Зов Жар-птицы - 56

Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю,
И горесть опишите, скажите, как терплю;
Останьтесь в ея сердце, смягчите гордый взгляд
И после прилетите опять ко мне назад;
Но только принесите приятную мне весть,
Скажите, что еще мне любить надежда есть.
Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать,
Хороших в свете много, другую льзя сыскать.*

-Вот только за любовь пью! - прочитав выразительно стихотворение, поднял бокал вина граф Протасов за ужином с Данилой и друзьями, которые помогли обрести свободу и вернуть сына.

Допив вино, рассказывая о своих нелёгких судьбах, удачах и провалах, все вскоре сидели за столом перед поставленным самоваром и наслаждались удивительным вкусом чая, свежими пирожками, которые довольная камеристка подала.

Лишь Татьяна отказалась после ужина остаться за милыми беседами с вином, а после и чаем. Оставив всех, она сослалась на усталость. Извинилась, но так и не взглянула ни разу на ожидавшего её внимания Антона. Просто ушла в спальню, а там... стояла у дверей: подглядывала и подслушивала за тем, что говорят...

-За любовь, - усмехнулась она, услышав речь графа, но не осмелилась почему-то дальше ни мыслить о боли своей любви, ни молвить.
-Увы, не каждый был способен любить так, как следует,  -  ответил

Антон, что удивило Татьяну и самого графа, подвинувшегося ближе к столу:

-Я понимаю, Вы говорите о моём брате, Антон Павлович? Поскольку он отбыл уже в мир иной, не буду скрывать одной тайны. У нас разные отцы. Матушка имела связь с иным мужчиной, незадолго до смерти отца, за которого после вышла замуж. То был Протасов, да родила Владимира, а затем и Кристину. Я уже был у матушки от прежнего брака, а Протасов имел желание усыновить меня.
-Кристину... Помню, помню, - кивал Иван, а Гаспаро улыбнулся графу:
-Вот, почему вы совершенно не похожи друг на друга.
-То же самое хочу сказать и о друге Вашем, Василии, - опустил тот взгляд. - Жертвой оказался он в руках моего брата. Вы сильнее его, может даже мудрее... Я всё думал, как сказать вам об этом, но не буду. Сам он всё объяснит, как обещал.
-Почему же он не приехал с Вами сюда? - вопросил Иван, не скрывая удивления. - Помнится, в записке мы написали, где будем ждать.

-Да, действительно, - удивился Фабио. - Василий ведь знал, что мы здесь?
-Знал, но поверьте, свои у него причины, - вздохнул граф. - В Петербург уехал он. Очень спешил. Неотложное у него есть дело к государыне.
-Интересно получается, - улыбнулся Антон. - Что он на сей раз сообразил? Очень уж подозрительно сие поведение.
-Не будем заранее нагонять тревогу, - поднялся из-за стола Иван, допив свой чай. - Завтра будет новый день.
-Как? Вы уже завтра уезжаете? - с нескрываемой печалью вопросил граф. - Я бы хотел пригласить вас всех к нам, а, Данилка?
-Да, папенька, - нежно молвил мальчик, сонно прильнувший в объятия отца, но друзья решили всё же на следующий день отправиться в Петербург.

Надежда, что все вопросы найдут ответы именно там и можно будет жить вновь по-своему, не покидала. Подслушав всё до самого конца, пока граф с сыном не покинул гостиницу, распрощавшись с друзьями и взяв обещание стать однажды его гостями, Татьяна села на краю постели. Погладив уже давно видимый живот, в котором ощущался мир и покой, она легла осторожно на подушку.

Только утром открыла глаза, будто опомнилась от грёз. Она слышала за дверью тихие беседы, а сердце бешено стучало. Татьяна знала, что сегодня предстоит дорога обратно в Петербург, а значило — встреча с государыней будет неизбежной. Хотела ли она её — и да, и нет... Вошедшая камеристка тихо что-то спросила, начав помогать одеваться, но Татьяна даже не услышала её слов.

Подчиняясь, наряжаясь и приводя себя в порядок, Татьяна всё думала, как поступить, куда деться, чтобы не смотреть в глаза государыни. Чувство вины, что не слушала советов, одолевало. Однако, когда уже сидела в карете, кутаясь в свою шубку, услышала слова камеристки, прощающейся с нею:

-Шубку-то Вашу я починила, видите? - указала она на залатанные дырки...

Татьяна вспомнила о своём падении, о чудом спасшемся в утробе ребёнке, которого вопреки тому, что был он от ненавистного мужа, всё же любила,... ждала... Погладив живот, она кивнула в ответ, и камеристка поставила рядом с нею корзину пирожков:

-А это вам в дорогу. Хоть немного согреетесь. Когда ещё остановитесь на каком постоялом дворе...

В этот момент в карету сели остальные, и Татьяна невольно взглянула на сидевшего напротив и неотрывно смотревшего в её глаза Антона. Будто опомнилась, отвела резко взгляд на окно, но Антон тут же закрыл его шторами.

-Я прошу лишь остановить карету у моего дома в Петербурге, - строго сказала она, глядя теперь в пол.

Только все молчали, а серьёзный и не менее строгий на вид Антон продолжал смотреть на Татьяну... Она чувствовала его взгляд, который будто нож изрезал душу, а та кричала, просила о пощаде... Невыносимой казалась вся эта поездка для неё, но ни слова больше не говорила, чтобы кто ни пытался спросить или вызвать какой шуткой улыбку...


 * - А. П. Сумароков, 1755 г.


Продолжение - http://www.proza.ru/2017/12/22/962