Последний осётр. браконьерские рассказы

Лето было дождливым, и река долго не вставала в берега. Мы с дедом Мишей выбирали более-менее солнечные деньки с целью посидеть с донками на берегу, потаскать сомят. Я пыталась загорать, комары и холод долго не давали мне этого делать, приходилось не вылезать из штанов и, несмотря на загоревшее лицо и руки, тельце и ноги были предательски белыми. Когда я переодевалась в купальник, выглядела очень смешно, бурая частями, и поэтому искала место вдали от посторонних глаз, обычно за поворотом Клязьмы. Там я валялась на песке с книгой в руках, а дед рыбачил, периодически по моей просьбе подходя и переставляя лямки от купальника на спине, чтобы загар лег ровненько, без полосочек, или поливал мне спину водичкой, чтоб жарко не было. В  общем, я так его достала,  что один раз я уснула, и он мне глиной между лопаток нарисовал нехорошее слово. Я лежала долго, и слегка сгорела, а слово из трёх букв осталось белым. Эх, и гоняла я его потом по берегу реки, не переставая бить лифчиком от купальника! И остаток лета мне пришлось проходить в футболке. Хорошо, что муж у меня дружит с чувством юмора, но он тоже подкалывал меня, когда я дома переодевалась.

- Тамара, тебе кто-нибудь говорил, что ты сволочь просто? - возмущался дед, когда я в очередной раз тянула его из уютного кресла рыбачить. Особенно если на улице шел дождь.

Я не обижалась, зная, что ругает он меня любя, и всё равно пойдет. У него не было жены, с которой можно было бы всласть поскандалить на выходные, и всю его семью представляла рыжая лохматая такса Бим. Бима понимал его с полуслова, и даже без слов. Дед мог подозвать его одним взглядом.

- Миш, а у тебя дети есть?

- Может где-нибудь и есть, на Алтае.

- Почему на Алтае?

- Я там в армии служил. Давно.

- Так может у тебя и внуки есть?

- Может и есть..

Один раз, позагорав немного, я пошла купаться. Я старалась не зацепиться за дедовы удочки, и уже подошла к воде, когда услышала тихий всплеск. Что-то большое переплывало реку в нашу сторону. Я вернулась к деду и показала ему рукой:

- Что это?

Он прищурился:

- Матка с кабанятами реку переплывают.

Когда они подплыли поближе, и уже можно было разглядеть полосатые спинки детёнышей, дед предложил:

- Томка, ты же плаваешь хорошо? Давай, сплавай, поймай одного!

- Как?

- Сзади заплыви и хватай крайнего резко за лапу.

- Не, дед, тебе надо, ты и плыви. Мама увидит, вернётся за ним и люлей мне вломит.

Кабаниха переплыла реку и вылезла на берег первая. Но она не ушла, а стала ждать остальных. Мы старались не шуметь и сидели тихо. Она дождалась последнего, они все отряхнулись, прямо как собаки, и пошли в лес, треща ветками. Нас они не заметили. А может и заметили, но не придали большого значения. Хрен его знает, что в кабаньей голове творится. Она же не на прилавке лежит, отдельно от тела, мысли-то у них тоже должны быть какие-то.
В то лето было очень много змей. Не только ужей, но и гадюк тоже. Я приспособилась ловить их на спор, прижимая рогатиной голову к земле. В этом году было это легко сделать, они из-за холодов были вялыми.

Плавом я почти не ходила, за неимением напарника, и нежеланием искать нового. Точнее, искать не надо было, только приди на Варламыча и предложи, но к новому партнеру надо было приспосабливаться, где-то и дракой могло закончиться, это тебе не фигурное катание. А брать нюню с собой на рыбалку не стоило. Человек должен был быть с характером, и умеющий отстоять свои права. Тюря бросит напарника при первой опасности, спасая свою шкуру. С такими только улов делить хорошо, типа мне большую, тебе маленькую.

Но внезапно мне захотелось речной рыбы. Надоели что-то караси и лини, а щука лениво стояла где-то под травой и не попадалась в сети. Толи из-за холодов, толи долго болела в этом году. Она, как отнерестится, начинает жрать всё подряд без разбора, включая собственных самцов, да и вообще всех, кто чуть поменьше её, и в это время её запрещено ловить на блесну. Мы выкручивались при помощи консервной банки.

Наматывается на неё леска, а внутрь вбивается деревяшка, чтоб удобно держать. На конец лески - блесна. И лови сколько хочешь. Услышал мотор, оборвал блесну и бросил в карман. А банку скинул. И ты уже просто так себе гуляешь.
Но после Жора щука болеет. И хрен чем её возьмёшь. В сети тоже не идёт, а мне что-то так захотелось речной рыбы..

Да к тому же, Рома подлил маслица в огонь. Он достал коптильню с чердака и попросил меня наловить что-нибудь покрупнее, чтобы закоптить целиком и угостить родителей. Ну в этом я не могла ему отказать. Пришлось оснащать тяжёлую сплавную сеть и идти на реку.

Сеть была из ткани. Я нашла её в конце весны, когда сошёл разлив. Она лежала прямо в поле. Видимо, инспектора гоняли кого-то по разливу, и браконьерам ничего не оставалось, как только скинуть сеть, утопив её в воде.

Я долго её распутывала и чинила, и так как за ней никто не пришел, она стала автоматически моей. Вот с такой сетью я и пошла. Единственное, ячейка была великовата, 80 мм. Почти вся рыба, которая есть в этой реке, будет проскакивать сквозь неё. Но мелочь мне ныне была не нужна.

Я отчалила уже заполночь. Долго провозилась с этой сетью. Она сухая весила, как вся лодка, а мокрая намного больше. Я шла вдоль коряжистого берега, таща сеть над самым глубоким местом, в надежде зацепить крупного судака, которые плескались под обрывом даже днём. Но ячейка была великовата. Я прошла уже где-то с полкилометра, безуспешно.

Около ручья Рязановки Клязьма делает резкий поворот, практически вспять. Не знаю, с чем это связано, может рельеф такой, или какие-то там породы плохо размываются. Но дно в этом месте галечное. И ещё там на берегу лежит большой белый камень. Откуда он там, непонятно. По легенде, татаро-монголы переходили Клязьму в этом месте, чтобы напасть, и потеряли на берегу этот камень. Вообще-то, на самом деле, они вообще в другом месте переходили, так что это какое-то враньё. Напротив находится лес, и уже очень давно. На кого они бы хотели напасть в этом лесу, не ясно. Да и вообще, зачем им переть с собой из своего ига этот камень в такую даль? И как можно потерять его или забыть? Он же огромный.

Я вышла на быстрину, и сети начали неприятно скрести грузами о галечное дно. Я держала ухо востро. Если налететь тут на корягу, мне нипочём не вытащить сеть с неё. Течение очень сильное. И всё таки внезапно лодку слегка тряхнуло и накренило. Так и есть. Зацеп!

Я уже успела расстроиться, но лодку внезапно поволокло против течения. "Что за нафиг?!", - удивилась я, стараясь как-то остановить этот процесс. Меня протащило ещё где-то около пятидесяти метров. Я разозлилась и дернула резко сеть на себя. По воде раздался мощный удар. Там было что-то большое. "Крокодил какой-то!", - решила я, не переставая бороться. Но монстр волок меня, как осенний лист.

В конце концов, психанув, я достала с дна лодки дрэк и зацепила им за корягу. Теперь сеть была врастяжку. Я потихоньку тащила её к себе. Что-то огромное металось на другом конце, и тащить быстро не получалось.

Я вытягивала по миллиметру. Где-то через час сопротивление ослабло и удалось подтянуть добычу к борту. Рыба была длинная и вообще не похожая на рыбу. Она была вся в каких-то зазубринах, я, попытавшись втащить ее вовнутрь лодки, сразу же ободрала об эти зазубрины руки.

Кое-как, сняв куртку, я стала заматывать в неё рыбину вместе с сетями. Но она не хотела заматываться и при каждом прикосновении била хвостом лодку.

- Ты так утопишь меня! - сказала я, обращаясь к рыбе, и достала нож.

Мне пришлось ударить её несколько раз, туда, где голова соединяется с телом. Только после этого она перестала беситься, а вода вокруг стала красной. Но кровь быстро смыло течением. Я втащила её в лодку, порядком ободрав руки.
Когда я вышла на берег, уже светало. Белый камень был как раз напротив. Я спрятала лодку в кустах, и волоком тащила туда же свою добычу. Эх и тяжёлая штука. И хвост, как у акулы! Может это акула и есть? На всякий случай не разводя костёр, я позвонила знакомых браконьерам.

- Санёк, я поймала акулу!

- Ты выпила что ли лишнего?

- Нет, я вообще ничего не употребляла. Я напротив белого татарского камня. Приезжай на машине, я поймала акулу!

Пока ребята меня искали, я разорвала рубашку, и перевязала кое-как порезы на руках. Кровь никак не хотела останавливаться. Братва подъехала быстро. Рыбу погрузили на заднее сиденье, меня тоже. В багажник она не влезла. Я сидела с ней вобнимку.

- Это не акула. Это осётр, - сказал Саша. - нам надо быстро и аккуратно выехать отсюда. Если мы попадемся, нам грозят реальные сроки.
Мы ехали по лесным дорогам, обходя места, где могли попасться люди. Саша с Димой молчали до самой Маевки. Когда мы проезжали мимо дома Летягина, я посмотрела в окно. Дорожка, по которой он раньше заезжал в гараж, совсем заросла. Но маленькая собачка, которую я ему подарила, лаяла за забором. Матери оставил ухаживать. Я вспомнила, как они с ним в мячик играли. Теперь тоже наверное скучает пёсик.

Приехав на фабрику, мы поделили осетра на две части. Это было справедливо, ведь я их  выдрала из тёплых постелей в  пять утра, на скажем так, не очень безопасное дело.Половину им, половину мне. В тот день я пришла с хорошей добычей, но раны на руках дико болели, и самочувствие было не очень. Не стоило оно того. Да и тот факт, что я сгубила такое животное, тяготил совесть. Деваться было некуда. Не бросать же его вместе с сетями.

Я больше не ходила с тяжёлой сплавной сетью, ставя ячейку поменьше. Такая добыча мне не по зубам. От этой сети я избавилась, выменяв у одного браконьера её на штык-нож от винтовки. Ржавый и кривой, зато с номером и в ножнах. И даже штык я припрятала в сарае, чтоб менты не отняли. Он лежит там до сих пор, а я нет-нет, да и схожу, проверю, посмотрю и опять убираю. На память...