Фантазии полоумной. Глава 69

Глава 69

Дамоклов меч

Пэйл: Очнулась я уже в апартаментах капитана на его кожаном диване в гостиной. Лекс развалился в кресле напротив, копаясь в каких-то бумагах. Услышав мои вялые шевеления, он оторвался от документов, чтобы снова удостоить меня уничтожающе суровым молчаливым взглядом. Я нехотя села и поправила разорванную одежду. Эта тишина безумно тяготила.

- Прости меня, - решила нарушить я затянувшуюся паузу.

Кэп тяжело вздохнул, отложил бумаги, встал и направился к минибару за бутылкой виски, демонстрируя мне рассеченную до крови кожу на его спине. Мои щеки зарделись стыдом, глаза снова увлажнились. Он даже говорить со мной не желает.

- Моей глупости нет оправдания, - подчеркнула я очевидное. Лекс криво улыбнулся и сделал большой глоток ароматного крепкого напитка, возвращаясь в свое лежбище. Я поняла, что мои репризы бесполезны. – Больно? – поднялась я на ноги, чтобы хотя бы дотронуться до своего незаслуженно обиженного и униженного жениха. Он даже не шелохнулся, лишь с интересом вздёрнул бровь. Ясно, игнорировать меня будет до гробовой доски. Я снова пристыженно осела на диван, обхватив себя руками и удерживая концы испорченной майки вместе.

- Марта, - позвал он домоправительницу, не сводя с меня змеиного гипнотического взгляда.

Экономка тут же появилась, как из летучего пороха Гарри Поттера. Увидав незавидное состояние своего нанимателя, она сразу же заахала и заохала.

- Господи, что с вами произошло, хозяин? – причитала она над ним, будто провожая в Валгаллу. – Как же так? Что случилось?

- Вот это черноволосое недоразумение, - кивнул он на меня, фраза была явно заготовлена для меня заранее, он просто ждал, когда я очнусь. Какая жестокость, которой я действительно достойна.

Марта метнула в меня стаю злобных сюрикенов своими глазками-пуговками. Однако, они лишь просвистели над моим ухом, ее неодобрение меня нисколько не волновало. То ли дело Лекс, мне хотелось рухнуть лицом на его колени и рыдать, пока он меня не простит, только гордость не позволила мне это сделать на виду у хранительницы капитанского очага.

- Марта, обработай мне раны, - совершенно дружелюбным голосом обратился он к домоправительнице, которая в мгновении ока испарилась, гремя какими-то шкафчиками в поисках необходимого медицинского инвентаря.

- Позволь, я это сделаю, - нерешительно предложила я, предчувствуя его отрицательный ответ, - хоть как-то искуплю свою провинность. - Лекс лишь внимательно смерил меня холодным взглядом с головы до ног, подобно жидкому азоту превратив меня в ледяную статую. Если я дёрнусь с места, то рассыплюсь на мелкие осколки. 

Марта уже возвращалась на всех порах своей моторной лодки, волоча аптечку, поспешно открыла ее и начала смачивать ватные шарики перекисью водорода. Попутно она всеми невербальными способами выражала свое пренебрежение, разве что не начала излучать радиацию, чтобы я мгновенно облысела. Капитан вернулся к своим бумажкам, все так же игнорируя меня и перебирая листы с видом Николы Тесла на пороге открытия электродвигателя.

Вся эта нелепица начала постепенно менять полярность моего настроения. Кто его вообще просил вмешиваться? Я разве умоляла о помощи? Чушь! Так нечего на зеркало пенять. Так все, с меня хватит. Долбиться лбом в эту кирпичную стенку бесполезно. Я собралась с силами и царственно поднялась на ноги над его избитой и потасканной, но вальяжно развалившейся фигурой, вокруг которой порхала Марта со своими резко пахнущими растворами, как пчёлка над цветком, опыляя разными примочками капитанские рваные полозья на спине. Лекс опять поднял на меня свои кипучие глаза с лёгким налетом удивления и равнодушия.

- Знаешь, дорогой, я, конечно, тебе признательна за геройство, заступничество и добровольное мученичество, - начала я опорожнять ушат своего нарастающего негодования. – Возможно, даже матушка Тереза возведёт тебя в ранг святых, однако я считаю твое вмешательство излишним, - вот теперь Лекс нахмурился, одаряя меня хоть какой-то реакцией, а Марту чуть сердечный приступ не хватил от моей наглости. – Я, кажется, уже успела извиниться и поблагодарить тебя за самоотверженность, а теперь, прости, спешу откланяться. Меня ждут неотложные дела, - не обращая больше внимания на изумлённые лица, я горделиво прошествовала к двери, чтобы эпично поцеловать закрытый замок. – Какого чёрта?! – обернулась я к капитану, как медуза-горгона, волосы-змеи злобно зашипели на него.

Лекс издевательски расплылся в мрачной улыбке графа Дракулы, спокойно потягивая свое крепкое пойло.

- Если немедленно не выпустишь меня, я вылезу в окно! - подошла я к окну и подёргала за ручку. Да ладно! – Лекс, это не смешно! – рвала я на себя задвижки изо всех сил, капитан только безмолвно наслаждался моими извиваниями у подоконника. – Ах, так! – я вся покрылась испариной от натуги. – Тогда пеняй на себя! – я схватила барный стул с железными ножками и метнула в оконное стекло, однако предмет интерьера отскочил и вернулся в комнату, разбив стеклянный журнальный столик по дороге и чуть не сбив меня с ног.

- Немедленно прекратите, юная леди! – вскочила на ноги Марта, которую ждало увлекательное приключение с веником и совком для мусора. Лекс накрыл ее влажную от перекиси руку своей ладонью.

- На сегодня вы свободны, - совершенно безмятежным тоном произнес капитан, предварительно сняв для нее систему блокировки двери и загораживая своим громоздким телом путь отступления для меня. Домоправительница послушно оседлала свою метлу и умчалась на Лысую гору. Лекс не торопился взывать к моей совести, видимо, начал подозревать об ее отсутствии.

- Чего ты хочешь добиться? – восстанавливала я равновесие после догонялок со стулом. Кэп молчал, деловито наливая себе второй стакан виски. Какого чёрта?! – Я решительно не понимаю, чем я успела именно тебя так обидеть?

- Серьёзно? – вдруг подал разгневанный голос женишок, отрываясь от лобызаний столового стекла.

- Ну, слава Богу! Ты меня слышишь! – всплеснула я руками. – А я уж начала подозревать, что я призрак и сейчас смогу пройти сквозь эту помпезную стену, раз уж окна и двери забаррикадированы.

- Действительно ничего не припоминаешь? – сузил он глаза, абсолютно игнорируя мое негодование.

- Кроме того, что я опять разгромила твои барские хоромы, ничего в голову не приходит, - парировала я.

- А это? – положил он передо мной свой мобильный телефон, на экране которого красовалась прекрасная фотография моего мини-адюльтера.

У меня в голове замкнуло. Я молча любовалась высококачественным снимком с абонентского номера «Лине». Ох, подруга, не зря ты получила по своему холёному клюву. Я было открыла рот для оправданий, но когда я подняла вновь глаза на Лекса, мои губы самопроизвольно сомкнулись: поведение капитана вызывало немало опасений. Он с остервенением колол лёд острым ножом для своего виски, отстраненно и зловеще, будто принося в жертву ягнёнка во славу сатане, и, видимо, совершенно не требуя никаких комментариев к фотографии. Нарубив кубиков на целую команду по регби, Лекс поднял на меня тяжёлый остекленевший взгляд. Вот и настала его очередь завладеть микрофоном.

- Я был с тобой слишком мягок, - пренебрежительно выплюнул он, теперь прожигая стену напротив своим взглядом-лазером, - я понял свою ошибку, - кэп рассерженно цокнул языком. – Моя излишняя забота превратила меня в тряпку, а тебе подарила неограниченную свободу, - он сделал паузу, чтобы высокомерно насладиться моими нарастающими тревогой и унижением. – Следует ее ограничить, а тебе, моя милая невестушка, - Лекс провел большим пальцем по ножу для колки льда, - пора показать мое истинное лицо.

Мой разум лихорадочно перебирал варианты развития дальнейших событий. Олдридж довольно прозрачно намекал, что с капитаном не все так чисто и безукоризненно, что мне следует опасаться его реального гнева, который я невольно успела навлечь на свою ветреную голову. Лекс, прежде ранимый и нежный со мной, теперь преобразился в разъяренного хищника с оскалом и повадками ягуара. Но, в отличие от законов саванны, Зверь жаждал играть со своей жертвой.

- Но более всего я зол на этого сербского молокососа, который не знает своего места, - кэп с размаху воткнул нож в оставшийся кусок льда, тонкие ледяные осколки разлетелись по комнате, превращаясь в морозные капельки воды на коже. – Мелкий ублюдок! Тычется своими телячьими губами куда не попадя! Я бы отрезал их к чёртовой матери и заставил бы сожрать! – Лекс хлопнул своей исполинской ладонью по торчащей рукоятке ножа, вгоняя его в столешницы по самую крышечку.

Я невольно попятилась, наблюдая за гневно расширяющимися ноздрями своего обожаемого жениха. Он резко оторвался от четвертования столовых приборов и переключил свой залихватский пыл на меня.

– Ну что ты, милая, милая Пэйли? – ядовито обратился кэп, делая тревожную паузу после каждого слова. Вся атмосфера напоминала фильм ужасов, а мне отводилась роль шлюшки, погибающей в самом начале. – Не ожидала, что у поступков есть последствия? – кэп медленно и деловито огибал барную стойку, чтобы подобраться поближе, я делала то же самое, но с точностью наоборот. – А я просто терпеть не могу, когда трогают мои вещи, - по слогам прошипел капитан, не прикладывая должных усилий, чтобы настигнуть свою сбегающую «вещицу», это, по-видимому, часть его увеселительной программы. – Вот бы поставить тебе клеймо на самый лоб, - он театрально хлопнул себя по энному месту, - чтобы издалека видно было, что ты неприкосновенна.

Я лихорадочно соображала. Мысли путались и закипали в котле из беспомощности под непроницаемой крышкой страха. Вдаваться в объяснения, что моей вины в этом нет, было бы бесполезно, да и Милошу влетит еще больше, если я альтруистично не разделю степень провинности. Хотя судьба надменного серба меня сейчас волновала меньше всего, больше заботило, не найдут ли меня на утро с кочергой между булок.

Сказать, что мне было страшно находиться в совершенно закупоренном помещении рядом с взбешенным военным, слывущим тираном в узких кругах, обзывающим меня вещью и желающим клеймить, как крупный рогатый скот, это ничего не сказать. Я внимательно всматривалась в его искаженное яростью лицо и силилась понять, какой модели поведения он ждёт от меня, чтобы градус его настроения вернулся обратно к холодному презрению.
Меня сильно сбивали две вещи. Первая: его руки, покрытые старыми ожогами от самопального правосудия над убийцей его племянницы. Что если Олдрижд был прав и в этом? Вдруг его покойная родственница посмела-таки поднять взгляд на другого мужчину, кроме своего любвеобильного дядюшки? Вдруг он не смог простить ей этого? Вдруг эти уродливые шрамы свидетельствуют о совершенно ином преступлении, а не о праведном мщении? Вдруг сейчас настал мой звёздный час? Лекс продолжал мерять комнату шарнирными шагами, наслаждаясь моей сбитой с толку реакцией, упиваясь моим страхом.
Вторая вещь ставила в тупик уже меня. Наряду с абсолютно объяснимым испугом, в моей душе рождалось некая извращенная радость. Мне была приятна эта ситуация. Меня необъяснимым образом возбуждала львиная шкура Лекса, натянутая поверх гиперопекающего папочки, коим он старался казаться в последнее время. Мне нравилось быть игрушкой в его хладнокровных руках, нравилось подстёгивать его злость, нравилось ставить на дыбы этого необъезженного жеребца, нравилось его нетерпеливость и раздражительность, нравилось, как он охотится на лемуров и кидает добычу к моим ногам, нравилось, как он отдает приказы подчиненным, нравилось, как он выходит из себя. Я полюбила его необузданный гнев и настойчивость еще тогда в поезде. Может, поэтому я неосознанно из кожи вон лезла, чтобы взбесить его, изгнать из его тела дьявола общепринятой добропорядочности? Как только до моего мозгового центра добрались эти запоздавшие выводы, весь страх как рукой сняло. Вот моя зона комфорта! Чувство самосохранения похоронено под тонной возбуждения и желанием позабавиться по-чёрному. Меня уже не волновало, стоит ли предо мной безжалостный убийца или защитник слабых и обездоленных. Я хочу его таким, настоящим. Животное, хищника, охотника – Зверя. 

- Почему бы тебе не отказаться от меня? – теперь уже в игривом ажиотаже обегала я барную стойку, смело отвечая на его испепеляющий взгляд. Мой учащённый пульс и сбитое дыхание теперь приносили сладкое ощущение тревоги и предвкушения некого экстремального наслаждения, щекоча мою кожу мелкими мурашками. Наверное, это чувство сродни поездке на американских горках.

- Не хочу, - отрезал Лекс, оголив белые клыки. – Слишком просто, - по расширенным зрачкам капитана можно было сделать вывод, что он также ловит своеобразный кайф.

- А ты не ищешь лёгких путей? – поддела я его, почти даваясь ему в руки, но вовремя ныряя под стол, чтобы выскочить с другой стороны. Лекс и вправду играл со мной, совершенно лениво сжав кулак в сантиметре от моего носа и тут же забарабанив пальцами по столешнице. – Острый ножик, не находишь? – выдернула я ледокол из столешницы, хоть и не с первого раза. Кэп давал мне фору, отпивая немного виски, перед предстоящим прыжком. По его оттаивающим глазам было видно, что эти догонялки его захватывают не меньше, чем меня.

- Хочешь посадить меня на перо? – ухмыльнулся мой любитель острых ощущений, интригующе улыбаясь. – Выбирай свою цель правильно, - кэп перемахнул через стойку, подобно мангусту, оказавшись совсем рядом и хватая мою вооруженную руку.

Я взвизгнула от неожиданности, проверяя крепость его железной хватки. Трепыхаться бесполезно – титановые тиски. Часть меня стала заикаться от испуга, другая часть ликовала от близости с таким мощным и опасным противником, трепеща от его физического превосходства, военной горделивой выправки и боевых навыков быстрого реагирования.

– Проколоть мою грудь насквозь и вонзить острие в сердце, тебе не хватит силы, скорее всего просто оцарапаешь меня, - грозно зашептал он своим бархатистым баритоном, от которого все мои нервные окончания вибрировали и несли сигналы к немедленной репродукции в головной мозг. – Зато можешь пронзить сонную артерию, - он приставил нож, все еще сжимаемый в моей трясущейся ладони, к своей широкой жилистой шее, на которой вздувался и пульсировал кровеносный канал. Второй рукой он притянул меня за талию к своему обнаженному горячему животу. У меня не было желания упираться, я таяла на его тугих мускулах, как ириска на солнце. – Либо прорезать плечевую артерию, - Лекс переместил острие ледокола вдоль плеча, - она перекачивает до тридцати литров крови в минуту, так что я умру примерно через десять-пятнадцать секунд, - он аккуратно надавил на вздувающуюся жилу. Я попыталась разжать ладонь, чтобы выпустить оружие, которым он может в состоянии аффекта навредить себе, но ничего не выходило, его пальцы плотно опутывали мои.

- Пожалуйста, не надо, - начала я вырываться, боясь за его жизнь.

- Отчего же? – вдруг серьезным тоном пробасил он мне в лицо, выдыхая пары терпкого алкоголя. – Разве не за этим ты взялась за нож, Пэйли? Ты же хочешь сделать мне больно, не так ли?

- Вовсе нет, Лекс, прошу, отпусти, - упёрлась я свободной рукой в его мускулистое плечо.

- А мне все больше кажется, что это и есть твоя цель, учитывая твои последние похождения с моими подчиненными, - он выпустил мою руку, ледокол со звоном ударился о кафель.

- В этом не было моей вины, - решилась я наконец вскрыть карты, потирая освобожденное запястье.

- Говорят, сучка не захочет – кабель не вскочит, - в глазах капитана вновь засквозила метель из презрения, снова запорошив мое сердце ледяным отчуждением. – И кто знает, что ты там еще успела позволить ему, пока я, как полоумный, выплясывал чечётку на ковре у твоих родителей.

- Если бы было хоть что-то большее, чем этот грёбаный поцелуй, Лине бы не поленилась тебе это отправить, уж не сомневайся, - поджала я губу от обиды, он фактически обозвал меня шлюхой. Лекс не потрудился что-то ответить, просто отвернулся, чтобы налить себе еще виски. Однако, пойло так и не достигла его желудка, кэп резво развернулся и метнул стакан в стену.

- Чёрт тебя подери, Пэйл! – взревел он, бултыхаясь в свеженакативших волнах гнева. – Как можно тебе верить?! – следующий стакан угодил в репродукцию Ван Гога «Подсолнухи», щедро оросив их осколками, помпезная рама покосилась. Я почему-то не боялась его импульсивного торнадо.

- Потому что я обещала не лгать тебе! – вторила я его колокольному звону голосовых связок. – И я тоже умею психовать! – я схватило первое, что попалось мне на глаза, - это была полупустая бутылка его драгоценного виски, и отправила ее в полёт, не задумываясь над траекторией. За спиной капитана, у которого даже веки не дрогнули, посыпалось стекло его минибара, некоторые раритетные бутыли перевернулись и теперь мелодично воспроизводили весеннюю капель на устланный осколками паркет. Лекс и глазом не повел, чтобы обернуться и оценить ущерб, зато его челюсть сжималась так, будто кошка-девятихвостка продолжает хлестать по его спине.

- Вот как? – ангельским тоном произнёс он, хватая очередную стеклянную посудину. – Я полагаю, тебе пора научиться сдержанности, - стакан разбился совсем рядом с моими ногами, нещадно жаля голые икры. Я подпрыгнула от неожиданности. – Пора начать уважать чужую собственность, - еще одна волна осколков заставила меня ретироваться к двери. – Пора считаться с чувствами других! – капитан перешел на крик, швыряя очередной стеклянный снаряд в дверной косяк так, чтобы меня зацепило шрапнелью. – Пора соблюдать законы нашего общества! – он гнал меня по проходу, как ковбой, стреляя по ногам, заставляя танцевать.

Вот теперь мне было не по себе. Это уже не походило ни на какое заигрывание в рамках даже самой извращенной БДСМ прелюдии. Я побежала вверх по лестнице к его спальне, захлопывая за собой дверь, о которую тут же разбился очередной стакан в районе моей предполагаемой головы. Он либо точно рассчитывает происходящее, либо действительно хочет навредить. Времени на анализ ситуации о его замыслах катастрофически не хватало, вновь вернувшийся инстинкт самосохранения приказал опрокинуть всю мелкую мебель у двери, что позволило мне выиграть еще пару секунд, пока Зверь гневно и деловито расшвыривал ее ногами, пробираясь к своей загнанной дичи. Позабыв, как дышать, я молниеносно залезла под кровать, Лекс успел ухватиться за край моей безжизненно болтающейся майки и теперь тянул меня обратно на свет Божий. Благо предмет одежды, служивший ему теперь лассо, наброшенным на брыкающуюся кобылу, был достаточно разорван, чтобы я смогла выпутаться. В руках у Лекса осталась лишь тряпица, а я поглубже заползла в недра его широченной кровати.

- Пэйл, у меня нет желания продолжать этот фарс, - послышался раздосадованный голос капитана. – Я слишком устал после дороги и от твоих выходок, - он сел рядом с моим мебельным убежищем на пол. – Сейчас я пойду в душ, а когда вернусь, мы поговорим, как взрослые люди, - я молчала, слушая гулкое биение сердца в своих ушах. Лекс еще немного помедлил, глубоко вздыхая и поднимаясь на ноги. Спокойствие снова возвращалось к моему преследователю. – И не вздумай сбегать, все заперто, - продолжал он, роняя на пол свою одежду и обувь перед предстоящим омовением. – А если попытаешься залезть в камин, я его разожгу, это я тебе обещаю, - были его последние слова перед тем, как дверь душевой громко хлопнула. Лекс оставил меня наедине со своим страхом.

Мой разум отказывался верить в происходящее. Только не Лекс, только не единственный человек, на которого можно было положиться в этом змеином клубке, именуемым Бестиарградом. Этот мужчина, что заставлял меня чувствовать покой и умиротворение, теперь представлял собой настоящую угрозу. Так вот какова на вкус безысходность. Мерзкая, горькая, тошнотворная. Даже перед лицом Джеклроя я не испытывала такой глубокой печали и сожаления. Нечто черное и холодное заполняло мои легкие, не давая дышать, я будто погружалась на дно нефтяной вышки, скользя по маслянистым стенкам в самую глубь вязкой смертоносной жижи. Там лишь тьма и скорбь по моментам былой радости. Трудно сказать, чье доверие было подорвано больше, его или мое.

Дожидаться капитана под кроватью было низко, поэтому мне пришлось перебороть страх и выбраться наружу. Я осмотрела свои ноги на предмет порезов, но их не оказалось. Осколки наносили лишь беззубые укусы, либо мне повезло, либо таков был его замысел. Я осела на кровати, пытаясь намотать на себя остатки своей истерзанной майки в попытке прикрыть душевные раны и придать благопристойный вид своему поруганному телу.

Лекс: Вода дарила успокоение, заставляя моего внутреннего монстра захлебнуться в теплых струях вернувшегося покоя. Я прежде не испытывал таких резких переживаний из-за другого человека. Оказывается, что чувство вины за чью-то гибель или скорбь о падших братьев по оружию не идут ни в какое сравнение с той дикой ревностью, что я пережил. Это ненормально! Это не должно быть нормальным! Я не желаю испытывать подобное! Я терпеть не могу ощущать свою уязвимость и беспомощность!

Эта девка заставляла меня вновь и вновь возвращаться в годы моей юности, во времена моего неконтролируемого гнева, чудовищных последствий моих вспышек агрессии и телесных покараний на центральной площади. Я давно оставил это в прошлом, мне столько лет удавалось сохранять статус добропорядочного гражданина, вселяя доверие и уважение в окружающих. С Пэйл все болты, которые держали на себе эту тщательно выстроенную психотерапевтами и медикаментозным лечением плотину, срывались с резьбы. Один за одним. Из бреши тут же забил фонтан былых подростковых комплексов, юношеских утопических терзаний и первобытных инстинктов. Ее присутствие в моей жизни ставит под угрозу мою репутацию, репутацию моей семьи и мою жизнь в целом. Пусть даже косвенное, но пагубное влияние ее отношений со мной очевидно.

Я думал, что прогрессирую, рассматривая возможность создать полноценную семью. Но я ошибался. Алисия предупреждала, что вещи не таковы, какими кажутся, что от Пэйл я получу лишь массу психологических травм, а, как выясняется, к ним еще и прилагаются физические увечья. Я смотрел, как кровь по моей спине стекает в водосток, окрашивая воду в розовый цвет. Это не любовь, это болезнь, поражающая все мои принципы и устои. И с этим пора завязывать.

Стараясь не думать, на что будет похоже дальнейшее существование без объекта моего сладострастия и обожания, я выключил воду и механическими движениями вытер остатки влаги и запекшейся крови. Нам нужно поговорить.

Пэйл превратилась в молчаливую статую, застывшую у камина. Ее серые глаза не выражали ничего, больше не блестели и не искрились. Я также избегал зрительного контакта.

- Нам нужно расставить все точки над i, - прервал я эту тягостную тишину. – Мы оба знаем, куда все это идет.

- Катится, - шепотом поправила она, - ко всем чертям, - добавил ее тихий печальный голосок.

- Верно, - согласился я, стараясь не расплескать самообладание по персидскому ковру ручной работы. – Рад, что хоть в этом ты со мной согласна.

- И что дальше? – как-то равнодушно вздохнула моя проклятая невеста.

- Дальше тупик, крошка, - мои губы дрогнули на этом ласкательном обращении к ней. Я предчувствовал, что будет больно, и было действительно адски больно с привкусом горечи и отчаяния. Мне следует просто перебороть себя. – Ты разрушаешь меня, Пэйл, - я пытался напустить холода в голосе, но вышло жалобно.

- Я понимаю, - она склонила голову, черные пряди упали на бледное лицо. Я старался не восхищаться ее красотой. Хотя бы не сейчас. У меня еще будет время сдерживать рыдания, как полагается нормальному мужику.

- То, что между нами происходит, это не есть хорошо, - продолжил я, упираясь взглядом в стенку, будто там висел самый захватывающий шедевр античной живописи. – Это проказа, бубонная чума, что угодно, но не любовь, - я прислушался к ее глубокому дыханию, девушка молчала. – Мне не следует видеть тебя больше.

- Помещаешь себя в карантин, дабы очиститься от скверны, которой я тебя измазала? – ядовито заметила она.

- Да, - если стану спорить с ней, мое сочувствие перерастет в сожаление и страсть, как было всегда, когда я слышу эти жалобные нотки в ее нежном голосе. – Сейчас ты выйдешь в дверь, и мы больше не будем общаться. Мне нужно умолять тебя о таком одолжении? – с напускной грубостью осведомился я. Единственный способ обеспечить себе покой от девичьего преследования – это обидеть ее.

- Избавь себя от такого унижения, - Пэйл горделиво прошествовала к двери.

- Было приятно иметь с тобой дело, - вежливо заметил я, отпирая замки с пульта управления и ловя себя на мысли, что мой разум вот-вот погрузится в эти приятные воспоминания и не даст мне отпустить ее из своей жизни.

- Не криви душой напоследок, - были ее последние слова прежде, чем ее стройные ноги перешагнули порог моего дома и устремились через фасад к изгороди. Даже усилием воли я не мог заставить себя оторваться от ее хрупкого силуэта, тающего в лучах полуденного солнца, превращаясь в тонкую линию на горизонте. Она ушла в свет, оставив за собой мрак.