Леший Глава 12 Свобода

 Глава 12 Свобода

  "Тело, впернутое в воду, выпирает на свободу,
  Силой выпертой воды, телом, впернутым туды"
  (Закон Архимеда)

Чеченскую казну поделили поровну - Лехе деньги, старателям золотишко. Ближе к вечеру, нагруженные как верблюды, двинулись вниз по ручью.

Банде Шнобеля оставили один нож, шанцевый инструмент (топоры, пилы, лопаты) и половину провизии, которую не смогли унести. Подарки сопроводил строжайшим приказом не высовывать носа до утра.

Заночевали на берегу речки Мамы, немного не доходя до порогов, где в плен попал. Огонь не разводили, караульную службу несли поочередно. Дядькам не так, чтобы очень, а Ванятке нравилось. Поутру мужики оборудовали «курок»*, заныкав в нем АК, «Сайгу», генератор и часть провианта.

Распрощались. Старатели домой, вниз по реке. Верст пятьдесят осталось. Завтра в баньке будут париться. Леха с Люсей на запад. Им до дома, страшно подумать, да и где он тот дом?

Прыгая в Рубикон, имел при себе нож, три гвоздя и пайку черного. Не предполагал, что так разбогатеет. Автомат с двумя магазинами, топорик, нож, два бушлата, запасной камуфляж, баклажка со спиртом, и еще одна с водой, полцентнера харчей и полкило денег, зеленых и деревянных. Это только у него на горбу. Люся, не желая отставать, натолкала в свой рюкзак килограммов двадцать, и не только парфюмерии.

Поначалу было тяжеловато. Но, как говорят связисты, тянущие проводную связь: «Чем дальше, тем легче». Через пару недель полегчало вдвое. При этом прошли километров сто пятьдесят. В среднем чуть более десяти километров в день. Говоришь маловато будет? А если на тебя полтора мешка картошки навалить и вперед - по буеракам и косогорам, через лесоповалы, ручейки и реки? Как назло ни одной долины в попутном направлении, все поперек.

Наученный горьким опытом, Леха «шифровался» во всем. В местах ночлега огонь не разводили, возможные подходы к лежбищу перегораживал растяжками - рыболовная леска с погремушками из консервных банок. Автомат под правой рукой с патроном в стволе. Слева, свернувшаяся в комочек, Людмила. Постель – еловый лапник, покрытый плащ-палаткой.

Мало-помалу девушка начала оттаивать. Нет-нет, да улыбнется. Вначале практически не говорила, только слушала. Поскольку Леха оратор еще тот, бесед не беседовали. Теперь щебетала не переставая. Слышал про девичью память? Оно и к лучшему, что короткая. Иначе бы с ума сошла от пережитого.

Полмесяца бок о бок, в походе и на привале, днем и ночью. Исчезла мещанская стыдливость. Оно и не мудрено, что сблизились. Совсем не то, о чем ты подумал. Не в смысле любодейства, а в смысле подружились, сроднились.

Это как в Израильской армии, в смешанных воинских подразделениях. Девки и парни спят на соседних кроватях, моются в одном душе, в один сортир бегают. Но чтобы перепихнуться, боже упаси - трибунал со всеми вытекающими.

У Людмилы появилась потребность выговориться, поделиться наболевшим. Была бы мама рядом. Обнявшись поплакать – идеальное лекарство от душевных болезней.

В Иерусалиме есть Стена Плача, символ веры и надежды. Для Люси такой стеной стал Леха, не мифический, истинный Спаситель. Перед сном плакала, прижавшись к его плечу. Становилось легче. Леха плакал о своем, молча, без слез, желваками на скулах.

Потихоньку-полегоньку обрисовались Люсины «хождения по мукам». Старшая дочь в семье инженеров авиационного завода. Сестра на два года моложе. Окончив школу, медаль не получила. В том году их лимит оказался ниже количества «истинно достойных». Закончились на сыне Заместителя префекта Октябрьского округа. Без проблем поступила в Иркутский Медицинский.

Беда случилась в день успешно сданного последнего экзамена за четвертый курс. Попробуй выговорить «абеталипопротеинемия», я уже не говорю про запомнить, и объяснить, где водится и с чем ее едят. Это был третий вопрос ее экзаменационного билета. А теперь решай, имела она право на дискотеке оттянуться.

Расходились, еще одиннадцати не было. В провожатые напросился малознакомый парень. Танцевали пару раз. Сережей представился. Нормальный парень, без водочного перегара и наркотического блеска в глазах.

Уже перед самым домом дорогу перегородила внезапно открывшаяся дверь серебристой иномарки. Сергей сзади подтолкнул, изнутри приняли и рот зажали. Пикнуть не успела.

Этот эпизод напомнил Лехе рассказ Лены про похищение. Сюжет один в один. Только у Лены получилось укусить и закричать, чем и спаслась.

Люся хорошо помнила болезненный укол в бедро, а дальше небытие. Очнулась в комнате без окон, заставленной пляжными топчанами. О дальнейшем, не то что рассказывать, вспоминать не хотела.

***
Очередной ночлег наметили на голой каменистой вершине хребта, в его самой высокой точке. Отсюда все как на ладони во все четыре стороны. На такой позиции можно против роты воевать.

Впереди лесистая долина со светлой полоской лиственного леса вдоль речки. Речка это хорошо, умоемся, водички запасем. Долина не широкая, за день управимся. Разглядывая в бинокль, прикидывал маршрут завтрашнего дня. Намечал места привалов, дневки и ночевки. Чуть левее к речке примыкал распадок с ручейком на дне. От нужного направления уходил градусов на сорок. Опять все не вдоль, а поперек.

В редколесье, недалеко от устья распадка, заметил непонятное шевеление. Через минуту появились двое в камуфляже. Склонились над ручьем. Понаблюдав пару минут, принялись что-то горячо обсуждать. Достигнув консенсуса, направились вверх по распадку.

Что бы это значило? Что ищут? Что нашли? Может на след напали? На чей след? Леха с Люсей там еще не топтались.

Вначале показалось, что это старые знакомцы, которые в плен взяли. Потом разобрал - другая бригада. Сколько же этих волчар шныряют вокруг. Для обслуживания одного прииска многовато будет.

У супостатов полевые рюкзаки, значит припасов немного, значит где-то рядом база. Как это он в прошлый раз не обратил внимание.

Едва ли они по нашу душу. Скорее всего, в свободном поиске. Воевать не хотелось, но и оставлять у себя за спиной мобильную банду профессиональных головорезов было опрометчиво. Вдруг на след нападут.

Решил перенести ночевку поближе к распадку. Главное не упускать противника из виду, а там видно будет. В роли дичи чувствуешь себя весьма неуютно. Охотником быть куда комфортнее.

Распадок не очень длинный, километров пять. Не будут же они в нем неделю шариться. Подождем до утра. Пойдут в другую сторону – скатертью дорога. А будут путаться под ногами, придется угомонить.

Перед выходом на тропу войны, нарядил Людмилу в запасной камуфляж, вымазал углем лицо себе и ей. Большую часть имущества оставили на вершине хребта. С собой взяли автомат, плащ-палатку, бушлаты и харчи на один день.

Люся шла впереди. Леха еле сдерживался от смеха, глядя на проделки ее камуфляжа. Сказать, что он был Людмиле великоват, не сказать ничего. Он настолько превосходил ее габариты, что запросто позволял себе жить отдельно от хозяйки. Вначале она двигалась внутри камуфляжа, потом они шли вместе, а в конце цикла, как бы спохватившись, камуфляж обгонял девушку, и все начиналось по новой.
Устроились в кустарнике, в сотне метрах напротив распадка. Для лучшего обзора обломил несколько веток. Теперь все как на ладони, позиция убойная.

Расстелил бушлаты, под голову рюкзак, автомат справа. Люся прилубонилась с другой стороны и через пять минут безмятежно спала. В последнее время не плачет.

Засыпает как ребенок – обнимет его руку, положит голову на плечо, прижмет кулачек к подбородку и уже спит. Не то, что раньше. Только заснет и тут же проснется, вся дрожа. Нащупает рядом Алексея, успокоится. Сейчас все иначе, спит сном младенца.
Поправил на ней бушлат. Во сне улыбнулась. Устраиваясь поудобнее, закинула ногу. Скорее всего, случайно девичья коленка уткнулась в неподходящее место. Что-то давно забытое там шевельнулось, но быстро угомонилось.

Сон не шел. Лежал, прислушиваясь к звукам засыпающей тайги. Скорее ощутил, чем услышал, отдаленный выстрел. То, что это выстрел, никаких сомнений, и пришел он точно из распадка, многократно отразившись от его склонов.

Проснувшись на рассвете, Людмила предложила покараулить. Едва закемарил, принялась его тормошить. С трудом продравши зенки, увидел на берегу ручья вчерашних чехов и двух повязанных мужиков, явно пленных.

Чехи шли налегке - рюкзаки и карабины. Пленные навьючены выше крыши. К заплечному мешку первого, более крепкого мужика, приторочены три винтаря. Сопоставил лишний карабин у пленных и вчерашний выстрел. Одного старателя чечены убили, это как пить дать. Тем хуже для них, валю при малейшей обструкции.

— Это они – сквозь стиснутые зубы прошипела Людмила.

— Кто они?

— Которые меня Назиму продали. Неделю измывались пока по тайге вели.

Бедная девочка, сколько же тебе пришлось пережить. Настало время абрекам платить по долгам. Проверил наличие патрона в стволе автомата, поставил на предохранитель.

Выйдя на берег, процессия остановилась. Чечен, шедший сзади, что-то скомандовал. Пленники опустились на колени лицом к реке. Один конвоир взял карабин наизготовку, второй достал наручники. Ударами приклада уложил мужиков на землю лицом вниз, приковал друг к другу.

«Чехи» отошли в сторону, положили оружие на землю, сняли рюкзаки, достали коврики. Утренний намаз, догадался Леха.

Определившись со сторонами света, рабовладельцы обратили лица чуть правее распадка, видимо там находится Мекка.

Первую часть намаза мусульмане выполнили стоя, затем опустились на колени. Леха решил – пора.

Передвинул рычаг предохранителя на автоматический огонь. Приказав Людмиле оставаться на месте, выбрался из кустов и осторожно двинулся в сторону противника.

Пленники, его заметили. Леха сделал общепонятный жест, приложив ладонь к губам. Остановился у самой речки, в тридцати метрах от шахидов, усердно бивших поклоны, сидя спиной к смерти.

— Ассаляму алейкум - громко приветствовал Леха правоверных.
 
Чечены разом повернулись и схватились за карабины. Последнего делать было нельзя. Что это, если не обструкция? Две короткие автоматные очереди отправили воинов Аллаха прямиком в рай, в жаркие объятья чернооких девственниц, давно их поджидавших.

Внезапно Леха ощутил опасность сзади. Резко отпрыгнул в сторону и обернулся, вскинув автомат к плечу.

Не иначе провидение остановило палец на спусковом крючке. В двух шагах стояла Люся. Дрожь и холодный пот прошибли Леху от макушки до пяток, когда он представил, что могло произойти.

Не сдержался и мазанул ей кончиками пальцев по подбородку:

— Ты как здесь? Ну, ты дождешься, … я тебя выдеру …

— Да ну тебя, Алеша, все только обещаешь, и обещаешь – притворно всхлипнув, озорно парировала девушка, и так мило улыбнулась, что от злости у Лехи следа не осталось. Притянул ее к себе, обнял и попросил:

— Больше так не делай, а то родителей вызову…

Эта угроза возымела действие. Людмила, по-детски, пообещала:

— Я больше не буду.

Подошел к чехам. В каждом сидело по две пули. Проверил пульс. Контрольные выстрелы без надобности.

***
Сидели вчетвером на берегу вокруг импровизированного стола. Освобожденных звали Ерофей и Прохор.

— Ты нам шибко спомог, мил человек. Чем можем тебе благодарствовать? Бери чо хошь. Есть золотишко, с полкила.

— Золотишко оставьте себе. Харчей малость возьму, у нас дорога дальняя.

— Докудова идете, коли не секрет.

— На запад, Ероха, туда, где Миренга в Лену впадает. Город Миренск слыхал? У тебя часом нет карты тех мест? – Леха вытащил фляжку, свинтил крышку, понюхал, скривился.

— Чего нет, того нет, а места в энту сторону знаю верст на сто, а то и поболе.

— Вот и расскажи, как нам «энти сто верст, а то и поболе», пройти побыстрее и полегче. – Заметив тоскливый взгляд Прохора в сторону фляжки, плеснул в кружки грамм по 50.

— Спасибо, Леша, а на Прошу не серчай, что так на водку дрожит. Он крепко зашибат, а на промыве у нас ни-ни. Вот и тоскует. А дорогу я тебе и без карты обрисую – закурил, и продолжил:

— Итить вам по этой речке верст пять. Не глянь, что на юг текет, а тебе к заходу надоть. Ажно впадет в другу реку, энта текет куда надоть, хоча и вихлят. Верст за двадцать упрет в могутный хребет и вбок вильнет. На том хребте две седловины, правь на леву. Слезешь с ей, уткнешься в болотину. Из болотины ручей текет. По ручью в трех верстах моя зимушка. Дед, покойник, ставил, соболя промышлял. Тамотка передохни, баньку справь. Ежели стать спиной к зимушке, чуть поправу гляди большу сопку. До ей верст десять. На сопку не лазь, обходи полеву, так короче. Иди по затесям, они старые, но всеж кака ни кака дорога. В логу за сопкой речка текет, как звать не знаю, а тебе и не нать, она впадат в другу реку, а та в Миренгу, это верно.

— И сколько километров? Как скоро дойдем?.

— Сколь верст, не знаю. Кто их там мерил? До Миренги я сам не хаживал. Маракую отсель верст двести с гаком. За сколь дойдете, это как итить. Мне неделю надоть, а вам - оценивающе оглядел Людмилу - то нам не ведомо. Дорогу запомнил, аль записать?

— Не надо, запомнил: Из этой речки в другую до хребта, через левую седловину по ручью до зимушки. От эимушки правее сопки по затесям до речки, та в другую речку, а та в Миренгу

— Ловко.

— С вами третий был, что с ним?

— Откель знашь?

— Вас двое, карабинов три. Какой дурак по тайге лишний ствол таскает?

— Твоя правда, Григорием звали, наш старшой. Когда энти объявились, Гриша за винтарь, его и порешили. Дома жена и двое деток махоньких.

Леха налил от души.

— Помянем, земля ему пухом. - Выпили не чокаясь.

— У вас, часом, нет паспорта убитого?

— Откель, кто ж на промыв паспорта берет?

— Жаль, ему без надобности, а мне бы сгодился.

Леха понимал, без документов «в миру» придется туго. Паспорт с таежной пропиской был бы весьма кстати.

— Сбеспечу. Я на ногу легкий. Вечор завтра ворочусь. А вы покуда отдохните.

Вот так запросто, на лету переобулся. Сто грамм на посошок, карабин на плечо, по карманам банку тушенки и сухарь. Сделал ручкой и через минуту пропал за деревьями.

***
До зимушки добрались без происшествий. Избушка три на три метра с топчаном и «буржуйкой» из железной бочки. Людмила взялась топить печку, воду греть. На долю Лехи выпали заготовка дров и веников. С дровами проблем не было, а с вениками вышла заминка - ни березок, ни дубков не видать. Ивняк по берегу ручья годился разве что на розги. Начал методично, по спирали обследовать окрестности. Когда удалился метров на сто, повезло – наткнулся на куст можжевельника. О таком венике можно только мечтать.

Радостный влетел в избушку и оцепенел на пороге. Людмила преспокойно шуровала в печке, из одежды на ней были только кроссовки. Во всем ее виде не было ни капли смущения или стыда. Стыдиться уж верно было нечего. У Алексея тоже все было на своем месте и в нужных пропорциях...

Чистые, распаренные, плюхнулись на нары, застланные плащ-палаткой далеко не первой свежести. Тут и произошло то, о чем ты, торопыга, в прошлый раз подумал. Ничего не попишешь, природа взяла свое, два раза подряд. Морфей пришел на смену Эросу, уснули как убитые.

Леха проснулся первым. Проснулся от голода. Решил приготовить что-нибудь поесть. Не желая тревожить Людмилу, попытался потихоньку высвободить руку из-под ее головы. Не тут-то было … Потом Леха мог только лежать, кашеварила женщина.
После ужина сил осталось, лишь на то, чтобы лечь спать. Постирушки отложили «на завтра». Леха заблокировал поленом дверь, автомат поставил в изголовье. Людмила соорудила постель. Пора спать, ан нет…

Все рано или поздно кончается, и эта ночь закончилась, но уже ближе к обеду, каковой Леха получил прямо в постель. Набив брюхо, вставать и не подумал.

Смотреть на огонь и на то, как другие работают можно до бесконечности. Печка топилась, Людмила стирала, к тому же была, мягко говоря, не вполне одета. В связи с временной «нетрудоспособностью», ему оставалось только созерцать.

Потребность руководить в женщине заложена на генетическом уровне. Получив такую возможность, она реализует ее на все сто. Осуществляет властные полномочия исходя из неограниченных потребностей, невзирая на скромные возможности. К этой глубокой мысли Леха пришел, получив наряд на работу – полоскать и сушить шмотки. Откуда-то с задворков памяти прорезался анекдот:

  Бог спрашивает  Адама:

  - Тебе что - ребра жалко?

  - Да нет - просто какое-то плохое предчувствие…