Эссе 7 Имперская идея и Жизнь

Имперская идея и Жизнь.

Эссе 7

Русская история и преодоление либерального историзма.

Великий Раскол середины XVII века был не историческим и не политическим событием, как череда всех иных, а мировоззренческим явлением Русской Истории и Жизни. Если «стяжатели-иосифеляне», в противовес природным русским «нестяжателям», выделились в XVI веке идейно и постепенно стали господствующим либеральным религиозно-идейным течением Веры, то Великий Раскол разделил русское общество мировоззренчески и напрочь. Иначе и быть не могло, вслед за идейным «стяжательством», декларируемым внешне, как монастырская реформа, оно абсолютно закономерно выродилось в космополитическую «правку» богослужебных книг под социальный материалистический лозунг «Москва-третий Рим», хотя внешне он покрывался авторитетом Православия. И этим была подменена сама суть Веры, это было физическое оформление победы антирусского либерального духа «стяжательства». Здесь характерно подмечено у о. Серафима (Соболева) в его «Русской Идеологии»: -

«Неверие (упорное стояние русского народа в старой Вере и обезверивание духа остального народа, подорванного основами официального нововерия, не удовлетворяющими полностью духовные запросы русского имперского народа, как и отдельной верующей личности, и как опоры ее жизненного духа, делали этот процесс распространения неверия ползучим и неотвратимым В.М.) продолжало сильно распространяться в России даже и в ЦАРСТВОВАНИЕ ПОСЛЕДУЮЩИХ ИМПЕРАТОРОВ, покровительственно относившихся к Церкви (!!! В.М.). Они уже не нашли в себе силы идти против всего русскаго интеллигентнаго общества, которое настолько удалилось от Церкви, что следовало не ея учению, а учению богоборческаго гуманизма, давшаго русским людям авторитет (материалистической В.М.) научности вместо Божественнаго церковнаго авторитета. Оно уже глубоко и сознательно стало воспринимать толстовское и социалистическое учения, ядъ которых разливался по всей русской земле в сельских и городскихъ земских школах, обладавших большими государственными средствами».

Еще одним водоразделом русского общества явилась Отечественная война 1812 года. Она дала явственное течение «либерально-республиканско-демократической» мысли и «декабристов», как потенциальных Цареубийц. И также выдвинуло Русскую Типологическую Имперскую Мысль русских культурных мыслителей - «славянофилов».

Нашествие «двунадесяти языков» всей Европы под началом Наполеона показало коренное различие духа Русского Мiра и Запада в целом (!!!) и это было до ужаса наглядно и поразительно. Но это явление надо было осмыслить со всех сторон. И идейное начало торжества природной Русской мысли того времени положил Русский Гений начала XIXвека Алексей Степанович Хомяков (1804-1860). Он щедро бросил в публичное поле Общества россыпь идей и мыслей, первой и главной из которых была мысль пророческая - геополитическая. Видя, что эту судьбоносную мысль никто не подхватил, Хомяков сам начал разрабатывать ее в труде «Семирамида» и не успел закончить, умер.

Алексей Степанович Хомяков был человеком истинно русской натуры и эти черты видны были у него с молодости. Нет в мире такой сферы мысли и деятельности, которой практически не коснулся бы Гений Хомякова. Вот и в небольшой статье его молодости о зодчестве, в которой, по поводу описания Миланского собора, Хомяков задает себе вопрос о происхождении этого искусства? И приходит к заключению, что первоначальным источником зодчества была психология природных религиозных воззрений. И что начала его нужно искать не у подражательных римлян (имеется в виду греческая эстетическая и этическая основа Великой Мировой Римской Культуры), а у народов Востока, в Египте и в Индии. Это глубочайшее проникновение в дух психологии народов мира и основ типологии культуры, которую Мы с Вами далее назовем индо-европейской пракультурой, были поразительны, и, конечно же, не поняты до конца и не оценены современниками.

После участия в русско-турецкой войне около 1830 года Хомяков возвращается в Москву. Среди шеллингистов, гегелианцев и беззаветных приверженцев западного просвещения, раздалось слово Хомякова о необходимости самобытного развития русской народности, об изучении старины и возвращении к её заветам, о Православии, как основе Русского народного характера, о значении Славянского племени в истории и о будущем мировом призвании России. То было слово новое, до тех пор неслыханное. Странно и дико звучало оно для огромного большинства тогдашнего образованного общества, называвшего русского мужика варваром и отождествлявшего Православную веру с постным маслом и примитивными воззрениями черни. Да и ближайшие слушатели и друзья Алексея Степановича держались тогда еще совсем иных воззрений. К Хомякову примыкал разве один только Петр Киреевский. Но постепенно возник кружок единомышленников, получивший от либерального общества обидное название «славянофилов»

Хомяков вещал вечное: «Русский дух создал самую Русскую землю в бесконечном её объеме; ибо это дело не плоти, а духа, Русский дух утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общежительности в тесных пределах; Русский дух понял святость семьи и поставил ее, как чистейшую и незыблемую основу всего общественного здания; он выработал в народе все его нравственные силы, веру в святую истину, терпение несокрушимое и полное смирение. Таковы были его дела, плоды милости Божией, озарившей его полным светом Православия. Теперь, когда мысль окрепла в знании, когда самый ход истории, раскрывающий тайные начала общественных явлений, обличил во многом ложь Западного мира и когда наше сознание оценило (хотя, может быть, еще не вполне) силу и красоту наших исконных начал, нам предлежит снова пересмотреть все те положения, все те выводы, сделанные Западною наукою, которым мы верили так безусловно; нам предлежит подвергнуть все шаткое здание нашего просвещения безстрастной критике наших собственных духовных начал и тем самым дать ему несокрушимую прочность…»

Видя нестроения Русской Церкви и исповедания Веры Алексей Степанович создает свои богословские труды и издает их на французском языке в Париже (восемь богословских тетрадей), так как пытаться издавать в России подобные мысли было безполезно и опасно. И не зря его богословские труды не обсуждены, не опровергнуты, а … замолчаны до сих пор.

Хомяков в своем богословии преодолевает католическую (для спасения необходимы дела) и протестантскую (для спасения необходима вера) богословские крайности и тем самым указывает на недопустимость дихотомии (внутреннего противоречия основ Веры; здесь сказано, как прозрачный намек на всеобщий для всех толков, навязанный космополитизм христианства, позволяющий подобные умозаключения, настолько дика эта мысль была для официальной Церкви В.М.) как таковой для православного вероучения. «Посему неразумны и те, которые говорят, что вера одна не спасает, но еще нужны дела, и те, которые говорят, что вера спасает кроме дел».

В своей предыдущей работе «Расовый уклад жизни новой Имперской России Хомяков и его исследователь Лясковский» Эссе Часть 4, я писал о его мыслях в отношении власти, состоятельной хозяйственной силы и деятеля в общем смысле: -

«В законе обычном, русской (имперски-эстетическо нравственой В.М.)вере, и подчиняться этим высшим началам, это - истинно-нравственное воспитание, это просвещение в широком смысле, это развитие не только нравственности, но и ума. И так Русская Община столько же выше английской формы, которой бедствия она устраняет, сколько и французской, которая, избегая бобыльства (индивидуализма В.М.) физического, вводит бобыльство духовное и дает городам такой огромный и гибельный перевес над селом» (социальный расовый Гений здесь напоминает о свободном расовом выборе народа, на который надо опираться власти до последнего, принимая регулирующие и только по необходимости ограничительные законы; и только в случае неотложной государственной нужды В.М.) Об нас и об нашем отношении к общине покуда я не говорю. Со временем мы срастемся с нею. Но как? Этого решать нельзя. Смешно было бы взять на себя все предвидеть. Право приобретать собственность, данное крестьянину, не нарушает общины. Личная деятельность и предприимчивость должны иметь свои права и свой круг действия; довольно того, что он будет всегда находить точку опоры в сельском (деловом В.М.) мире и что в нем же или через него они будут мириться с общественностью, не вырастая никогда до эгоистической разъединенности (что сегодня и губит Россию В.М.). Тоже вероятно будет и с нами. Но это еще впереди и как Бог даст! Допустим начало, а оно само себе создаст простор».

Обратите внимание на выражение Хомякова о индивидуализие - русское определение бобыльство. Бобыль в Русском Мiре человек ущербный, обиженный судьбой, подобного искренне жалели, а если это был нравственный выбор, то откровенно презирали. Русский Мiръ понимал, что вслед за духовным индивидуализмом неизбежно выступает индивидуализм физический, как крайнее вырождение личности.

Алексей Степанович Хомяков лежит в Москве, в Даниловом монастыре, под одним памятником со своею женою, им самим еще поставленном, со словами псалма: «Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит?». К этому тексту после его кончины прибавлен другой: «Блаженни алчущие и жаждущие правды». На памятниках кругом имена Валуева, Языкова, Гоголя, Самарина, Кошелева, князя Черкасского и многих других, памятных Москве и России.

Блестящие прозрения Алексея Степановича Хомякова глубину которых не постигали и современники и Мы с Вами сегодняшние, как они понимали их,  разработали и развили его соратники по движению Иван и Константин Кириевские, Самарин, братья Аксаковы и прочие, но они по понятным причинам не стали достоянием широкой общественности. И я насколько смогу восполню этот пробел. До встречи в следующих частях.