Плагиат. Из Гитлера

                Подарок для моей возлюбленной Бонни Роттен
     Все тот же кромешный ахуй поганой и тошнотной путинщины накрыл меня стойким омерзением, творимая на бровях легенда из одобрястых посмешанцев с подключенными автопилотически плюшевыми сопротивленцами из хрупких девок, с коих, по всем понятиям, спроса быть не может, они же девочки, но вот мужичьи, сучьи и дрисливые гады, отправившиеся строить гниль русского мира без ижицы в Дамбасс, хотя Кремль куда как ближе, короче, явная проституция ублюдков, херачащих либо по клавишам, либо в эмиграцию, не забывая подвывать стылыми псами о коррупциях, правах и человеках, противиться или камлать на майдан, невозможный здесь в принципе, ибо эти двуногие пальцем не пошевелят, в чем и есть залог режима навсегда, я уже писал, что внуки Сечина будут править остатками руссиянских скотов, да хоть Рамзан, он трахает русачистых зайчиков в жопы всю свою жизнь, а те подмахивают, слава Бегемоту, что я не русский, может, и язык забуду этот мерзкий, перейду на польский или украинский, к черту, надоело все, все те же, все там же, все о том же, Борисы Жонсоны, Машенька под судом, хренов инженер рулит парадигмами борьбы, не понимая или лукавя, что в первую очередь надо выводить под корень таких, как он, совков сраных, упырей, дрочащих на точечные успехи концлагеря, пуча зенки на растущую имперскую мощь Штатов, появившихся как конкурентный субъект короля Георга, с оружием в руках отвоевавший независимость, не внедрявший колхозов пулеметами, а упорно добивающийся права наций крымских на самоопределение, конечно, для тех, что почище - с, без этого никак.
     - Это чего перья какие - то в супе у вас плавают ? - рычал Хлестаков на Лукьян Лукьяныча, забавным мундиром пляшущего у ног башмачника.
     - А это, милок, - словоохотливо отвечает гусар и жених всех невест сразу, - мы Дитушку приспособили под грядущие перемены, окунули ейной рожей в жопу Ульяны Сергиенки и - никаких.
     Хлестаков сходит с ума, надевает на голову ведро и бежит к рыжей Ландер, рисовать ей Гитлера на лбу, а лба там и нет. Пустыня, сука, и привет, Андрей, с какими - то старухами, выползшими из черты оседлости и из ила, со дна морского, от корней самого Грибова и Корнея Чуковского, что - вот хоть ты вы...сь - ни хера не Милн, не Киплинг, даже не Мадонна с ее ванильными сказочками со вкусом балтийских шпрот. Все как всегда, как было и как будет на этой проклятой территории, дичь несусветная, смешившая еще дедушку Щедрина и киноактера Рыбникова, которому нос мешал залезть в манду политруку Клинцевичу, утратившему яйца на долгом пути в коммунизм, отхлестнув и уши, какие, на хер, уши при переходе оттуда сюда ? Какие, бля, я вас спрашиваю, гражданка Бонни ? Ааааааааааааа, как я хочу убить себя, чтобы закончился весь этот тупорылый русский мир вокруг, вся эта шняга и блевотина, непонятки из шумурдяков, огрызки смыслов, плесень Чернышевского, кровавый пот Глазунова, впихнувшего в Сонечку Мармеладову неистребимые черты вечной Мамлакат, чурковой, деревянной напрочь Мамлакат, готовой сосать у любого диктатора, хучь Муссолини каннибала, хучь Лукашенки усача, по х...й.
     - Сосать хочишь ? - намекает бородой унылорожему деятелю культур - мультур Сокурову Шашлык Товлуевич, веселый и сильный бес, прекрасно понимающий суть и основу жизни именно здесь.
     - Уже, - рапортует криком пессимизма и некрофилии Сокуров, склоняясь перед величием рыжей бороды, падает ниц и молит за Сенцова, но обнаружив хер в штанах томящегося в узилище хохла, тут же передумывает просить дальше, ибо вкуривает : этот хер вышибет остатки псевдоталантов из чахлой груди Тантала, пьющего портвейн горлом, уже вскрытым свинорезом.
     Говенная страна, сволочь народ, чепуха и полный п...дец уже без всяких причесок, как было при Брежневе, так и сейчас, все просто ждут, когда фюрер сдохнет, боясь признаться даже себе, что от этого ничего не изменится, ведь русский никогда не станет человеком.