Opernglas 2

начало тут -    http://www.proza.ru/2018/01/16/788
               
Часть 1.                «ЧЁРНОЕ ПЯТНО»               

                - 1 –

     Фон Миллер боялся, что может не успеть. Теперь в цене была каждая секунда, цена которой была жизнь. Его жизнь, жизнь оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера, главного доктора секретного концлагеря-лаборатории №024-13*, в прошлом, до войны-Профессора истории и медицины при Берлинской Академии Наук, а до прихода нацистов к власти, студентом Археологического факультета той же академии. Еще вчера он был спокоен, как никто. Его друзья и знакомые удивлялись его, невозмутимому хладнокровию. На фоне сплошных неудач и поражений Германской военной машины каждый из них понимал, что дни,  Третьего Рейха сочтены, час расплаты близок и неминуем. И в то время, когда все занимались поспешным уничтожением следов своей преступной деятельности, Отто совершенно спокойно прогуливался со своей сукой, немецкой овчаркой Брундой по территории лагеря. Его даже не интересовал ни его личный архив, ни план и порядок эвакуации. Единственное, к чему он проявлял интерес, так это к своей работе и к восьми, десятилетним мальчикам, преимущественно русским, требующиеся для его экспериментов, которые проводил в свободное, от основной работы, время. Но это было вчера. Русский десант посреди ночи, вот чего не мог предвидеть Отто фон Миллер. Впопыхах он чуть было не забыл ключи от сейф-комнат, пришлось бы возвратиться, а это время, потерянное время. А ему, и нужно-то, всего лишь попасть в подвал лаборатории. И угораздило же остаться на ночь у коменданта лагеря. Вдруг Миллер представил, что в это время, он мог бы находиться в другом конце города, в объятиях очаровательной фрау Эльзы. В ту же секунду его бросило в жар, потом в холод. В низ по спине, маленькой отвратительной змейкой скатилась капелька холодного пота. Колени затряслись с такой силой, что пришлось остановиться. Неимоверным усилием воли удалось сбить дрожь в ногах, но боязнь переросла в страх, который с каждой секундой нарастал. Нужно спешить. Любыми путями, любой ценой необходимо попасть в сейф-комнаты раньше русских. На пути в командный пункт фон Миллер проклинал всех. Фрау Эльзу за то, что увезла коменданта, коменданта за то, что приказал быть в комендатуре и даже любимую Брунду. С тех пор как русские прорвали линию обороны, он не покидал лабораторию вот уже в течение пяти дней, не считая тридцатиминутных прогулок утром и вечером с Брундой. Вчера вечером и поймал его (звание) Фридрих фон Мильке комендант и начальник гарнизона охраны секретного концлагеря №024-13*, и настоятельно потребовал, явиться в 20.00 к нему по случаю трансляции по радио речи Адольфа Гитлера о новом сверхсекретном оружии, которое принесет Рейху полную победу над врагами. Всё-таки Фюрер был великим человеком, способным внушить веру даже в самых отчаявшихся. Потом был банкет - шампанское с офицерами и танцы с фрау Эльзой. Несмотря на то, что вокруг было достаточно офицеров моложе и красивее фон Миллера, фрау Эльза отдала своё предпочтение ему, Отто фон Миллеру. Не смутило её и то обстоятельство, что у оберштурмбанфюрера было скрытое косоглазие правого глаза. Впрочем, это был единственный, физический недостаток у этого тридцативосьмилетнего, чуть выше среднего роста блондина с голубыми глазами. Эльза уже давно желала поближе познакомиться с главным доктором лагеря. Среди её пессимистично настроенных знакомых, он единственный производил впечатление, уверенного в себе и в завтрашнем дне человека. Такие как он, хоть и не кричат УРА первыми, зато КАРАУЛ кричат всегда последними. Проблема заключалась в том, что фон Миллер всё своё время, посвящал работе над каким-то, секретным проектом и его невозможно было вытянуть из своей подземной лаборатории. После начавшегося, очередного наступления русских Отто Миллер  старался не покидать свои, лабораторные, сейф-комнаты. Тем более покидать расположение гарнизона. И на то у доктора Отто, как еще его называли, были свои веские основания. Основания, которые он тщательно скрывал ото всех. Основания, при четком и пунктуальном исполнении которых давали бы ему 100% гарантии, что он в который раз избежит наказания и 200%, на новое имя, а значит на новую жизнь. О! Что такое жизнь, он знал еще задолго до появления оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера, с того времени, когда был просто Джонни, самым молодым работником в антикварной лавке старого Лучиано. Поэтому, ни за что на свете Джонни-Отто не откажется от своего плана, тем более что для его осуществления уже всё готово. Осталось, самая малость - дождаться подходящего момента. И он всем своим нутром чуял, что скоро. Главное не упустить, быть начеку, быть не далеко от сейф-комнат.
   Так что у фрау Эльзы изначально не было ни единого шанса и все её виды на Миллера были пустой тратой времени. Да конечно он уделял ей внимание. Весь вечер он танцевал только с ней. Со стороны они выглядели великолепно. Он много шутил, она часто смеялась. Ей казалось, что Отто от неё просто без ума. Каково же было её удивление, когда на её предложение, поехать к ней, он вежливо отказался, сославшись на то, что рано утром, ему необходимо вывести на прогулку свою собаку, а ехать к ней на пару часов нет смысла. Не мог же он размениваться на женщине, когда на кону стояла его жизнь, его вечная жизнь.
  Поэтому отвезти фрау Эльзу вызвался сам комендант, приказав Миллеру, остаться вместо себя временно исполняющим обязанности коменданта лагеря. Разумеется, отказать он не мог. Это только у себя в лаборатории он был полноправным хозяином, почти богом. Пришлось подчиниться. Конечно, после того как Фридрих фон Мильке укатил на своём шикарном Мерседесе, утешать огорченную фрау Эльзу в её апартаментах, нужно было дать соответствующие распоряжения и удалиться, всё равно раньше 10 утра комендант не явится. Но прозвучал тост за Фюрера, за Великую Германию, за новое оружие. Настроение у всех было поднятое и Миллер, немного поразмыслив, решил остаться. Ведь это были последние дни оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера, последние дни Тысячелетнего Рейха и на память можно было отдохнуть и душой, и телом.
   Русские в буквальном смысле этого слова свалились на голову. Сперва, жуткая перестрелка и звуки взрывов, затем отвратительный вой сирены. И только потом, в банкетный зал, где уже царил полный переполох, влетел дежурный офицер и доложил, что на них сбросили десант. Отто, чуть было не забыл свой офицерский китель, в котором находились заветные ключи, поэтому бежал на командный пункт последним. Ему повезло, приступ жуткого страха, свалившийся на него в коридоре, остался ни кем не замеченный. И только смертельно бледный цвет лица и особенно глаза, выдавали, что душой оберштурмбанфюрера владеет страх. В то время когда левый зрачок находился в беспрерывном движении по сторонам, правый застыл по центру. Но кто сейчас не боялся? Напуганы были все. Треск вражеских автоматов слышался отовсюду.
   Начальник караульной службы, уже дал распоряжение сосредоточиться на круговой обороне здания комендатуры. Это самоуправство, сильно взбесило Миллера, так как у него были другие планы. На правах коменданта лагеря, он отдал приказ:
- Всем к лаборатории - мотивируя это тем, что за толстыми стенами, без единого окна, здания они смогут продержаться до прихода подмоги.
 Прорываться пришлось напрямую, через плац. Эти сто метров, под перекрестным огнем до лаборатории, показались Миллеру адом. Потери были огромные. Погибло пол роты солдат. Но опоздай они на пол минуты и русские, перебившие к этому времени внешнюю охрану ворвались бы вовнутрь, а выкурить их оттуда могло и не получиться. Так что потери того стоили. К тому же оказавшись в лаборатории, Отто почувствовал облегчение. Страх стал медленно отступать. Миллер вновь ощутил уверенность в себе. Поручив начальнику караульной службы организацию обороны объекта, он направился в подвал, в центр связи. Проходя мимо дверей с различными табличками, Миллер остановился возле G-18. Ключом №8 отключил сигнализацию, другим ключом под №9 открыл дверь, вошел и через минуту вышел. Восстановив всё, как было до этого, он поспешил дальше.
 Дежурный по центру связи доложил обстановку. Исходя из доклада, вырисовывалась следующая картина: все опорные пункты и посты по охране и обороне лагеря, были уничтожены. Сопротивление оказывало только здание лаборатории. Со штаба пришла радиограмма, что им на помощь кинуты два танковых корпуса и мотострелковый полк. Но Миллер ждал совсем другого сообщения, сообщения с Центра об изменениях на линии фронта с кодовым словом. Приказав быть постоянно с ним на связи и немедленно докладывать обо всём происходящем ему лично, он отправился на второй уровень подвала, в сейф-комнаты. Не став пользоваться лифтом, доктор Отто решил пройти ступеньками, чтобы самолично проверить посты на этажах и лестнице. Ему понравился боевой дух настроенных и готовых к бою солдат внутренней охраны. Подойдя к железным дверям сейф-комнат, Миллер набрал шифр на встроенной в стене панели, отключил сигнализацию. Ключом №3, открыл дверь и вошел внутрь, оставив двери приоткрытыми. Плюхнувшись в оббитое чёрной, блестящей кожей кресло комнаты №3, достал из кармана пачку сигарет (название). Он давно не курил.
  Страх исчез. Только легкое чувство тревоги заставляло сердце биться в учащенном ритме. Он ждал нужную радиограмму со штаба. Не могли же русские просто так забросить к ним в тыл, за восемь километров от линии фронта такой огромный десант, не начав наступления в сторону концлагеря. В который раз Отто фон Миллер убеждался, самое худшее ждать и догонять. Ждать, пожалуй, хуже. Догонять, всё-таки действовать. Ждать - бездействовать. Тем более, когда твоя жизнь зависит от обстоятельств, которые от тебя ни коим образом не зависят. А вдруг всё не так, как он думает? Что тогда? Ведь второго такого шанса может и не быть. Его затрусило так, что выпала из рук сигарета. Опять понадобились неимоверные усилия прийти в себя. «Да, я не должен думать о плохом, нужно не просто надеяться, а верить, в первую очередь верить в то, что всё, что я задумал успешно осуществится. А потом…» В общем, что будет потом фон Миллера сейчас интересовало меньше всего, вынести бы свою душу из этой передряги. И так он продолжал сидеть в кресле и ждать. Прислушавшись к звукам, доносящимся сквозь приоткрытую дверь, стало понятно, что там, на верху идет бой. Вдруг стрельба резко прекратилась. Наступила гнетущая тишина. Но длилась она не долго. Треск телефонного аппарата заставил Миллера подскочить с места. Подбежав к столу, он снял трубку, которая голосом начальника караульной службы сообщила, что русские предлагают сдаться. В это же время в комнату вбежал дежурный по центру связи с радиограммой со штаба. Сердце оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера чуть не остановилось. Предвкушая желанную для себя новость, он трясущимися руками взял шифровку. Быстро пробежав глазами по тексту и обнаружив кодовое слово «shcwarzfront» - приказ к запуску системы самоуничтожения лаборатории , Отто уже не смог удержаться. От нахлынувших на него чувств, Миллеру пришлось отвернуться, на его лице появилась и в ту же секунду исчезла лучезарная улыбка.
 – Это конец. Делайте что хотите. А сейчас оставьте меня - как можно подавленным голосом сказал оберштурмбанфюрер, доставая из кобуры, свой Вальтер:
- И… закройте за собой дверь - приказал он, протягивая дежурному ключ №3.
   Оставшись сам-на-сам в комнате, Миллер засунул пистолет назад в кобуру. Достав из кармана связку ключей, отсоединил ключи №2, №2-А, №1 и №0. Подойдя к бронированной двери с надписью «Achtung! Der Eintritt ist streng verboten!» (Внимание! Вход строго запрещен!), посмотрел в зеркало, висящее с правой стороны от двери.
- Да, вот и всё, вот настал и твой черёд, доктор Отто фон Миллер, оберштурмбанфюрер СС. Конечно, жалко будет стрелять в такого красавца, но другого не дано – в слух подумал Отто, открывая бронедверь ключом №2. Как только дверь приоткрылась, послышался радостный собачий лай.
- Брунда! Аус! - гаркнул на овчарку Отто. Та моментально стушевалась и, поджав хвост, но, всё же оглядываясь на хозяина, посеменила в свой угол. Миллер вошел в просторную комнату, закрыл на все засовы тяжелую, огнеупорную дверь. В этой комнате всё было выкрашено в белый цвет. Белым здесь было всё: стены, потолок, пол, стол, стулья, множество сейфов и полок с лежащими на них документами в белых папках. Отто фон Миллер сам не понимал, почему ему нравился белый цвет. Может быть потому, что его не было в его, черной, как эсэсовская форма, душонке или потому, что он в первую очередь считал себя не солдатом, а доктором. Во всяком случае, второе ему нравилось больше.
 В эту комнату, куда всем, включая коменданта лагеря, группенфюрера СС, Фридриха фон Мильке, вход был только с его, доктора Отто, личного разрешения, он входил только в одетом поверх формы белом халате. Но сейчас, эта немецкая педантичность, была неуместна, необходимо было сделать последние приготовления. Миллер подошел к столу, включил динамик прослушивающий сейф-комнату №3, потом направился к висящей на стене, совершенно белой картине с надписью на табличке «;;;;;»*(греческое – снег*), под которой находился тайник, снял её. Набрав шифр из цифр 1, 8, 0, 9 ключом №2-А открыл дверцу. В верхнем правом углу была ещё одна дверца с буквенным шифром. Открыв её, Отто достал оттуда железный коробок, усевшись на стул, положил его перед собой на стол. Да, почти месяц он не заглядывал сюда. С тех самых пор, как был подобран и подготовлен под этот день самый удачный экземпляр для перемещения. Пришло время менять оболочку.
  Миллер достал из-за пазухи, висевший на шее, на чёрной, шелковой верёвочке, маленький, серебряный ключик. Осторожно вставил его в замочную скважину коробка и провернул два раза. Замок робко щелкнул, и крышка стала медленно подниматься, при этом стала разноситься приятная слуху мелодия, одна из тех, которые льются из старинных, музыкальных шкатулок. В это время динамик затрещал и загудел с такой силой, что казалось он, хочет выпрыгнуть со стены, в которую был вмонтирован. Лежащая на полу Немецкая овчарка подняла голову с навостренными ушами. Сквозь треск, поврежденного взрывом прибора прослушки, стали доноситься русские голоса. В том, что это именно русские Отто понял по отборному, трехэтажному, русскому мату. Брунда встала на лапы и зло зарычала, но, поймав на себе грозный взгляд своего хозяина, приняла исходное положение. Миллер достал из шкатулки тряпочный свёрток, иголку с вдетой ниткой, встал из-за стола и подошел к преданной суке. Свободной от свёртка рукой он любя потрепал свою собаку, потом, взяв овчарку снизу за морду, заглянул ей в глаза:
- Будь умницей Брунда и всё будет в порядке. Лежи здесь, а мне пора. Подойдя к двери сейф-комнаты №1, оберштурмбанфюрер СС и главный доктор секретного концлагеря-лаборатории №24-013* Отто фон Миллер в последний раз кинул взгляд на свою любимицу. Ключом №1 отомкнул замок, зашел вовнутрь, навсегда закрыв за собой дверь.


                - 2 -

   Капитан Зубко, в общем-то, был доволен исходом проведенной, ночной операции. Его десантники четко справились с поставленной задачей. При минимальных потерях, добились больших результатов. Были спасены все узники, а это в основном дети, вражеский гарнизон, на половину уничтожен, на половину взят в плен, но главное, что уцелела секретная лаборатория. Омрачалось это только тем, что от него чудом ускользнул военный преступник и редчайшая сволочь, комендант концлагеря, группенфюрер СС, Фридрих фон Мильке. Удалось уйти от ответственности и ещё одной мерзостной твари в человеческом облике, так званому доктору Отто или оберштурмбанфюреру СС Отто фон Миллеру. Последний являлся главным доктором секретной лаборатории расположенной на территории лагеря, в котором проводились чудовищные опыты над детьми, но взять живым его не удалось. Но и на том спасибо, ведь как говорится: «Лучший враг - мёртвый враг». В свои двадцать семь, капитан Игорь Зубко не раз видел и встречался лицом к лицу со смертью. Но то, что увидели здесь, он и все остальные советские солдаты, не поддавалось описанию. Даже у видавшего виды и принимавшего участие в освобождении не одного фашистского лагеря – смерти, майора НКВД Бровина, из глаз покатились слёзы. В подвалах секретной лаборатории, в камерах находились дети. Именно то, что с ними сделал фашист, доктор Отто, вызывало слёзы сострадания и ярость, злейшую ярость ко всему, что было связанно не только с СС и с фашизмом, но и ко всему немецкому. Капитан Зубко понимал, что это не правильно. Он, офицер Красной Армии несущей освобождение народам Европы, должен четко понимать, где добро, а где зло. Нельзя ставить всех и всё под одну гребёнку. С такими мыслями он зашел в белую комнату.
   Сидящий за белым столом на белом стуле майор Бровин рассматривал фотографии из черного, железного ящичка. Не подымая головы, майор указал на открытую в противоположной стороне дверь с табличкой №1. Зубко вошел в неё. Посреди комнаты стоял небольшой стол с прикрученными к полу ножками. Сразу за столом, ногами в сторону двери под №0, перед кроватью небольшого размера тоже прикрученной к полу и аккуратно заправленной, валялся в луже крови, лицом в низ, труп эсесовца. В затылке немца зияла огромная дыра. Перевернув труп на спину, Зубко посмотрел в лицо самоубийце. «Надо - же, этот извращенец выстрелил себе прямо в глаз». Правая глазница представляла жуткое зрелище. Капитан поспешил выйти.
- Товарищ майор, да это он, Отто фон Миллер.
- Знаю, знаю. Ты капитан взгляни вот на снимки, может, узнаешь кого? А мне здесь делать уже нечего, пусть особисты разбираются. Хотя в этом деле много загадок, но мне сейчас приказано заняться поисками коменданта. Надеюсь, ему не удалось выскочить из окружения. С этими словами майор Бровин поднялся из-за стола, приглашая капитана занять его место.
- Что значит много загадок? – спросил Зубко, присаживаясь на стул.
- Да ну не много, а несколько. Скорее не загадок, а странностей. Да ну ладно, может Мильке ответит на этот вопрос, если конечно удастся поймать его живьём – пожимая на прощание руку капитана, сказал майор НКВД.
 Оставшись в помещении один, капитан Зубко принялся рассматривать фотографии. Фотографий было не много. Но один снимок, на котором, еще молодой Миллер стоял рядом с пожилым мужчиной в турецкой ФИСКЕ*******, показался интересным. Старик был явно знаком, капитану. Но почему он не мог его вспомнить? Странно, на память капитан Зубко не жаловался. Игорь знал что рано или поздно, но он вспомнит. Отложив эти мысли на потом, Зубко стал думать об Отто: «Надо же, как война меняет людей». Не было ничего странного в том, что его назначили руководить операцией по захвату концлагеря №-24*. Главный доктор секретной лаборатории №-013* Отто фон Миллер, которым интересовалась военная разведка, был старым знакомым капитана Игоря Зубко. Если говорить точнее, то учеником его деда, Академика Дмитрия Николаевича Зубко. Тогда, ещё в 31 году, просто Отто Миллер, студент–археолог из Берлина, посещал лекции Академика Зубко и даже неоднократно бывал у него в гостях. В то время, Игорю было четырнадцать, но он уже тогда мечтал пойти по стопам своего деда и целиком посвятить себя науке. Поэтому всё своё свободное время старался проводить у дедушки. Его захватывали философские споры, рассказы о раскопках и экспедициях. Такое в школе не услышишь.
  Отто Миллер или Отя, как называли его друзья и знакомые, был приятным молодым человеком, без вредных привычек. Учтивым и вежливым, просто добрым малым. Дмитрию Николаевичу нравилось общение с этим, как он любил говаривать, доброй души человеком. Да и Игорёк относился к Оте с уважением и считал своим старшим товарищем. Поэтому сразу не поверил майору Бровину. Не поверил и потом, когда в кабинете Бровина изучив секретную папку под №/**** «Досье на оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера» посчитал это, каким то чудовищным недоразумением. И вот теперь, когда воочию, убедился в правдивости папки №/****, капитан Игорь Зубко находился в полном недоумении. В его голове не укладывалось: «Как какому-то ефрейтору-неврастенику удалось засрать мозги целой нации, всему немецкому народу. ФАШИЗМ-ЯД. И очень страшный яд, если он способен так кардинально изменить, доброго Отю на мерзавца и палача Отто фон Миллера. Правильно сказал товарищ Сталин: «Наше дело правое, мы победим». Должны были победить, не могли не победить»
   Размышления капитана Зубко прервало появление офицеров Особого отдела из Военной разведки. Им предстояло занятие по вывозу в тыл всей документации лаборатории. А так же разобраться во всех загадках или странностях, о которых вскользь упомянул майор Бровин. Не став им мешать, Зубко решил выйти из комнат и подняться наверх. Подымаясь по ступенькам, он ощутил неимоверную усталость, которая усиливалась царившей здесь зловещей атмосферой. Необходим был отдых, и он покинул лабораторию.

                - 3 -

   Архангельское лето 1995 года выдалось холодным. Конец августа напоминал позднюю осень. Александр брёл по парку. Да, именно брёл, а не шел. Со стороны показалось бы, что это идёт старик. С опущенной головой и поникшими плечами еле переставляя ноги. Не обращая внимания на лужи, изредка натыкаясь на спешащих прохожих. Он брёл куда-нибудь. Александр четко понимал сложившуюся ситуацию. От этого на душе было так муторно, что он забыл о болящей с похмелья голове и совсем не обращал внимания на пробиравшую дрожь. Все и всё было против него. Даже погода и та, была настроена отрицательно. Моросил дождь. Порывы ветра кидали ему в лицо сорванные с деревьев листья. Мокрая одежда мерзко прилипала к телу, а каждый шаг сопровождался отвратительным чваканьем туфлей. Вот так, чвяк да чвяк, он зашел в конец парка. Всё тупик. Идти дальше было некуда. Впереди был водоём.
-«Эх, разбежаться бы, да как нырнуть, да не вынырнуть. А к этому ведь всё и идёт. Так долго продолжаться не может. Тюрьма или больница, или смерть»
Александру стало страшно от такой перспективы. Он подошел к обрыву. Минуту постояв, смотря на воду, почувствовал секундное облегчение. Эта серая, шершавая от дождя поверхность водоёма, успокаивала. Саша присел на траву, свесив ноги с обрыва. Тело моментально стало наливаться свинцом. Парень откинулся назад спиной на землю. Стал смотреть в небо. Небо и земля были против него. Грязно-серые тучи, так низко висевшие над головой, осуждающе плевали ему в лицо. Земельный холод, едкими червями, стал сквозь спину пробираться в тело, наполняя тревогой, казалось бы начавшую успокаиваться душу. Александр не выдержал и приподнялся. Поставив локти на колени, подперев голову ладонями, тупо уставился на воду. Отходящий страх возвращал способность мыслить.
   Ещё месяц назад ему, благополучно отслужившему в армии и вернувшемуся в этот город, который он считал своим родным, хотелось летать, жить и радоваться. Он на всех парусах мчался к ней с огромным букетом желтых тюльпанов. Она любила желтые тюльпаны. Начиная с седьмого класса, когда к нему за парту посадили новенькую, и он влюбился в эту озорную девчонку, по утверждению всех учителей и воспитателей, полную ему противоположность, Саша дарил ей только желтые тюльпаны. Бывало, не один месяц, копейка к копеечке собирал он деньги, чтобы порадовать свою Ягодку одним единственным цветочком. Им, не познавшим родительской любви и заботы, нашедшим в друг друге смысл всей своей жизни, казалось, что их любовь будет вечна. Даже после интерната, они пошли работать на одну фабрику и попросились в один цех, в одну бригаду. По крайней мере, Александр считал так. Да и ни кто из провожавших его на службу друзей и знакомых и подумать не могли, что всё так обернётся. Он не хотел верить в то, что Яна, его любимая Яночка, его Ягодка неделю назад вышла замуж и уехала с мужем на постоянное место жительство в Америку. Лучше бы его убили, там в Чечне. Как назло, судьба хранила его. Саша вспомнил последний бой, разорвавшуюся рядом гранату и ни единой царапины на его теле, только оглох на время.
«И для чего всё это?» - мучил один и тот же вопрос.
 В общежитии он вновь и вновь перечитывал её ласковые, насыщенные переживаниями и любовью письма и не понимал: «Почему? Почему? Почему всё именно так?»
 Александр впал в жуткую депрессию, потом запил. Залитому в хлам водкой, ему казалось, что так легче. И действительно, на какое-то время бур, безжалостно рвавший его изнутри, затихал. А новая порция спиртного не давала сверлу раскрутиться. За какой-то месяц он сильно изменился. Позавчера он отрубился прямо на ступеньках в подъезде. Вчера устроил пьяный дебош в магазине, за который, участковый обещал посадить на сутки. А сегодня его не пустили в общежитие. Саша ненавидел себя за то, что оказался слабовольным. По своей же вине утратил всех старых знакомых. Он сам от них отвернулся. Предпочел общество отчаянных бухарей за тост, который услышал от них и который посчитал точным определением случившегося. Это ихнее: «Весь мир бардак*, все бабы ****и» - вдруг стало ему противно. Александр ощутил всю мерзость своего положения.
«Что же это я с собой делаю? Не убили на войне, так я решил убить себя сам? Любовь, любовь это болезнь». И твёрдо решив этой болезнью больше не болеть, он последний раз с былой нежностью представил свою Яночку.
   Александр очнулся. Дождя уже не было. Ветер стих. На той стороне водоёма, над огнями ночного города, неоновым светом выделялось «ВОКЗАЛ». Ему тут же захотелось уехать. Уехать куда-нибудь из этого города. Уехать, чтобы забыть всё и всех. Уехать, чтобы начать жить с начала. В конце концов, его здесь уже ничего не держало. Саша поднялся и направился к выходу из парка, потом, подумав, решил идти вдоль берега водоёма.
«Но в какую сторону к вокзалу ближе? А не всё ли равно, для того, кто решил порвать с прошлым».
 Этой же ночью он покинул злополучный город. Через неделю Александр вышел из вагона-ресторана на перрон вокзала. Львов встретил его привокзальным баром.
   Александр уже двадцать минут сидел за стойкой бара. Перед ним стояло три пустых стакана. Он приподнял опущенную голову. Движением пальца подозвал бармена и тем же жестом дал понять – «наливай». И снова опустил голову на грудь. Он был чертовски пьян. Покорный всему бармен, без единой гримасы на своём парафиновом лице, с бутылкой в руке, подошел поближе. Но наливать не стал. Вместо того, он наоборот заткнул бутылку пробкой с вкрученным в неё штопором. Затем поднёс её ближе к уху клиента и резко выдернул. Этот «чпок» заставил Александра очнуться. Он поднял голову, посмотрел на бармена и полез в карман за купюрой. Достав очередную десятку, положил её на стойку.
- Без сдачи.
 Ловкий бармен тут же налил полный.
- Шоколадку даваты?
- Нет. Оставь себе.
Минуту, посмотрев на своё отражение в зеркале за бутылками дорогого виски, напротив, на полках, о чём-то подумав, перевёл взгляд на полный стакан:
- Синька – чмо, но пить её не брошу.
 Мурашки пробежали по спине. И лишь поднеся стакан к губам, он почувствовал, чью то руку на своём плече.
- Парень по моему тебе хватит. А то не дойдёшь до дому.
- Гуд-гудову, у меня нету дому - с этими словами Александр не оборачиваясь, поднял голову и в том же зеркале увидел отражение девушки, стоявшей у него за спиной.
«А она ничего» - подумал он и крутнулся на стулке чтобы рассмотреть её получше. Откинувшись спиной на стойку, туда же положил локоть свободной от стакана руки. Медленно провёл взглядом с головы до ног и обратно, задерживаясь на самых интересных местах незнакомки, остановился на её глазах прикрытых солнцезащитными очками.
- Александр, Саша, Шурик – представился он.
- А почему так много? – спросила незнакомка.
- Ну, сейчас Александр, когда познакомимся можно Саша, ну а когда познакомимся очень близко, тогда можно просто Шурик.
- Да? В таком случае – Мария, Маша, Маня – нашлась девушка.
- А ты ничё, Советская власть.
- А ты уже всё, Царская Россия – парировала Мария.
- Всё будет, когда допью этот стакан.
- Поэтому и говорю тебе, что хватит. Мне кажется, сам ты отсюда не выберешься.
- Добрые люди помогут.
- Здесь, только в последний путь могут помочь.
- Тогда может, ты допьёшь?
- Не употребляю.
- Шо, ваще ничё?
- Ваще ничё.
- Ваще ваще? Даже травку?
- Даже травку. И вообще, считаю, самый лучший наркотик – трезвый мозг.
- Что же ты в таком случае тут делаешь?
- Сдаю квартиру приезжим. Тебе вроде бы негде остановиться? Могу помочь, если есть чем платить?
- Денег остался последний мешок, а жить ещё долго.
- Советская власть, последний мешок, откуда ты такой?
- Какой такой?
- Интересный.
- Ладно, Трезвый мозг – ближе к делу. Сколько?
- Если до утра, то сто. Если на месяц – тысяча пятьсот.
- Тю блин, ты чё, действительно за хату?
- Ну да. Хотя, одно второму не помеха. Но у тебя всё равно ни чего не получится. Ты на ногах, Александр, Саша, еле стоишь. Так что Шурик из тебя вряд ли получится.
- Поехали, посмотришь, Мария, Маша, и сто процентов - Маня.
- Деньги вперёд. За такси платишь ты.
- Разумеется.
- И ещё, документы посмотреть можно? Может ты жулик какой-нибудь?
- В такси посмотришь. А то развезёт, а я парень тяжелый.
Александр в последний раз посмотрел на стакан со спиртным, но всё же решил не допивать, молча поставил его на стойку. Попытался встать. Как ни странно - у него получилось.
- Веди – сказал он девушке. Слегка пошатнулся, но пошел он всё-таки сам, одновременно наблюдая за прыгающими ягодицами своей новой знакомой.
 Что-то странное показалось ему в её походке. Но что? Как будто чего-то не хватало в её движениях. Как-то сбито она передвигалась. Но, снова поймав глазами её колеблющийся зад, Александр тут же обо всём забыл.
   Такси поймали быстро. Мария открыла заднюю дверь, движением головы дала понять Александру, чтобы тот залазил в машину.
 «Всё, понятно она сядет наперед» - подумал Саша, усаживаясь на сидение, попытался потянуть двери на себя. Но Маша не дала.
- Двигайся. Или ты сам поедешь?
Саша, обрадованный тем, что появилась возможность начать прелюдию прямо в такси, тут же пересел в глубь автомобиля. Будущая Маня ловко вскочила в такси и, захлопнув двери, скомандовала:
- Едем. Тополиный переулок.
- Сперш платытэ – буркнул таксист.
- Сколько? – спросил Саша.
- Пятьдесят – вместо водителя ответила Маша.
Саша достал и протянул купюру таксисту. Тот через плечё взял, посмотрев сквозь её на свет, сунул в бардачок. Довольный шофер, включил магнитолу, и машина тронулась.
- Покажи паспорт.
- А свой покажешь?
- Мой, дома увидишь.
Саша послушно достал из внутреннего кармана ветровки свою красную с гербом СССР книжицу и отдал Марии.
- А почему нет прописки?
- Потому что нет дома.
- Раньше ведь был.
- Я детдомовский.
«ОН ПРОСТО ПОДАРОК» - подумала девушка, но в слух сказала:
- Ладно, потом поговорим – и отдала документ обратно.
Попытка поцеловать девушку закончилась ударом локтя под ребро и грозным выражением лица попутчицы. Ничего не оставалось, как переключиться на репертуар «Русского радио». Из динамика донеслось: «Анекдот на русском радио: «Будит жена мужа:
- Вася! Вася! Вставай! Вставай! Хватит спать!
- Шо, опя-я-ять?
- Да нет. На работу!
- На работу! На работу!»
Идиотский смех водителя взбодрил, отодвигая хмельную пелену и в совокупности с анекдотом заставил, улыбнуться.
   Как показалось Александру, ехали они меньше, чем потом пришлось идти по переулкам и дворам, проходя сквозь тёмные арки, таких же тёмных домов. На ходу, достав последнюю сигарету, пустую пачку смял и закинул в отверстие от одиноко-вкопанной трубы служившей в своё время опорой забора. Перед невзрачной, давно некрашеной, деревянной дверью, они остановились. Парень вставил в рот сигарету, как девушка тут же её вытащила, смяла и выкинула.
- Значить так – тихим голосом сказала Мария – У меня противные соседи. Особым любопытством отличается баба Оля с первого. Тем более ночь, все спят. Жалобы мне не нужны. Поэтому молча, как можно тише, подымаемся на второй этаж. И придержи дверь, а то пружина сильная, может хлопнуть.
 С этими словами она осторожно открыла дверь, и они вошли в подъезд. Саша сделал всё аккуратно. Очутившись на широкой, лестничной площадке Александр понял, что они воспользовались чёрным входом, так как увидел в противоположной стороне другой, более широкий вход в подъезд. У него тут же появились сомнения: «А правильно ли он поступил, поехав с этой незнакомкой?»
- Чё за конспирация? Мы чё, воровать идём? – нарушил табу Саша.
-Тс…с! – прошипела девушка, приложив указательный палец к своим пухленьким губкам.
-Чё тс…с! Какого «гуд-гудого», мы гребли пешком, какими то шанхаями, если могли подъехать на тачке прямо к парадному - понижая голос до уровня шепота и тыча пальцем на видневшуюся, сквозь открытые главные двери, вымощенную камнем, освещенную дорогу, возмутился Александр.
- Во-первых, заткнись, потому что у бабы Оли плохой сон и чуткий слух. Во-вторых, улица перекопанная, меняют трамвайные рельсы, а объезд обошелся бы тебе в три раза дороже. В-третьих, тебе это на пользу – хоть трезвее стал. А то в машине развозить стало.
- Ладно, ладно, принимается – прошептал Саша.
Его сомнения частично улетучились. Но та часть, которая осталась, напускала тревогу: «Стоило ли доверять этой девушке? Не знакомый город, первая попавшаяся встречная тёлка». Нет, он не боялся её, он вообще ни чего не боялся. Слишком суровыми были испытания, которые ему уже пришлось пережить. Просто его чуйка, как он называл свою интуицию, маленьким камешком легла на сердце: «Может я просто лох, которого эта симпатичная рыбка заманивает в свой аквариум к зубастым хищникам? Но тогда был бы большой камень».
   Глянув вверх, как Мария, странным, не свойственным для женщин образом переступая через одну, а то и сразу через две ступеньки, подымалась по лестнице и заметив мелькавшую из под короткой, (название материала) юбочки, белую полосочку её трусиков, тут же успокоился, посчитав свою чуйку, лёгким волнением перед предстоящей, бурной ночью.
   У двери Мария, на ходу доставшая ключи, принялась открывать замок. Но что-то не выходило. Пару раз, чертыхнувшись, ей всё-таки это удалось.
- Чур, до душа не приставать – поставила условие Маша.
- Хорошо. И с дороги смыв последний хмель, до утра залез он к ней в постель – стихами выдал Саша, пытаясь хлопнуть ладонью по упружистой попке Марии. Но не успел, та уже вскочила в темноту квартиры.
- Мы чё, будем сидеть во мраке или ты думаешь, я филин? – спросил Саша, не решаясь прихлопнуть дверью полоску исходящего с лестничной клетки света. Вместо ответа он услышал звуки скользящих по багету колец. Щелкнул выключатель, низковаттная лампочка, с висевшего над зеркалом бра, тускло осветила маленькую прихожую, бывшей коммуналки. Зеркало и бра были здесь единственной мебелью.
- У тебя везде такой свет? – подшутил над Марией Саша.
- Да. Двери закрой – толи в шутку, толи в серьёз ответила девушка.
Александр задницей толкнул дверь. Дверь громко захлопнулась.
- Я же просила: Не шуметь – недовольно прошипела девушка.
- Ну и зашуганная ты. Неужели соседи – дрянь? Хотел бы я увидеть их.
- Не дай бог – ответила Мария и в её голосе звучала такая искренность, что Александр готов был заочно поверить в злобность соседей. Ему захотелось проверить искренность голоса по искренности глаз.
- Сними ты свои дурковатые очки – и как бы извиняясь за «дурковатые»:
- Твоему милому личику, они совсем не идут – добавил первый пришедший на ум комплимент.
- Так душевая прямо по коридору. Включишь ТИТАН, пока разденешься, вода нагреется. Всё необходимое найдёшь там, на полках и в шкафчиках. Будешь готов, позовёшь, я подам халат – проигнорировала его комплимент Мария.
- А—а, тапочки?
- Всё там. Разуваться не надо иди так и по быстрее, у нас мало времени, скоро рассвет.
Это «…у нас мало времени, скоро рассвет» - приободрило Александра и со словами:
- Спешу, спешу моя волчица, чтобы с тобой потом скреститься – поторопился в душ.
- Давай, давай пиит несчастный – нежным голосом, но с отвращением на лице, уже в спину уходящему парню произнесла девушка. Но про себя подумала – «Чёртов романтик. Что за бред у него в мозгах и сколько времени уйдёт, что бы привести их в порядок».
 Но сейчас её волновало совсем другое. Услышав шум струящейся воды, она направилась в туалет, смежный с душевой комнатой. Тихо открыла, так же тихо вошла. Очень осторожно сняла висевшее над рукомойником зеркало и поставила его на сидение унитаза. Туалет озарился фиолетовым светом, проходившим из душевой комнаты, через тонированное зеркалом стекло, висевшее с той стороны. Сняв очки с глаз, взглядом жокея, покупающего жеребца, девушка стала пристально изучать тело Александра: «Не Геракл конечно, но это поправимо, полгодика бодибилдинга и полный порядок». Не особо нравилась излишняя волосатость. Зато размеры мужского достоинства полностью удовлетворяли Марию. Но главное, что на розовом, распаренном горячей водой и растёртом мочалкой теле «жеребца», не просматривалось ни одного родимого пятна, ни одной татуировки. Судя по тому, как усердно он мылся, она сделала вывод: «Чистоплотен, а значить меньше вероятности на инфекцию». Единственной маленькой проблемкой было висящее на шее, на серебряной цепочке, серебряное распятие. Но с этим она должна справиться, сомнений не было. Полностью удовлетворённый «жеребцом», «жокей», которому предстояло ближайшие тридцать лет, а при удачном раскладе и больше гонять по ипподрому жизни, на будующем «скакуне», надел очки, водрузил зеркало на место, вышел из туалета и, напевая – Muter, Fater - wer ist das? – направился за халатом.

                - 4 -

  «Он шел по тёмному коридору, осторожно переставляя ноги обеими руками касаясь скользких стен. Вдруг, в конце коридора появился свет, тусклый свет, пробивавшийся сквозь какую-то решетку. Возникла тревога, которая с каждым его шагом стала нарастать. Он остановился, напрягая слух. За решеткой послышался тихий, не то плачь, не то стон.
– Дети – промелькнуло в голове. – Помощь, им нужна помощь – и он ринулся к решетке. Не обращая внимания на налипавшую на лицо мерзкую, жирную паутину, спотыкаясь, падая, сбивая в кровь колени и ладони, он вновь и вновь поднимался и продолжал бежать. – Только бы успеть. Но, подбежав к решетке и увидев это страшное зрелище, он вдруг понимал, что поздно, что им уже ни чем не поможешь. Даже взломав решетку и выпустив этих несчастных на волю, они уже никогда не перестанут плакать, их стоны он будет слышать вечно».
   Игорь Олегович Зубко вздрогнул и проснулся. Давно его не мучил этот кошмар. К чему бы это? Кошмар, как всегда расшевелил память, в голову полезли воспоминания последних мартовских дней победного 1945 года:
                ***
- Товарищ капитан, подъём. Хватит спать, солнце уже высоко.
Открыв глаза, капитан Зубко увидел перед собой майора Бровина.
- Ну, как успехи? Удалось взять коменданта? – поинтересовался Зубко.
- К сожалению нет. Ускользнул гад. Как сквозь землю провалился.
- Выходит, что странности останутся странностями. Или особистам удалось всё выяснить?
- Не всё, но кое-что удалось – задумчиво ответил майор, затем добавил:
- В общем, так капитан, на всё про всё даю тебе двадцать минут, и жду тебя в белом кабинете. Одна голова хорошо, а две лучше. Есть о чём подумать.
С этими словами майор Бровин удалился.
   Зубко быстро привёл себя в порядок. Дав некоторые распоряжения старшине, относительно своих бойцов-десантников, дожевывая на ходу бутерброд, он поторопился в лабораторию. Кругом по территории лагеря были разбросаны белые, с красными крестами, палатки. Ему вспомнилась прифронтовая, когда после ожесточённых боёв, он попал в госпиталь с ранением. Тогда в госпитале не хватало мест и так же само, территория вокруг госпиталя была усеяна медпалатками с раненными бойцами. Но здесь было совсем другое. Зубко знал, в палатках находятся узники, вернее бывшие узники концлагеря, в большинстве своём дети. Ему было больно видеть, врачей-санитаров с носилками, на которых те переносили тела умерших. Ещё больше боли давали живые. Перед глазами встала ночная картина: «Эти мальчики и девочки без эмоций, без признаков ума, и лишь со звериным страхом в глазах». Слёзы выступили и моментально испарились на красном и горячем от лютой ненависти к врагам, лице капитана Игоря Зубко. В эту минуту он пожалел, что не удалось взять живым Отто фон Миллера, главного виновника этих злодеяний. «Ничего, настанет тот день, когда каждый из нацистов предстанет перед судом и ответит за все преступления перед человечеством» - с такими мыслями капитан Зубко не заметил, как вошел в белую комнату. И лишь услышав майора Бровина, очнулся. Тот сидел на столе и держал в руках связку ключей.
- Вот посмотри капитан, странность номер один: Почему собравшийся стреляться доктор Миллер, выводит со строя систему уничтожения лаборатории.
- А кто решил, что это он?
- У него найдены ключи от сигнализации и от камеры G-18, в которой особисты обнаружили перерезанный главный кабель, ведущий к взрывчатке.
- Больше доступа не у кого не было?
- Комендант. Но тот уехал за два часа до атаки – это подтвердили пленные. Кстати уехал вместо Миллера с некоей фрау Эльзой, надеюсь, ты понимаешь зачем.
- Субординация – предположил Зубко.
- Не думаю.
- Что ещё?
- Странность номер два: По лабораторной документации доктор Миллер занимался испытанием различных препаратов, с немецкой пунктуальностью записывая ход и результаты опытов. И ни единого свидетельства о детях из камеры «Z».
Перед глазами капитана вновь появилось зрелище с безумными детьми. Кровь прилила к голове, но он нашел в себе силы и прогнал это видение.
- А что говорят фрицы?
- Ни кто не знает. Это были ночные эксперименты. Миллеру доставляли очередных жертв вот в эту комнату – и Бровин указал в сторону двери с номером один – и когда через час, когда через неделю выносили трупы или выводили обезумевших.
- Да дела – задумчиво произнёс капитан – А кто обнаружил труп Миллера?
- Сержант Егоров из сапёрного. Кстати двери рвать не пришлось, их ему открыли.
- Кто? – с удивлением спросил Зубко.
- Здесь в живых остались мальчик с плюшевым медвежонком и собака.
- Допросили?
- Душевнобольного? Такого же, как и все остальные?
- Как же он умудрился открыть? – не поверил капитан.
- Вот это и есть третья странность – ответил майор, потом добавил: - И ещё. У всех детей из комнаты Z, включая мальчика от сюда, имеются характерные повреждения на теле.
- Какие? – сухо спросил капитан Зубко, терзаемый душевными переживаниями о несчастных.
- На животе, в области пупка, вернее прямо на пупке, что-то вроде язвы. Думали сперва, что инфекция, но врачи сказали обыкновенный ожог. У некоторых уже зажил, у некоторых свежий.
- Это всё?
- А разве мало, что бы подумать?
- Не хочу я думать. Не могу я думать. Слишком больно было это видеть, а вы заставляете думать. Давайте уйдём отсюда товарищ майор – произнёс, измученный жуткими представлениями, капитан Зубко.
- Ладно Игорь иди – уже по отечески произнёс Бровин – а я ещё здесь побуду. Может, найду какую-то зацепку или объяснения.
 Майор Бровин прекрасно понимал капитана, такое не забудется, такое будет висеть в памяти всегда. Ему и самому хотелось уйти из лаборатории, но его профессиональная привычка, доводить дело до конца, заставила его остаться. Проводив взглядом Зубко, и когда в коридоре стихли его шаги, он встал со стола. Пройдя пару раз, по комнате, он вдруг вспомнил, что совсем забыл спросить у капитана про фотографии – Может, Зубко узнал кого? Но поскольку было поздно, майор начал думать с чего бы ему начать осмотр. Решив, что с комнаты подопытных животных, направился к двери с номером ноль.

                - 5 -

   Александр медленно приоткрыл глаза. Он ещё не понимал, где он находится. На лице была кислородная маска, резинка от непонятного головного убора давила в лоб. В носу что-то находилось и создавало неприятное ощущение. Саша медленно, на сколько это было возможно, провёл глазами вокруг. Первое, что бросилось в глаза, это штатив с колбой, от которой тянулась трубочка. Приподняв голову, он услышал нарастающий шум в ушах, перед глазами появилось тёмное пятно. Голова беспомощно рухнула на жесткую подушку. Но ему всё-таки удалось разглядеть, что это за трубочка и куда она вела. Кислородная маска, капельница. До него стало доходить – реанимация. Но что он тут делает, почему он здесь, что случилось? Саша попытался вспомнить последние события. Стоило ему, напрячь память, как острая боль ударила, где-то там за глазами и он закрыл их. Так было легче. Но его мысли, надоедливым щенком, продолжали будоражить сознание. Тишину нарушили чьи-то осторожные шаги, боясь открыть глаза, Александр произнёс:
- Кто здесь?
- Лежите, лежите. Это медсестра.
- Что со мной?
- Вы старайтесь не разговаривать, вы еще очень слабы.
Александр почувствовал, как медсестра поправила простыню на его ногах. Потом осторожно сняла маску с его лица.
- Будет обход, вы всё узнаете – после этих слов Александр услышал шорох удаляющихся шагов и звук от закрываемой двери в палату. Стало тихо. Надоедливый щенок вернулся. Но как ни странно Саша не мог вспомнить, что же с ним произошло. Стараясь особо не напрягаться, решил восстанавливать события по порядку: «И так: Вокзал, купе вагона, он куда-то едет. Но куда? Вот блин – ещё один вопрос. Не слишком ли много вопросов?» Почувствовав усталость, Александр решил дождаться обхода. Надеясь, что всё прояснится, он попытался уснуть. Но любопытный щенок, виляя хвостом, отгонял сон. Трубка от аппарата, в носу, тоже давала о себе знать. Но слабость организма сказывалась. Александр уснул.
   Ему снился непонятный сон. Какая-то широкая автострада. Много автомобилей. Иномарки. Особую радость вызывали Бентли и Ламборджини. Потом девушки, красивые девушки. Такие, о каких он мечтал, но какие не разу ему не попадались. Странно, но у него сложилось впечатление, что он их знает, и знает уже давно. Мало того, они тоже его знают и даже считают его своей подругой. «Чудный сон» - улыбнулся во сне Александр.
- Вот и отлично, вот и чудненько. Оклемались – раздался мужской голос.
Саша открыл глаза. Перед ним стоял врач и две медсестры. Обход.
- Доктор что со мной? Что случилось? – спросил Александр и удивился своему голосу.
Его голос показался ему не знакомым и чужим. Но, решив, что это из-за трубочки в носу, Саша успокоился.
- Это мы должны у вас спросить, что с вами произошло.
С этими словами, лицо и голос доктора стали строгими. Он пристально посмотрел Александру в глаза, как будто хотел заглянуть прямо в душу.
- Что же вы себе позволяете? Не ужели вам не нравится это небо, это солнце. Да сама жизнь. Ведь вы ещё так молоды, а уже торопитесь в мир иной.
- Ничего не пойму, ничего не помню – недоумевал Александр.
- Неудивительно, вы пытались отравиться. Но скажите спасибо, вас вытащили с того света буквально за уши. Ничего, ничего, память к вам вернётся.
 Сашу раздирало любопытство, а нараставшая в груди тревога не давала покоя. Он набрал полные лёгкие воздуха и только попытался произнести, как ловкий доктор коснулся пальцами его губ:
- Тс… Тихонько. Без вопросов. Кризис ваш, хоть и позади, но вы очень слабы. Так что набирайтесь сил. Надеюсь, вы не повторите второй попытки, мне не приставлять к вам сторожа?
Александр покачал головой «НЕТ».
- Вот и отлично, вот и чудненько. Отдыхайте. Ирина Викторовна, а вы по мере возможности сделаете всё, о чём я вас просил.
- Добрэ Васыль Васыльёвычу – ответила одна из медсестёр в след уходящему врачу.
   Александр снова остался наедине со своими мыслями. Обход, на который возлагались огромные надежды, ещё больше внёс непонятностей в общую картину его нынешнего положения.
«Он пытался отравиться. Что за бред нёс этот Васыль Васыльевич? Зачем мне травиться? Что же случилось?» - эти что, да что барабанными палочками стучали в висках. Александр попытался шевельнуться и пришел в удивление – он привязан. Может, так полагалось, но размышления на эту тему прервало появление медсестры.
-Як вы сэбэ чувствуетэ? – спросила вошедшая в облегающем коротеньком халатике, та самая Ирина Викторовна.
-А она ничего, хоть и в возрасте – подумал Александр. «А ОНА НИЧЕГО» и в ту же секунду, подобно фотовспышке, в памяти возник образ Марии из привокзального кафе-бара. Его сознание словно принтер, стало выдавать распечатки последних событий. И так, он приехал во Львов, потом привокзальный бар, потом Мария-Маша-Маня, потом такси, подъезд, квартира, душ и … и всё, толи принтер сломался, толи закончилась краска, но память снова дала сбой. Только сейчас он заметил, что медсестра уселась на поставленный перед его койкой стул и в раскрытой папке, лежащей на коленке заложенной друг за друга ноги, собирается что-то записывать. Медсестра представилась и оказалась «ликарь-психиатр Картошко Ирына Викторивна».
- Як що вам нэ важко, то мэни трэба заповныты картку пациента – по украински начала Ирина Викторовна
Машинальный, вопросительный кивок Александра головой, был воспринят женщиной как знак согласия.
- Тоди почалы? Ваше призвище?
- Не понял – произнёс Александр.
- Ну, фамилия як ваша?
- А! Стужук.
- Щож це ви Стужук? Фамилия у вас украинська, а мову украинську не розумиетэ.- и не дожидаясь ответа продолжила – Имья?
- Саша.
- По батькови?
- Что?
- Папу як звалы?
- А! Коля.
- Число, мисяц и рик народженьня?
- 10 августа 197* года – поняв вопрос, ответил Саша.
- Выглядаеш молодше – засомневалась врачиха.
- Разве это плохо? И почему бы вам не посмотреть по паспорту? Или его нет? И что, в конце концов, произошло? Расскажет мне кто-нибудь? – стал засыпать вопросами женщину разнервованный неизвестностью Александр.
Врач, перевернув несколько листов, нашла нужную страницу. Пробежав по ней глазами, она вздохнула и произнесла:
- Ну слухайтэ. Четвэртого вэрэсня… Ой простите. Четвёртого сентября сего года, в два часа ночи вас доставила машина скорой помощи. Предварительный диагноз – отравление бытовым газом и передозировка медпрепаратом Фенозипам. Есть подозрения на сотрясение мозга – после этих слов Ирина Викторовна посмотрела в широко раскрытые от удивления глаза Саши:
- Оцэ так. Оцэ вам сюрприз. Подякуйтэ ще сусидке, що почула запах газу. Як би нэ вона, булыб ви вже в моргу…
В груди Александра что-то ёкнуло. Опять перед глазами появился образ Марии.
-«Сюрприз! Сюрприз!» – крутились в голове её слова. Не ужели его чуйка была права? Всё-таки он попал. Александр напряг память. «Принтер» заработал.
                ***
  Он стоял под душем. Из выключенного «Титана» продолжала литься на его тело горячая вода. Александр открутил кран подачи холодной воды на-полную. Подставив под струю воды своё лицо, он замер. Температура воды стала стремительно падать. Саша ощутил, как по его разогретому телу, окутанному паутинками сбегающих струек холодной воды, прокатился приятный озноб. Прокатился и ушел, унося с собой последние признаки алкоголя, уступая место новой энергии. На ощупь, не открывая глаз, перекрыл воду. Дотянулся до полотенца. Обеими ладонями прижал нежное, махровое полотенце к лицу. В нос ударил приятный аромат одеколона. Мужского одеколона.
- Хм… Странно – в слух подумал Александр. Отстранив полотенце, он увидел раскрытую дверь душевой. Мария стояла прямо перед ним и держала в руках халат.
- Моя волчица нежным взглядом за мной пасёт давно и рядом.
- Ты чего, доси пьяный?
- Да нет трезв…
- А почему ерунду доси несёшь? – перебила его девушка.
- Маша, ты когда-нибудь улыбаешься? – надевая халат, спросил Александр.
- Только не с твоих дурацких стихов. Подозреваю, ты молдаванин.
- Обижаешь, сто процентный хохол.
- И что же сто процентный хохол с Российским штампом делает во Львове?
- Приехал на историческую родину своих предков, на могилку бабушки и дедушки.
- Чудесно. Пошли чай пить. А потом, у меня для тебя есть сюрприз.
- Какой такой сюрприз?
Оставив вопрос Александра без внимания, Мария взяла его за руку и потянула на кухню.
   Скорее всего, это была переделанная под кухню одна из бывших комнат коммуналки. Слева под стенкой стоял диван. Справа находились газовая печь и кухонный гарнитур. Посреди, стояли два табурета и овальный стол, накрытые газетами. На столе были две чашки с вложенными в них одноразовыми пакетиками чая и коробка рафинада.
-Садись и рассказывай – скомандовала девушка.
- О чём?
- О себе. А я пока буду делать чай. Сдаётся мне, ты говорил что детдомовский? Значить, родителей нет. А братья, сёстры?
- Нет. У меня вообще никого нет. Я сам.
- Как это сам? А друзья, а девушка есть?
Упоминание о девушке у Саши вызвало неприятное ощущение, ему вновь захотелось напиться. Но, вспомнив себя в том городе, с которого бежал и каким он был там, Саша мысленно перекрестился, твёрдо решив, что пьяным сегодня был в последний раз. Новый город, новая жизнь, а значить без старых ошибок.
- Друзья, только армейские. Я месяц как дембельнулся, так что вакансия девушки имеется. Не желаешь? – произнёс Саша, вставая из-за стола и подойдя сзади, к стоящей у плиты Марии. Положа руки ей на талию, он попытался поцеловать её в шею. Но девушка тут же повернулась с парующим чайником в руке.
- Мы же договаривались – после душа.
- Так я…
- Так я ещё не была – возразила Маша и добавила – тебе крепкий?
-Да – беззаботно ответил Александр и направился к окну, зашторенному плотным гобеленом.
- Не…е надо. Не надо лезть к окну – услышал он упреждающий тон девушки-хозяйки. Не смотря на это, он всё же осторожно просунул палец между двумя половинками штор и слегка раздвинул их. Но стекло было закрыто газетой.
- Ну и что ты там увидел? Ты можешь не лазить и не совать свой нос, хотя бы до утра?
- Не могу. Ни секунды не могу и не буду. Кстати, скоро я увижу сюрприз? – съиметировал капризного ребёнка непослушный гость.
- Пей чай, а то остынет. Сюрпризу хочешь? Будет тебе сюрприз – и девушка вышла из кухни. Ждать пришлось не долго. Через несколько минут Мария появилась, держа в одной руке подсвечник на три свечи, в другой небольшую картонную коробку белого цвета. Поставив подсвечник на овальный стол, она аккуратно, словно это хрупкая ёлочная игрушка, положила коробку на свой табурет. Зажгла свечи, спросила:
- Стриптиз хочешь?
- С удовольствием посмотрю.
- А поучаствовать?
- Каким образом? – не понял Александр.
- Очень просто. Снимаю вещь я – снимаешь вещь ты – предложила Маша.
- Хох! Так не честно – возмутился Саша, давая понять, что он в одном халате.
- Хорошо, одна твоя – две моих.
- Один к пяти.
- Ну…у Шурик! Мы же не на базаре – возразила девушка, включила магнитофон и выключила свет. Звуки медленной музыки, под которую она принялась расстёгивать пуговки своей блузки и состояние интриги полумрака сделали своё дело. Когда на полу оказалось две вещи, Саша встал с табурета, демонстративно скинул один тапочек и плюхнулся на диван.
- Хитёр! – страстно прошипела Мария и, повернувшись к нему задом извиваясь в танце, принялась медленно наклоняться. Когда она резко выпрямилась, то в поднятых вверх руках держала свои тапочки. После того, как Александр скинул второй тапок, вытянул пояс халата и, наконец, на пол полетел сам халат, он был совершенно голый. Не смотря на это, на Марии оставались белые трусики и тёмные очки, в которых колебался огонь свечей. Она, ни на секунду не останавливаясь, поманила его пальчиком.
-Я проиграл – сказал Саша, подымаясь с дивана и подходя к девушке, что бы обнять.
- Будет ничья – прошептали её пухленькие губки, - На тебе ещё что-то есть.
И действительно, на нём была цепочка с крестиком. Он так привык к ней что не чувствовал её и не замечал.
- Сними её и твоя Мария, Маша будет голенькая и станет Маней.
На какой-то миг Александр дёрнулся, внутри что-то ёкнуло. В памяти вновь возник образ Яночки, её слова, которые она произносила на проводах, одевая ему на шею распятие: «Это мой подарок, который будет хранить тебя, пока меня нет рядом».
                ***
- Що з вамы? Ви чуетэ мэнэ? – голос врачихи вернул Александра в реальность.
- Ну ты мэнэ и налякала. Я вже думала що ты помэрла – более спокойным голосом проговорила Ирина Викторовна. В памяти затухало воспоминание того, как он снимает цепочку и, особо не вникая в смысл слов медсестры, Александру захотелось проверить наличие распятия на шее. Он сильно дёрнул обеими руками. Бинт, которым на запястье была привязана его правая рука, не выдержал и лопнул. Игла капельницы выскочила из вены, штатив с колбой полетел на пол.
- Ты що, сказылась? Що ж ты робыш? – закричала испуганная врач-психиатр.
Рука Александра стремительно ринулась к шее, в надежде нащупать цепочку и крест. «Но что это? Что это такое? Что это за бугры?» До него, со скоростью стремительно приближающегося поезда, стал доходить смысл слов медсестры: «…налякаЛА, …померЛА, …сказыЛАСЯ» . Он приподнялся, увидел на себе женскую грудь,  откинул простыню и..:
-Гуд-гудова. Ааааааааааа – заорал как ошпаренный. – Что это? Где он? Что вы со мной сделали? Ааааааааааааа!!!
Но в палату уже вбегали врачи.

                - 6 -

   Игорь Олегович ехал на работу. Вернее на бывшую работу. Ведь он вот уже как пять лет оставил врачебную практику и ушел на заслуженный отдых, но, несмотря на это, в его консультациях нуждаются. Сознание собственной необходимости придало профессору Зубко бодрости. Бодрости, которой не даст ни одна чашечка кофе, ни утром, ни вечером. Он заметил, как машинально, в такт исходящей из динамиков магнитолы музыки подёргивает плечами. Настроение было приподнятое. Он всегда был рад оказать помощь, пусть даже и советом. Ему нравилось находиться в клинике, быть в белом халате и давать ценные указания. В эти минуты Игорь Олегович чувствовал себя моложе, значительно моложе своих ( - ) лет. А что может быть ценнее в таком возрасте ощутить прилив сил и энергии. Ему хотелось быстрее накинуть на плечи белый халат и с головой окунуться в омут человеческих проблем. Всё дело в том, что из того множества званий и учёных степеней, которыми в течение всей его удивительной жизни наградила Игоря Олеговича судьба, он предпочитал психологию и психиатрию. Психолог – хранитель душевных тайн и психиатр - врач человеческих душ. Хотя Игорь Олегович предпочитал меткое украинское слово «ликарь». Врач - ассоциировалось у него со словом врать. Знавшие, об этой особенности знакомые, так и называли его – ликарь Зубко. И Зубко действительно лечил. Его методике придерживались многие медицинские учреждения не только у него на родине, но и за её пределами. Поэтому Игорь Олегович ни сколько не удивился телефонному звонку из клиники. Ему позвонил сын его погибшего в войну товарища майора Василия Игнатьевича Бровина. После смерти Варвары – жены майора, капитан Зубко усыновил и воспитал Василия. Доктор Василий Васильевич Бровин, был учеником и последователем Игоря Олеговича и в дальнейшем, заменил ликаря Зубко на должности заведующего клиникой. Удивило Игоря Олеговича, то с каким волнением в голосе говорил Василий Васильевич о новой пациентке поступившей к ним. Вернее о переменах произошедших с ней после попытки суицида:
- Случай неординарный. Вам стоит посмотреть. Интересно будет услышать ваше мнение. Так что ликарь Зубко, приезжайте немедленно. Я уже выслал за вами машину.
   Бывший заведующий клиникой ехал в служебной «Волге» и с огромным интересом гадал: «Что же это за случай такой? Если доктору с большим практическим опытом потребовалось моё мнение».
- Голубчик, нельзя ли по быстрей? – поторапливал шофёра Игорь Олегович. Ему не терпелось, не только узнать больше о загадочной пациентке, но и хотелось, как можно скорее оказаться в любимых стенах, увидеть старых знакомых, в конце концов, заняться делом, в котором он был дока и которому посвятил солидную часть своей жизни. Увидев белые стены, возвышающегося над деревьями здания, внутри Игоря Олеговича разыгралась буря приятных волнений, он готовился вновь, на деле стать «Ликарем Зубко».
- Здравствуй Вася! Не забыли ещё старика эти стены? А? – выходя из машины и идя на встречу доктору Бровину, чуть ли не прокричал возбуждённый Игорь Олегович.
- Дядя Игорь, дядя Игорь! Здравствуйте! Вижу, вижу, что соскучились Вы по запаху лекарств.
  Бывшие учитель и ученик сердечно по-родственному сошлись в крепком объятии и, обменявшись любезностями, в обнимку направились в здание клиники. На пути, в кабинет Василия Васильевича, засыпая друг друга вопросами о здоровье, о быте, он неоднократно останавливался, поприветствовать бывших коллег. К ним на встречу, с белым халатом в руках, спешила Ирина Викторовна. Игорь Олегович элегантно поцеловал даме ручку.
- Ну, Ирочка не обижает Вас нынешний сатрап? – пошутил старый зав. клиникой.
- Усяк бувае – улыбнулась Ирина Викторовна и на правах бывшей когда-то, ассистентки ликаря Зубко, помогла старику одеть халат.
- Да, он у нас строгий, по строже меня будет – и искоса глянул на Василия Васильевича.
   В кабинет они вошли втроём. По старой привычке профессор Зубко прошел в соседнюю комнату, тщательно вымыл и насухо вытер руки. Зная нрав и отношение ликаря Зубко к работе, доктор Бровин сразу перешел к делу. Усадив Игоря Олеговича за свой стол, положил перед ним папку:
- Вот, собственно, зачем Вы мне понадобились.
Почему-то вспомнилось, как в 45, состоялось его знакомство с майором НКВД Бровиным. Да вот так и состоялось. Так же само в кабинете его усадили за стол, так же само положили на стол папку, даже произнесли те же слова. Только тогда он был молодым, и звали его капитан Зубко. А сейчас, такие же слова произнёс не майор Бровин, а его сын доктор Бровин. И папка была ни «Стужук Александра Николаевна. ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ», а «Досье на оберштурмбанфюрера СС Отто фон Миллера».
- Ликарь Зубко-о – прервал его воспоминание тихий голос Ирины.
Игорь Олегович достал из кармана футляр с очками. Надел очки на кончик своего носа. Поверх очков кинул взгляд сперва на Ирину Викторовну, потом на Василия Васильевича.
- Ну-с, «Ликарь Зубко» готов работать – с этими словами он открыл папку и углубился в изучение эпикриза. Внимательно прочитав содержимое папки, снял очки, откинулся на спинку кресла, минуту подумав, вернулся в исходное положение. Аккуратно закрыл и отодвинул папку на край стола:
- Случай действительно неординарный. Ну, а что по этому поводу думает врач-психиатр.
Выслушав мнение Ирины Викторовны, он обратился к доктору Бровину:
- Вот же! Вот же, уважаемый Василий Васильевич, Вы услышали достойный ответ.
- Не торопитесь с выводом, профессор. Есть ещё кое-что – возразил доктор Бровин.
- По-моему, здесь усе понятно. И поки хвороба в начальной стадии нэобхидно терминово починаты ликувание. Не розумиюю, чому Вы не решаетэсь? – обратилась Ирина Викторовна к Василию Васильевичу, глазами ища поддержки у своего бывшего наставника - профессора Зубко.
- Ой Картошко! Ты психиатр, а я ещё и психолог с огромным, жизненным опытом – нынешний заведующий клиникой всегда фамильярничал, когда начинал нервничать.
- Так, что же там за «ещё кое, что» - поспешил разрядить обстановку Игорь Олегович.
- Ирина Викторовна, будьте любезны заварите нам чай, а я тем временем покажу ликарю пациентку – предложил доктор Бровин и добавил – И мне просто необходимо показать Вам это «кое-что».
  По пути в палату они шли молча. И чем ближе они подходили, тем заметнее становилось волнение Василия Васильевича. Это волнение передалось и Игорю Олеговичу, который стал понимать, что именно это «кое-что» и послужило причиной его появления в клинике. И судя по состоянию Василия, причина обещала быть весомой. Игорю Олеговичу ещё не приходились видеть Васю в таком волнении, поэтому напряжение нарастало.
 Попросив выйти медсестру-сиделку, и подождав, когда та закрыла за собой дверь, Василий Васильевич обратился к ликарю Зубко:
- Ему ввели успокаивающее, он спит – и посмотрев в широко раскрытые глаза профессора, добавил: – Не удивляйтесь, а попытайтесь понять.
- Но что? То, что это он, а не она? – произнёс Игорь Олегович, и пристально смотря в глаза Василию Васильевичу, подумал: «А не сошел ли Вася с ума?».
- Вот-вот, не спешите думать, что я свихнулся – угадал мысли доктор Бровин и подвёл профессора вплотную к кровати пациентки.
- Дядя Игорь, Вы хорошо помните содержание дневников моего отца?
- Ну, сейчас то уже не всё. Вася, что именно я должен помнить? – поинтересовался Игорь Олегович, чувствуя, как тревожно забилось его сердце.
- Взгляни – и Василий Васильевич приподнял простыню, покрывавшую голое тело девушки.
  Такого, Игорь Олегович, не ожидал. Он не мог поверить своим глазам, поэтому коснулся пальцами живота девушки. Убедившись, что это не галлюцинации, а шрам от ожога, он испытал такое потрясение, что Василию пришлось подать стул и налить ему стакан воды.
Тут же вспомнился утренний кошмар и закономерность «Бровин – папка-досье. Бровин-младший – папка-история болезни».
- Неужели это правда? Ты ещё кому-то говорил?
- Зачем? Чтобы посчитали меня дураком?
- Что же ты собираешься делать?
- Вот для этого я тебя и вызвал, дядя Игорь.
                ***
В кабинете они сидели и молча пили чай. Ирина Викторовна недоумевала от тех изменений, которые произошли с ликарем Зубко. Игорь Олегович находился в глубоком раздумье и большом напряжении. Это было заметно по дёргающемуся верхнему веку профессора. А то, с каким нетерпением наблюдал за Зубко доктор Бровин, говорило о чём-то важном, неизвестном ей обстоятельстве. Но всё же Ирина Викторовна не решалась нарушить тишину, предпочитая обуздать своё любопытство.
- В общем, так – начал Игорь Олегович – Наверное, я заберу его к себе. Как ты думаешь?
- Согласен. Но его необходимо подготовить – ответил Василий Васильевич.
- Вот и займитесь этим, а Ирина Викторовна пусть оформляет выписку.
Ничего не понимающая Ирина Викторовна хлопала глазами то на одного, то на другого мужчину.
 - Можэ поясныть мэни хто-нэбудь, шо видбувается? – не выдержала врач-психиатр.
Мужчины переглянулись и решили не посвящать в свою тайну женщину.
- Всё в порядке. Просто Игорь Олегович само лично займётся пациенткой Стужук у себя на загородной даче. Поэтому оформляйте выписку – была реакция доктора Бровина.
- Ну, тогда до завтра, провожать не надо – и ликарь Зубко поспешил снять халат. И уже в дверях добавил:
- Вася, позвони супруге, скажи, что я заеду за дневниками.



                - 7 –

   Александр проснулся. То, что с ним произошло, не укладывалось в его голове. Всё ещё не веря, он попытался пошевелить руками и ногами. На этот раз его привязали по серьёзному. Тогда Александр покачал телом со стороны в сторону и ощутил колебание грудей, женских грудей. Он понял, что это был не кошмарный сон, а ужасная реальность. Что же дальше? Как жить? Что делать? – сыпались вопросы, на которые, у его не было ответов и не известно будут ли они. Спасло появление в палате доктора. К его кровати подошел тот самый Василий Васильевич:
- С добрым утром Александр. Как Ваше самочувствие?
Это АлексаНДР внушало понимание и доверие и располагало к откровенному разговору.
- Без слов. Я в шоке – ответил Саша.
- Я могу только догадываться, что с Вами произошло, но об этом нам лучше не болтать. В противном случае…
- О чём именно? О том, как у меня исчезло это и появились эти? – и Александр сперва приподнял свой таз, а затем покачал грудями.
- Если хотите, что бы Вам помогли, то придётся сделать несколько вещей. Первое – покинуть эти стены. А чтобы покинуть эти стены, сделать второе – осознать на время, что вы - девушка, тоб-то Стужук Александра Николаевна, соответственно вести себя подобающим образом. И третье – постараться вспомнить всё об этой особе, иначе вам никогда не вернуть своё тело.
Первое и второе было понятно. А третье ввело Сашу в замешательство:
- Какой особе?
- Вот этой – сказал доктор и поднял перед Александром зеркало.
Из зеркала на него смотрела Мария. Минутное потрясение развеял пришедший на ум фильм "Верните мне мою шкуру". Надо же, с ним случилось похожая история. Он улыбнулся, вспоминая забавные сюжеты из французской кинокомедии.
- Вот и хорошо, вот и чудненько. Я думаю, вы меня поняли, и мы обо всём договорились. Сейчас вам принесут одежду, а потом за вами приедет машина.
- Куда меня повезут?
- К моему хорошему знакомому. Не беспокойтесь, он в курсе и уже желает вас видеть. Придётся какое-то время пожить у него. Всё же это лучше, чем здесь. И ещё, чтобы вы поняли всю глубину вопроса, вам необходимо ознакомиться с одним материалом или документом, не знаю, как лучше сказать?
- Вы уверенны? – спросил Александр.
- Абсолютно. Если конечно вы не собираетесь быть женщиной.
   Не вдаваясь в те мысли и представления, которые в эту минуту посетили Александра, перспектива остаться женщиной противоречила его мужской натуре.
- Будь что будет – ответил Саша, ему уже давно не терпелось и самому во всём разобраться.
После этого доктор развязал его и удалился. Александр тут же ощупал себя. Ему наяву пришлось понять смысл выражения «НЕ В СВОЕЙ ШКУРЕ». Одновременно ощущалось то, что чего-то не хватало и что что-то было лишнее. Он сидел на кровати рассматривал и  слушал своё новое тело, одновременно шевеля пальцами рук и ног, как будто только что, купил автомобиль и проверял всё ли в нём хорошо и всё ли работает. Так близко к женщине, точнее сказать – так глубоко в женщине он ещё никогда не был. Он почувствовал нарастающее сексуальное влечение, медленно перерастающее в желание овладеть ей. Но как? Сам – её! Или Сам себя? – отвратительно! В голове закипал кисель из гетеропохоти и гомоотвращения. Внезапно Александр осознал, что находится на грани сумасшедсвия на сексуальной почве, от безысходного тупикового душесамовозбуждающего пребывания мужской души в женском теле. Спасло чёрное пятно. Взгляд упал на живот. Странный вид пупка заставил Александра коснуться пальцами этого места. Не нащупав характерного узелка, он понял – пуп отсутствует. На его месте кожная ткань походила на шрам от ожога, покрытый темно-фиолетовым синяком, размером со спичечный коробок, ближе к центру переходившим в чернильно-чёрное пятно. «Неспроста это. Должна же быть какая-то связь между аномальным видом пупка и его пребыванием в этом женском, довольно-таки красивом, теле» Машинально взялся за её-свои груди. Грань – приблизилась, он снова ощутил этот «кисель». Александр стал хлопать себя ладонями по щекам, хлопать и приговаривать: «Она это я, она это я. Чёрт возьми. Это временно, временно, временно, но она это я…»
 За этим занятием и застала его, вошедшая в палату спасительница от умопомрачения врач-психиатр Ирина Викторовна. Её неожиданное появление заставило Александра резко прикрыться простынёй. Но поняв, что он в данный момент не голый мужчина, а женщина и ему нечего стыдиться, произнёс:
- Извините, напугали - и принял из рук женщины одежду.
- Вам помогты? – предложила Ирина Викторовна.
- Спасибо я сам-МА – на ходу исправляясь, ответил Александр-Мария и перевёл взгляд с врачихи на двери, давая понять, что бы его оставили наедине.
- Вдягнэтэсь, чекайтэ. За вами прыйдуть – командным голосом, проявила характер врача Ирина Викторовна, и демонстративно цокая каблучками, вышла.
- Ну что Мария или Александра, будем одеваться? – сам у себя спросил Саша и принялся рассматривать вещи. Он мало смыслил в женских шмотках, поэтому быстро посрывав этикетки стал одеваться. Радовало то, что трусики были обыкновенные, а не стринги или бикини и то, что ему принесли джинсы, а не юбку или платье. С лифчиком он не стал морочить голову и засунул его под подушку. Через минуту девушка, одетая в джинсы и футболку, обутая в спортивную обувь, пыталась уложить волосы перед зеркалом, оставленным доктором Бровиным. Смотря в зеркало Александр, нашел, что его глаза остались неизменными, такими же зелёными, как и прежде.
«Вот тебе и новая жизнь, в новом городе, в новом теле. Не-ет так я не хочу» – подумал Саша, твёрдо решив вернуть всё на свои места. Ещё через полчаса в палату вошел молчаливый, седой старичок, в сопровождении которого он через противопожарный выход покинул клинику.
Продолжение тут: http://www.proza.ru/2015/03/19/1442