На лесосеке Сатира

НА ЛЕСОСЕКЕ: САТИРА.

На лесосеке работала передовая бригада. Особенно выделялся Иван Иванович Целый. Высокий и сильный, он резал деревья как спички своей старенькой, верной электропилой.
Это было невероятно. Ужин он обычно пропускал, работая допоздна. Завтракал ежевикой на рабочем месте. А обедал ключевой водой!
Вот такой человек — Иван Половинка. То есть пока еще — Иван Иванович Целый.
В общем, напрямоту скажу: обрезали ему ноги.
Уснул уставший Иван Иванович под утро на бревнах, а уж и бригадир с первыми петухами на работу вышел. “Эй, — кричит бригадир. — Тише, петухи! Раскудахтались... — и сам, первый, пример дал: хвать за пилу и ноги Ивану Ивановичу отпилил. Да еще и крючками зацепил и откинул.
А Иван Иванович так спал крепко, что и не заметил.
Утром встать хотел, а не может. Разозлился даже: слышит —пилы стрекочут вовсю, а он еще и не вставал.
— Эй, — кричит, — бригадир! Где мои ноги?!
Прибежал бригадир, шумит:
— Ты чего?! Уже все по норме дали!
— Ноги где?!
— Какие ноги?! — не понял бригадир.
— Я встать не могу!
Увидел бригадир — нету ног у Ивана Иваныча. Кинулись искать всей бригадой. А Иван Иваныч не уймется, все узнать хочет, кто ноги ему отпилил:
— Чья работа, сукины дети?!
Бригадир молчит, словно воды набрал.
Наконец, ноги нашли. А в одной из них — крючок бригадирский торчит. Все ахнули, а бригадир просит:
— Извини, Ваня, темно было...
Иван дуется, не прощает:
— Иди ты!.. Что жене теперь скажу...
— Я тебе, Ваня, три нормы запишу сегодня. А там, из больницы когда выйдешь, ребят быстро догонишь. У кого, говорят, нету ног — руки сильные делаются. Так что не робей! Верно, ребята?
— Ве-ерно!
— Ладно, — прощает Иван Иваныч.
— Иван Иваныч, — просит бригадир, — можно тебя теперь — просто Ваня? А?..
— Теперь — можно, — разрешает Ваня.
— Ваня, — просит бригадир, — а можно тебя теперь не Целый, а...
— Половинка?
— Да!
— Можно! — решительно объявляет Ваня.
— А теперь — в больницу! — командует бригадир. — Так ты прощаешь меня?..
— Слово! Только жене пока — не надо...
Повезли Ваню в районную больницу.
Там ему операцию делает хирург Ириод Ириодович Яма. Чистят Половинке Ване ноги, зашивают раны. Хирург Яма смеется, делая обход:
— Иван! Ты вправду бригадиру простил?
— Не-а, — неохотно поясняет Ваня. — За три нормы только.
Яма цокает языком и уважительно, с интересом смотрит на Половинку, неопределенно произносит, задумчиво глядя в окно:
— Да-а...
Через неделю у Вани — гангрена правой руки.
Ириод Ириодович говорит Ване:
— Готовься к операции.
— Как?
— Пиши домой. Жене.
Ваня пишет жене бодрое письмо, а вечером в хирургической опять горит свет: Ириод Ириодович режет Ване левую руку.
Утром в палату ухнула вся бригада. Не сговариваясь, они поздравляют Ваню с прошедшей операцией:
— Ваня, а Треть — можно?
— Рано еще... — сомневается Ваня.
За спинами слышен голос Ямы:
— Завтра приходите. Я ему — не ту руку...
— А-а... — удивляется бригада.
Когда она уходит, доктор мягко просит:
— Извини, Ваня...
Ваня смотрит в стенку. Из его глаза капает слеза.
— Извини... — повторяет Ириод Ириодович.
Ваня молчит. Смотрит в стену. В глазах его — тоска.
— Извини... — Яма настойчив.
Ваня едва заметно кивает.
Вечером снова идет операция. Теперь Ваня без рук. Сосед по кровати читает свежий номер газеты “ЛЕСОПОВАЛ”: Ваня Треть дал три нормы!
Ваня молчит. Теперь он все время молчит. Только просит повернуть его к стене. Бригаде некогда, и она бывает все реже. Бригадир гонит новый план.
Ваня чахнет на глазах, но все еще живет. Жена не едет. У Вани не все в порядке. Надо делать сложные, дорогие анализы.
Нетрезвый шофер везет его за двести верст в областной медицинский центр, а привозит — в местный овраг. Чтобы не замерзнуть, он бежит назад двадцать пять верст за подмогой. Но вспомнив, что пьян, отсиживается дома. Ваня Треть — уже насмерть замерз.
— Извини, — шепчет фиолетовыми губами небритый шофер. Но Ваня уже даже не кивает: он сосредоточен и прост.
Фатально не везет: гробовщик прислал детский гроб, думая, что хоронят ребенка (у Вани — нет ног), но, даже без рук, Ваня еле помещается в него:
— Извини... — шепчет гробовщик, хотя ему — не очень стыдно.
Всем — не очень стыдно, и на свежей могилке Вани, наклонившись под ветром, видна табличка с недописанным словом:
“ВАНЯ ТР.”
Посчитали, что хватит и так.
Кому он ТЕПЕРЬ нужен.

                30 мая 1996 г.