Фантазии полоумной. Глава 68

Глава 68

Щит

Пэйл: Так как вразумить совершенно законными доводами Славия и ребят в униформе не получалось, я стала озираться в поисках хоть кого-то, кто бы встал на мою сторону. Однако, все почитатели моих боевых талантов, не так давно рассыпавшиеся в комплиментах, теперь молча отворачивались, но не уходили в надежде получить еще немного зрелищ к утреннему хлебцу. Я умоляюще уставилась на Милоша, тот не отводил мертвецки-холодных глаз, но его лицо застыло, подобно мраморному изваянию. На такое у него храбрости не хватит, даже вполне возможно, что серб считает мой приговор справедливым. Я нашла в толпе Джейми, Астра удерживала его за трясущуюся руку. Рыжик чуть ли не плакал, его нижняя губа дрожала, взгляд выражал глубинную скорбь и сострадание, но и его центнеровая туша не двигалась с места. Зато Рая подпрыгивала, как собачонка, спущенная с поводка, увидав плешивую кошку.

Я собралась, глубоко вздохнув, слушая, как с треском рвутся волокна моего топа. Один из полицаев больно сжал мою руку, пытаясь усадить на колени, я с силой пихнула его в грудь, не желая смиряться с этими средневековыми выходками.

- Оказываешь сопротивление полицейскому при исполнении? – брови Славия взметнулись вверх, как пара мохнатых ястребов. – Думаю, увеличим количество ударов до семи, - громко отдал он распоряжение линчевателям.

- Какая щедрость! – взвизгнула я. Я прекрасно замаскировала свой животный, сотрясающий поджилки страх под сарказм и презрение. – Да вас всех нужно вниз головой подвесить на вашей грёбаной плётке, чтобы мозги с гузно обратно в голову перетекли!

- Восемь ударов! – победоносно улыбался будущий свёкр.

- Кто больше?! – вопила я, подавляя новоприобретенный синдром Паркинсона.

Не обращая внимания на мои остроты, стражи кривозеркальной галактики беспощадно тащили меня к позорному столбу. Славий сверлил меня садистским взглядом с оттенком извращенного наслаждения. Я морально готовилась к болевой встряске организма. Только бы не кричать. Не показывать слабость. Пусть подавится своими играми в императора Нерона.
 
- Прекратить этот балаган! – услышала я чей-то грубый голос, которым можно было разогнать тучи на горизонте. Фашистские прихвостни замерли. Славий обернулся на источник шума.

По ступеням подымалась громоздкая фигура капитана. Он был растрёпанный и небритый, под глазами залегали глубокие фиолетовые синяки, будто он пешком Альпы огибал, чтобы попасть сюда. Я радостно поймала его взгляд, который тут же обдал меня морозной свежестью. Никогда прежде Лекс не смотрел на меня с таким хладнокровием и равнодушием. Я сжалась под этой сошедшей ледниковой лавиной и оцепенела. Это было страшнее любой плётки, любой виселицы или дыбы. Вот она – точка невозврата. Я все же успела облажаться до такой степени, чтобы наконец потерять уважение в его глазах. Меня и так мутило, а теперь еще и хотелось разреветься, я прикусила кровоточащую губу и отвернулась, не в силах играть в эти беспощадные гляделки.

- Что здесь происходит? – грубо поинтересовался капитан, вся усталость, отраженная на его лице, вылилась в замедленном темпе речи и пресыщенном тоне через потрескавшиеся уста.
 
- Сын, тебе не следует в это вмешиваться, - Славий будто почувствовал срыв его грандиозных планов, голосовой тумблер переключился на увещевательный. – Всего лишь наказываем нарушительницу правопорядка.

- Это моя невеста, я имею право вмешиваться во все, что происходит с ней, - веки Лекса были тяжелыми от недосыпа, грудь тяжело вздымалась. – Так что отпустите девушку, - бросил он вялый приказ полицаям через плечо. - Отец, что произошло? - Славий смотрел на него с состраданием. Потрёпанный вид пасынка явно беспокоил его извращённое родительское сердце.

- Она избила человека и испортила муниципальную собственность, - с тяжким вздохом ответил папенька. – Ее нужно наказать, прошу, Александр, не перечь. Я обязан это сделать, - Лекс понимающе кивнул, едва уловимо хмыкнув. Полицаи снова впились в мои руки. Я позволила им сделать это, жалобно пискнув себе под нос. Безразличие жениха парализовало каждую клеточку моего тела. Возможно, Олдридж был прав на его счёт, никакой он не белый и не пушистый.

- Я сказал оставить ее в покое! - вдруг резко развернувшись, рявкнул кэп. Бедолаги от неожиданности потеряли равновесие, с одного из них слетела фуражка. Мои освободившиеся руки впились в деревянный столб, чтобы не последовать за полицейской кепкой. Я готова была поклясться, что от его львиного рыка земля под ногами завибрировала.

- Сын, - уже более требовательно обратился к нему Славий, - ты не можешь здесь отдавать приказы, это тебе не казарма, - он сделал пару твёрдых шагов навстречу пасынку. – Я понимаю, тебе неприятно, но закон есть закон, - покачал своей облетающей головой будущий свёкр в сострадательном жесте, вот только не ко мне, кому он действительно собирается попортить шкурку, а к сынуле, мол «закрой глазки, сейчас будет немножко страшно».

- Зато могу принять удар на себя, - устало выдохнул Лекс.

- Александр, одумайся, - отец взял его безвольную руку, - зачем тебе это? Это не твоя вина, не твои глупые авантюры привели к административному преступлению.

- Не важно, - капитан похлопал его ладонью, вытащил свою руку из родительских объятий и медленно снял промокшую от пота футболку. Тут до меня начал доходить смысл его слов.

- Эй, мы так не договаривались, - рванулась я к самоотверженному женишку, но кэп полностью игнорировал меня, не удостоив даже взгляда своих печальных карих глаз.

- Ребята, подержите ее, - кивнул он полицаям. Те сразу же оттащили меня от столба, продолжая сжимать своей тугой хваткой блюстителей кривопорядка.

- Нет! – взвизгнула я и грозно топнула ногой, как капризный ребенок, на которого не обращают внимание его создатели.

Лекс молча закинул руки на перекладину на столбе покараний и только теперь впился в меня душераздирающе колким взглядом. Он смотрел на меня, как кобра на пушистый обед, мое сердце стало пропускать удары. А когда до моих ушей донесся свист размахнувшейся плети, то оно и вовсе остановилось, мне стало нечем дышать. Я хватала ртом воздух, пытаясь надышаться, не выходило, грудная клетка упорно отказывалась расширяться.

Капитан не издавал ни звука, ни стона, ничего. Его потрескавшиеся искусанные губы были плотно сжаты в образцовом терпении в духе монахов Шао-Линь. Лишь желваки напряженно играли на его острых скулах при каждом новом ударе, выдавая, как сильно стискивал он свою мощную челюсть, да подрагивали пышные черные ресницы в такт свисту расправляемой плети. Он не спускал с меня своих шоколадных глаз, в которых кипела и клокотала ярость, презрение и обида. Он испепелял меня удушающим взглядом, сжигая живьём, как Салемскую ведьму, превращая в тлен мое сердце, замершее на месте, покрытое коркой льда, уже мёртвое. Лекс снова расхлёбывает дерьмо, в которое я его втянуло. Я теперь обязана ему не просто своей жизнью, а жизнью своих детей и внуков, жизнями тысячи клонов, которых можно наделать из моей ДНК на его потеху. Чувство неподъемной многотонной вины свалилось на мои плечи, придавливая к земле, затягивая ниже и ниже, в самую преисподнюю, где мне и место. Я не могла отвести глаз от моего добровольного мученика, это было бы преступлением с моей стороны. Я почувствовала, как мои ресницы увлажнились и по щекам заструились горячие слёзы.

- Хватит, прошу! – метнулась я к своему живому щиту в надежде, что мне позволят хотя бы обнять его, чтобы принять часть боли на свои руки.

- Будешь трепыхаться, он получит больше, - язвительным шёпотом заметил Славий, которому эта картина хоть и не нравилась, но усугубить мое предсуицидальное состояние хотелось не меньше. Он определённо винил теперь меня вдвойне за происходящее.
Страж порядка потянул меня за шкирку обратно. Коленки тряслись и самопроизвольно согнулись, я осела на руках полицейского, тот небрежно поддерживал мое шаткое трясущееся тельце. В глазах потемнело, центр управления головным мозгом постепенно отключал электричество, уходя на перезагрузку. На смену жуткому гипнотическому оцепенению пришла леденящая кровь слабость. Я почувствовала, как теряю контроль над своим сознанием. Ах, гравитация, безжалостная стерва.

Лекс: Пэйли грохнулась в обморок. К подобным физическим истязаниям я давно привык еще с юности, благодаря чему и получил завышенный болевой порог. Кошка-девятихвостка хоть и рвала мою кожу, но по ощущениям царапала не больнее настоящего котенка, только появившегося из утробы матери. Хотя стоит признать, что Димитро старается на славу, чтобы отомстить за порезанный язык. Пэйли точно бы не выдержала такого истязания. Малышка даже вида перенести не смогла.

Зато ее моральные переживания точно с лихвой окупили мои страдания. Это именно то, чего я хотел, я не жаждал физической расправы над ее неверной плотью, я хотел мучений ее совести. Но почему тогда я не свечусь от радости? Почему мне ее жаль? Почему я хочу сломать руку полицейскому, который так неаккуратно придерживает ее хрупкую талию? Она же может упасть и повредиться. Уроды, ничего нельзя доверить…