О вере

Жизнь оказывается открытием горизонтов осмысления, недоступных для многих живых созданий, и наш "умный алтарь" - и есть сфера, где пребывает наша высшая ценность.

Главное знание о Земле - уникальность и сжатость её времени.
Каждая жизнь тогда, как удар наковальни: шанс либо лететь в свет, либо от него.
Это место страшнее любого квазара.

Видеть в научном религиозное требует синтетического типа мышления, как высшего из всех типов. 
Неспособность к нему у людей умных есть самый досадный вариант обделённости.

Гений может легко вмещать в себя этот провал так же, как безнравственность или жестокость.

У него почти нет выбора: либо считать веру стигматом глупости или психопатии, либо феноменом некой непостигнутой реальности.

Религиозное сознание как явление есть такой же талант, как талант к художеству или музыке.
Он аналогичен дару любить или, скажем, дару осмысления масштабной шкалы мироздания...

Норма веры - не "тёплый бульон" повседневно-бытового благочиния, а вопль Иова, драма  на канате, когда балансирование между молитвой и богохульством открывает перспективу Богу либо быть в нас, либо не быть.

Это по-настоящему избирается не по династической семейной традиции, а, либо в боли, либо в богооставленности.  Тогда выбор обнажает твою внутреннюю правду.

Момент истины - во внезапном "ударе копья", когда нет места рассудку.
Так можно узнать личину души.

Острота копья подобрана между возможностью и невозможностью любить Бога. В этом причина "несостоятельности" Христианства и отпадения части ангельских сил.

 Евангельские цели некогда породили монашество с его тремя обетами - для отсечения себя, и  "ухода в Бога".

Голгофа породила монашество как посильный ответ человечества на страдания Христовы. 

Монашество было сознательным уходом в возможную мученическую смерть.

Монах это тот, кто уже готов ради Бога умереть.
Это - самоубийство-ожидание встречи с Ним.

Монашество начинается не с пострига, а со смены типа мышления на полную и жертвенную христоцентричность.

Если внутренняя жизнь души и есть её истинная жизнь, то Израиль, исшедший из Египта, - образ нашего ума.

Народ Израилев богозданен, как и ум.
Он блуждал в пустыне, как ум блуждает по ценностям падшего мира.
Он блудодействовал с богами иными, как ум со страстями души.

Из всех периодов в новозаветную эру самым удивительным был и остаётся дух апостольского времени.
После Эдема это - второе "утро человечества".
Это дух детского восторга открытия Бога, ужаса Голгофы и предчувствия ежесекундной чудесной встречи с Ним.
Причём, предчувствие, с радостью готовое даже на страшную смерть.
Такой уникальной романтики, какую пережили Св.Апостолы, не переживал никто из людей.

Отчаяние и неверие в спасение имеет целью внутреннее жертвоприношение сатане самого себя.
Для многих земная жизнь  - как пляска жрецов Вааловых, конец которых - самозаклание. Оно заочно совершается, закрывая путь к свободному выбору правды.

Пророк Илия один сооружает жертвенник, поднимает на него жертву, копает ров, наливает воды. Пассивный народ - только наблюдатель.

В этом состязании - уже новозаветная история человечества, где большинство Бога не ищет. Веками жрецы пляшут и к истине не обращаются.

Мистическое связывание их душ - самый страшный тип пленения.

Проекция их - уже принадлежность ада, рассудок приобретает некротические свойства. Ум их запечатан, кровь закодирована...

Животные или насекомые, родившись, не обнаруживают того, что когда-то  здесь жил Бог, ходил по земле, ел, пил, ужасно страдал...
А человек вдруг обнаруживает.
И с этим надо что-то делать, ведь когда-то была Голгофа, и нам решать: проходить мимо неё или  нет.

Ислам отверг крестный подвиг Христа, чтобы души равнодушно проходили мимо, как животные,  чтобы не налагать бремени на их совесть.
А если не было Креста, то и наши жертвы - не подвиг, а недоразумение.
Так ислам оскопляет стремление к любви к Богу, оставляя лишь страх перед Его правосудием.


Человечество разделено на различные типы жертвователей.

Подавляющее большинство - с нулевым процентом, о чём писал Апостол: "Все ищут своего..."(Фил.2,21).

Второй тип уже способен на формальные ритуалы и обрядности, не разумея в них Духа. Они верят, что Церковь - лишь "божия контора", крестильно-отпевальная "сфера услуг",  где важно вовремя и правильно всё совершить, соблюсти, успеть "не опоздать". Эти действия понимаются как "бонусы", или даже "билеты в Рай".

Третьи (их уже меньшинство) чают вечных благ и страшатся геенны. Перспектива воздаяния здесь - двигатель посещать храм, поститься, Причащаться.

Четвёртые успели вкусить и опознать огонь Благодати, она помогает им во внутренней и внешней суматохе жизни.

Пятые - готовы жертвовать собой для Бога.
Те, кто совершает это, не оглядываясь, и есть иночество.
Там созидается время для благодарности. Монашеский устав, быт, монастырские стены призваны создать условия совершить этот "обратный путь" вместе с десятым прокаженным для благодарения.
 
Иночеством именовать бы неблагодарных, ибо им надобно быть иными.
Но на деле "иные" есть благодарные, оказавшись в историческом меньшинстве.

Когда кто пытается Бога водрузить на престол мысли, здесь и возникает яростное противоборство с иными "богами", когда повреждение обнаруживает себя. Это как те войны Израиля с амаликитянами, гергесеями, хеттеями, иевусеями, аммореями, хананеями, и т.д.
Они как порождение земли, будут за эту землю воинствовать и восставать.
Это достойно плача, отсюда - плач подвижников.