Маленький философ Фрагмент книги Филфак

     Данное произведение является законченной главой из недавно напечатанной книги "Филфак. Записки скверного мальчишки". Но, в принципе, его можно рассматривать, как отдельный рассказ или маленькую повесть.


Мы, филфак, жили в ФДС на третьем и четвертом этажах. На втором этаже, а частично и на первом жил тоже филфак, но не наш, а философский. Философский факультет. Рассказывать про пятый корпус и говорить только про филологов невозможно, потому что дружили комнатами, соединялись парами, а часто даже соединяли судьбы. Я когда-то подружился с двести первой комнатой лишь потому, что сам жил в триста первой.
Серега Орлов познакомил нашу комнату с Маленьким Философом. Серега Орлов – это свой герой со своей судьбой. Он после армии пять лет работал на сейнере, ловил рыбу, а попутно копил деньги на дальнейшее обучение. Он учился на ВМК – это Вычислительная Математика и Кибернетика. Как рассказывали, схватывал науки слету, был семи пядей во лбу, но заодно имел полтора или два луженых горла, через которые мог выпить любую жидкость, чему прекрасно научили его на сейнере.
Маленький Философ жил на втором, учился на философском, был постарше нас лет на пять и обучался уже примерно седьмой год в университете. Ничего в этом удивительного нет. У меня был знакомый, который закончил филфак, филологический имею в виду, через пятнадцать лет после начала учебы. Он учился, потом оставил учебу, работал на железной дороге грузчиком, сцепщиком, еще кем-то, переехал в Кавказские Минеральные воды, затем уехал в Среднюю Азию, после чего вернулся, восстановился, затем опять вынужден был оставить учебу и, наконец-то, на пятнадцатом году после поступления получил диплом.
Еще один студент, правда иностранный подданный, из Египта, в середине учебы просто по политическим мотивам вынужден был покинуть нашу страну и лишь через три года продолжить свою учебу.
У каждого своя судьба, это прописная истина, и каждый строит свою жизнь, свое обучение в такт своей судьбе.
С нами на курсе учился грек-киприот. Родом он был с Кипра. Все вместе мы благополучно окончили сессию и разъехались по домам. Только дома кто-то пошел работать, кто-то предался отдыху, а в Кипре обострилось внутреннее положение, начались стычки между греками и турками и нашего студента призвали под ружье. Прошел месяц с небольшим. Положение на Кипре нормализовалось, солдат демобилизовали и распустили по домам. Правда, каникулы к тому времени закончились и он вынужден был вернуться на учебу.
Так что и жизнь каждого студента, и его учеба складывались по-своему. И это хорошо еще, что после перерыва в учебе тебя восстанавливают на курсе.
Маленький Философ дважды бросал учиться. Один раз просто надоело штудировать науки и он оформил академический отпуск по состоянию здоровья. Второй раз подвело здоровье, одолело пагубное пристрастие к горячительным напиткам. Пришлось прервать обучение по семейным обстоятельствам.
Он жил на Украине в областном центре Виннице. О том, что мы с ним с одного города, я узнал гораздо позже. Все эти перерывы в учебе происходили до нашего с ним знакомства, поэтому подтвердить или опровергнуть его рассказы я не могу.
Совершенно случайно он познакомился на улицах города с Капшировским. Читатели постарше должны помнить эту нашумевшую в России фамилию. Про знакомство с нашим героем сам Капшировский иногда упоминал в своих выступлениях, но подробности всегда замалчивал. А история была довольно интересная.
Капшировский по утрам делал пробежки по улицам города. Это начало семидесятых. «Бег трусцой» и «Бегом от инфаркта» как раз начали пользоваться успехом. Маленький Философ жил недалеко от этого района и через несколько дней он явился на улицу Космонавтов, по которой бегал Анатолий Михайлович.
Так два молодых человека начали бегать вместе. За полгода, которые Философ провел в Виннице, они сдружились и когда студент уехал для дальнейшей учебы, Капшировскому стало как бы чего-то не хватать на пробежках в одиночку.
Но не прошло и года, как Маленький Философ вновь появился на улице Космонавтов. Неразделенная любовь зачастую толкала человека на самые невероятные поступки. Что стоит лишь одно отречение от короны Эдуарда VIII уже почти в наши дни в 1930 году.  А Философ он на то и философ, чтобы видеть жизнь на шаг вперед, на метр глубже. И когда любовь к сорокаградусной подружке стала препятствовать его учебе, он знал, что нужно делать. Пока деканат собирал материалы, пока его поведение обсуждали на собраниях и заседаниях, пока решали какие меры принять и что будет более эффективным, он не долго думая и особенно не собираясь, купил билет и через сутки с небольшим уже вел беседу о наболевшем, рассекая грудью воздух винницкой улицы.
Он покаялся во всем Анатолию Михайловичу, поплакался на ходу, перепрыгивая с ноги на ногу, заверил внимательно слушающего медика в своих самых искренних раскаяниях и в результате уже на следующий день был оформлен в соответствующее отделение областной психиатрической больницы имени профессора Ющенко, где и работал Капшировский.
Московского студента обрабатывали всеми известными методиками. Ему давали и органические и неорганические лекарства. Мощный уровень провокаций организма на спиртные препараты вырабатывал устойчивые рефлекс к восприятию хмельных напитков.
А в заключение всей эпопеи Капшировский, которого как раз в это время отправили в стольный град Киев для постижения лечения наркологической зависимости организма с помощью гипнотического внушения. Анатолий Михайлович заранее, еще до отъезда сформировал себе будущую группу, для лечения гипнозом и включил в нее своего московского приятеля.
По возвращении новоявленного гипнотизера в Винницу начались активные сеансы гипнотического воздействия. Утром все отделение после завтрака отправлялось на трудотерапию. Кто кирпичи таскать, кто яму копать, кто еще чего куда-нибудь носить, а группа гипнотического воздействия рассаживалась в столовой и спокойно дремала под пассы Капшировского.
Все это продолжалось почти месяц. Затем как-то после всех мероприятий, пока еще основной состав не явился с работ, эта группа собрала в отделении все лосьоны, шампуни и прочие туалетные воды, где какие имелись по тумбочкам, навела в трехлитровой банке коктейль «Бормотуха» и выпила, вслед за чем не мудрствуя лукаво, не раздеваясь легла спать на свои собственные постели.
Вот так странно подействовал на группу гипноз Анатолия Михайловича.
Но Маленький Философ прекрасно помнил, чем ему грозит не выдача документов о благополучном излечении и поэтому слюнки облизнул, но на коктейль не поддался вместе с еще одним бедолагой.
Поэтому к концу дня группу расформировали, всех любителей коктейлей отправили по домам, а нашему студенту выправили все документы, как положено и отправили на все четыре стороны. Он вернулся в столицу нашей Родины, показал, что теперь его в корне излечили и лишили пагубного пристрастия и что теперь он раскаивается и уповает и прочая, и прочая. Как известно «повинную голову уже никто ничем не сечет». Вот и нашего героя вернули обратно, правда, с потерей курса, и продолжал он учиться точно так же, как и употреблять горячительные напитки, только делал последнее теперь он с великой осторожностью.
Под стать ему подобрался и сосед по комнате, некий Николай. Тоже большой любитель питейных заведений. Но особо выделял Николай точки, где осуществлялась продажа пива. Они даже нанесли ручкой на план Москвы все возможные места пивной продажи. Такого документа, скорей всего, не имели даже в Моссовете.
Очень аккуратно, шариковой ручкой были отмечены все места в нашей столице, где шла постоянная или временная торговля пивом. Причем разными значками были изображены залы, где пиво было по тридцать шесть копеек и дороже, где продавалось оно только с креветками. С первого взгляда можно было понять, что в этой точке попьешь пивка с сушеным кальмаром, но по двадцать четыре копейки за кружку и сидя, а в этой точке пьют стоя на улице с солеными баранками, но всего лишь по двадцать две копейки.
Очень сожалел я в последствии, что ксерокопии тогда еще в стране не было, а сесть перечертить план ни у кого не дошли руки.
Так и пропал этот уникальный документ, затерялся где-то в складках времени, а ничего подобного я больше никогда в своей жизни не видел.
Много раз прибегали мы к помощи этого редчайшего документа и всегда приносил он пользу и давал необходимый совет страждущей душе.
Бывало встанешь в шесть утра. И свет Божий не милым кажется. И жизни нет в мире. А, если где и есть, то и не жизнь вовсе, а вялотекущее существование. Но глянешь на план-схему, разберешь крупную вязь нетвердой дрожащей руки, и видишь, вот же на платформе Москва Сортировочная Курской железной дороги есть ларек, который продает разливное пиво с полседьмого утра.
Или наоборот, в смеркающийся вечерний час затоскуешь в сухой действительности бытия о невозможности припасть к пенному источнику жизненной энергии. И прямо такая безысходность наполняет мир, такое почувствуешь одиночество в холодных просторах необитаемой вселенной, что прямо хоть криком кричи, хоть ревом взывай к братьям по разуму. Да где они эти братья хоть разумные, хоть не очень? Где эти родные или двоюродные родственники? Нет их и не предвидится встреча с ними в ближайшие несколько столетий!
Да глянешь на кривоватые сине-фиолетовые значки, засыпавшие просторы старинного города и видишь, что можно приобрести «Жигулевское» за тридцать семь копеек в пока еще уцелевшем магазинчике сельской райпотребкооперации в Раменском микрорайоне. И несешься туда в поздний час с неуверенностью в своей судьбе и возвращаешься с портфелем полным звенящих переливов и сосудов с волшебной влагой. И оказывается, что не так уж и плоха наша вселенная и не так уж и заброшены мы в беспределах космоса.
Бывали, бывали случаи, когда приносил пользу этот документ, хранившийся у Маленького Философа. Но бывали случаи и достаточно частые, когда кроме беспокойств и никому не нужных треволнений от общения с ним ничего не приходило. Причем вину за все беспокойства и неурядицы он норовил переложить обязательно на соседа.
Запомнился один случай, может быть самый яркий в череде подобных. Сидим занимаемся, вечер. Темно, тоскливо, скучно. Как пружиной подбросило, полезли по карманам деньги считать. На белоголовку одну набирается. Как раз нас трое. Двое картошку чистят, один в магазин понесся. Успеет, нет ли, как судьба распорядится. Водку по тем временам до семи вечера продавали, но продавщицы знакомые, за пять рублей могли и в восемь продать, если настроение хорошее. В общем как фишка ляжет, так избушка и повернется: то ли к лесу передом, то ли к страждущему хвостом.
Прибежал, успел, а тут и картошечка подоспела. Хорошо! Сейчас поужинаем. Да только налили по первой, только хотели сказать: «За удачу!» или «За своеобразие текущего момента», а мы всегда такой тост первым говорим. Почему? Потому что без удачи нам никуда, и учили нас, что все течет и все изменяется, а особенно в тот момент, когда в стакан наливаешь.
Но тут в двери: тра-та-та!
Да, похоже, что ногой, хотя и чувствуется, что не со всей силы.
- Ну чего надо? Кого черти принесли?
Заходят красавцы. Маленький Философ собственной персоной и друг его Николай, сосед его по комнате. Надо же! На запах прилетели. Мы сроду к нему в гости не таскались, да, по правде, и знать-то точно не знаем в какой он комнате живет.
Заходят, как дома у себя, берут стулья, рассаживаются. Главшпан, с этого вечера мы Маленького Философа между собой наградили столь почетным прозвищем, оказывается во главе стола.
Деваться некуда, достали припрятанную выпивку налили гостям дорогим, положили картошечки и только хотели тост выслушать от пришедших варягов, как трах-та-ра-рах!
В общежитии ФДС больших многорожковых люстр не вешали. Вешали небольшие на одну-две, ну, на крайний случай, на три лампочки. Вот у нас такая и висела. В виде цилиндра высотой сантиметров десять и диаметром сантиметров тридцать. Такой матовый цилиндр, внутри три лампочки, снизу, как донышко, пластмассовая решетка, а сверху вся конструкция на трех болтиках крепится. Да один болтик у нас давным-давно потерялся.
А тут Главшпан дверь за собой не закрыл, а она у нас не захлопывалась никогда. Видимо сквознячком потянуло, люстра наша со своих двух болтиков и соскочила, да Маленькому Философу прямо на голову. Хорошо еще стеклянным краем голову не задела. Правильно говорят, что Господь дураков да пьяниц любит. Этот стеклянный цилиндр ловко сел на плечи студента, как средневековое забрало.
Философ тихо-тихо встал, вышел из-за стола и ушел из комнаты. Вслед за ним убежал и его друг и сосед Николай.
А наутро Николай принес наш стеклянный плафон, на котором не было ни единого повреждения. Долго он, плафон разумеется, лежал на столе, пока до него не дошли руки и его не водрузили обратно на потолок, но уже на три болтика.
Больше к нам в гости Маленький Философ не ходил никогда. А всем знакомым и незнакомым он рассказывал, что на него было устроено покушение и что мы все специально подстроили и готовы были его жизни лишить ради неполной рюмки водки. И всегда при этом призывал Николая в свидетели.
Но вся эта длиннющая история рассказанная про нашего друга с философского факультета – это всего лишь преамбула к основной истории приключившейся с нашим другом. Сама же амбула последует дальше.
Практически каждый человек на земле имеет свое хобби. И не важно кто он такой – бизнесмен, спортсмен, писатель или читатель, в свободное время он забывает все свои деле и отдается любимому занятию, отдается какому-то делу для души, пусть даже не приносящему никакого дохода, но дающего душе отдохновение.
Тут же возникает вопрос. А пьяница, алкоголик, «синяк» по простонародному, когда он предается своему пагубному влечению, можно ли считать, что это его хобби?
Но не будем уходить в сторону. Мы говорим все-таки о конкретном человеке. Так вот! Маленький Философ в свободное от учебы и прочих занятий время, как правило это были субботы или воскресенья, ходил на свадьбы.
Да, именно, когда другие читали книги, слушали музыку или смотрели фильмы, когда кто-то перебирал коллекцию, а иной копался на приусадебном участке, наш герой одевался поприличней и отправлялся на свадьбу.
Он не ждал приглашений, не узнавал, кто женится. У него уже давным-давно была разработана своя система.
Не каждый из жителей общежития знал, что на запад от ФДСа расположена платформа Матвеевская. Это первая остановка электричек, идущих от Киевского вокзала. И добраться до нее было совсем просто. Вышел из дверей пятого корпуса, посбивал каблуки на рельсах, притаившихся в овражках вдоль студгородка, пересек Мосфильмовскую, затем по пустырям уже относящимся к микрорайону Раменки до огородов, разлегшихся вдоль речки Раменки, а там и совсем рядом железная дорога, платформа и цивилизованная жизнь в Матвеевском. Казалось, только что ломали ноги на тропинках и пустырях, а вот уже и асфальт и наземный транспорт. И всего-то пешего ходу от общаги до бывшей деревни Матвеевки не больше получасу хода.
Вот и наш герой каждые выходные собирался, одевался, прихорашивался и отправлялся пешочком за платформу Матвеевскую. Здесь уже брала власть в свои руки городская цивилизация, но во многом тогда еще господствовала деревня. И сейчас еще говорят можно найти следы бывшей Матвеевки, а тогда-то и подавно. Недалеко от платформы стоял ресторан. Это уже был признак наступающего города, но цены в ресторане были далеко не московские, поэтому многие молодожены снимали здесь столики, чтобы отпраздновать свадебное торжество.
Маленький Философ знал, когда нужно прибыть. Он появлялся перед рестораном до приезда молодых. Курил на площади, за разговором знакомился с гостями. В большинстве случаев на свадьбе одна половина гостей, которых пригласил жених, плохо знают или не знают совсем гостей со стороны невесты. Все знакомятся уже в процессе гуляния.
Когда гостей звали заходить, Главшпан ничтоже сумящеся заходил и располагался за столом. Среди гостей у него уже были знакомые, с которыми он познакомился пока ждали молодых, поэтому он совсем не чувствовал себя одиноким.
И такие его вылазки в «гости» продолжались года полтора, если не два. И может продолжались бы и по сей день, но, как говорится, «и на старуху бывает проруха». Свел Господь Маленького Философа за столом на соседнее место с негром, даже, не побоюсь этого слова, с эфиопом. Был этот негр-эфиоп большим другом жениха. И хотя росточка был небольшого и на русском языке выражался постоянно заумно и непонятно, но держался самоуверенно, важно и с каким-то несвойственным русскому человеку гонором.
Пока градус компании был небольшой, дружбе народов еще удавалось торжествовать. Но минут через тридцать или сорок отношения накалились до предела, а еще минут через двадцать вспыхнула национально-освободительная война за свободу черного континента. Добры молодцы выдвинули лозунг: «Пойдем выйдем!», после чего двинулись к выходу на улицу. Вслед за ними потянулась целая череда любителей разнимать и утихомиривать, то есть различные миротворцы.
Жених счел нужным извиниться перед невестой за своего гостя и за то, что его гость обижает ее гостя. Невеста сказала, что ей и в голову никогда бы не пришло звать на собственную свадьбу придурка, который готов драться с чужими неграми, что ее гости вполне миролюбивы и не драчливы, а драчунов жених пусть ищет среди своих собственных гостей.
В общем драки не получилось, но когда Маленький Философ с негром-эфиопом пришли примирившиеся и даже почти подружившиеся, жених с невестой решили прояснить, чей же гость этот Маленький Философ.
Когда же выяснилось, что гостепринадлежность данного индивидуума полностью неопределена, остальные честно приглашенные гости просто подняли Главшпана и выбросили из помещения.
Но не это было самое плохое. Самое скверное было то, что нашего героя хорошо запомнили персонал этого ресторана и, когда он через месяц хотел повторить посещение свадьбы, его остановили на пороге ресторана и посоветовали ретироваться без выяснения подробностей.
На этом хождение по чужим свадьбам Маленький Философ прекратил навсегда и навсегда прекратилось столь странное и необычное хобби.