Посреди океана. Глава 66

В Ленинграде экскурсионная группа от класса Людмилы Васильевны, состоявшая из
одних девочек (мальчики отчего-то не соизволили поехать), которых было человек двенадцать, размещалась на окраине города в каком-то интернате. Обитатели его разъехались на весенние каникулы по домам. А пустующие помещения на это время
были отданы для ночлега детям из разных городов Союза. Кровати установили прямо
в учебных классах, парты из которых были убраны, но доски оставались висеть.
На тот период здесь размещены были ещё и школьники из Сибири.
В группе, с которой объединили девочек Людмилы Васильевны для поездок в одном автобусе по городу и для общих экскурсий, были мальчики. Это обстоятельство внесло заметное оживление в девчачьи ряды. Хотя они и были всего  лишь шестиклассницами,
но вовсю модничали, стараясь выглядеть взрослее с помощью одежды и даже
кое-какого макияжа. Особенно девчонки старались привлечь к себе внимание одного - высокого блондинистого сибиряка, который выглядел на фоне остальных ребят взрослее
и независимее. Находиться в центре цветника ему,судя по всему, нравилось. Повадками своими он напоминал Инге Полозухина, а значит, явного бабника, что не вызывало с её стороны никакого к нему интереса. Разумеется, в число его охмурительниц она не вошла.
Да и вообще, держалась от остальных в сторонке, так как не чувствовала себя своей в этой стае.

Наташа, видимо, и в школе не очень дружила с модницами-одноклассницами, так как
те были из более обеспеченных семей. И как-то сама собой прибилась к Инге, поведав
ей  весь расклад дел, обстоявших в их группе и группе сибиряков-попутчиков.
В ходе общения с новой подругой стало ясно, что девчонка она не пустая, о жизни размышляющая, много читающая.
Она первая заметила, что одноклассницы её из кожи вон лезут, охмуряя сибирского блондина. Кажется, он и Наташе тоже нравился. Но, как она сказала, тот как будто
бы положил глаз на Ингу, которая даже  особо и внимания не обращала на этого
Казанову. И, казалось, не замечала вовсе.
Во-первых, явно бабник. Во-вторых, блондин. В-третьих, даже не думала, что может привлечь чьё-то внимание её скромная персона среди смелых и разнаряженных модниц.
Да и вообще, ничего в нём не было такого особенного, кроме высокого роста и
смазливого лица.

Правда, несколько раз она ловила на себе его внимательный взгляд, когда все они толпились возле столовых либо возле музеев. От скуки стояния в очередях, Инга порой ляпала какие-нибудь шутливые фразочки, а парень этот, нет-нет, да оборачивался на
её реплики. И в голубых глазах сибиряка она улавливала интерес. То ли она ему
показалась остроумной, то ли его задевало, что внимания на него не обращала.
Внешне, конечно, она не могла понравиться. С этими дурацкими косичками-баранчиками,
в самопальном берете и в старом пальто, рукава которого, став короткими, были
отпущены самостоятельно. А чтобы скрыть сгибы отвернутых обшлагов, поверх пришлось пришить полоски чёрного искусственного меха. Куда уж там было соревноваться с модницами!

Но после Наташиных высказываний, Инга и вправду стала замечать, что сибиряк действительно всё время старался находиться от неё поблизости. Неужели можно понравиться  кому-то не из-за внешности и не из-за модной одежды? В это что-то
трудно было поверить. Вот она и не верила. И переживаний по поводу высокого
блондина у неё не возникало, несмотря на всплески эмоций остальных девочек вокруг предмета их обожания.

Они с Наташей стремились отбиться от стада, намеренно отставая от экскурсоводов с экскурсантами, отклоняясь куда-то в сторону, чтобы набраться своих собственных впечатлений о городе, а не слушать, сколько метров тот или иной шпиль в высоту и сколько метров та или иная колонна в обхвате.
Приятнее было просто шляться по Невскому, сливаясь с толпой ленинградцев или,
отстав  от всех, поглазеть на сфинксов; или бродить по залам Эрмитажа
самостоятельно, без остальных.
С Наташей было интересно. Рассуждая о чём-либо, она высказывала именно свои
мысли,  а не повторяла бездумно чужое.
Как выяснилось, жили они вдвоём с мамой, которая работала где-то на складе и подрабатывала там и сям, стараясь, чтобы дочь была не хуже людей.
Всем своим видом эта девочка показывала, что презирает своих одноклассниц-модниц,
но сквозь её презрение просачивались капли зависти. Ей хотелось быть в центре
внимания, и она полагала, что добиться этого, кроме как модным обликом, не представляется возможным. Впрочем, так все, пожалуй, думали.

Ленинград им понравился, конечно. У Инги было такое чувство, что город хорошо к
ней относится. Сама она тоже восхищалась этим Петра творением, но полюбить не полюбила.
Города, они ведь как люди - то ли лягут на душу, то ли нет.
От одного проникает в сердце тепло, а от другого прохлада.
Строгая линейность каменных парапетов, чопорная правильность проспектов, летящие
ввысь шпили, величественные монументы, высокомерные дворцы. Некая казенная геометричность, а вот сердечности вроде бы не доставало.
Как люди, слишком правильные, строгие, серьёзные вызывают уважение, но не  пробуждают тёплых чувств. Хотя очень вроде бы стараются понравиться.
Кажется, некая доля беспечной безалаберности и неправильности добавила бы
человечности этому каменному пижону.
Города,порой,ближе сердцу небольшие, провинциальные, пусть несуразные, но
возникшие и разросшиеся естественным образом, по старинке, а не по велению
какого-то лица, по выверенному плану, да ещё на людских страданиях и костях.

Годом позже, на экскурсии в Москве Наташа с Ингой уже сразу, не сговариваясь, отделились от всех и то и дело убегали куда-нибудь по своему усмотрению. Один раз
даже по-настоящему потерялись, но сумели сами найтись... Им слегка влетело от
Людмилы Васильевны. Но это ерунда. Зато по столице не лазили со всем табором,
а гуляли на отдалении, набираясь собственных, а не навязанных впечатлений.
Моква, она безалаберная, суматошная, бесцеремонная. Но своя, а не чопорно-отстраненная, как Питер. Хотя Ингу она не полюбила. Или, скорее, просто осталась равнодушной. Столице просто некогда тратить время на такую ерунду, некогда стараться понравиться. Но тем не менее, чувства вызывала тёплые. Притягивала и манила,
несмотря на то, что самой ей было наплевать на всё и всех, кроме себя.

А Наташа... Что ж, она хорошая. Наверное М. будет с ней счастлив. Они оба хорошие.
И оба будут счастливы.

                МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.

Ужин мы с Анютой пришли накрывать раньше, чем обычно. И управившись очень
быстро, болтали с Валеркой об ухе и о компоте.
Он сам первый начал к нам подмазываться и разговаривал, как ни в чём не бывало.

В салоне тоже всё шло своим чередом, более-менее нормально.

Добытчики из бригады Румына, заступавшие на вахту, пришли первыми и, зная заранее
из меню, что должна быть картошка по-домашнему, принесли с собой селедки.

- Инга, ты видела когда-нибудь, как едят голодные добытчики? - сверкая рыжими весёлыми глазами, спросил тралмастер. - Страшное зрелище! Просто ужас какой-то!

Сам же попросил луку и добавку второго. Но всё равно не наелся. И я уступила ему
свою порцию.

Затем пришли "соловьи". Есть толком не ели, и уходить долго не уходили.

- Инга, выпить хочешь? - спросил Чёрный.

Я даже не взглянула на него.

- Инга, ты что надулась? - не отставал он.

Я молча отошла к другому столу.

- Ты что это с нами разговаривать не хочешь?! - он угрожающе возвысил голос.

- А о чём с вами разговаривать? - спросила я.

- Как это о чём разговаривать? - завёлся Колька.

- Да. О чём? Вы только одно и знаете: выпить да выпить! Надоело.

Он не нашёл, что ответить. И ушёл восвояси, утащив за собой послушного Беленького.

Последними явились ужинать добытчики, сменившиеся с вахты, и несколько человек из машинного отделения.

Когда вся бригада, поев, уже ушла, пришёл Вася-лебедчик.

- Инга, давай поедим, - предложил он. - А то я один как-то не привык.

Я налила себе в кружку компоту и подсела к нему.

- Сегодня опять в кино не пойдёшь? - спросил Вася и улыбнулся. - "Рам и Шиам" обещали закрутить.

Какая у него чудесная улыбка! Я засмотрелась и не ответила на его вопрос.

- Ты любишь индийские фильмы? - снова спросил он.

- Нет, - сказала я, спохватившись, что до неприличия долго пялюсь на него и молчу.

- У нас на Киевщине считается, если баба заревела в кино, значит, фильм хороший.
А на индийских, знаешь, как бабы ревут? - Он опять улыбнулся.

Удивительно, но Вася не заикается, разговаривая со мной!

- Есть фильмы плохие, есть хорошие, а есть индийские, - уклончиво заметила я.

- Не слушай его, Инга! Непейвода мастер баки заливать, - подал голос со своего места, сидевший за столом машинного отделения, Юрка-сварщик. - Это только в басне Васька слушает да ест, а в жизни... Кстати, слово "катавасия" происходит от слов "кот" и "Вася".

- Т-тебя п-послу...

- И даже не заикайся об этом! - прервал его Юрка. - Извини, перебил.

- Всех не перебьешь! - вставил, сидевший рядом с ним Мишка-кочегар. И добавил сочувственно: - Из-за таких, как ты, люди и начинают заикаться.

- Из-за таких, как я? - изумился сварщик. - Заикаться начинают, знаешь, почему?  Потому что медленно бегают. Вот почему. В этой жизни, если хочешь знать, самое главное- вовремя смыться. Что некоторым не всегда удаётся. И вот эти-то некоторые
и заикаются потом.

Самым последним пришёл тралмастер Котов.
Взяв в раздаточном окошке свою порцию, он подсел к нам с Васей.

- Что-то вы поздно, - заметила я. - Случилось что-нибудь?

- Нет. Сегодня всё шло как по нотам, - ответил тралмастер, улыбаясь.

- Хороший улов? - вежливо поинтересовалась я.

- Первый раз невод пришёл с одною травою морскою, - продолжая улыбаться, процитировал он. Затем, выдержав паузу, добавил: - Второй раз невод пришёл с
другою травою морскою.

- А в третий раз попалась золотая рыбка? - предположила я.

- Рыбка, рыбка, где твоя улыбка, полная задора и огня! - подхватив последнее слово моего вопроса, запел Витька Румын, неожиданно вбежавший в салон. Он уже был одет   по-рабочему. - Инг, давай поедим! - предложил он, наливая себе в кружку компот.

- Ну, Витюша, ты и проглот! Тебя легче убить, чем прокормить! - вырвалось у меня.
Но тут же осознав, что ляпнула несусветную глупость, вся заполыхала, словно меня в  огонь сунули.

- Да нет, что ты, Инга! Я только компотику забежал попить, - вдруг засмущался он
и моментально покраснел.
И сразу стал похож на смешного долговязого мальчишку. Он очень нравился мне таким.

Выпив свой компот, Румын убежал. А вскоре ушёл и Вася.
Но вместо них двоих в салоне нарисовалась ещё одна фигура. Причём, очень заметная.

В белой кружевной кофточке и тёмно-синей кримпленовой мини-юбке, слегка заплетающейся, но целеустремленной походкой, мимо столов, за которыми застыли изумленные наблюдатели, вышивала прачка.

- Наша мама пришла! - воскликнул Юрка, первый очнувшийся от потрясения.

- Кто это звякнул?  - Лилек остановилась и, оборотившись на голос, вынула изо рта папиросу. - Вы мужики или что? - строго спросила она.

- Кто, - поправил её Мишка.

- Если мужчине отрубить ноги и надеть юбку, что будет? - задала она загадку и, не услышав ответа, сама же дала разгадку: - Колокольчик.

- Ну ты, мать, даёшь! - восхитился сварщик.

- Опять - мать! - возмутилась она.

- Так по спикеру было сказано сегодня, - поддержал приятеля Мишка. - А наше
Би-Би-Си может иногда ошибаться, но врать - никогда!

- На весь "Лазурит" прогремело, что у нашей мамы сегодня день рождения, -
подтвердил Котов.

- День рождения. Но не юбилей. Юбилея у этой женщины быть не может, потому что
она молодая всегда, - льстивым голосом сказал Юрка.

- Я столько времени потратила, чтобы выглядеть сегодня прилично, а эти болтуны
даже вшивого комплемента женщине не могут сказать в день рождения, - заговорила
она  медоточивым голосом, в котором слышались лёгкие нотки иронии. Таким
голосом она обычно говорила в разных сомнительных ситуациях.

- Хотел бы я посмотреть, как ты выглядишь неприлично, - ухмыльнулся Юрка.

- Я так старалась - и всё коту под хвост! - продолжала она кокетничать.

- Коту под хвост? А где это? - заинтересовался Котов.

- Недурственно, недурственно, чёрт побери! - сказал сварщик, разглядывая огромные
бело-розовые ляжки, щедро выставленные напоказ смелой мини-юбкой.

- Да, - вздохнул Мишка и, засмущавшись, почесал затылок. - У некоторых ноги - роскошь. А не так как у нас, средство передвижения.

- И раскраска какая боевая! - восхитился Котов, заглядевшись на прачкин макияж. - Недавно кино крутили про индейцев. Так они, готовясь к войне, вот в точности так и разрисовывались.

Вокруг маленьких глазок Лилии Федоровны, от висков до самых бровей, щедро и лихо  были намалеваны жирные слои ярко-голубых теней.

- Да нет, ты ничего не понимаешь, - живо возразил ему сварщик. - Это мы под окружающую среду раскрасились. Для конспирации, - объяснил он со знанием дела и, подмигнув ей, как профессионал профессионалу, добавил: - Чай, в океане находимся.
Всё-таки. Как-никак.

- А тебе, мать, никто не говорил, что ты на Мерилин Монро похожа? - вежливо поинтересовался кочегар. - Нет? Не говорили? Ну и правильно.

- Интересно, выпила - я. А чушь вместо меня мелете вы! - сказала прачка с
некоторой долей сожаления и такою же долей презрения.

Повернулась, сунула в рот потухшую папиросу и походкой женщины, знающей себе цену, проследовала дальше.

- Перед вами разворачивается панорама, которая заканчивается видом, -
прокомментировал сие явление Мишка.

- Смотри, маманя, капля никотина убивает и не такую лошадь! - предостерегающе
крикнул ей вслед Юрка.

- Идёт по ленинскому пути: шаг вперёд, два шага назад, - заметил тралмастер Котов.

- Ты ж моя красавица! - умиленно воскликнул Юрка, глядя на захлопнувшуюся за
прачкой дверь. - Не приведи Господь, тебя ночью увидеть!

- И как только "Лазурит" выдерживает? - задумчиво произнёс кочегар. - Одна рыла
только целый центнер зависнет!

Не успела Лилия Федоровна скрыться из виду, как в салон вкатился запыхавшийся и раскрасневшийся Сазанджян.

- Где она? - спросил он, обведя взглядом всех, но обращаясь ко мне.

- В трубу вылетела, - опередил меня с ответом Мишка. - В фальш-трубу.

- Вот ведьма! - восхитился преследователь.

Судя по всему, несмотря на груз принятого на грудь и груз прожитых лет, в Сазанджяне теплился неистребимый проказливый дух. Он весь лучился радостью, причину которой
можно было учуять издалека. И это обстоятельство несколько отделяло его от понимания окружающими.

- Ка-на-ли-зация, - доверительно сообщил он всем.

- Что? - вразнобой спросили все.

- Как-нали-зался-я! - похвастался он, выговаривая слова с большим старанием.

- Ты, никак, на день рождения попал? - первым догадался Мишка.

- Тс-с! - мотыль заговорщики приложил указательный палец к своим толстым губам. - Случайно попал.

- Случайно в цель только сперматозоид попадает, - не поверил ему сварщик.

В ответ Сазанджян только ручкой своей пухлой махнул.

- Туда пошла твоя невеста, - сказал Котов, показывая на дверь, которая совсем
недавно закрылась за прачкиной спиной.

- Королеву тут перед нами корчила, - наябедничал сварщик.

На что ухажер, слегка заплетающимся языком, но зато с большим достоинством
ответил:

- Все женщины считают, что выглядят лучше, чем есть.

И поспешил в указанном ему направлении.

- Есть люди, которым, что вино, что керосин, - пожал плечами Котов.

- Я видел баб и пострашнее, - похвастался Юрка.

- Пятачок несчастный, - покачал головой Мишка.

- Кто - я? - не поверил сварщик.

- Поманежит его и бросит, - продолжил кочегар развивать дальше пока только ему
одному понятную мысль. И уловив непонимание в глазах ближних, пояснил: - Винипух пришёл к Пятачку и говорит: "Слышал, что ты себе невесту никак не можешь найти.
Так я тут тебе подыскал одну морскую свинку." - "А. Знаю я этих морских свинок!
Она меня поматросит,поматросит да и бросит!"


После ужина я быстренько подмела салон, вынесла ведра с помоями, а Анюта тем временем понесла в каюту львиную долю того самого неудавшегося пирога. Пекарь сам принёс это угощение в посудомойку.

После работы мы отправились в рыбцех за чистой питьевой водой.
Дорогой я рассказывала подруге о том, что происходило сегодня в салоне во время
ужина.
Возвращаясь назад с полным графином, мы шли по цеху, весело смеясь.
Увидев нас Сивая Чёлка вдруг спросил:

- Девчонки, вы что, замазали?

- С чего это ты взял? - удивлённо и в то же время обиженно спросила его Анюта.

- Да так мне показалось, - с сомнением вглядываясь в наши лица, сказал он.

И хорошее наше настроение сразу как-то улетучилось.