Вечерняя прогулка

Метель бушевала как в тундре. Видимость пятнадцать метров. Февральский ветер кружил в ночной темноте красавиц снежинок, не давая им спокойно осесть на землю, крыши, деревья. Да и те, которые каким-то чудом приземлились, ветер поднимал вверх и кружил, кружил бесконечно, будто танцуя с ними вальс в бешеном ритме. Ветер валил с ног, загоняя своих партнёрш снежинок за воротник куртки, бросая их колкими иглами в глаза и уши.
Бим радовался такой погоде! Для него каждая погода хороша! Мы вышли с ним  за час до полуночи, чтобы освободить накопители, в которые организм откладывает ненужные ему продукты жизнедеятельности. Обошли нашу длинную многоэтажку и оказались на любимом пустыре. Тропку почти замело. Она обозначалась едва заметной ложбинкой пересекающей ровное снежное поле, по-над которым вихрем клубилась метель.
Бим бросился вперёд, пробивая мне дорогу. Он почти тонул в свежем, рыхлом, сухом и рассыпчатом снегу. Ему нравилось происходящее: подняв высоко голову, он фыркал от удовольствия и от того, что снег забивался ему в нос. Периодически он опускал голову в пушистый снег, будто нырял в него, затем резким рывком поднимал её, выбрасывая носом фонтан снега, как кит фонтан воды. И опять фыркал и чихал. Выбросит фонтан снега, обернётся ко мне: «Смотри, хозяин, как я умею! Как хорошо вокруг!» Приглашает, значит, меня кубаряться вместе с ним в чудесном снежном море.
Резвился Бим и ждал, когда я палку брошу далеко в сторону, а он рванётся за ней, отыщет в глубоком снегу и принесёт мне. Это одна из любимых игр на прогулке. Палку я держу за спиной, чтобы он не видел. Но он знает, что палка у меня есть. Не проведёшь! Я бросаю палку далеко в снежное мутево. Бросаю тогда, когда Бим меня не видит. Но он слышит свист воздуха, рассекаемого палкой. Слышит, несмотря на беснующуюся метель, и бежит её искать. Снег в стороне от тропинки особенно глубок. Бим тонет в нём, с трудом продвигается вперёд. Одни только глаза и уши на поверхности, да белая кисточка хвоста маячит в темноте, словно крупный слепленный руками снежок, который почему-то не падает, а кружит вместе с плотной снежной пылью. Бим быстро находит палку, хватает её ровно посередине под снегом зубами и несёт мне. Радостный и счастливый!
Так проходим пустырь и выходим на тротуар, который тоже замело слоем снега. Прохожих в этот час нет никого. Вдруг Бим насторожился, оставил игру, и с лаем бросился в сторону. Там, в непроглядной метельной кутерьме, он на кого-то взахлёб лаял. Я стал звать его, но он не шёл. Лишь покажется из метели неясным расплывчатым пятном и снова скрывается в плотной её завесе. Он зовёт меня туда, чтобы показать объект своего внимания. Мне идти к Биму совсем нет никакого желания, так как хочется скорее очутиться дома. Но Бим настойчив. Делаю несколько шагов в его направлении и вижу мутную чёрную точку, на которую Бим продолжает лаять. Точка похожа на мешок, либо большую сумку. Чего же тогда Бим на неё лает? Подхожу ближе и вижу, что среди кружащейся пурги ребёнок стоит. Но почему он никак не реагирует на собаку? Метров с десяти различаю, что на снегу сидит женщина. Быстро подхожу к ней. Бим сразу успокаивается.
Хоть и вьюга, а в нос ударяет острый запах немытого тела и свежего алкоголя. «Вот только этого мне не хватало! - Думаю я, и обращаюсь к Биму, - Бим, и зачем ты её почуял?» Бим, наклонив голову, внимательно на меня смотрит, не понимая причину моего недовольства. Как же так, ведь он обнаружил интересный объект, а хозяин недоволен?!
Я подошёл к пьяньчужке. Что с нею делать? Напротив девятиэтажка светит расплывчатыми окнами. Дома и не видать совсем, только окна мерцают в колючей темноте. Хоть и невероятно, но я точно знаю, что меня кто-то видит. Брошу эту пьяницу, замёрзнет она, а меня обвинят, что не оказал помощь. Ведь точно меня кто-то видит, может даже не один человек. Стало казаться, что из каждого окна по пяти человек внимательно глядят.
- Эй, вставай, - крикнул я, - легонько пихнув её ногой.
Она завозилась, что-то залопотала, но встать не могла.
- Вставай тебе говорю, а то сейчас бить буду!
Это подействовало. Знала она не раз, что такое бить. Крепко должно быть получала! Она пыталась встать, копошась у меня под ногами, жалобно прося заплетающимся языком:
- Не бей меня, пожалуйста!
Я понял, что встать она не может. Прикасаться к ней не хотелось, тем более тащить её на себе. Дотащу её до жилого дома и оставлю в подъезде, чтобы хоть не замёрзла. Взял её сзади под локти и приказал идти. Она не шла. Дал ей тумака коленом под зад. Пошла. Держать её под локти на полувытянутых руках сил не хватало. Энергия тумака, заставляющая шагать её ноги, кончалась быстро. К тому же, она видимо почувствовала, что серьёзной взбучки от меня ожидать не стоит, расслаблялась с каждым шагом сильнее. С несколькими тумаками мы довольно быстро дотащились до жилого дома, но все четыре подъезда его оказались запертыми. Я бросил свою ношу, чтобы передохнуть, и подумать о том, какие предпринять дальнейшие действия.
Решил вытащить её со двора на проезжую дорогу и там либо оставить, либо остановить машину и попросить водителя вызвать милицию. Но тащить надо метров триста.
Снова беру под локти то, что должно быть женщиной, приказываю ей:
- Переступай ногами!
- Не могу, - слышится ответ.
- Бить буду!
Метров десять идём успешно, но потом опять ноги не хотят слушаться. Руки мои устают всё сильнее. Я ближе и ближе прижимаю к себе это вонючее существо. Уже и запахов неприятных почти не чувствую, либо привык к ним. Почти на себе тащу Бимкину находку. А он бежит рядом, нюхает снег, метит территорию, виляет радостно хвостом, поглядывая на меня победителем. Мы тащимся по дороге, ведущей к оживлённой улице, по которой проносятся автомобили. Пот с меня льёт ручьём. Останавливаюсь передохнуть, вязаной шапкой вытираю пот со лба. Опостылевшая мне первоначально тётка, теперь кажется почти родным, близким человеком. Я полон решимости дотащить её не только до оживлённой дороги, но и до дома, до которого целых две автобусные остановки.
Вдруг сзади из темноты и метели прорезался слабый свет автомобильных фар. Он быстро нарастал и вот уже два мощных светоча сияли предо мною в нескольких метрах. Я поднял руку, давая знак водителю остановиться, и совершенно не рассчитывая на то, что он внемлет моей просьбе. Автомобиль остановился, проехав чуть вперёд нас. Только тут я увидел, что это милицейский УАЗ. Из него быстро выскочили три милиционера, один из которых, старший лейтенант, спросил резким недовольным тоном:
- Вы милицию вызывали?!
- Нет.
Ответ мой прозвучал как-то мягко. Испуганно и смиренно, потому что в этот момент родилась ужасная мысль: «Вдруг нас обоих загребут?! Вот радости-то будет!»
Но милиционер вновь спросил, будто рявкнул одним звуком:
- Вот эта что ли замерзает?
- Да.
- А вы кто?
- Я с собачкой вышел погулять, - показал я на Бима, стоявшего в трёх метрах от нас, внимательно нас слушающего и разглядывающего.
- И чего, - продолжал милиционер ледяным, зычным, недовольным голосом, от которого пот на спине моей стал замерзать, - вы вышли погулять с собакой, увидели эту пьянь и решили её до дома тащить?
- Да.
-Зачем? – почти орал милиционер.
- Замёрзнет!
- Да и хрен с ней! Пусть бы замёрзла, нам меньше работы!
- Ага, а потом меня бы обвинили, что я не оказал человеку помощь.
- Перестань ты ерунду-то городить! Кто бы тебя обвинил? В ножки бы тебе поклонились, и спасибо бы огромное сказали за то, что избавил нас от швали.
- Ну, я уж не знаю.
- Вот и не знаю! Чего не знаю?! Вышел с собачкой погулять, собачка посикала, покакала и домой с ней пошёл! Чего тут всяких пьяниц подбирать! А мы их возить должны по вашей милости!
Милиционер распалялся всё сильнее. Голос его звучал фальцетом. Двое других стояли рядом и улыбались.
- Чего стоите? – обрушился на них лейтенант, - загружайте!
Молодцы мгновенно распахнули задние двери УАЗа, за руки, за ноги подняли тело и швырнули его в тёмную утробу, где оно и исчезло. Послышался глухой удар тела об пол, оханье и возня.
Лейтенант посмотрел на меня с ненавистью. Его глаза сверкали в темноте, извергая молнии. Сорвал с головы своей шапку, помял её в бессильной злобе и снова нахлобучил на парящую голову.
Я спросил:
- Куда вы её повезёте?
Лейтенант в последний раз зыркнул на меня, направляясь к машине, и бросил:
- Домой! Первый раз что ли!
Мы с Бимом пошли восвояси. Только тут я заметил, что метель улеглась, что полный штиль и крупная Луна отчётливо сияет в ночном небе в окружении звёзд. Свет её серебрит всё вокруг. Ночь сказочная! Снег лежал ровным, белым, хорошо натянутым покрывалом и ни единого следа на нём не было. Я не знал, который сейчас час: не было ни часов, ни мобильного телефона.
Бим бежал впереди, оставляя за собой цепочку следов, принимавших в лунном свете особенно резкие, какие-то мистические, очертания. Он был уверен, что мы совершили хорошее дело.

25.11.2017.

На фото Бим с любимой бутылочкой выкарабкивается из рыхлого сугроба.