Двенадцатый брат

               



                Сценарий
 
                По роману Томаса  Манна
                "Иосиф  и  его  братья"
               

               


                2017



                Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е   Л И Ц А

Иосиф
Иаков (его отец)
Рувим
Иуда
Старик (торговец)
Мут
Потифар
Виночерпий
Пекарь
Гонец
Фараон
Серах
Братья Иосифа, караванные торговцы, придворные фараона.












                Картина первая
                «Растерзаный»

         Шатры семейства Иакова под Хевроном. Семнадцатилетний Иосиф, любимец отца – любуется луной возле колодца под дубом. Рядом лежат его верхнее платье, жёлтое с широким красно-бурым узором, башмаки. Широкие рукава своей рубахи он обмотал вокруг бёдер и смуглая кожа его туловища,  высокие плечи,  масляно лоснились при свете луны. Казалось, он совершал молитву. Поднял к небу руки  ладонями вверх, и слегка раскачиваясь, в полголоса нараспев произносит какие-то звуки. Показался отец  Иаков. Он опирался на длинный посох, хромал на одно бедро. Яаков – князь от бога, семени Авраамова. Он был обязан почётным положением своей мудрости, своему богатству.

         - Дитя сидит у колодца, ночью, в одиночестве, было бы лучше, если бы ты сотворил молитву и спал.
         - Напрасно беспокоится сердце моего папочки, - сказал Иосиф.
         -Господь пролил на уста твои сладость, и я молюсь, чтобы он освятил тебя навеки, мой агнец! – продолжил отец. - Я дарю тебе, небесный отрок, одежду Мами, праздничный наряд.
         Освещённое плошками шитьё сверкало металлом. Блеск серебра и золота порой затмевал более тусклые краски: багровый, белый, оливковый, розовый, чёрный, знаков звёзд, голубей,  деревьев, богов, ангелов, людей и животных на синевато-дымчатой ткани.  В этой одежде Иосиф походил на бога. Цветное шитьё пылало, делало его красивым. Красота  была на самом деле божественной. Нарядясь в неё Иосиф танцует от радости. Слышен голос Елиезара. Елиезар был управляющим Иакова и старшим его рабом, умел читать и писать и был учителем Иосифа. И Иаков оберегал Иосифа от всех поездок, работ, готовил Иосифу чин первородства. Он оставлял ему много свободного времени для более возвышенных занятий. Под божьим деревом у колодца Иосиф с Елиезаром  занимались науками. 
         - В великом подарке отца заключена беда -  познание смерти, - сказал Елиезар. – Берегись, дитя, чтобы никто не отнял у тебя жизнь.

                Сцена

         Братья, возвращаясь с работы, рассаживаются на ужин у огня,  выходит отец – (Иаков).
         - Расскажи, Иосиф, сын мой, сон, который ты видел и поведал мне, - обратился Иаков  к Иосифу, - пусть и братья послушают.
Иосиф держался с братьями не как равный, а как отцовский посланец и представитель. Братья завидовали ему и ненавидели его, особенно за его болтливость и сны. Иаков настоятельно советовал  Иосифу не хвастаться перед братьями, что сны у него сбываются.
         - Работая в поле с братьями, утомился и уснул в полуденный час, - начал рассказывать Иосиф. - И вижу сон,  Мы убираем пшеницу. Сначала жали, а потом вязали снопы. Связав снопы, пошли прочь. Не успели сделать и шагов двадцать, Рувим оглянулся. Он, молча, указал рукой на то место, где мы вязали снопы. И что же мы видим? Мой сноп стоит посредине, а снопы братьев – стоят кругом и кланяются моему снопу. После этого я проснулся.
         - Откуда у тебя такие высокомерие и спесь? – сказал Рувим, - Неужели ты будешь царствовать над нами? Неужели будешь владеть нами?

                Сцена

         Братья пасут скот вдали от родных мест. Они ушли, чтобы в Шекеме не слышать оскорбительных речей Иосифа, обольстившего отца своими выдумками. Они не знают, что отец послал Иосифа их проведать и привезти подарки им. Они все раздумывают о снах Иосифа и хотят отомстить ему. Рувим уговаривает их:
         - Месть будет плодиться, и мир утонет в крови, - сказал Рувим.
         - Мы считаем, - вклинился Иуда, - что месть нечего перекладывать на Бога, надо свершить задуманное, поставив всех перед свершившимся фактом.
Показался Иосиф. Он шагал к братьям в пёстрой одежде с венком на окутавшем голову покрывале. Лица у братьев стали бледными, а сердца застучали, как барабаны, и мёртвая тишина наполнилась глухой музыкой этой бешеной дроби.
         - Привет, милые братья! – сказал Иосиф, - По наказу отца я приехал к вам, чтобы посмотреть, всё ли у вас в порядке, и чтобы…
Он осекся. Братья сидели безмолвно и неподвижно, вытаращив глаза зловеще, заколдованной группой.  Лица их становились багровыми,  и из их глаз, казалось, вот-вот брызнет кровь. Иосиф попятился. Тогда раздался громоподобный рёв, от которого сотрясались внутренности, и с протяжным криком ярости, ненависти и облегченья, все вскочили, остервенев, одновременно бросились на Иосифа. Они напали на него, как нападает на свою добычу стая голодных волков. Они хотели разорвать его. Содрали покрывало и стали бить и рвать одежду Иосифа.
         - Моё платье! – взмолился Иосиф. - Не рвите его, пожалейте!
         Братья связали Иосифа и сбросили в колодец.
         - Мы ему показали! Мы его проучили! – кричал Иуда. – Является к нам сюда в пёстром наряде. Пусть помнит! Ему нужно вообще исчезнуть, умереть. 
         - Братья! Смилуйтесь! Что вы делаете! Остановитесь! Ах, горе мне! Братья, не уходите, не оставляйте меня одного в могиле, не будьте глухими к моим стонам и крикам, вы поступили со мной жестоко.
         - Если ты не замолчишь, мы забросаем тебя камнями, и ты совсем погибнешь. Мы не хотим ничего знать о тебе, - кричал Рувим, - ибо тебя больше не существует!
         - Послушайте меня, братья, - спокойно сказал Иуда, - давайте возьмём животное стада и перережем ему горло, чтобы выпустить кровь. А кровью мы вымараем это злосчастное разноцветное платье, брачный наряд Рахили (умершая мать братьев), от  которого остались уже одни клочья. Одежду эту мы принесём Иакову и скажем ему: «Это мы нашли в поле, разодранным и в крови»   
Иосиф плакал от слабости, но чем плачевнее делалась его состояние в течение тех трёх суток, что он провёл здесь внизу, тем сильнее звучали самые нижние голоса его мыслей и тем обманчивее отражалась его действительность в сфере образцово-небесного, так что в конце концов он вообще перестал различать верх и низ. Представление о смерти звезды, о закате сына, чьим жилищем становится преисподняя, включало в себя представление о восходе, о новом сиянье и воскресении; и поэтому надежда Иосифа на жизнь получала оправдание и перерастала в веру.

                Сцена

         Появляются караванные торговцы, чужеземцы с очень смуглыми лицами и руками, закутанные в полосатые плащи. Один из них почтенных лет, с седой бородой. Караван двигался из Аравийской пустыни в Египет. Путники заметили колодец, остановились отдохнуть, набрать воды, если она там есть.
         - Колодец пересох, - крикнул путник.
Но тут же из колодца услышал стоны, позвал старика. Прислушались. Стоны повторились.
         - Я вижу на дне что-то беловатое, оно шевелится и похоже на членосоставное существо, - сказал старик. – Эй! - (крикнул он в колодец), - Кто там или что там стонет в колодце? Естественно ли для тебя твоё  место или ты предпочёл бы покинуть его?
Они услыхали из колодца слабый, далёкий голос.
         - Мать! Спаси сына! – тихо сказал Иосиф.
         - Поднять. И немедленно! – закричал старик. - Скорее верёвку, мы вытащим на свет это существо!
         - Я связан, - еле прошептал Иосиф.
Из колодца вытащили мальчика. На нём не было ничего, кроме бронзовой цепочки с амулетом на шее и перстня с приворотным камнем на пальце.
         - Милосердная матерь богов, что же это мы выудили из глубины! – удивился старик, - Не дух ли это заброшенного колодца, несчастный и полуживой оттого, что вода ушла от него,  и он оказался на суше? Повинуется ли тебе язык, сын мой, настолько, чтобы объяснить нам, кто ты таков?
Как ни был слаб Иосиф, он мог говорить. Но у него не было ни малейшего желания посвящать этих путников в семейную распрю, которая совершенно их не касалась. Ему принесли молоко, и он пил его из глиняного горшка.
         - Сколько времени ты пробыл в колодце?
         Иосиф показал старику три пальца (то есть три дня)
         - Кто ты такой? – спросил старик.
         - Ваш раб, прошептал Иосиф  и тот час упал без сил, и они так ничего и не узнали.
         - Нам ничего не остаётся, как взять это существо с собой, ибо мы не можем оставить его здесь, - произнёс старик. Я пристально гляжу на этого найдёныша;  то, что его окружает, кажется мне на редкость светлым, и я совершенно уверен, что эта находка из тех, которыми не бросаются.
         - Я умею читать камни и писать клиньями, - сказал Иосиф.
         - Вы слышите? – старик указал на Иосифа. - Он умеет писать, и хорошо воспитан. Эта ценная находка, я же вам говорил, и пренебрегать ею нельзя. Наденьте на него этот плащ, ибо он вышел из глубины, как из утробы матери, голым и грязным, словно бы заново родившись на свет.
Купцы помогли ему устроиться на верблюде и хотели двинуться дальше. В это время показались братья. После трёх дней, придя к общему согласию, решили вернуться к колодцу. 
         - Если Иосиф ещё жив, - сказал Рувим, - продадим кому-либо в рабство, а отцу принесём окровавленную накидку, скажем, что его растерзал дикий зверь.
Придя на то место, где в колодце оставили умирать Иосифа, увидели путников и своего брата.
         - Эй, путники! Откуда? Куда путь держите? Давайте поговорим. Это наш раб.
         Рувим показал на Иосифа.
         - Он понёс заслуженное наказание. Обладая недюжинным умом и способностями, он представляет собой ценный товар.
         - Ну, что ж, коль он ваш раб, то продайте мне его! – сказал старик. – Назовите вашу цену.
         Поторговавшись, сошлись на двадцати сребрениках общепринятым весом, и в честь гостей братья закололи ягнёнка из стада, выпустили кровь и, разведя огонь, зажарили мясо, чтобы торжественно скрепить сделку. Иосиф увидел, как братья украдкой окунули в кровь лохмотья узорного покрывала и основательно вымарали их в ней. Они сделали это у него на глазах, чтобы Иаков им поверил, что Иосифа разорвал зверь. Прощаясь, купцы двинулись в путь, в далёкий Египет – «страну ила».
         - Ну, вот сына Рахили и нет на свете, - удовлетворённо сказали братья.
Иосифа вытащили из колодца. Это – другой человек, прозревший и раскаявшийся за те муки, которые он – по неведению – принёс своим братьям.

                Картина вторая
                Иосиф в Египте

         Купцы отвезли Иосифа в Египет, где продали его одному из царедворцев – Потифару.  Более десяти лет Иосиф служит у него. Потифар, друг фараона, царедворец, начальник дворцовых войск и глава палачей (по званию), был очень богатым человеком, - богатым в куда большей мере, чем Иаков в Хевроне. Сначала Иосиф служил у Потифара садовником, потом превосходным чтецом, незаменимым личным слугой,  а потом тот отдал Иосифу на руки его весь свой дом. Иосиф стал управляющим, служил  Потифару верой и правдой. Иосифу приходит испытание: Жена хозяина – гордая развратная Мут пытается соблазнить красивого гордого иноземца.
         - Потифар, - говорит Мут, - ты хвалишь своего управляющего за преданную заботу о твоей чести. Позволь же мне признаться, что в его действиях я никак не могу усмотреть этой заботы. Купив мальчиком его у странствующих торговцев, ты возвысил его в доме и возвеличил, подчинил ему всю челядь твою и мою.
         - Испытав в беседе, - начал Потифар, - когда он подсаживал цветки у меня в саду, я нашёл его на редкость приятным малым, одарённым богами примечательным сочетанием прекрасных телесных и духовных качеств. Его красота кажется естественным олицетворением прелести его ума. К тому же и по своему происхождению он отнюдь не первый встречный, его родитель был чем – то вроде царя стад и божьего князя и  мальчик жил в почёте и получал подарки, когда рос при стадах своего отца. Он недурно выдержал моё испытание, его назначили моим чашником и чтецом, потом он возвысился до надзора за делами дома.
         - Я полагаю, супруг мой, что ты привёл мне все доводы в пользу этого слуги, но их недостаточно, - сказала Мут, - они неубедительны для богов Египта. Случайный чужеземец стал незаменимым в стране людей и в доме. Петепра, доме, который благоденствовал и до того, как в нём начал возвышаться этот купленный раб? Ни в коем случае не следовало допускать его возвышения. Его нужно было отправить в поле на барщину.
         - Дорогая моя, - возразил Потифар, - как ты ошибаешься! Это природные способности человека благословенного, и он их заслуживает. Когда он показывается на улицах города, возле лавок, девицы взбираются на стены и крыши и бросают в него оттуда золотые кольца с пальцев, чтобы обратить на себя его внимание. Но он  не обращает на них внимания. У этого раба чистая и ясная речь, она изысканна и ласкает слух, он пишет красивым почерком, а книги читает так, словно говорит от себя, от собственного ума,  кажется, что вся их мудрость и остроумие принадлежат ему.
         Мут слушала с неописуемым восторгом, её опьяняло прославление Иосифа. Радость огнём пробегала у неё по жилам, вздымала ей грудь, вызывала у неё короткие, порывистые вздохи, заливала ей краской уши. Эта хвала укрепляла слабости к рабу – чужеземцу, завлекала её.

                Сцена

         Мут стала всё неистовей предлагать Иосифу свою любовь. Иосиф был полон решимости не совершать этой великой ошибки и ни за что не ссориться с богом. Он был с ним обручён.
         - Иосиф, прекрасный бог из дальних предков, мой лебедь, мой горячо, вечно любимый, умрём же вместе и сойдём в ночь отчаянного блаженства! Спи – со – мной! Подари мне свою молодость и свою прелесть, - соблазняла она Иосифа, - а я подарю тебе такое блаженство, какого ты и во сне не увидишь, я знаю, что говорю! Сблизим наши головы и наши ноги, чтобы насладиться досыта, чтобы умереть друг в друге, ибо я не вынесу больше жизни врозь!
         - Госпожа, бога ради,  - опомнись, прошу тебя, ты забыла, кто ты и кто я! – взмолился Иосиф. – Прежде всего – покой твой открыт, подумай об этом: вдруг нас увидят, прости, я не могу этого допустить.
         - Пусть будет открыта палата, пусть смотрит весь мир на меня и на тебя, которого я люблю! – продолжала умолять Иосифа, - Ты боишься? Так знай же, - (неожиданно полнозвучным голосом прокричала Мут слова, способные показать ему, с кем он имеет дело и чего можно ждать от той, которая только что сокрушённо молила его, а теперь как львица, занесла лапу) – так знай же, что я не боюсь ни богов, ни людей.
         - Позволь мне принять меры осторожности ради тебя, ибо мне дано предвидеть, что сталось бы, если бы нас выследили, и то,  что ты хочешь бросить миру, для меня свято.
         Они стояли посреди затемненной комнаты вплотную друг к другу и горячо говорили.
         - Боюсь я Потифара, нашего господина, его самого, а не его наказаний. – шептал Иосиф, - От него идёт весь мой свет, и всем, чего я достиг в этом доме и в этой земле, я обязан ему, как же я смогу взглянуть в его кроткие глаза, после того как я бы спал с тобой? Он отдал в мои руки всё что имеет в доме, кроме тебя, потому что ты жена ему: как же сделаю я сие великое зло и согрешу перед Богом?
         - Иосиф, (прошептала она прижавшись к нему) – любимый мой, ведь я же могу его умертвить.
         Он отпрянул назад.
         - Ведь – мы, (вкрадчиво говорила она, ластясь к отстранившемуся Иосифу), - можем его умертвить и убрать с дороги, что тут, мой сокол, такого уж сложного?
         - Нет, нет и нет!  (Порывисто возразил Иосиф и отошёл от неё).
         - Останься, любимый! Останься, прекраснейший из прекрасных, останься, Иосиф, останься! (Она упала и заплакала) – Горе твоему уму! (Прокричала Мут вдогонку Иосифу певучим голосом) – Я любящая Изида, и взгляд мой – это смерть. Берегись, берегись, Иосиф!
         По случаю присвоения Потифару нового придворного звания  вечером  в честь такого события  состоялся приём. Много было гостей. Мут не затворила двери, ведущей из её комнаты в гостиную.
         - Иосиф? Я осталась одна и недомогаю, переступи порог и войди ко мне! – попросила Мут,
         - Я с радостью переступил бы порог и навестил тебя, госпожа, - ответил Иосиф, - но мне нужно быть в палате приёмов.
         - Войди ко мне! Госпожа приказывает.
         И тогда Иосиф переступил порог и вошёл.
         - О, сладостный мальчик! О, мерзкий раб! Будь проклят! Умри! Измена! Держите  беспутника! Держите убийцу чести! На помощь госпоже! На меня напало чудовище! (Крики её звучали пронзительно) – Наденьте ему колодки на руки!
         Потифара челядь стояла в смущенье и замешательстве, одурев уже и от дарового храмового пива.
         - Он посягнул, этот управляющий, на госпожу, - громко сказал кто-то в толпе, - захотел овладеть ею силой?
         Потифар стоял опустив голову и  молчал. Затем он вздохнул и сказал:
         - Это очень печальная история. Ты, Иосиф, был моим хорошим управляющим и тебя все уважали, но ты должен быть наказан. Я брошу тебя в темницу, где томятся узники царя и которая находится в островной крепости. Отныне ты принадлежишь не мне, а фараону и становишься царским рабом.

                Картина третья
                Сцена.

         В тюрьме Иосиф поражает всех пророческими снами. Одному сановнику предсказывает смерть, другому – помилование. В тюрьму, где томился Иосиф, угодили Главный Пекарь фараона и его Чашник. Иосиф был помощником коменданта, уполномоченным им вершить надзор. Он часто навещал их. И вот, когда они уже просидели в тюрьме тридцать семь дней и, как обычно, их утром навестил Иосиф, чтобы осведомиться, каково они почивали, он застал обоих господ в беспокойном настроении и подавленном состоянии.
         - В эту ночь нам, каждому из нас, приснился свой сон, - начал рассказывать Виночерпий. – Они необычайно убедительные, незабываемые, подлинно вещие и требующие истолкования.
         - Господа, - сказал Иосиф, - мой отец, царь стад, предсказывал сны. Да и мне самому приходилось толковать сны, так почему бы вам не рассказать мне ваши сны, чтобы я попытался их разгадать? 
         - Мне снилось, - стал продолжать Виночерпий, - будто я нахожусь с фараоном на его винограднике под навесом из лоз его виноградника, где мой господин почивал. А передо мной была лоза. Я и сейчас её вижу, то была особенная лоза, и было на ней три ветки. Она зеленела, и листья её были подобны рукам человеческим, но, хотя в беседке уже повсюду висели ягоды, та лоза ещё не цвела и не плодоносила, а произошло это с нею лишь у меня на глазах во сне.  Она развилась и расцвела у меня на глазах, среди её листьев появлялись прекрасные пучки цветов, а на трёх её ветвях грозди, которые созревали со скоростью ветра, и пурпурные их ягоды были тугими, как мои щёки, ибо налились соком, как никакие другие. И я порадовался и стал срывать ягоды правой рукой, потому что в левой у меня была фараонова чаша, наполовину наполненная охлаждённой водой. Туда я старательно выжал сок из ягод и подал чашу в руки фараона. А теперь, Иосиф, истолкуй этот сон. Я сгораю от нетерпения.
         - Три ростка,  - это три дня, - сказал Иосиф, - Через три дня тебе дадут воду жизни, и фараон вознесёт тебе голову и снимет с тебя позорные имена, так что тебя будут звать, как прежде. И возвратит тебя на место твоё, и ты подашь чашу фараону в руки его, по прежнему обыкновению, когда ты был, у него виночерпием! И это всё. 
         - Превосходно! Спасибо тебе от всей души, – поблагодарил  Виночерпий и расцвёл в улыбке.
         - Теперь я тоже расскажу тебе свой сон, - сказал Пекарь.
         - Я слушаю, - ответил Иосиф.
         - Приснилось мне вот что, - начал повествования Пекарь. - Во сне я нёс на голове три корзины со всякой сдобой:  три мелкие, ловко вставленных одна в другую со всевозможными изделиями дворцовой пекарни, и в верхней печёная фараонова пища.  Всякие там коржи и рогульки, лежали открыто. Тут, махая крылами, поджав на лету когти, с вытянутыми шеями и вытаращенными глазами,  прилетели птицы небесные  и давай каркать. И, обнаглев, эти птицы бросались на корзину и клевали пищу на моей голове. Я хотел поднять свободную руку и помахать ею над корзинами, чтобы отпугнуть эту сволочь, но мне это не удавалось, рука отнялась. И они продолжали долбить, овевая меня резким запахом гнили…(Пекарь умолк).
         - Три корзины, - это три дня, - стал объяснять Иосиф сон Пекаря. – Через три дня фараон выведет тебя из этого дома и вознесёт тебе голову, прикрепив тебя к дереву или к отвесному столбу, и птицы небесные будут клевать с тебя твоё мясо. И это всё.
         Пекарь заплакал.
         - Не плачь так уж горько, видно. тебе это суждено и дано, - заверил Иосиф.
         А через три дня, после того, как Иосиф истолковал им их сны, обоих увезли из темницы, и обоим вознесли голову. – Виночерпию почётно, а Пекарю позорно, ибо его прикрепили к дереву. И когда приснился фараону дважды один и тот же сон, и когда не смогли разгадать этот сон его придворные толкователи, учёные, пророки, все мудрецы Египта, фараон, по совету виночерпия, призвал Иосифа. В темницу, где томился Иосиф, явился спешный гонец. 
         - Твоё имя Иосиф? – спросил гонец,
         - Да.
         - Ты два года назад толковал сон двум каторжанам фараона?
         - Да, это я.
         - Тогда ты срочно отправишься со мной, - приказал гонец. – Я  Первый Скороход фараона, его Спешный Гонец и прибыл на его быстроходной ладье. Ты обязан немедленно взойти на неё со мной, чтобы я доставил тебя ко двору, ибо ты должен предстать перед фараоном!
         - А что фараону приснился сон? – изумился Иосиф.
         - Твоё дело не спрашивать, а отвечать, и горе тебе, если ты не сумеешь ответить. – сказал гонец. - Тогда ты упадёшь ещё ниже, чем в это узилище.

                Картина четвёртая
                Сцена

         Иосиф предстал перед фараоном
         - Правду ли говорят о тебе, что, услыхав сон, ты способен его истолковать? – спросил фараон Иосифа.
         - Не обо мне, господин, следует говорить в этой связи, - ответил Иосиф, - Способен на это не я. Способен на это один Бог, а он делает через меня.
         И царь рассказал Иосифу свои видения. Первый сон о коровах, второй – о снопах.
         - Из воды на сушу вышли семь крупных, упитанных коров (гладкие, тучные с полным выменем и начали спокойно пастись на пастбище), - посвящая Иосифа в свой сон. – Ещё семь коров вышли на сушу, но безобразные, худые, истощённые, с выменем, как пустой мешок. Это убогое стадо подбирается к гладкому и пожирают его, нисколько не пополнев, оставаясь такими же тощими. И второй сон: перед фараоном лежало вспаханное поле. Из земли вырастает стебель, а на стебле один за другим, поднимаются семь колосьев, все семь на одном стебле, тучные и тугие, полные зёрен, золотисто клонящиеся от тяжести. Появляется ещё семь колосьев, пустых, сухих, чёрных от изгарины и ржавчины, и когда они показываются среди тучных, те исчезают, словно поглощённые этими новыми, поедая своих, тучных собратьев. Но и тощие колосья не становятся от этого полней и тучнее. Что же ты скажешь по поводу моих снов?
         - Видеть сон дважды не значит видеть два сна, - сказал Иосиф. – Тебе снился один и тот же сон. Вторая форма сна лишь уточняет смысл первой. Это только подтверждает, что твой сон исполнится, и притом скоро. Смысл его один. Во сне на тебе были венец и хвост, и  сны снились не тебе, а царю. Бог говорил с царём через твои сны. Он поведал тебе как фараону,  свои намерения, чтобы ты знал их и принял меры. Ты видел, как вылезали из воды коровы – одна за другой, цепочкой, гуськом, сначала упитанные, а потом тощие, без перерыва, без остановки. Это годы. Первые семь лет урожайные (сытые), а семь лет голода. Ты должен обуздать изобилие, чтобы справиться с голодом. 
         - Ты порадовал меня своим толкованием. Я, как фараон, не могу отпустить тебя без награды. Хочу оставить тебя при своём дворе, если ты пожелаешь, и присвоить тебе звание «Первый Толкователь Сновидений Царя».
         - Я в руках  Самого Высокого, как он ни поступит со мной, всё будет благодеяние – сказал Иосиф.
         - Итак, ты считаешь,  что нужно умерять изобилие для восполнения последующей нехватки и во всю запасаться хлебом, чтобы раздавать его в годы засухи,  благодаря чему низшее не причинит вреда высшему? 
         - Совершенно верно, милый мой господин.
         - Кто должен продавать? Царь?
         - Ни в коем случае,  мой господин,  должен управлять разумный и мудрый муж, которого фараон должен выбрать из своих слуг и который должен устанавливать меру оброка. Но он должен пощадить храмы и в годы изобилия не станет взимать оброка с богов Египта, поскольку старинный обычай велит освобождать от налогов имущество божье. Чтобы они не настраивали народ против засыпки хлеба в амбары. Когда придёт голод, храмы вынуждены платить по ценам хозяина цен, этого достаточно, от царских доходов они ничего не получат, и поэтому фараон будет более богатым и золотым.
         - Подойди ближе к царю.
         Иосиф подошёл.
         - Этот человек будешь ты! – сказал фараон. – Ты мною избран, и никто другой, я тебя приближаю к себе и назначаю владыкой надзора, дав тебе величайшие полномочия, чтобы ты умерял изобилие и восполнял нехватку в годы мякины.
         - Я в руках фараона, - восхищённо ответил Иосиф.
         - В твоих руках будут страны,  - говорил фараон, - и ты будешь перед людьми как я!  Возьми для начала вот это!
         Фараон снял с руки перстень и надел его на руку Иосифа.
         - Пусть он будет знаком, наместнических твоих полномочий, и всякий, кто увидит его, пусть трепещет и знает, что каждое слово, сказанное тобой любому из моих рабов, будь то высшему или низшему,  - это всё равно, что собственное моё слово. У кого бы ни была просьба к фараону, пусть всякий идёт с нею к тебе и говорит сначала с тобой, ибо ты мои Верховные уста и слову твоему все обязаны повиноваться и следовать. Я фараон! Я ставлю тебя над всей землёю Египетскою. Ты будешь стоять перед моим престолом, и у тебя будет верховная, неограниченная власть. 

                Картина пятая
                «Кормилец»

         В течение семи лет, при необычайном поведенье природы, в Ханаане не сработали зимние дожди. С гор Эфиопии ручьи перестали бежать, и Нил не сработал. Наступил голод по всей земле, во всех странах. Голод в Сирии, в странах Красного моря,  в Месопотамии и Вавилонии. Дороговизна во всех землях, а в Египте был хлеб. Изобилием управлял приятный и хитрый человек – Иосиф. Люди в голод платили за хлеб серебряной монетой, продавали свои земли и скот, а потом и самих себя. И народ сделал Иосиф рабами от одного конца Египта до другого. Жители Ханаана, где жили отец (Иаков) и его братья, также страдали от голода. Иаков отправил своих сыновей в Египет за пшеницей, оставив дома лишь самого младшего – Вениамина. И вот братья Иосифа из Хеврона прибыли к нему за хлебом. Иосиф, как фараон, восседал в своём кресле в палате Кормильца, окружённый главными писцами, а у помоста справа и слева стояла стража. Иосиф выслушивал все мольбы о хлебе и семенах, подлежавшие личному его рассмотрению. Когда к нему с поклоном явились братья, они не узнали Иосифа. Иосиф же узнал своих братьев, но не подал вида, весьма сурово разговаривал с ними.
         - Откуда вы прибыли? – спросил у братьев Иосиф.
         - Из Хеврона, великий Адон.
        (Они подошли и пали ниц).
         - Так много? Десять человек сразу? – с хитрецой спросил Иосиф. - Так почему бы уж не одиннадцать, а то, пожалуй, и двенадцать?
         - Вообще-то нас двенадцать, - сказал Рувим, - но младший наш брат остался с отцом, а одного из нас уже нет. Все мы братья одного отца – Иакова, но родились от разных матерей. Отец и послал к тебе, наш господин, за хлебом.
         - Что значит, уже нет? – настойчиво спросил Иосиф.
         - Он пропал  в юном возрасте, потерялся в мире, - ответил Иуда.
         - Женаты все десять?
         - Женаты все одиннадцать, господин.
         - Неужели и ваш младший женатый? – допытывался Иосиф.
         - Именно так, как ты сказал, господин, - ответил Рувим. От двух жён у него восемь детей.
         - У самого младшего и восемь детей? – переспросил Иосиф, - Что вы не плуты и что дело ваше правое – я вас проверю. Приведите вашего младшего брата. Пусть он предстанет с вами передо мной, чтобы я увидел его и воочию убедился, что ваши показания достоверны. А если фараон потеряет к вам доверие, тогда не может быть речи ни о каком снабжении хлебом.
         Братья растерялись.   
         - Вы получите хлеба на десять домов, если сможете отвесить надлежащую плату; - утвердительно сказал Иосиф, - но отпущу я с ним домой только девятерых: одного из вас, оставят заложником. 
         Братья туго набили свои мешки и отправились в путь. Добрая весть! Иакову сообщили, что возвращаются домой его сыновья со своими вьючными ослами, тяжело шагающими под грузом зерна.
         - Их только девять, где Симеон? – спросил Иаков.
         - О Симеоне потом, - сказал Иуда. – Привет тебе, отец! О Симеоне тебе незачем беспокоиться. Другу фараона, Кормильцу мы сказали, что нас двенадцать братьев, но одного уже нет в живых, а самый маленький Вениамин остался с отцом.  Отца зовут Иаков. Узнав, что младший брат имеет восемь детей,  - не поверил, обвинив нас соглядатаями. Он потребовал привезти Вениамина, чтобы удостовериться, а для этого Кормилец оставил в заложниках Симеона. Он передаёт тебе привет. Этот странный друг фараона дал нам хорошее зерно даром. Мы за него заплатили, а когда по дороге сделали первый привал, то каждый из нас в своих торбах нашёл свои деньги. А если бы ты, наш господин отправил бы с нами и Вениамина, то сейчас бы мы вернулись все одиннадцать.
         - Таким образом ваш брат, мой сын Симеон, оказался в долговом рабстве, - нахмурился Иаков.   
         - Послушай теперь меня, отец! – сказал Рувим, - Отпусти мальчика, я, как главный среди братьев, ручаюсь за него полностью. Если я не возвращу его тебе, пусть постигнут меня всякие беды.
         - Не пойдёт сын мой с вами, - сказал Иаков, - потому, что брат его умер, и он один остался: если случится с ним несчастье на пути, в который вы пойдёте, то сведёте вы седину мою с печалью во гроб.
Но голод вынудил Иакова вновь послать сыновей в Египет, а вместе с ними ушёл и Вениамин, за сохранность которого поручился  Рувим. Когда Иосиф-Кормилец вернулся домой, ему доложили, что десять путников из Ханаана миновали границу и идут к нему.
         - Я хочу отобедать с ними, - сказал Иосиф, - их нужно позвать к столу.  Поставьте передо мной серебряную мою гадальную чашу, в которую я заглядываю  и по которой я иногда, шутки ради, гадаю.
Сыновья Иакова благополучно доставили Вениамина. Он был важней из всех, поскольку именно его потребовали в свидетели. Управляющий отвёл их в палату, где им приготовили обед. В столовую вошёл Иосиф.
         - Здравствуйте, приятели! – сказал Иосиф
         Братья пали ниц.
         - Здравствуйте, друзья! – спокойно повторил Иосиф. Покажите мне свои лица, чтобы я вас узнал. Ибо вы узнали меня и видите, что я главный хлеботорговец Египта. Вы успокоили и  убедили меня в своей правоте, возвратившись в должном количестве,  так что теперь все братья вместе и все на месте. Вашему брату Симеону за ваше отсутствие жилось хорошо, и он вполне сносно для заложника коротал дни в одной из комнат Великого Присутствия.
         Иосиф подошёл к Вениамину.
         - Это и есть младший ваш брат,  о котором вы  мне говорили? – сказал Иосиф. – Да храни тебя Бог, сын мой!   
         Угостив братьев, Иосиф наполнил их мешки пшеницей, а в мешок Вениамина положил серебряную чашу. Не успели ещё они отъехать, как Иосиф послал своего человека обыскать братьев. Чаша нашлась в мешке Вениамина. Полные смятения, братья снова предстали перед Иосифом.
         - Не ожидал, что вы обойдётесь со мной так, - сурово сказал Иосиф.  - Я вас принимал как важных господ. Ко мне вернулась моя чаша, из кот орой я пью и по которой гадаю. Я огорчён вашей грубостью. Как могли вы решиться заплатить злом за добро. У нас останется только укравший чашу. Он будет мне рабом. А вы ступайте с миром домой.
         - Нет! Об этом не может быть и речи, домоправитель! – твёрдо сказал Иуда. – Мы не бросим его на произвол судьбы, ни за что и ни в коем случае не вернёмся к отцу без младшего. Можем ли мы, братья, явиться к старику без Вениамина, если мы ему дали клятву  хранить его как зеницу ока, ведь он последний сын Рахили, иначе отец наш без Вениамина умрёт. Оставь меня вместо него рабом своим. Одиннадцатый наш первенец Рахили, его вовсе не растерзал зверь, это мы, его братья, продали его некогда в мир.
         Иосиф встал со своего престола, и по щекам его катились слёзы.
         - Пусть все египтяне выйдут отсюда, все до единого.  Я пригласил поглядеть на эту игру Бога и мир, - сказал Иосиф, - а теперь пусть будет зрителем только Бог.
         Все вышли, кроме Иосифа и братьев. Иосиф распростёр руки и открылся братьям.
         - Ребята, это же я, - сказал Иосиф, - ведь я же ваш брат Иосиф, которого вы продали в Египет. Всё так и должно было случиться, и совершил это Бог, а не вы. Он заблаговременно отторг меня от отчего дома и сделал, по замыслу своему, чужеземцем, он послал меня сюда, чтобы я был вашим Кормильцем,  - он уготовил прекрасное избавление от голода, повелел мне кормить Израиль и с ним чужеземцев. И если ваши снопы склонялись перед моим во сне, о чём я и сболтнул вам, то это означало только, что отец и братья будут благодарны мне за житейскую помощь.

                Картина шестая 

         Как сообщить отцу, что его любимец жив, а они – виновники его рабства, несчастий и разлуки с отцом? Братья в ужасе от того, что отец проклянёт их и изгонит с глаз навсегда… Даже Рувим, потрясённый встречей с воскресшим Иосифом, изнемогает от страха перед отцом… Дочке Асира (Серах), певунье и предложили братья поручить ей в песенках ненароком привести отца к мысли, что Иосиф не умер… до Иакова доносится звучание песни, он прислушивается.
         Серах поёт:      - Не гадалось и не мнилось
                А теперь вдруг оказалось,
                Что прекрасное свершилось
                И что сказкой стала жизнь…
                Это очень редкий случай,
                Чтобы, душу ублажив,
                Все мечты сбылись. Вот лучший
                Мой припев: твой мальчик жив!
         - Умница, дитя моё, молодчина! Спасибо тебе, Серах, - улыбнулся Иаков, - за то, что ты внимательна к старику и пришла потешить его слух своею песней. Но что ты мне напела, о каком мальчике?
         Серах, продолжала петь:     – О ком я пою и кто он такой?
                Это Иосиф, дядюшка мой.
                Старик! Любимый твой сын – это он:
                Выше его только сам фараон.
         - Я не могу с этим согласиться, - говорит Иаков, - это не может меня обрадовать, ведь Иосиф давно умер. Он растерзан.
         Серах, продолжая петь:      - Пой, душа, ликуя, песни,
                Раздавайся, струнный звон,
                Ибо сын не сгинул в бездне,
                Сердцу мальчик возвращён.
                Всё поникло, увядая,
                Оттого, что он исчез,
                А сегодня песнь иная:
                Верь, отец, твой сын воскрес.
         Появляются все двенадцать братьев. Иосиф подходит и обнимает отца.
         Хор:     - Он всем народам хлеб раздаёт
                Чтоб не погиб в такой недород.
                Все, как Ной, наперёд он сумел учесть.
                За это ему хвала и честь.
                Алоэ и мирра – наряд его новый,
                Живёт он в палатах из кости слоновой,
                Грядёт, как жених, любим и хвалим.
                Вот, старый, что стало с агнцем твоим!