Полусказки бывшей ведьмы. Хан Уруган. 4

Ведьма стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела на сизые дымки, то тут, то там поднимавшиеся над частоколом. Рядом Никифор докладывал о недавнишней своей вылазке в стан вражеский:
- Так вот, говорю, воинство ханово потихоньку недовольствует, поодиночке уже в лес не ходят. Давече троих не досчитались. Так разумею, что два к древницам на свиданьинце сходили – на опушке два дубка нарисовались новых, а третьего вояку мог Шелест уволочь, с него станется. Но воинство хоть недовольствует, но тихо, женишку твоему высказываться опасаются…
    После этих слов Никифор малость запнулся, ибо глянула Ведьма на него недобрым взглядом.
- За речью-то следи, котище! Каков он мне жених? Ну, давай, дале сказывай…
- К нам никого не пущают. За всё время с посёлка человечьего
двое приходило, животами маялись – дык завернули их воины. Те и ушли, ругались громко, называли бусурманов ролевиками бесноватыми. Теперь точно в поликлинику поедут, в районную. Вот их там и ухойдокают. Знаю я эти поликлиники…
- Не отвлекайся, - прервала Ведьма кота.
- Так вот, и наши приходили: пара гномов, оборотень, дочка мельникова. Всех гонят от ворот иноземцы проклятые. Сам хан из своего шатра редко показывается. Злой да смурной ходит. Всё бубнит что-то в зеркальце малое. А что бубнит – не разобрал, не по-нашенски что-то.
- С правицей своей советуется. С придворным чароделом Крисали. Тот ещё гадёныш, - Ведьма поморщилась, словно упоминание одного
этого имени царапнуло её где-то внутри. Она отошла от окна и устало опустилась на скамью. На миг в светлице Ведьминой тишина зависла полотном тяжёлым, и кукушка – жительница часов заговорённых - не преминула её громко нарушить:
- Изверги! Супостаты! Третий день живём в осаде! Поневолили хозяюшку нашу, - запричитала птичка, - заперли в четырёх стенах аки горлицу в клетке! Кто же поможет, кто вызволит?
- Умолкни, - строго сказала Колдунья, но кукушка и глазком не повела.
- Где они, где добры молодцы да царевичи с королевичами? Кто супротив ига бусурманского выступит?
     Никифор зашипел сердито с подоконника на птаху:
- Ежа на тебя нет с клюквиной его, зараза крикливая! Умолкни, сказано!
- Ещё бы я недокота-недолюдя слушалась, - кукушка презрительно зыркнула на чёрного да мудрого, и продолжила голосить на всю избу.
     Тогда Ведьма взмахнула рукавом в сторону кричалки неугомонной.  Из растёпанной кромки рукава полотняного сорочки Ведьминой нитка тонкая высунулась да на пол упала. А потом червячком малым по полу да и поползла. Сначала по полу, а потом и на стеночку взобралась, а со стеночки на часы, а затем и на кукушку. Вокруг клюва обмоталась туго и узелком замысловатым увязалась. Никифор фыркнул довольно, а негодующе мычащая птаха в часы спряталась. Оттуда гудела тихо да сердито. Кот перевёл взгляд на хозяйку. Задумалась Ведьма, голову склонила на руки.
- Что делать-то? Их же как-то спроваживать надо.  Травы-цветы топчут, дерева жгут-ломают, кроликов всех в округе повылавливали.  Сами Братец Кролик да Белый Кролик еле ноги унесли – плавали бы в похлёбке бусурманской.
- Надо… - тихо ответила Ведьма.
- Чего ты их не заколдуешь на фиг? – всё жарче негодовал кот, - преврати всех в мухоморы, или там холеру какую нашли. Чё церемониться?
- Понимаешь, кот, - Ведьма снова глянула в окно. – Хану ничего с моей волшбы не станется. Защиты на нём много. Магической. Сильной. И перстни на нём, и пояс, и оружие его, и одежды – всё силой затянуто. Не поверишь, даже на споднем у него заговор от почечуя. Так вот постарался чародел Крисали, а он, мерзавец, многое умеет. Коли бы раньше -переломила бы его колдовство, а сейчас – нет. Не осилю. А если от моей волшбы простые солдаты ханские полягут – какая с того радость души невинные губить? За глупость-то губить негоже… Когда бы за то людей казнили, что подлецам знатным служат –пол-мира изничтожить бы пришлось…
- А если по-простому, без колдовства разного ему морду набить? – поинтересовался Никифор. – Преврати меня на часок назад в человека, я своих братков подтяну, разберёмся.
- Крутанёт Уруган перстенёк на пальце -  снесёт тебя с братками волной огненной. Нет, кот, думать нужно…
- А может подмогу позвать? Да хоть этого твоего, Ящера летучего. Всё ж могучий зверь, авось разгонит пришлых.
- НЕТ! – Ведьма аж привстала со скамьи, - сам не ведаешь, о чём говоришь-то.
   Колдунья прошлась по светлице, и пока прохаживалась она, тихо морок с неё сполз шкурой змеиной. Невольно залюбовался Никифор, как ловко да ладно она волосы густые перебирала – косу плела.
- Не нужна ему жена, особливо такая как я. За другим хан явился…Выведал, значит, узнал…
- Что выведал? Что узнал? – чёрный кот любопытными глазищами в хозяйку уставился, не мигая, - кто он такой вообще, Уруган этот? И тебя откуда знает?
      И Ведьма молвила. Так, словно и не коту рассказывала, а себе напоминала:
- Давно это было…Тогда, когда ещё сила во мне великая кипела… И жива была ещё любовь к Дракону огненному… (продолжение следует)