Спасительная обитель

  Приближался вечер. Солнце уже не пекло так яростно, как днём, а просто отдавало дремотное тепло, как натопленная печка.  Было по-домашнему тихо и уютно. Красота! Цветы полевые пестреют, бабочки порхают, кузнечики поскрипывают. Казалось, что я иду не по дороге, а по ковровой дорожке огромного загородного дома. Небо ясное, бледно-голубое, точно его с песочком почистили,  нет ни облачка. Так и тянет в высоту подняться. Были бы крылья, так и взлетела бы птицей. На душе легко и радостно. Казалось, что идти можно бесконечно. Но вот уже и  крыши домов показались, слышно кукареканье петухов и лай собак. Деревня совсем близко, рукой подать.

  Недалеко от дороги, рядом с деревней  было кладбище. Каким ветром мне навеяло заглянуть туда именно в этот вечер, не знаю, но я решительно свернула с  просёлочной дороги и по тропе скользнула  в обитель мёртвых с лёгким чувством страха и скорби. Здесь тоже было тихо, но тишина была другая: гнетущая и настороженная.   Немного поблуждав между оградами, я, наконец,  добралась до могилы бабушки. Здесь, под высокой старой  берёзой было сумрачно, пахло нагретой за день прелой листвой, грибами и цветущими бархатцами. Я тихо опустилась на скамейку и погрузилась в воспоминания о далёком детстве. Вспомнила сказки, что раньше читала мне бабушка, вспомнила  её старинный буфет, где хранились подсохшие финики, которые мы с братом иногда брали без разрешения. Вспомнила, как нас бабушка ругала за это, а потом сама делила сладкие финики и слипшиеся комочки кураги. Было, что вспомнить, сидя на лавочке у могилы. Светлые воспоминания невольно заставили меня улыбнуться.

  Вдруг послышался шорох и кряхтение. От неожиданности я едва не подпрыгнула на месте, но страх прочно сковал по рукам и ногам.  В глазах потемнело, от ужаса перехватило дыхание, и я на минуту словно окаменела. То, что я увидела, казалось нереальным.  Прямо на меня по кладбищу ползла огромная копна сена. Она протискивалась через узкие проходы около могильных оград, оставляя на решётках клочья сухой травы и слегка покачивалась. Кое-как справившись со страхом, я попыталась подняться, но ничего не получилось. Я слабо ойкнула и снова опустилась на скамейку. Копна остановилась. Кто-то кашлянул, и из-под нависающих сенных прядей прямо на меня уставились маленькие глазки.
 
-Кто тут? - несмело подала я голос. Глаза отказывались верить в происходящее. Я даже попыталась отмахнуться, прогоняя видение. Но было достаточно светло, видение не пропало, а, наоборот, стало настолько реальным, что я даже почувствовала сладкий запах сена, исходивший от копны. – Чур, чур,  меня! Исчезни!
-Тьфу ты, напугала до смерти!  - отозвалась копна, и из-под неё, кряхтя, выбралась маленькая старушка в серо-зелёном халате. – Вечером здесь уже никого не бывает, кроме покойников, конечно. Но они смирные, зла никому не сделают, не то, что живые.
Бабка отряхнулась и уселась на копну.
-А ты чего тут сидишь, как неживая? Ну что, не узнала что ли, смотришь, как на привидение? Такая страшная? – она поправила волосы и тихонько засмеялась.

  Я присмотрелась повнимательнее: маленькие бело-голубые глазки, слегка загорелое лицо, покрытое мелкой сеточкой морщинок, седые волосы, выбившиеся из-под косынки. Так это же баба Тая! Так мы звали её, ещё будучи  девчонками. Она жила здесь, рядом с кладбищем, в крайнем доме. Её земельный участок (усад)  одним боком примыкал прямо к кладбищенской ограде. А ещё я вспомнила, что  в её саду росли вкусные яблоки, которыми баба Тая нас с радостью  угощала.

 Страх меня  постепенно отпускал, голос уже не дрожал, как прежде.
-Баба Тая! Ну, ты даёшь! Я чуть от страха не умерла, до сих пор руки-ноги дрожат. Что тебя по вечерам на кладбище носит?
-Да вот, видишь, травы  накосила.  Погода хорошая, сохнет быстро. Пока роса не упала, пришла сено убрать. Я ещё козу держу. А она, зараза такая, не всякое сено ест. А это вот нравится: тут и мышиный горошек и листочков много – баба Тая поворошила копну рукой  - А что? Глядишь, на кладбище чисто, и Зайка, коза моя,  от сена такого никогда не отказывается. А  то, что я кладбища не боюсь, так это спасибо мужу моему. Приучил!
-Муж к кладбищу приучил? Как это?

  Старушка  погладила свои натруженные ладони и начала неторопливый рассказ:
-Да так. Это сейчас я старая стала да  тихая. А раньше, в девках,  боевая, озорная была и мужа себе боевого выбрала, отчаянного. Да я не жалуюсь, мы с ним всю жизнь душа в душу прожили. Он, муженёк мой, уж очень горяч был. И любил горячо. Тот ещё жеребец! - баба Тая хихикнула – А к старости силушку-то мужскую подрастерял.  Укатали, как говорится, Сивку крутые горки! Стал мне доказывать, что он ещё мужик о-го-го. Кулаками доказывать! Стал руку на меня поднимать. Я тоже не сдавалась: что под рукой есть, тем и ответить могла: сковородой, скалкой, а то и поленом. Вот у нас бои были, вспомнить страшно!  Вроде понарошку, а иной раз  до синяков и шишек, когда мужик в раж входил. Думаешь, кому нравится битой ходить? Вот то-то, деточка. Как-то раз, в субботу это было, поздно вечером, после бани мы с ним в очередной раз столкнулись. Он меня за косу ухватил и молча стал кулаком по бокам настукивать. Испугалась я,  дотянулась до веника и хлестнула по глазам.  Он от неожиданности  отпустил меня, а я, как была в белой  рубахе, да босиком, так и бросилась в сторону кладбища. Вот как испугалась! Бежала, себя не помнила. Он сначала опешил, а потом вслед за мной побежал.  Я быстрая, но и он скор на ногу. Думала всё: догонит, убьёт! Он в тот день подвыпивши был, уже сам, наверное,  ничего не понимал. Ну, я по усаду, по картофельным бороздам  до ограды  кладбища  и добежала. Косу в руки  схватила. (Я там днём у забора  траву косила, косу  до утра оставила)  Страшно было к могилам бежать, так я в ворота кладбищенские забежала и встала на дороге с косой. Всё, бежать дальше некуда! Смех и грех. Это сейчас вспоминаю, смешно становится, а тогда чуть жива была от страха, но, если что, то  и впрямь могла бы его косой зарубить, собственными руками.

  Старушка привстала, подняла руки так, словно опять коса в её руках.             -Вот  так стою в воротах кладбищенских ночью,  босиком, в белой ночной рубашке, с косой над головой,  жду, отдышаться от страха не могу. Подбегает мой муженёк, тоже запыхался, злой,  как  чёрт. Кричу ему: «Стой! Не подходи! Зарублю!», а сама  косой замахнулась.  Он остановился, посмотрел на меня  дикими глазами, да как закричит.  Перекрестился, повернулся и назад,  как заяц,  побежал. До самого дома бежал и орал дурным голосом. А я косу  бросила и  на кладбище пошла, как в дом родной. Веришь ли, ни рук ни ног не чувствовала. Кресты, ограды, могилы - всё как спасение мне было, даже страх куда-то пропал.  Посидела у могил, поревела, домой уже поздно ночью  вернулась. С тех пор, если вижу, что у мужа кулаки зачесались, уже не воюю с ним, а на кладбище ухожу. Он один дома пошумит-пошумит, да и успокоится, а сюда за мной не ходит, боится. Как я его напугала! И кладбища я с тех пор не боюсь. А чего бояться, покойники смирные, не обидят. Вот и думай,  я привыкла, или муж приучил.  Видишь, живая, а нашла себе спасение на кладбище... Эх, милая, чего только в жизни не бывает…- она задумалась на минуту, потом тряхнула головой, отгоняя внезапно нахлынувшие воспоминания.

  -  Ну, заболталась я с тобой. Пойду, некогда мне.

  Я хотела ей помочь, но она решительно отказалась, взвалила на спину копну сена и тихо пошла к выходу. Копна покачивалась, шуршала, снова цеплялась за могильные ограды, оставляя клочья сена. Через пару минут она скрылась из вида.