводск, Выборг, Питер, Новгород, Тихвин, Псков.
Полоцк, Витебск, Смоленск, Москва, Свердловск, пардон, Екатеринбург, Новосибирск, Иркутск, Улан-Батор, Алма-Ата, Ташкент, Сочи, Крым, Киев, МИНСК. Счет дням и городам потерян.

***

За время путешествия прошло больше месяца. В пути Эн научила «своих туристов», как она называла их шутливо, управлять леталкой. Изнутри леталка обросла настенными надписями, наклейками, сувенирами, вещами, одеждой, для чего в Улан-Баторе купили два сундука под старину. Внутри стало немного приличнее.
К родному городу прилетели на закате. Опустились в том же лесу, где и взлетали. Вышли в лес. Расположились на траве, поели, Юрка заснул. Часа через полтора Эн сказала, зябко поежившись:
- Ну, пошли, штоль? Надо взять деньги и двигать от сюда, что-то мне здесь не нравится.
Юрка:
- Эн, я боюсь туда лезть… уже… теперь… А вдруг там Седой, свят-свят-свят…
- Да, - отозвалась и Зоя.
Эн, помолчав:
- Ладно, ждите, - повернулась и пошла через кусты.
Когда Эн скрылась из виду, Юрка спросил:
- Где мы вчера были?
Зоя, подумав:
- В Крыму и в Киеве.
Юрка:
- А позавчера?
Зоя:
- Ты что, не помнишь?
Юрка:
- А ты?
Зоя:
- Я помню, позавчера мы были в Сочи.
Юрка не унимался:
- А неделю назад?
Зоя долго думала и наконец сказала:
- Ну, надо посмотреть, я вела дневник. Ты же тоже что-то писал…
Юрка:
- Я пишу только стихи.
Помолчали.
Юрка:
- А сейчас мы, значит, опять на том месте, куда ты притащила нас из тюрьмы.
Зоя:
- Ну да, а что?
Юрка:
- Жутко… Тебе – нет?
- Не знаю. Темнеет…
Юрка:
- Да. Хочется убраться скорей от сюда.
- Да.
Прошло около получаса. И Юрка «включился»:

- Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь – который раз?
Что счастие? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные порочные услады
Вина, страстей, погибели души?
Что счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот…
Очнешься – вновь безумный, неизвестный
И за сердце хватающий полет…
Вздохнул, глядишь – опасность миновала…
Но в этот самый миг – опять толчок!
Запущенный куда-то, как попало,
Летит, жужжит, торопится волчок!
И уцепясь за край скользящий, острый,
И слушая всегда жужжащий звон, -
Не сходим ли с ума мы в смене пестрой
Придуманных причин, пространств, времен…
Когда ж конец? Назойливому звуку
Не станет сил без отдыха внимать…
Как страшно все! Как дико! – Дай мне руку,
Товарищ, друг! Забудемся опять.

Тут Юрка схватил Зою за руки и зашептал ей прямо в лицо:
- Я хочу знать, Зоя, хочу знать, зачем все это?! Для чего?!» Весь этот мир, такой разный, и одинаковый, такой… забытый; такой красивый и уродливый; сложный и примитивный!.. – Юрка весь дрожал, то ли от возбуждения, то ли от холода.
Зоя задумчиво молчала, но потом эхом произнесла:
- «Что пользы человеку, если он весь мир приобретет, а себя потеряет?»
Юрка:
- Как мудро…
Зоя:
- Это сказал Христос…   Успокойся! Успокойся! Скоро придет Эн, и мы улетим.
Про себя же Зоя подумала: «Хотела бы я сама знать – «зачем весь этот мир…» - но быстро прогнала эту мысль и подумала: «Уже очень поздно, прошло много времени, что же она не идет? Может, ее перехватил этот… Седой? О, Боже!..»
В этот момент невдалеке хрустнула ветка. Юрка с Зоей даже вскочили. Через минуту из кустов показалась Эн.
- Эн! Как долго! – почти хором заговорили Зоя и Юрка.
- Холодно, однако, ну и лето. Полетели скорей, - Эн заскочила в леталку.
Когда поднялись над землей, Юрка, наконец, спросил:
- Деньги «взяла»?
- Да. Пришлось подождать, пока договорились снять у знакомых, у самих не было, поэтому так долго. Квартиранты мои уже и забыли, что я есть, - усмехнулась Эн.
Юрка, боясь своего вопроса:
- Знакомых… никого не встретила?..
- Нет, каких?.. А-а!.. – дошло до Эн. Она рассмеялась и еще раз сказала:
- Нет! Забудь!
И они взмыли под облака.

***

Прошел час. Все это время летели молча. Вдруг Юрка сказал:
- Эн?
Эн, молча, ждала вопроса.
Юрка, вкрадчиво:
- Эн, а Эн?
- Что?! – не выдержала Эн.
- Эн, давай в космос слетаем?
- Рехнулся, - только и сказала Эн.
- А что?.. – подхватила Зоя.
Эн только растерянно-удивленно покачала головой:
- Ну, туристы…
Юрка:
- А что? Ты же сама говорила, что можно и в космос. Махнем?! Не глядя…
Эн только:
- Вот «не глядя» точно махнем… умахнем…
- Эночка, ну давай попробуем, - взмолилась Зоя.
Эн, молча, посмотрела на нее, сказала тихо и как-то отчаянно:
- Хрен с вами… с нами, - и сменила курс, добавила скорости и напряженно уставилась на экран и приборную доску.
Туристы приникли к иллюминатору. Бывший под ними в этот момент какой-то город в огнях мгновенно растаял, все затянули облака, исчезла всякая видимость. Так продолжалось около часа. Вдруг все в иллюминаторе расчистилось, облачность исчезла без следа. Кромешная тьма резко осветилась с одной стороны. Туристы заглянули в иллюминатор в  сторону света и, закрываясь рукам, отшатнулись.
Это было Солнце! Их солнце. Звезда их планетарной системы.
Эн изменила курс. И в иллюминаторе показалась Земля. Планета Земля. В голубоватой дымке, с желто-сине-зелеными материками, синими океанами и морями, жилками рек, ватной облачностью и белоснежными горными вершинами и полюсами.
Зрелище было потрясающее, неописуемое, гипнотическое. Все так и застыли, зачарованные.
Эн остановила леталку, поставила систему на автостоп и сама приникла к иллюминатору.
Удивительно (хотя, впрочем, и нет), но леталка на автостопе стала еле заметно перемещаться, наверное, как маленький спутник, или астероид.
Ракурсы в иллюминаторе менялись, и путешественники проторчали у него около часа.
Наконец Эн сумела оторваться от иллюминатора и вернулась за пульт. Двоим оставшимся отрываться не хотелось. Да они и не могли. Подождав полчаса, Эн все-таки дала о себе знать:
- Эй вы там, на камбузе, не пора ли возвращаться? – шутливо осведомилась она.
Как бы сам себе Юрка пробормотал, как невменяемый:
- Нет… не надо… не хочу… потом…
- Что – потом?! Что – потом?! – не унималась Эн, - по инструкции без специального блока для космоса в этом самом космосе можно находиться строго не более трех часов. Мы уже два часа торчим и сместились уже, наверно, к самой Америке.
- Не надо… - бормотал невменяемый Юрка. Зоя вообще молчала.
Эн подождала еще полчаса, а потом, ничего не говоря, взяла курс к Земле.
 

***

Сутки отсыпались на сотой площадке 37-го квартала в пригороде Рима у реки Тибр.
Утром проснулись. Эн не было. На пульте светилась записка: «Пошла к Тому».
Оделись, вышли, задраили леталку и отправились в Рим, побродить по городу и музеям.
Ватикан все-таки поразил своей величественностью. Все храмы действовали. В них звучали какие-то магические звуки неизвестного происхождения, люди дружно и как-то истерично что-то скандировали.
С удивлением узнали, что идет всемирный день всех святых – то есть всех людей считающих себя активными членами объединенной всемирной свободной церкви. Немного пожалев безумцев, не заходя во внутрь, хотя и было чертовски интересно, отправились дальше.
Старинные узкие римские улочки увели за собой. Часов в шесть вечера поняли, что заблудились и очень устали. Юрка, увидев какую-то небольшую гостиницу, предложил снять номер, купить карту и отдохнуть. Так и сделали.
Номер достался старенький, маленький, но аккуратный и симпатичный, с маленьким балкончиком. Дверь на балкон была открыта, и легкий теплый уличный ветерок еле слышно шевелил газовую занавеску в дверном проеме.
Немного полежали на мягкой кровати поверх кружевного покрывала. Усталость прошла. Юрка встал и посмотрел на себя в зеркало в дубовой оправе. На нем была черная греческая шапочка, которую он купил в Казанском.
Зоя  ему сказала, что он похож на афонского неофита в этой шапочке. Юрка спросил, кто такой неофит. Зоя ответила, что это человек, который причисляет себя к вере, но ничего о ней не зная, открывает ее для себя как в первый раз.
То есть человек, заново рождающийся в вере и духовности, это и есть НЕОФИТ.
Зоя была в белом платье и белом ситцевом платочке от солнца на голове. Она развернула купленную «бумажную» карту Рима, а Юрка ушел на балкон.
Около часа Зоя просидела над картой, даже увлеклась. Но Юрка долго не возвращался, и Зоя тоже вышла на балкон.
Там, в глубокой задумчивости, подперев подбородок ладонью, сидел Юрка и смотрел куда-то, сквозь стены, дома, поверх крыш, вдаль. Весь он, в своей бездонной задумчивости, в своей забытой этим миром шапочке, с глазами, казалось, видящими бесконечность, и старым Римом в вечерней заре за его спиной, просился на полотно. Зоя позвала его, он обернулся и, увидев Зою, как будто вернулся из пропасти – обрадовался, как ребенок, бросился к ней, обнял ее, прижал ее к себе и зашептал:
- Зоенька, милая моя, родная, единственная, не оставляй меня, если ты исчезнешь…, мне нет больше места в этом странном мире … мире будущего… Это поразительно, но я стал видеть его твоими глазами. Тебе, должно быть, так одиноко и дико в этом мире. Если ты покинешь его и вернешься к себе, то не оставляй меня здесь, ради Бога! Которого я узнал с твоей помощью. Твой мир, должно быть, так прекрасен и чист! (Зоя грустно улыбнулась.) Возьми меня с собой, Зоя! Не то я потеряю себя в этом ужасном мире будущего.
Зоя помолчала и совсем тихо сказала:
- Я тоже иногда теряю себя, и как же я возьму тебя с собой?..
Юрка запнулся оттого, что что-то перехватило ему горло, но, овладев собой, он сказал тихо:
- Вот послушай:

Грустя и плача и смеясь,
Звенят ручьи моих стихов
У ног твоих,
И каждый стих
Бежит, плетет живую вязь,
Своих не зная берегов.
Но сквозь хрустальные струи
Ты далека мне, как была…
Поют и плачут хрустали…
Как мне создать черты твои,
Чтоб ты забрать меня могла
Из очарованной дали?

Прохладным лбом Зоя коснулась шершавой горячей Юркиной щеки, и……………………………………………………………………………………..


очнулась сидящей на скамейке у стены под навесом в маленьком сквере, в котором она присела отдохнуть и посмотреть, как падает снег.
Вокруг было пустынно, наступали сумерки, медленно падал снег, а рядом……………………………………………………………………………….



сидел Юрка и сжимал Зоину руку в своей горячей ладони.