Песнь Юлиана

Капли дождя орошали земную твердь. Ударами тяжелых кожаных сапог, юный волхв месил землю. Его походка, его одежды, его дыхание. Он словно старый зверь, затаил дыхание, смотря за добычей, которую ему уже не догнать. Тропа, устланная листьями древ, которые небрежно колыхал дождевой порыв, не желала кончаться. Усталость, капельки пота мешались с дождевою водой. На лице не было эмоций, одна лишь ухмылка застыла на лице таинственного человека, в меховых одеждах. Ей была равна лишь радость возвращения. Его звали Юлиан. Искатель живого во тьме непроглядной индустриализации. Он видел города из камня, и стали. Видел громады дворцов из белоснежного камня. Видел живые машины, словно сошедшие с плакатов о будущем. Людей что живут сотни лет, как и он сам. Лес вокруг него преображался. Становился слегка чуждым, но все еще родным. Таким будто старый друг вновь предстал взору, изменившись за долгие годы разлуки. Ему не требовалось называть своего имени, или говорить, кто он есть. В его седых волосах еще можно было угадать задорные, рыжие локоны. Так и лес, некогда молодой и посаженый отцом Юлия, был ему старшим братом. Когда он видел его последний раз, кроны древ не были так широки, и тверды. Стволы еще были прямые, как часовые на посту. А теперь пред ним предстал непролазный, зеленый оазис, запрятанный глубоко средь камня и стали…

Животные населявшие эти края были самыми живыми обитателями планеты. То и дело белка взглянет из своего дупла, и незатейливым фырканьем поприветствует старого друга. То ли другое дело, волк. Оскалив пасть в ужасающем приветствие, он как бы подшутит над волхвом, пред тем как своими глазами впиться ему в самую душу, и склонить кратким кивком голову. Стаи безучастных кабанов пробегут к своей стоянке, не взглянув. Им важнее не кто здесь, а где они. Их потомство ровными рядами следовало по тропам, что лишь им известны. Птицы поют, заглушая дождевую мглу, дабы разнести благую весть о возвращении в лоно природы, того кто ей так дорожит, но едва ли может вырваться из круга событий, отделяющих его от неё. Их звонкие голоса властны над этим местом, и словно причудливые глашатаи, они не знают усталости на своем поприще. Не ищут оправданий в виде дождевого заслона. Поют о судьбе того кто так им мил. Змеи и пауки слышат добрую весть. Они, как и прочие гады, ползут и карабкаются в своих норах, и пещерках. Они не будут радоваться, они не будут скорбеть. Для них это просто сигнал, принятый к сведению. Их холод защищает леса от незваных гостей, но в этот раз они могут не утруждать себя выделением яда. Волхв не их цель. Где то в глубине леса, на самом старом древе, что дает жизнь всему, ждет своего часа, как король посетителя на аудиенцию, старый змий. Он, обвивая кольцами своими то самое древо, лишен яда. Столь стар он, что помнит сотни лесов, где жил. Сотни, которые были вырублены. Он по сей день слышит голоса мертвых растений, которые раньше осенял своей заботой. Такой ценой дается мудрость. И такую высокую цену платят люди за свое повсеместное изобилие. Змию лишь остается и дальше ползать на своем посту, ожидая гибель всего живого и здесь. Его мокрая чешуя переливается изумрудным минералом, а глаза подобно морскому дну, так же пусты, и безмолвны. Хотя это всего лишь маска, под которой он хранит знания, что могут свести с ума всех обитателей зеленого мира.

Юлиан следует старой тропой, она уже зарастает мхом. Под ногами его бесчисленные толпы зверья во главе с серым волком, следуют за ним. В глубины. К самому сердцу. Его взгляд натыкается на бесчисленные комариные рои, что обходят его стороной, спасаясь от смертоносных копий дождевой воды. Они не мыслят, но даже им не хочется умирать. Даже они знают смерть, и страшатся её. Лишь более рисковые они, чем другие, и тем, пожалуй, прекрасны. Что смерть в своем упорстве, презрели.
Каждый новый шаг давался волхву все труднее. Он уже не был юношей, но являлся мужчиной. Лицо его посерело, а живость глаз сменилась серым блеском. Чрез дебри идущий, он ступает по пути отца, и деда. По пути уникальному, и живому. Пока каменные джунгли своим неоном табличек, и химическим блаженством празднуют победу прогресса, ему он безразличен. Не в том счастье, по крайней мере, для него. Для ублажения тел, они используют мертвые древа.  Для ублажения своих задыхающихся душ, живые, но стиснутые в маленькие горшочки. Они не хотят познавать связи всех живых существ. Им милее подогнать под себя все законы живого, и слиться со своими окроплёнными порчей соучастниками, в едином порыве невежества. И весь этот пляс, на трупах столь милых, по их мнению зверюшек, отвратителен своим лицемерием. Их одежды жуткие шкуры, а то, что они употребляют в пищу еще хуже. Не скрыться от холода, и не прикрыть дитя. Это лишь развлечение, и показатель статуса. То о чем волхв скорбит, но в чем нуждается, для них лишь порочный эксклюзив. Всякий по закону природы, имеет место. Хищник ли он, или добыча. Но не человек. Хищник не возьмет сверх меры, он не алчен. У него нет нужды создавать цепочку, в которой его племя будет медленно гнить, ожидая своего конца. Добыча, не станет рваться в бой, она затаится. Но только человек всегда берет сверх меры, и всегда упорно стоит против того что сильнее его по праву природы, и это все на что оказывается способен их разум. Юлиан не понимал ценности жизни того, кто рвется разрушить счастье ближнего. Тем более, если это и делает его счастливым.

Лось статной походкой, идущий не взирая на вспышки молнии, дает знак большими рогами. Словно он говорит, -  следуй за мной неотрывно, друг. Сердце леса уже довольно близко. А волхв, опираясь на волка, старого и верного друга, ковыляет.  Его волосы приобретают белоснежный оттенок с каждым пройденным метром. Жизнь, идущая своим чередом. Неумолимо он подбирается к гибели, которую жаждет изведать. Но не один. Те с ним кого оберегал он. Воспитывал. Кому дал надежду, жить в наше сложное время. Посреди камня, и стали…
Лось останавливается, и пропускает Волхва в святую обитель. На небольшой поляне ковром расстелены цветы. Их лепестки колышет ветер, а они все так же великолепны в своей стойкости. Им еще ран давать потомство, отпуская свою сущность на волю в цветении. Утка летит над поляной. Весть дошла и до озерных краев. В лапках она несет трость, некогда погибшего дуба. Трость падает, звучит гулким эхом. Серый волк бежит за ней, приносит не хозяину. Приносит не тому, кто им владеет. И не выполняет прихоть. Следуя своему собственному желанию, несет трость старому другу, лишь из верности. Животные окружают поляну пред пьедесталом. Высокое древо жизни. Оно выше всех. Оно старше всех. Кроме него. Еще ребенком, он посадил его здесь, чем заслужил уважение своего дорогого отца. Населяющие лес животные не движутся за ним. Лишь провожают его. Он исхудал, и белые кости равняются в тонах с кожей, которая уже просвечивает.

Под древом есть место лишь для него, защитника этого места. Опираясь на трость, он то и дело срывается на колени. Серый так хочет помочь, но не может. Он так же стоит, скалит зубы. Ты должен! Ты, и только ты, сможешь! Словно раздается чрез его рык терпкий голос. И он идет. Идет вперед. Не смотря ни на что. Ложится у самого основания дуба. Мудрый змий спускается с ветвей, и машет двойным языком в приветствии. Спускается, и кольцо за кольцом, укладывается рядом. Настало время спать. Вечным сном… Старый волхв…

Дождь… кончился…

(Левая ветвь Мирта)
Он был моим другом,
Им же он и остался,
Спи мирным сном.