Три портрета - Иван Бецкой с дочерями?! - часть I

 
«Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:...»
А.С. Пушкин, «Евгений Онегин»

Вот чем отличаются кровные родственники от просто родственников, а также близких друзей и просто приятелей/приятельниц? Они могут жить где-то там на малой Родине или просто Родине, а могут жить и в одном с нами городе. Могут звонить 2-3 раза в год только по праздникам или дням рождения, а то и вовсе один раз в десять лет – сообщить о рождении/смерти другого родственника и пригласить на крестины/поминки. Ну и так далее, т.е. контакты с ними могут быть сведены к минимуму, т.к. у всех есть домашние родственники, т.е. те, с кем мы живем и кого воспитываем, или они с нами живут и воспитывают, которые часто действуют на нервы и, наоборот - делают нашу жизнь счастливой. А другая кровная родня – она есть, но не так чтобы особо мешала жить, но если только помочь им в чём, или наоборот поделить что, нажитое другими кровными родственниками и прочее… 
Но если вдруг семейный праздник какой или, там, похороны, тут конечно – родня съезжается, радостно лобызает друг друга или, наоборот, утирает слезы, обменивается подарками или цветы возлагает. Но если вдруг кто из них заболевает или надо помочь  двоюродного племянника пристроить в приличную школу, или там доставить/встретить из родильного дома невестку двоюродного брата, то тут пожалуйста – родня быстренько мобилизуется, как будто только вчера пили чай вместе. Т.е. явное отличие кровной родни от просто родственников и друзей легко выявляется по возможности их безусловного вовлечения в самые простые житейские действа и её – кровной родни, - способности в них участвовать без всяких оговорок на занятость или там замшелые обиды…
А вот еще с кровными родственниками можно долго задушевно беседовать о самых простых житейских вещах, и не будут эти беседы казаться скучными, и не будет раздражать нас многократное повторение преданий старины глубокой, кто каким был в пору его детства, чем болел и вообще как сложилась жизнь троюродного брата…

Теперь позвольте сделать короткий дайджест неких - нет не исторических, - а самых простых житейских событий, которые, правда, случились крайне давно, участвовали в них личности исторические, но так что с того – не стали от этого эти, даже не события, а так – житейские дела, - более историческими:

Анастасия Ивановна, скончалась в Петербурге 27 ноября 1755 года и похоронена была в Александро-Невской лавре, в церкви Благовещения. Её единокровный брат Иван, с которым ландграфиню связывала нежная дружба, поставил на её могиле мраморную доску с надписью: «Вселюбезнейшей сестре Анастасии, рожденной княжне Трубецкой, сию печали память прискорбнейший брат поставил». 

Уже далеко не молодая и не такая резвая, пятидесяти лет, Екатерина Алексеевна, так спешила на роды к Анастасии, что, не имея при себе своей кареты, помчалась в случайно подвернувшемся экипаже. Прибыв к роженице, она исполняла действа повивальной бабки. Обе дочери Анастасии были крестницами Екатерины Алексеевны.

Запись из дневника некого юноши семнадцати лет от 15 ноября 1779 года: «Ничего не было кроме того, что, по словам Рибаса, князь Орлов сказывал Ея Величеству о том, что я ничего не учусь и что г. Бецкий очень на то сердился».
И вот еще из того же дневника: «25 Декабря 1781 г. За обедом у Бецкаго были только: Рибас с женою, я и дежурный Трубников. Поутру у Рибасши был Бригонци и между прочим сообщил ей, что Государыня пожаловала ему 1400 рублей. По этому поводу Рибасша толковала о несправедливости Государыни, которая раздает деньги всяким проходимцам, сколько они попросят, а если Бецкий станет ходатайствовать о каком ни будь достойном человеке, то на его просьбы не обращают внимания, что Государыня не платит собственных долгов и отсылает заимодавцев к князю Вяземскому, а тот говорит им: «господа, казна вам должна столько-то; удовольствуйтесь вот такою-то суммою», т. е. вдвое или втрое меньше того, что они должны получить; или предлагает им вместо уплаты товары, железо, лен и проч. По словам Рибасши, Государыня доверяется лицам, которыя вовсе того не заслуживают. Говорили об архитекторе, строившем своды и потолки в Царскосельском дворце, которые чуть было не задавили Государыню. Бецкий так недоволен, что хочет просить, чтобы его уволили от должностей в Кадетском Корпусе, в Смольном, в Академии, в Канцелярии строений и садов, и останется только попечителем в Воспитательном Доме. Я, право, никогда не видал Рибасшу в таком бешенстве, как в этот день: она высекла дочь свою Софью, и Аннушке тоже досталось, потому что она ее била собственноручно. За обедом Бецкий был очень печален; потом он поехал во дворец, а меня завез в своей карете в Корпус.»

Иван Иванович, по заведенному обычаю, после обеда уединялся с Екатериной Алексеевной в её комнатах, где читал ей европейские газеты и книги, выписанные из-за границы. При этом Екатерина Алексеевна по обыкновению занималась своим рукоделием. В эти часы они тихо беседовали, иногда, правда, Иван Иванович имел дерзость по-стариковски ворчать, смел даже повысить голос, на что собеседница его вовсе не сердилась, а старалась ласково успокоить старика.
Существуют воспоминания современников, не подтвержденные, правда, камер-фурьерским журналом, что Екатерина Алексеевна, посещала старика в последние его дни (Иван Иванович скончался в сентябре 1995 года на 93-м году жизни) и успела с ним проститься.

Подобных житейских событий в жизни героев этого очерка можно перечислить немало. Следует только сказать, что первая из Анастасий (в девичестве Трубецкая) – ландрафиня Гессен-Гомбургская, жена наследного принца Людвига Иоганна Вильгельма Груно Гессен-Гомбургского, в первом браке княгиня Кантемир.
Её единокровный брат - Иван Иванович Бецкой (иногда фамилию пишут как Бецкий) - президент Императорской Академии художеств, глава Смольного института и Воспитательного дома, глава Императорской Комиссии по каменному строению.
Вторая Анастасия – Анастасия Ивановна Дерибас (Рибасша), жена адмирала Осипа Дерибаса (Рибаса), придворная дама.
Некий молодой человек – Алексей Григорьевич Бобринский – сын Екатерины Алексеевны и графа Григория Орлова.
Ну, а Екатерина Алексеевна – понятно кто – императрица Екатерина II. 

Иван, не знающий родства, – правнук Трубецкого-Косого.

Излагая в свое время полную мытарств жизнь и политическую деятельность Михаила Глебовича Салтыкова-Кривого (см. «Салтычиха, Кривой, Косой и ….»), остановились мы на том, что при Екатерине II, в соответствии с секретной инструкцией, был умерщвлён её дальний родственник по мужу – свергнутый Елизаветой Петровной некоронованный юноша Иван VI Романов.
Также, путаясь в родственных связях Михаила Салтыкова-Кривого, выяснили, что дочь его - Михайловна (имя её затерялось в летописях) - сочеталась законным браком с сыном Никиты Романовича Трубецкого-Косого Юрием Трубецким. Напомним, что сын этого Юрия  вместе с супругой при патронаже своего тестя Салтыкова-Кривого обосновался на территории Речи Посполитой на землях, захваченных последней в смутные времена, т.е. в начале 17-го века. Будучи польским подданным, его сын Петр Юрьевич сочетался браком с польской, видимо, красавицей Эльжбетой Друцко-Соколинской.
Чтобы не запутаться в семейном древе, промежуточно зафиксируем, что счастливый обладатель руки красавицы Эльжбеты был старику Трубецкому-Косому внуком по отцу, а по матери – также внуком, но уже Михаилу Салтыкову-Кривому. Напомним, что, несмотря на свое западничество, Салтыков-Кривой является прародителем той ветви рода Салтыковых, от которой произошла царица Прасковья Салтыкова – жена Ивана V Алексеевича – единокровного брата Петра I (см. «Салтычиха, Кривой, Косой и…»).
Правнуком деда Трубецкого-Косого стал, соответственно, сын Петра Трубецкого – Юрий Петрович. Поскольку матерью Юрия была полька Эльжбета, то было в его генетике значительное количество польских генов. Но это мы так отметили, чтобы понимать дальнейшую родословную героев нашего очерка, совершенно ничего не имея против родства этой ветви рода Трубецких с поляками. Заметим кстати, что вообще-то Трубецкие и изначально были польско-литовских кровей и обретались в юго-западных землях Московского царства (по названию их вотчины – городу Трубчевску, - и назвались они Трубецкими), которые туда-сюда переходили, то к русским князьям Рюриковичам, то к литовским - Гедиминовичам. 
Так вот, юный Юрий Петрович Трубецкой, при рождении крещенный по католическому или греко-католическому обряду, усилиями своих родственников был препровожден в Россию. Да и куда ему было деваться, ведь земли, где обреталось семейство его отца и деда, вернулись на историческую родину - в Московское царство, после успешно завершившейся для Романова Алексея Михайловича – русского царя того времени, - войны середины 17-го столетия за Смоленские и Северские земли и заключения с Речью Посполитой очередного «вечного» мира. Видимо, имея привлекательную наружность (ведь от был, как минимум, на половину поляк), Юрий Трубецкой пришелся, как говорится, ко двору. Да так пришелся, что женой его стала Ирина Голицына – сестра влиятельного князя Василия Васильевича Голицына - главы посольского приказа во времена междуцарствия, когда полнота власти почему-то попала в женские руки дочери почившего царя Алексея Михайловича – царевне Софьи. Правда, чтобы породнится с Голицыными, Юрию пришлось перекреститься в православие, но он, видимо, не был в этом вопросе догматиком. Эти два действа – женитьба и принятие православия – позволило Юрию сделать неплохую карьеру, правда жил он не долго – умер в 1679 году 36-ти лет. Еще при жизни царя Алексея Михайловича (умер в 1676 г.) Юрий Трубецкой был назначен Киевским воеводой. В браке с Ириной Голицыной у Юрия родились сыновья – Иван (в 1667 г.) и Юрий (в 1668 г.). Старший сын Юрия - Иван был писанным красавцем (видимо сказались польские корни бабушки Эльжбеты), впрочем и младший его сын также был весьма статен.
Судьба братьев Ивана и Юрия Трубецких может быть увлекательнейшей иллюстрацией перелома эпох - от патриархального царствования Алексея Михайловича к динамичному воцарению Петра I. Но этому может быть посвящено другое исследование, не пересекающееся с нашим. Однако, можно упомянуть один забавный факт: будучи офицером Преображенского полка, Иван Трубецкой командовал солдатами, охранявшими заключенную в Новодевичьем монастыре возлюбленную своего дорогого дядюшки Василия Голицына – царевну Софью. Соединив в своей карьере черты прежнего царства – Иван Трубецкой был последним назначенным боярином, - и нового времени – начиная в Преображенском полку капитаном, дослужился до подполковника (выше был только полковник-командир полка), - при этом был генерал-майором петровской армии. В этом чине И.Ю. Трубецкой занял пост новгородского наместника, но тут разразилась Северная война.
Не найти лучшей иллюстрации вступления русской амии в Северную войну, чем изображение поражения петровских войск под Нарвой в ноябре 1700 г. в незабвенном фильме режиссёра В. Петрова по мотивам романа А. Толстого «Петр I». Фактически дезорганизованные иноземными генералами, опрометчиво нанятыми царем, русские войска частью попали в плен, частью погибли. Петр, правда, спасся со своим денщиком Меншиковым и в каком-то монастыре закусывал солеными огурцами горечь поражения.
Ко времени начала Северной войны был Иван Трубецкой уже женат вторым браком. Жена его – Ирина Григорьевна - происходила из рода Нарышкиных, т.е. рода, к которому принадлежала мать Петра I, царица Наталья Кирилловна. Женитьба Трубецкого на близкой родственнице царя придавала, конечно же, вес его фигуре, но, видимо, не настолько, чтобы Петр озаботился его печальной участью. А заключалась она в том, что пришлось Ивану Юрьевичу томиться в шведском плену 18 лет, пока его не обменяли на достойного его уровня плененного под Полтавой шведского маршала.
 Сия конфузия с поражением русской армии случилась в тот момент, когда  Петр как-то небрежно передал командование войсками наемному генералу голландцу Карлу-де-Круа и отлучился подтягивать тылы. В это время весь такой внезапный Карл XII, несмотря на ноябрьскую непогоду, напал на осаждавшие Нарву войска. Разгром был полный - в четверть часа дивизия Трубецкого перестала существовать. Как впрочем и вся русская армия. Шведам досталась вся русская артиллерия, вместе с большей частью армии в плен попали 780 офицеров, многие генералы Петра. Вместе с такими знатнейшими русскими генералами как Иван Бутурлин, Яков Долгоруков, Автамон Головин, наш Иван Трубецкой, - в плен угодил невесть каким образом оказавшийся под Нарвой царевич Имеретинский Александр.
Спасаясь от своих же (в смысле - русских) солдат неудачник де-Круа кричал: «Пусть сам чёрт воюет с этой сволочью!», - и также попал в шведский плен. Бог наказал его за неодобрительное суждение о русских – его тело лежало в лютеранской церкви в Ревеле (Таллине) непогребенным 200 лет! 
Исход этого поражения, вернее, по определению Петра I – «урока», привел к тому, что православные русские церкви лишились своих колоколов – нужно было из чего-то вновь лить пушки, а бравые петровские генералы были отправлены в качестве пленных заложников в Швецию и заключены в разных крепостях под крепким караулом.
Не известно, насколько тяжко пришлось поначалу И. Трубецкому в плену, наверное караул был не настолько крепок, т.к. он со своими «сокамерниками» как-то  попытался даже вырваться на волю, но «после обеда они найдены в лесу и под караул приведены в Стокгольм в дом радодержавца, который сказывают зело ругал и безчестил их. Генерал Вейде посажен в зело тесной каморке; Трубецкаго заперли в дом, где сидят осужденные к смерти для покаяния; ночью с ним замкнуты двое караульных... лучше быть в плену у Турок, чем у Шведов; здесь русских ставят ни во что, ругаются безчестно и осмеивают» (цитата с сохранением орфографии по книге П.М. Майкова «Иван Иванович Бецкой. Опыт его биографии», издание 1904г.).  И там же: «Этот же Головин писал Андрею Артамоновичу Матвееву: «Извествую милости твоей что содержат оных генералов и полоняников наших в Стокгольме как зверей, заперши и морят голодом, так что и своего что присылают получить они свободно не могут и истинно многие из среды их померли и котораго утеснения и такого тяжкаго мучительства ни в самых барбаризах обретается».
Среди мемуаристов той эпохи встречаются довольно противоречивые характеристики князя Трубецкого. Один говорил, что Трубецкой «человек со здравым смыслом, но прибавляет, что он не имеет никакого понятия об иностранных делах, нрава мягкаго и миролюбиваго, учтив и обязателен, скорее боязлив, чем решителен». По словам другого: «Трубецкой, последний русский боярин, невежа каких можно встретить не много. Не знающий в своем деле он был при этом заика и исполнен тщеславия» (цитата по тому же изданию). Здесь автор биографии справедливо изволил заметить, что: «Трудно допустить, что при подобных условиях князь Трубецкой, не владея к тому же и шведским языком, мог иметь скорый успех в высшем шведском обществе, в то время уже довольно развитом и даже блестящем». Здесь следует высказать мнение, что, чтобы иметь успех в развитом шведском обществе того времени, видимо не обязательно было владеть шведским языком – достаточно было знать немецкий или французский…
Таким образом довольно долго князь мыкался в плену, но… Будучи воспитанным и обаятельным человеком, нрава мягкого и миролюбивого, князь Трубецкой в шведском плену не скучал, а завел, так сказать, некие связи в среде влиятельных кругов. Плодом одной из этих связей было рождение в феврале 1704г. мальчика, коего окрестили в честь отца Иваном. Честь называться матерью малыша приписывают то ли баронессе, то ли графине, то ли из шведского рода Вреде, то ли из рода Шпарр.
Так или иначе, но князь признал мальчика своим сыном и по правилам того времени  ребенку дали усеченную фамилию отца – от стал зваться Иван Бецкой.
Впрочем, сам Иван Бецкий в последующих своих записках «сам выдавал себя за польскаго шляхтича, родственники коего служат короне польской и принятаго на службу князем Василием Лукичем Долгоруковым в Париже при посольстве, a затем перешедшаго к князю Ивану Юрьевичу Трубецкому в Киеве. Если Бецкой мог выдавать себя в 1726 году официально за польского шляхтича, то это одно уже доказывает, что в то время молва о происхождении Бецкаго от князя И. Ю. Трубецкаго была до крайности мало распространена; ей придавалось так мало значения, что можно было смело заявить нечто противоположное, не опасаясь быть уличенным в обмане. Но это тем не менее голословное показание самого Бецкаго, которое силы безспорнаго доказательства иметь не может» (цитата по тому же изданию).
Зачем сам Бецкий путал историков историей своего происхождения не совсем ясно, как, впрочем, прикрыто, так сказать, завесой многое из жизни этого замечательного человека.

В документах разняться даже даты рождения будущего Бецкого: то ли 1702 год, то ли 1703, а то и 1704 называют. В любом случае датой его рождения считается 03 февраля 1704 года, эта же дата означена и на надгробном памятнике Бецкого в Александро-Невской Лавре.

Считается, что после его рождения в Стокгольм к своему супругу прибыла княгиня Трубецкая (вот вам и тяготы плена людей княжеского звания!) вместе с двумя  дочерями, которая, якобы, не только не оскорбилась связью своего мужа с иноземною особою, но приняла малыша как родного и не делала никакого различия между ним и собственными детьми. Таким образом, Иван в самом начале жизни не был обойден заботой родных людей и получил весьма достойное домашнее воспитание.
          Единокровными сестрами малыша Ивана были дочери Трубецкого от законной супруги – Екатерина и вышеупомянутая Анастасия.
По некоторым данным в 1718 году дружная семья Трубецких, после формального снятия ограничений на перемещение плененного отца семейства, вернулось на родину - в Россию.
То, что на родину вернулся сам князь Трубецкой, вполне подтверждено данными его послужного списка при Петре I и последующих правлениях. Но вот история возвращения в Россию самого Ивана имеет разные трактовки, которые очень даже важны для последующего нашего изложения.
Создается даже впечатление, что кто-то нарочно запутал историю юности нашего героя, чтобы избежать однозначных толкований того, где он находился и что поделывал в период 1725-1730 г.г., кому служил и до чего дослужился. И впрямь, время это было немного смутное – на Руси началось очередное междуцарствование. Напомним, что в январе (даты по старому стилю) 1725 г. скончался император Петр I, не оставивший распоряжений о престолонаследии. На трон усилиями Александра Меньшикова и компании была возведена супруга Петра – Екатерина, которая днем спала, т.к. ночью спать не могла – боялась, что её свергнут. Затем, после её смерти, возвели на престол внука Петра от его сына-отступника Алексея - Петра II. После того как сей отрок (правил, когда ему было 11-14 лет) умер скорее всего от последствий детского алкоголизма (объявили, правда, что от оспы), в феврале 1730 года призвали править племянницу Петра – дочь его старшего брата – Анну Иоанновну. Т.е. та еще была неразбериха и чехарда с министрами и прочими верховниками.
Поэтому это время вообще оставило мало бесспорных свидетельств деятельности отдельных представителей правящего класса, а чтобы точно задокументировать житие какого-то юноши странного происхождения… -  тут уже не до этого было.
Можно отметить, что Иван, которому к моменту возвращения в Россию было уже 14-15 лет, и за время пребывания в холодном Стокгольме успел приобрести соответствующее его статусу – сыну вельможи – европейское воспитание, которое очень даже пригодилось ему по жизни. Но мемуары самого Бецкого вносят в это казалось бы стройное изложение его жизни некоторую поправку. Так он писал, что будучи подростком, т.е. как раз в указанном выше возрасте, проходил обучение в Копенгагене, в датском кадетском корпусе, где обучался военному делу. Но корпус это вроде как бы не закончил, т.к. во время учений получил травму, не совместимую с дальнейшей военной службой. После этого вроде как был направлен для пополнения знаний в путешествие по Европе и даже сумел определиться в какой-то немецкий университет и т.д.
А вот в архивах иностранной коллегии историки нашли переписку, свидетельствовавшую, что его признанный отец – князь Трубецкой, всячески опекал сына, таскал его всюду за собой в должности адъютанта и вообще далеко сына не отпускал. Но ведь должны же были быть свидетельства его сестер и прочих домашних о пребывании Ивана Бецкого в тех или иных местах, при тех или иных должностях?! Увы, их нет, как будто кто-то специально подчистил архивы и нежелательную переписку современников.
Однозначно можно сказать лишь, что Иван Бецкой одно время был сотрудником российского посольства в Париже, что выполнял он обязанности то ли секретаря, то ли курьера, а то ли просто был стажером по дипломатической части. Послом России во Франции в 1720-22 г.г. был Василий Лукич Долгоруков, который до этого был послом России в Дании, затем в Польше и Швеции. Т.е. времени и мест для пересечения молодого дипломата с князем Долгоруковым в европейских странах было предостаточно. Следует сказать, что определиться секретарем или стажером к князю Долгорукову для сына Трубецкого было не так уж и сложно, т.к. по воспоминаниям современника князь Василий «очень хорошо говорил на многих языках и с ним приятно было провести время в разговорах, но вместе с сим он очень любил взятки, не имел ни чести, ни совести и способен был на всё по корыстолюбию».  Забегая вперед, скажем, что, будучи главой партии «верховников» при воцарении Анны Иоанновны, Василий Лукич кончил плохо – к концу правления племянницы Петра I попал в опалу и был казнен.
Единственным доподлинным документом тех лет можно считать отношение князя Трубецкого в Военную Коллегию от 14 марта 1728 года и определение сей последней от 20 марта того же года о том, что к нему, «генералу фельдмаршалу князю Трубецкому, в указное по табели 1720 года число флигель-адъютантов определен за адъютанта Иван Бецкой, о котором показано, что прежде сего был он во Франции при полномочном посланнике (т. е. князе В.Л. Долгоруковым) за секретаря иностранных дел, и числить его Бецкаго  в поручичьем ранге, a потом в капитанском как по табели адъютантом состоять».
Составитель биографии Бецкого отмечает, что «сам же князь Трубецкой в это же время (1722 по 1726 г.) был генералом при полевой армии украинского корпуса и Киевской губернии губернатором». Т.е. опять получается неувязочка: Трубецкой затребовал к себе в адъютанты своего сына в марте 1728 года, когда уже не был Киевским губернатором. Когда же Бецкой вернулся в Россию и стал фактически исполнять обязанности адъютанта при своем отце доподлинно не известно. В те времена вообще можно было числиться, а не служить.
Но что-то стало уже скучновато перелистывать темные страницы юности Ивана Ивановича, а лучше почитаем мы сказку.
«Жил-был принц, он хотел взять себе в жены принцессу, да только настоящую принцессу. Вот он и объехал весь свет, искал такую, да повсюду было что-то не то; принцесс было полно, а вот настоящие ли они, этого он никак не мог распознать до конца, всегда с ними было что-то не в порядке. Вот и воротился он домой и очень горевал: уж так ему хотелось настоящую принцессу.
Как-то ввечеру разыгралась страшная буря: сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, ужас что такое! И вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошел отворять.
У ворот стояла принцесса. Боже мой, на кого она была похожа от дождя и непогоды! Вода стекала с ее волос и платья, стекала прямо в носки башмаков и вытекала из пяток, а она говорила, что она настоящая принцесса.
"Ну, это мы разузнаем!" – подумала старая королева, но ничего не сказала, а пошла в опочивальню, сняла с кровати все тюфяки и подушки и положила на доски горошину, а потом взяла двадцать тюфяков и положила их на горошину, а на тюфяки еще двадцать перин из гагачьего пуха.
На этой постели и уложили на ночь принцессу.
Утром ее спросили, как ей спалось.
– Ах, ужасно плохо! – отвечала принцесса. – Я всю ночь не сомкнула глаз. Бог знает, что там у меня было в постели! Я лежала на чем-то твердом, и теперь у меня все тело в синяках! Это просто ужас что такое!
Тут все поняли, что перед ними настоящая принцесса. Еще бы, она почувствовала горошину через двадцать тюфяков и двадцать перин из гагачьего пуха! Такой нежной может быть только настоящая принцесса.
Принц взял ее в жены, ведь теперь-то он знал, что берет за себя настоящую принцессу, а горошина попала в кунсткамеру, где ее можно видеть и поныне, если только никто ее не стащил. Знайте, что это правдивая история!» (Г.Х.  Андерсен, «Принцесса на горошине»).
А мог ли молодой дипломат Ваня Бецкой в своих долгих странствиях дипломатическим курьером по европейским странам встретить вот такую же настоящую принцессу? А почему же и нет! Ведь ничто и никто не указывает на то, что не мог, а даже есть мнения, что наоборот…. И звали ту «настоящую принцессу»…

Продолжение следует