Фантазии полоумной. Глава 65

Глава 65

Нож в спину

Лекс: Покинуть Бестиарград в начале сезона тренировки новобранцев оказалось делом не из лёгких. Администрация окатила меня водопадом вопросов, что может быть важнее, чем обучение рекрутированных берсерков ходить на горшок. Пришлось выдумывать сотню правдоподобных оправданий, не говорить же, что я проспорил девчонке. Ссылаясь на проблемы с бизнесом, которые неизменно работают на Совет, дружно чавкающий из моей кормушки, мне все же удалось выбить трёхдневную командировку.

Я отправился в родной город Пэйл, чтобы обрадовать ее родителей, что их дочь жива и здорова. Майя не давала мне покоя звонками, я решил отгородиться от ее назойливых новостей о новых приключениях моей невесты и перестал снимать трубку. Итак, я впервые знакомился с будущими невольными родственниками.

Перед выходом я совсем не волновался, ну кто бьет гонца с добрыми вестями? Однако, ее мать, женщина бальзаковского возраста с весьма строгим голосом, на порог меня не пустила. Я примерно с полчаса вел переговоры из-за двери ее квартиры. Получив все вербальные доказательства, что я действительно знаком с ее дочерью, а не домушник, потерявший отмычку, она нехотя отворила дверь и то только после того, как из лифта вышел ее супруг, вернувшийся с работы.

Ее родители оказались достаточно неординарными личностями. Маленького роста, как и сама Пэйл, с категорично серьёзными взглядами на жизнь и нравственными ориентирами, полученными из Святого Писания. Легкие признаки религиозного фанатизма сквозили в каждой фразе.

К моему великому удивлению, родители даже не были в курсе, что их дочь пропала. В пылу некой ссоры, конкретную причину которой мне так и не удалось выяснить, девушка покинула отчий дом. Пережив пару намеков на сердечный приступ, ее создатели оборвали всякое общение с этой заблудшей душой. Мне стало интересно, почему же тогда Пэйл так беспокоилась, чтобы мать и отец знали о ее безопасности. Неблагодарная дочь все же переживала о здоровье своих принципиальных создателей.

Надо признаться, что прием мне оказали радушный. Женщина сразу же побеспокоилась о том, чтобы накрыть стол из самого лучшего, что имелось в холодильнике, а мужчина развлекал меня какими-то посторонними беседами, тщательно избегая расспросов о дочери. Когда наступил момент Х, я рассказал им басню о том, что девочка поступила на обучение за границу. Весть их несильно обрадовала, скорее подсадила на необъезженного коня. Возмущение, прикрытое интеллигентной манерой сдерживать эмоции, которая, как я заметил, у Пэйл от матери, все же нашло выход после распития французского вина, которое я заблаговременно подготовил для похода в гости.

И тут Остапа понесло. Мать сокрушалась, что Пэйл сама не приехала, а трусливо заслала своего шпиона, что дети ее соседей и знакомых так не поступают с домочадцами, которые всю жизнь положили на их образование и безопасность. Отец тайком признался, что сильно скучает по дочери, но боится позвонить. А после пары бокалов пояснил, что Пэйл не могла больше выдерживать гнетущей атмосферы в доме и попросту сбежала.

Мне захотелось узнать больше о ее жизни в родительском гнезде, но толком сказать им было нечего. Я понимаю, что в ограниченных финансовых условиях сложно позволить себе баловать ребенка, но юность Пэйл представилась мне мрачноватой: домашняя девочка, сутками склонившаяся над учебниками и книгами, в свободное время телевизор, четыре стены и солнышко за окном, с друзьями нельзя, там ведь спиртное и разврат, никаких турпоходов или вылазок на природу, никаких летних лагерей или санаториев. Ее семья еле сводила в те годы концы с концами, да и, наслушавшись печальных историй друзей и коллег, решили опекать дочурку в самых лучших узурпаторских традициях. Если бы я не знал авантюрный характер Пэйл, я бы подумал, что ее душевное состояние просто склонно к «мышке-норушке». Однако теперь было ясно, почему ее тянет на приключения, не добрала в детстве, пустилась во все тяжкие.

По мнению ее родителей они отдали ей самое лучшие, и это вызывало уважение, но вот склонность ограждать девушку от любого намека на опасность для здоровья и чести превратили ее в арестантку по доброй воле. А теперь неразумное дитя непонятно на что растрачивает свою жизнь, когда могла бы смиренно сидеть на родном пяточке, не знать горя и заниматься карьерой, а не шататься по заграницам.

Вот и настало время объявить им о помолвке. Тут у рассерженных на неблагоразумие дочери и слегка хмельных родителей дар речи и отнялся. Спустя пару минут уже под шквалом вопросов о порядочности и профессиональной занятости оказался я. Прослушав весь мой послужной список, мать выдала сакраментальную фразу: «Не торопись, найдешь себе невесту поприличнее!». Мне стало обидно за Пэйл. За что так нивелировать все ее достоинства, постоянно сравнивать с другими и разочаровываться? Теперь стало ясно, откуда у малышки столько комплексов и психологических барьеров, почему ее интимная жизнь замерла на продолжительное время, а сама она даже боится влюбляться, чтобы не расстроить партнера. Я решительно ответил, что лучше девушки я не найду и покинул родительский дом с тяжким сердцем.

Всю ночь я тешил себя фантазиями, как смогу подарить своей дорогой малышке заветные часы щенячьего восторга от путешествий по лучшим курортам, занятий экстремальным спортом, походам по спа-салонам и прочим релаксирующим процедурам. Я мечтательно представлял буйство красок упоения, ликования и благодарности в ее аспидно-серых глазах и ребяческие визги в экстазе новых неизведанных переживаний. Я так много могу дать ей, то, чего заслуживает это потрясающее создание, то, о чем она и грезить боялась. Я засыпал с умилительной улыбкой на губах в предвкушении медового месяца.

Мои сладостные раздумья изредка прерывала мелодия телефонного звонка. В конце концов, мое терпение иссякло, и в сладостной полудреме я решил ответить на раздражитель. Я взял в руки источник шума, который моментально спустил меня с небес на землю. Лине отправила фотографию. Ну что она там придумала? Очередное селфи с отражающимся в зеркале голым задом? Пора бы уже внести ее номер в черный список. Черт дернул меня полюбоваться этим творением, палец соскочил и открыл файл. Весь бальзам, которым моя фантазия щедро полила мое сердце, моментально окаменел и пустил трещину, из которой тут же начала сочится тошнотворная желчь обиды. На фото некий молодой гусак самозабвенно впивался в сахарные уста моей возлюбленной. Пэйл удовлетворенно закрыла глаза и льнула к нему всем телом. Моим телом! Моими губами! Моя женщина! Сучка! Моя сучка! Предательница! Моя предательница! Бездушная ведьма! Моя бездушная ведьма! Моя! Моя! Моя! Моя вероломная, бесчувственная, неблагодарная, коварная, неверная, лицемерная дьяволица! Моя!

Злобно зарычав, я швырнул телефон в стенку, тот разлетелся на микросхемы, в стене образовалась воронка. Как она могла?! Я вскочил на ноги и отвесил со всей силы пинка прикроватной тумбочке, она моментально треснула и сложилась в три погибели. Для этого девка прогнала меня? Чтобы крутить шашни с новобранцем? Я схватил уцелевшую от тумбы столешницу и швырнул в плазменный телевизор, выдав столп искр, представитель передовых технологий рухнул с кронштейнов и остался лежать, пронзенный деревянным мечом, испуская жалобное шипение. Совсем совесть потеряла? Я уже избивал зеркало в ванной, яростно раскидав кресла по дороге, стекло не выстояло и раунда, пришлось кромсать осколки ногами до состояния пшеничной муки. Только подумав, что еще Пэйл успела позволить этому бритоголовому негодяю, я запустил раковину в межгалактический полет через всю комнату отеля в окно. Даже европейский пластик не выдержал напора фарфоровой ракеты, покрывшись паутиной трещин, выпустил шаттл с космодрома прямо на улицу. Мои осатаневшие руки уже выдирали ванную из тисков водопроводных труб, вода забила фонтаном под самый потолок.

Вот в таком агрессивном состоянии с приступами дизайнерских инноваций меня застукал метрдотель, всего мокрого и взбешенного, с растрепанной шерстью, кровавыми порезами на руках, трясущегося в яростной эпилепсии, испуская звериные рыки с человеческими междометиями и матами. Номер напоминал полотно в стиле кубизм, все предметы мебели были разобраны на составляющие, а некоторые даже на молекулы и атомы. Служащий отеля нерешительно переминался с ноги на ногу, не зная, то ли вызывать полицию, то ли дурку. Пришлось аккумулировать остатки цивилизованного разума и ответить:

- Заплачу вдвойне, просто дайте побыть одному, - прошипел я и сунул ему в руки банкноту в сто зеленых. Мужчина слегка перестал синеть от шока и, поспешно кивнув, выпорхнул из моего арт-беспредела.

Из отверстия в окне дул морозный осенний ветер, остужая выступивший на коже пот и закипающую в жилах кровь. Я обессиленно опустился на переломанную надвое кровать рядом с керамическим трупом ванной. Что теперь делать? Сидеть и захлебываться поглотившей меня истерикой? Нужно сейчас же возвращаться в Бестиарград и вздёрнуть наглого мудака на рее. Как он посмел посягнуть на мое сокровище?! Высосу ему глаза и откушу все пальцы, чтобы не мог даже голову повернуть в сторону Пэйл. А эта негодяйка? Первым делом затащу ее в душ и буду мылить, пока кожу не сдеру. Благородная мысль о том, что насильно мил не будешь и стоит оставить девушку в покое, была мне противно и со свистом изгнана из моей раскалывающейся от боли и унижения головы. Она воткнула мне нож в спину по самую рукоятку, а я еще пытался изображать из себя галантного кавалера, как выставочный лабропудель, ходил на задних лапах перед этой ведьмой.

Я в мгновение ока собрал все невеликие пожитки, расплатился за ущерб и покинул отечество этой бессовестной негодяйки первым же рейсом. Полет был невыносимо долгим, и единственное, что спасало мои расшатанные нервы и трясущиеся руки, жаждавшие сжимать горло обнаглевшего новобранца, - это алкоголь. Почти сутки я напивался по самую крышечку, меняя рейсы, кое-где меня пытались не пустить на борт ввиду неконтролируемого пошатывания, но деньги решали все. Однако и спиртное не даровало мне заветного покоя и беспамятства, я не мог спать и не мог полноценно бодрствовать, мое существование тяготило меня, дыхание обжигало перегаром, во рту горчило от обиды и голода, мысли путались в депрессивной чехарде. Однако, к прибытию в Гвинею удалось немного протрезветь, а пеший переход через джунгли и вовсе выветрил остатки чёртового пойла, оставив лишь холодное намерение мстить за нанесенное оскорбление.

Миновав крепостные ворота, я тут же кинулся к семинарии, не удосужившись привести себя в порядок. Но группа всполошившихся прохожих развернула мой маршрут на 180 градусов.

- Ты слышал, что сейчас будет на площади? – громко позвал один парень другого.

- Что? – так же громко и заинтригованно откликнулся второй.

- Они вернули кошку-девятихвостку в дело! – ажиотаж зевак, спешивших на площадь, накалялся.

- Да, ладно! – восторженно воскликнул парнишка. – И кто так сильно вляпался?

- А то ты не знаешь? - подначивал первый. – Кошка Шрёдингера!

Я навострил уши и старался не отставать от толпы.

- Ты что, и бой пропустил? – удивлялся первый. У меня волосы встали дыбом. Что опять натворила эта самоуверенная дурёха? Я кинулся к площади во весь опор.

Под всеобщий галдёж Пэйл тащили к эшафоту двое полицейских. Девушка вырывалась и вопила, что есть мочи:

- Мерзкие узурпаторы! Ваше общество прогнило до основания! – двое бугаев пытались скрутить ее крохотные ручки. – Это плевок в лицо всем цивилизованным законам о естественных правах человека! Я подам на вас в Мировой суд! – ребята в форме уже приступили к разрыванию ее мешковатого топа. А на каменном пьедестале с довольной ухмылкой красовался не кто иной, как Димитро, в такой же синей полицейской форме и длинной плетью в руках.

- Прекратить этот балаган! – взревел я, поднимаясь по ступеням к моей милой предательнице. Если она и заслуживала наказания в моей голове, то вид исполосованной хрупкой спины в реальности мне был невыносим. Я не позволю варварски надругаться над ее неверным телом.