Краткое резюме роста во все стороны

               Архивам просто хорошего кино, просто хорошего порно - кино, музыки, фото и книг посвящается, с любовью               
     Как известно любому мало - мальски грамотному медведю или частично разумным Лизке и Алине, хорошим, джинсовым, еврейкам, вечер у Клэр и завтрак у Тиффани - несколько разнообразные штучки, для примера достаточно вывести из зимней флоридской спячки херастую красотку Бэйли и поставить ее в ряд с любым единым партии жуликов и воров членом, а потом идти и думать о любой Нине, даже Ургант, тут уже ничего не поможет, кроме, разве, горшочка с кашей, хорошего, волшебного, моего, как сберкнижка, греющая любое медвежье сердце семью десятками ярдов исчезнувшей Женечки, по уму присовокупившей длинного парня Олешку к огрызкам еловых шишек, усыпающих полы наших отеческих берлог, из чего само собой сейчас выйдет шишкоход, древлеславный байк воеводы Добрыни.
     - Фырррь, фррр, фырррр, - газовал Добрыня на княжом дворе, чаруя ароматами еловых выхлопов протопопицу, сумрачно и одиноко сидящую на подоконнике, вытесанном теслом Теслы в тесном объемами помещении горницы или светлицы, что по х...й.
     - Кудой мягкий знак - ту подевал - то ?
     Добрыня зажмурил глаза. Варяг ! Снова он, злоехидный, сейчас начнет смущать размышлениями, уводящими аж в греки, а там, в греках, как говаривал проходивший мимо тыщу лет назад Леонард Коэн, снимая шляпу перед величием навозных стен святого Кремля с уложенными заместо кирпичей грузинками и иногда спортсменками, живут странные существа, мумрики. Ужас.
    - Проходи, - прикрикнул Добрыня, не открывая глаз, - ступай следами волчьими, шуми камышовыми метелками, жуй хлеб - соль и не замай ответственных перед родиной граждан.
    - Эко завернул, - удивился варяг, сверля издевательским зеленым глазом рыжую бороду полководца, подходя ближе, чего Добрыня и боялся. - Пообтесался на Валдаях - то, наволдоёмился абцугом закромешным, намастырился мастачками шараги заповедной и закозлиной. Прям как Пикачу, бля.
    - Это чего ? - забормотал Добрыня, пугаясь явственно неместного наименования, может, и измена, кто знает. - Это по - каковски ты говоришь - ту ?
    - Пикачу, - занудливо объяснил варяг, пиная по деревянному колесу шишкохода и щелкая пальцем по голове воеводы, сравнивая равновеликие звуки и изумленно качая головой тональности получающегося мотива, - это персонаж вымышленный, как твой князь.
    - Князь он есть, - мотнул нечесаной бородой Добрыня, насмешив варяга, - эвон, восседает куколем в теремке, задодонисто долдонит в дуденец малый, гудит гудошником ...
    - И будырит будошником, - продолжил варяг. - Можно и в ассоциации сыграть. - Он присвистнул и зачастил, пугая Добрыню до белого каления карбюратора из патриаршего воску, что вбочь утыривался от шишкохода к росту фундаментально. - Будошники, будулястые будыльи, карбасы, баркасы да ну его на х...й.
    - А у меня другие получились цепуры, - сказал Добрыня, внимательно отмечая слова незнакомые и, скорее всего, предательские. - Будошники будут будить Будулая Бунимовичем, будя гражданскую совесть и долг патриота.
    - Е...ть ! - восхитился варяг, хлопая в ладоши. - Тут уже не Пикачу пахнет, а самим Белковским и Невзоровым. Коня не видел ? - как бы невзначай поинтересовался варяжский гость, удаляясь в сторону княжой лестницы.
    - Съели коня, - мрачно ответил Добрыня, крутя подфарник сосновый, - казахи в шапках киргизских.
    - Вот поэтому, - кричал варяг, взбираясь в терем, - ты и сидишь на шишкоходе и кукане, а я живу в Львове.
    Варяг давно скрылся за дерматиновой дверью с орлами червлеными, а Добрыня все газовал, раздумывая над возможным силлогизмом в словах гостя, насвистывая традиционно из Лаэртского.