Шаги над пропастью - 1

Отрывок из семейной хроники ГДЕ НОЧУЮТ ТЕНИ.
(Серия «По следам предков» - из путешествия по России в 1998 г.
"Шаги над пропастью" = продолжение 1-ой части "Оборванные нити".

Опубликовано в Хабаровске, в сборнике Гродековского музея - "ВЕСТНИК ПРИАМУРСКОГО РОДОВЕДЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА" № 3, 2010 г.  В сборнике "ВИДЕНИЯ", Брисбен 2017 г.

*В сборнике "ВПРО" текст приведён полностью. Здесь же, на сайте, для удобства чтения, разделён на части. Фотография Хабаровского моста из И-нета.

                * * * * * * * * * * *

     Из многих моих путешествий, поездка по России в 1998 году - самая необычная, своего рода паломничество по следам предков. Отыскивая их потерянные следы, я проеду с востока на запад страны. Впереди - Благовещенск, родина отца, Красноярск, Пермь и Мотовилиха, Севастополь, где когда-то родилась прабабушка Аделаида Аркадьевна, и даже Приморский бульвар, где она в молодости гуляла и о котором я прочитала на обратной стороне более чем столетней, пожелтевшей от времени фотографии. Но путешествие моё начинается с Хабаровска...
     Почему именно с Хабаровска? У меня там никого нет, мои родственники там никогда не жили. Но я стремлюсь туда всей душой, потому что там – железнодорожный  м о с т  через Амур. С детства влечёт меня образ этого моста, тянет с непреодолимой силой; без него - моя поездка сейчас не имела бы никакого смысла; без него я не смогу найти, поймать порванную нить... Потому что эмигрантская судьба моих предков, а, следовательно, и моя, начинается именно с этого моста.
     В самолёте мерный гул - кажется, что от этого вибрирует даже воздух. До Хабаровска лететь 8-9 часов. Рокот мотора вторит тревожным мыслям: «Зачем я отправилась в это путешествие?» С той самой минуты, как простилась с москвичами в Шереметево, я - совершенно одна: чужая, в чужой стране. Впереди - полтора месяца одинокого путешествия по России. Друзья заклинали меня не делать этого: «женщина... с иностранным паспортом, и такое неспокойное время – по всей Сибири забастовки шахтёров, можно основательно застрять...» Но я лечу. Лечу, потому что мне так на роду написано. А потому волнение и страх предстоящего путешествия скоро уступают место безудержной радости: сбывается моя заветная мечта!
     Полумрак, пассажиры дремлют. Буря эмоций как бы режет действительность на пласты: один пласт – милые лица родных, что остались в Брисбене; другой – семейные предания и многолетние поиски своих корней; а потому - ещё один пласт: мысленное погружение на разные «глубины» прошлого...
     Наверное, облака воспоминаний, что скромно виднелись за бортом самолёта, нахлынули на меня, потому что вокруг все спят. То и дело «вижу» себя двенадцатилетней девочкой в Варшаве, и как бы сердцем «слышу» рассказ бабушки Тани - о её страшном детстве, революции и Гражданской войне, и о том как дедушка Юзек, её муж, перевёл семью по взорванному мосту через Амур - в Белое Приморье. Это она, бабушка Таня, положила начало моим исканиям.
     Иногда на облаках воспоминаний переношусь в родной Харбин - к дорогим лицам, знакомым только по фотографиям, о которых рассказывала мать. А вот лицо отца: ему было лет пятнадцать, когда семья покидала Благовещенск; и он, оглядываясь назад, в отчаянии хотел броситься с парохода в Амур... Время от времени услужливая память «опускает» меня в далёкое прошлое, и тогда в мыслях всплывают севастопольские фотографии прабабушек. Наконец действительность снова поднимает меня на «поверхность» - напоминает о том, как я всю жизнь искала «мост через Амур», не имея ни малейшего понятия, что он находится Хабаровске.
     Конечно, бабушка наверняка говорила, но я или пропустила мимо ушей, или забыла, - всё же ребёнком была. Но скорее всего, причина в том, что мы только что вернулись из Новосибирска обратно в Польшу, и у меня, несмотря на двенадцатилетний возраст, были, к ужасу и горю взрослых, атеистические взгляды и чисто-советские предвзятости. Правда, такие слова, как «Каппель» или «Колчак», или «Ледяной поход» - я просто не понимала. Но они были слишком необычны, и потому я запомнила их на всю жизнь. А тогда, слушая бабушку, я как бы «видела» на чёрно-белой старинной киноплёнке серые уныло-сгорбленные спины людей, их валенки, утопающие в снегу... как замерзали и падали на ходу люди и кони... А потом мы простились с бабушкой навсегда и уехали в Австралию.
     С тех пор прошла целая жизнь. Но, как ни странно, в памяти осталось гораздо больше, чем я думала. Я стала записывать семейную хронику - по рассказам бабушки и, потом, матери.. И только тогда обнаружила, что не знала – в каком месте находится мост через Амур. А бабушки Тани давно нет... Я стала спрашивать наших брисбенских библиотекарей. В поисках информации, просматривала книги - воспоминания офицеров Белой армии, а также участников Ледяного похода. И вот эти бесценные книги вернули меня в забытое прошлое - напомнили, подтвердили и объяснили то, о чём я слышала с детства, а также пролили свет на малоизвестную, трагическую часть русской истории. В них я нашла ответ на очень многое. И всё же, долго нигде не могла найти упоминания о мосте через Амур.
     В то же время я хорошо помнила, что бабушка часто упоминала Хабаровск как один из городов, в котором семья находилась проездом – когда пришли в Белое Приморье. Но сколько мостов через Амур, и где они находятся – никто, даже друзья-москвичи и новые эмигранты из России не могли дать на это ответа. И только совсем недавно, буквально недели за две до поездки, я из книг узнала, что мост находится в Хабаровске. Ну, конечно же! Разве могло быть иначе: ведь бабушка «на одном дыхании» столько раз упоминала взорванный мост и - Хабаровск! Конечно же, последняя и главная драма семьи могла произойти только  т а м. У меня было такое чувство, как будто небо надо мной, наконец, сжалилось...

     В самолёте притушен свет, гул, вибрация. А мне как будто снова двенадцать лет, и опять я вижу себя в Варшавской квартире...
     Слева – во всю стену окно и стеклянная дверь, яркий свет заливает небольшую комнату. У дальней стены - зелёный плюшевый диван, бабушка Таня лежит... опять сердце замучило.
     Мы с родителями только что вернулись из Новосибирска в Польшу. За короткие 4 года в Союзе, в школе из меня сделали атеистку, и я не упускала случая огорчать этим бабушку.
     - Ты, что же – когда умру, и молиться за меня не будешь? – спросила она меня как-то, вся в слезах.
     Бабушка - это мать моей мамы. Она часто рассказывает о своём страшном детстве во время революции, о том, что её отец был офицером и воевал на стороне Белых, был участником Ледяного похода. И ещё о вынужденном побеге семьи из России - как её будущий муж, мой дед, перевёл всю семью по взорванному мосту через Амур. Это было крупной драмой в её жизни. Говорит и плачет...
     Конечно, из того, что баба Таня говорит, я понимаю мало, - слишком всё это чуждо и невероятно, но, наверное, поэтому и врезалось навсегда в мою память. Однако, услыхав, что прадед ушёл с «Белыми», я сказала что-то из рук вон скверное. Бабушка совсем расплакалась.
     К 12 годам у меня в Новосибирске выработались чисто советские «политические взгляды». Да и где мне было знать о другой, запретной части истории, последствием которой являлась я сама, когда в школе учила только официальную версию событий, и даже дома нельзя было говорить ни о чём другом. Так что «ненавистное» имя Колчака ещё могло вызывать в памяти песню вроде «...Чтобы с бою взять Приморье – Белой армии оплот», которую мы распевали в классе, но «Каппель» или «Ледяной поход» - не говорили мне ни о чём.
     И вот теперь из-за этих её рассказов я лечу в Россию...

     И опять у меня перед глазами крохотная варшавская квартира, повернуться негде, и бабушка на зелёном диване. Я очень любила её, часто к ней приходила. Вот уже в который раз, то и дело утирая слёзы, рассказывает она о том, что пережили люди в Ледяном походе. Говорит - со слов своего отца, с которым семья впоследствии встретилась в Харбине. Она говорит, а я научилась придерживать язык.
     Однажды - в тот самый момент, когда бабушка говорила о походе через Байкал - я вдруг как бы «увидела» чёрно-белый фильм: хорошо знакомая мне зима, лютый мороз; вот показались уныло-серые сутулые спины измученных людей; я «вижу», как их обмороженные ноги увязают в снегу, застревают и проваливаются в воду на поверхности льда; кони падают на ходу, вокруг - брошенные сани... и этот жуткий мороз; и в бешеном вихре крутит, завывает пурга...
     С тех пор - всю жизнь, когда бы я не услышала о Гражданской войне и походе через Байкал - я каждый раз как бы снова «вижу» этот чёрно-белый фильм. Как много дала бы я сейчас, чтобы вспомнить всё, о чём рассказывала бабушка.

     Продолжение следует.,                © Т.Н. Малеевская.