Моя дочь

До родов оставалось совсем немного. Врач женской консультации, внимательно прослушав мой круглый, похожий на глобус, вернее, на одно его полушарие, живот с пупком вместо северного полюса, в очередной раз сказала:

- Плод крупный, сердцебиение сильное. Похоже, будет мальчик.

Несмотря ни на что, мы с мужем ждали девочку. Анечку.

Муж даже разговаривал с ней, почти прижимаясь губами к моему животу, как некоторые певцы к микрофону:

- Анечка-а-а! Ты меня слышишь? Это я – твой папа!

И смотрел на меня снизу вверх счастливыми глазами.

Иногда наша девочка отвечала, толкаясь маленькой пяточкой, и тогда на ровной поверхности глобуса на миг появлялась округлая горная вершина, которая тут же бесследно исчезала.


Ребенок родился во время полного лунного затмения. Правда, я узнала об этом уже дома. Интересно, хорошо это или плохо?

Голос у крохотульки был громкий и отнюдь не писклявый.

«Все-таки мальчик», - безразлично подумала я.

- У вас девочка, мамочка! Смотрите! – акушерка поднесла ребенка поближе.

Я облегченно вздохнула. Так и должно было случиться.


Я не старалась воспитывать дочь на собственном примере, просто так получалось. Обычно мой поучительно-назидательный рассказ начинался словами: «Когда я была маленькая…». Наверное, Ане трудно было в это поверить, потому что она сразу решила уточнить:

- Мама, а когда ты была маленькая, ты была маленькая?

- Да, детка. Такая же, как ты.

Тогда я не думала, что, приводя в пример свои поступки, чаще всего хорошие и правильные, я взваливаю на себя огромную ответственность. Ведь я подсознательно пыталась сформировать характер дочери по своему образу и подобию.


Аня росла очень любознательным ребенком. В три года, когда я вытирала ей попу в туалете, она поинтересовалась:

- Мама, а ты новую бумагу берешь или из унитаза достаешь?

А как-то раз, выходя из лифта, спросила:

- Так что, у лифта мозги есть?

- Почему ты так думаешь? – удивилась я.

- А откуда же он знает, когда нужно двери открывать?

Научившись бегло читать в четыре года и проштудировав все имевшиеся в доме детские книги, наша дочь взялась за двенадцать томов «Детской энциклопедии» и десять томов «Школы изобразительного искусства», выпущенные лет тридцать назад.

- Я без них жить не могу, - заявляла она и не позволяла мне убирать потертые и растрепанные книги в шкаф. Так и возвышались они целый год на стульях неровными стопками.

В результате столь длительного знакомства с энциклопедией имела место такая сцена.

Не помню, почему, но Аня капризничала:

- Я умнее всех, я лучше всех, я красивее всех!

- Рыбка ты моя! – рассмеялась я.

А Аня в ответ:

- Если рыбка, то только хромис красавец!


Сейчас Анне шестнадцать лет. Мы на практике узнали, что такое проблемы переходного возраста. Вместо светловолосой, нежной девочки мы имеем темноволосую, порой дерзкую и своенравную дочь, которая слушает рок и покрывает ногти лаком черного цвета.

Сегодня она уезжает отдыхать в Крым. Впервые едет одна. Утешает то, что в Евпатории ее ждут друзья.

Мы стоим в узком коридорчике купейного вагона. В купе духота и два попутчика – дед семидесяти четырех лет и мужчина помятого вида, источающий противный винный запах.

Аня скисла. Чтобы немного развеселить ее, я начинаю оживленно рассказывать:

- Когда я была молодая…

- Ты и теперь не старая – обрывает Аня.

- Хорошо. Когда я была студенткой, мы с девчонками поехали на Юг, к морю. Я – длинноногая блондинка – лежала на верхней полке в шортах и коротком топе и страдала от жары. Дверь в купе была открыта. Каждый день у окна в коридоре появлялся парень-цыган и, не сводя с меня глаз, пел что-то на своем языке. Так он стоял и пел всю дорогу!

- Он просто пожирает тебя глазами, - сказала одна из моих подруг.

- Может быть, он пожирает глазами наши продукты и консервные банки под столиком? – предположила я, поудобнее устраиваясь на полке.

Когда «цыгане шумною толпою» готовились к выходу из вагона, этот парень подкараулил меня в коридоре. Он оказался на полголовы ниже меня.

- Дай мне свой адрес, - страстно сверкая черными глазами, попросил он. – Я приеду к тебе!

- Нет-нет! Не надо! - испугалась я и юркнула в купе.

- Что же ты? – веселились девчонки. – Дала бы адрес-то.

- Еще всем табором нагрянут… – «оправдывалась» я.

- Ну и хорошо. Косметику привезут, – не унимались они.

В то время в магазинах ничего не было, и цыганки торговали импортной косметикой.

Аня слегка улыбается, но молчит. Я продолжаю говорить. Неважно, о чем, лишь бы не возникали тягостные паузы, пропитанные предстоящей разлукой.

- Если будет очень жарко и грязно, здесь в туалете можно немного помыться.

- А чем вытираться? – спрашивает дочь. – Полотенце-то одно.

- Я делала так: вытирала лицо одним концом полотенца, а все остальное – другим концом.

- Я обязательно перепутаю концы, - говорит Аня и грустно смотрит на меня.


Мы возвращались с вокзала домой. Я крепко держалась за руку мужа, потому что высокие каблуки моих туфель так и норовили за что-нибудь зацепиться. Шли молча. Мысленно я вела разговор с дочерью:

«Девочка моя! Вот и началась твоя самостоятельная жизнь. Надеюсь, ты ничего в ней не перепутаешь, и все у тебя сложится хорошо и правильно. Как у меня.

Нет! Не как у меня, а лучше! Намного лучше!»



5 августа 2005 г.