Глава 16 Любовный напиток под названием Дурман

В начале июня белогорцы всегда праздновали Троицу. " Троица, Троица, земля травой покроется, скоро миленький приедет, сердце успокоится!" - так припевали девушки, и поскольку храм был закрыт, и молиться было негде, то праздник этот был веселым, так он и назывался " Массовое гуляние" или " День молодежи", кому как больше нравится. Таким образом, советский праздник перекрывал религиозный, совмещая эти два события в один день, именно в Троицу, и праздновались они, как и любой другой религиозный праздник ,так - вместо того, чтоб обращаться к богу, молиться, просить о прощении, воспевать Господа, в этот день много пили, плясали, веселились и даже без драк не обходилось. А праздник Троицы превратился во вполне мирской праздник, как и было задумано. Впрочем, русский человек всегда скажет, что сам Христос велел нам выпить.

В тот день с раннего утра на селе уже было заметно радостное оживление, даже, казалось, сам воздух был пропитан вирусами праздничного настроения, а пары приближавшегося веселья проникали во все слои атмосферы, которой дышали люди.
Много было в Белогорском лесу разных полян и полянок, но была среди них одна - самая замечательная, огромная, представляющая собой зеленый, ковровый почти прямоугольник, и такая широкая, что солнце свободно заливало ее всю своим могучим, лучистым светом, и только по самым ее краям лениво гуляли прохладные тени от вольно разросшихся деревьев. На этой Солнечной Поляне и бывало раз в году веселое массовое гулянье- праздник окончания весенних полевых работ и встречи лета.

Солнечная Поляна совершенно преобразилась. По ее сторонам ближе к деревьям, были расставлены пестрые торговые палатки, приехавшие из соседних сел и даже из районного центра, которые своей нарядной, улыбчивой пестротой, да и внутренним содержанием впридачу, создавали жизнерадостный ансамбль, напоминающий веселую ярмарку. В центре поляны были сооружены подмостки, типа маленькой сцены, так как ожидалась районная художественная самодеятельность и эстрадный оркестр. Ответственные за гуляние без устали сновали по поляне, развешивая на деревьях наглядную агитацию и праздничное оформление.

К десяти часам на Солнечную поляну стали стекаться люди: приехали районные представители, прибыли на нескольких автобусах гости- молодежь из Красных Гор и из соседней Калиновки, в Никольском же был свой собственный праздник, там ведь был другой колхоз. Хозяева чувствовали себя именинниками, они уже давно собрались на поляне и радушно встречали гостей.

И вот на сцену поднялся председатель колхоза Алексей Степанович Казарин, и многоголосая, шумная поляна сразу же затихла. Председатель поздравил колхозников с успешным завершением весенней страды. Он говорил о том, какой нелегкой для многих тружеников была эта весна, как работали они по двенадцать часов в сутки, чтобы уложиться в сжатые сроки, как гудели и день и ночь на полях их стальные помощники. И как приятно теперь сознавать, что ты с честью выполнил свой долг, что и ты внес свой вклад в общее дело в масштабе всей страны. Вся поляна, как один человек, внимала этим безыскусственным, простым и теплым словам своего председателя, одобрительные взгляды колхозников говорили о том, что это была правда, что каждое слово его недлинной речи было им дорого и понятно, это было то, чем они жили. Громкие аплодисменты - знак всеобщего одобрения, долго гремели над Солнечной поляной, когда он закончил свое выступление.

Потом их приветствовали представители из района, секретарь партийной организации колхоза, но их уже слушали не так внимательно, смеялись, шумели, аплодисменты были уже не такие бурные, в основном хлопали те, кто уже успел принять на грудь, как говорится. Потом программа стала интересней - началось награждение передовиков ценными подарками и грамотами, и среди них оказалась Маргарита. Она, как одна из лучших доярок, да еще студентка, была награждена отрезом штапеля на платье, Подруги подошли к ударнице и накинули на нее развернутый отрез - голубое поле с белыми ромашками окутало ее в виде туники до самых пят. Рита смеялась, вскинула руки, это было очень красиво, на неё все смотрели, и Сережа тоже, и в этот момент её щелкнул районный фотограф, молодой человек очень смазливой наружности, который был приглашен, чтобы снять всех передовиков, а также всех желающих запечатлеться на фото с друзьями на фоне деревьев и лужаек, поэтому заработок  у фотографа обещал быть приличным, его подзывали то туда, то сюда, на все лады искажая его необыкновенное имя - Рудольф, Родольф, Рудик, а то и  просто ... Рудя.

После торжественной части начался концерт, а самые нетерпеливые направились к торговым палаткам, где, кроме всего прочего, продавались еще прохладительные и горячительные напитки. Вo время концерта к Виктории подошел молодой литсотрудник районной газеты Виктор Бакунин, с которым она познакомилась на комсомольской конференции в районе, и который приехал, чтобы осветить в прессе, как отдыхают простые советские труженики.

- Впечатляет! - сказал Виктор, пожав Виктории руку и кивнув ее спутнику... - Вот жизненный пример того, как у нас в стране массы перестали быть массами в прежнем понимании этого слова. Ведь каждый человек этих масс - сознательная личность. И при том, личность с твердыми убеждениями и принципами. Это уже не массы, а коллектив! Сознательный коллектив! Чувствуете, как они гордятся своим трудом, как ценят его? И потому, что они понимают его смысл, потому что этот труд - для всех, коммунистический труд! А почему мы добились этого ? - спросил он, и сам же ответил: - Да потому, что у нас есть великий воспитатель и руководитель – Партия! Наша коммунистическая Партия.

- Далеко пойдет, трепач, ишь как научился шелуху чистить. - сказал Сергей Виктории, отводя ее в сторону, где под березой одна сознательная личность уже уткнулась носом в траву.
 - Это он заметку в газету сочиняет. - предположила Виктория. – А ты не веришь его словам?  Ты у нас нигилист?
- Я своей матери не верю, не то, что этому болтуну.
- А во что ты веришь?- спрашивала она его, в то время, как он повел ее танцевать, на поляне начались танцы под оркестр.
- Я верю в себя, в свои руки, в то, что я смогу заработать ими что-то для себя, например, машину. Тебе нравится ездить со мной на мотоцикле, когда ты сидишь на сиденьи сзади меня, уверен, тебе понравится прокатиться со мной, сидя в люльке, когда я укутаю твои  ножки шалью, но тебе еще больше понравится, когда я посажу тебя на мягкое сиденье в машину и включу для тебя музыку.
- Заманчивое предложение.
- Еще я верю в нашу любовь, в тебя! И зачем мне какие - то партии? Без партий, что, нельзя жить? Мне кажется, они существуют сами для себя, а людям они ни к чему. Только мешают, слово поперек не дают сказать. И везде зажимают, если ты не в их рядах, так никуда и не пробьешься.

- Я говорила об этом с папой. Он полагает, что должна быть в обществе какая - то организующая сила. Иначе может наступить анархия.
- Твой папа прекрасный человек, но он идеалист!
- Он счастливый человек, " блажен, кто верует, тепло ему на свете.”
- Но если его вера ошибочна? Он - хороший хозяин, хороший организатор.
 Люди его уважают, ему благодарны, что у нас хороший колхоз и довольны
 этим. Мне вот этого мало, если бы у меня была собственная мастерская, я бы все
  поставил по-другому.
- Кто же тебе мешает делать это сейчас?
- Да вот партия и мешает. Они привыкли работать только так, а по-другому никто не захочет, правила уже установлены, менять их нельзя. В пять часов половина рабочих побежит в магазин за бутылками, и всех это устраивает. А твоему отцу разве не мешают указчики из района?

-Да, папа постоянно ссорится с ними. Они его недолюбливают. Но все равно в светлое коммунистическое будущее он по - моему верит.
Танец закончился, и этот настырный литсотрудник вздумал увести Викторию от Сергея, пригласив ее на следующий танец. И прямо из -под носа у Сережи увел его подружку, поскольку Вика постеснялась отказать в танце молодому районному светиле. Ну и наслушалась она разной чепухи за целый танец, сколько выспренных слов, но спорить с ним почему-то не хотелось, что толку ? Чего он к ней пристал, приглянулась она ему что - ли? Еще бы - такая изюминка! Но зачем тогда говорить про партию? Сергей же внутри был полон возмущения, еще Маргарита подскочила и пришлось с ней танцевать, поскольку был свободен. Рита о чем- то его спрашивала, он отвечал невпопад и все время смотрел на Викторию с Бакуниным. Лишь только танец закончился, он прямо из рук гостя выхватил свою ненаглядную и увел ее подальше от всех, за край поляны, за деревья, туда, где все было слышно, что делалось в обществе, но никого не было видно и их тоже не было видно.

Виктору Бакунину пришлось от них отстать, но Рита отставать не хотела, она не спускала с них глаз, и лишь только они скрылись из виду, она последовала за ними и, прячась за деревьями, стала за ними подглядывать. И тут она увидела такое, отчего сердце ее ревниво заныло. Этот молодой джентльмен, который, кажется, кроме как в танце не смел и прикоснуться к своей принцессе, вдруг поднял ее на руки и посадил на свалившуюся намедни березу, которая на землю еще совсем не упала, поскольку верхушкой улеглась на другое дерево, а сам опустился перед ней на колени в траву и начал тихонько целовать сначала ее туфельки, потом край платья, потом ручки, а эта скромница одной рукой ухватилась за ветку, чтоб не свалиться, а другой вцепилась ему в волосы и смеялась, болтая ножками,  чуть не пиная своего ухажера. Рита не видела ее лица, так как она сидела спиной к ней, а лицо Сергея она разглядела распрекрасно, какими счастливыми, влюбленными глазами он смотрел на нее, в то время как она теребила его шевелюру.

Потом он поднялся с колен и, подпрыгнув, уселся рядом с ней, так что береза, ломая ветки, тут же опустилась на целых полметра, и они уже доставали ногами землю. Он обнял и прижал ее к себе, и Рита видела, как он целовал ей шейку, отгибая губами половинку рюши, которая воланчиком струилась под волосами вместо воротника, при этом он дыханием убирал пряди ее локонов, руки - то были заняты. Ими он крепко прижимал к себе свою зазнобу, видно, чтоб не убежала. Вике стало щекотно, она передернула плечиками и, разомкнув его руки, спрыгнула с дерева.  Он, как ловкий барс метнулся за ней и опять поднял ее на ручки, так он нес её аж до того места, где их было видно, и им всех было видно, но его это нисколечко не смущало, наоборот, он как будто хотел это кому - то продемонстрировать. И этот кто- то не замедлил явиться, лишь только Сережа опустил Вику на землю.

В это время праздник уже перешел в новую фазу, большинство гуляющих расположились компаниями под березками и дубками, выпивая и закусывая, хотя в центре все еще продолжались танцы. И вот в одной из компаний взметнулась вверх песня: " В флибустьерском дальнем синем море Бригантина поднимает паруса!» Это веселилась большая шумная компания родственников и друзей из двух деревень, расположившаяся под раскидистым зеленым дубом.

И Виктор Бакунин так бесцеремонно схватил Вику за руку и восторженно заговорил:
- Вы понимаете, что это такое? В деревне простые колхозники поют " Бригантину"! Вы понимаете? Ведь это даже не студенты? Я напишу об этом в газете.
- А вы думали, что в деревне всё ещё поют «Лучинушку»? - спросил Сережа, забирая руку Виктории и пытаясь увести ее от этого назойливого типа. Виктория нашла способ, как от него избавиться.
- Хотите, я познакомлю Вас с нашей местной поэтессой Полиной, чьи стихи вы печатаете в вашей газете? - и она подозвала Полину Маркину и познакомила с ней Бакунина.

- Вы - два литератора, вам будет интересно поговорить, тем более, что Лина поступает на литфак. Подскажите ей, как лучше сдать экзамены.
И, освободившись таким образом от нового поклонника, она опять пошла танцевать со своим другом. А что же Маргарита? О, ее будто ужалила змея и при том в самое сердце. Ревность - ужасное чувство! Одно дело знать, что тот, кого ты обожаешь, любит твою подругу, другое дело - видеть все собственными глазами - его нежность, покорность, ласки, желать, чтоб это было с тобой и понимать, что этого никогда не будет. Она вышла из кустов, словно раненая тигрица. Жажда мести - чувство еще более ужасное, оно гложет и жжет тебя изнутри.

- Моя прелестная труженица - Белочка! - услышала она голос сбоку и обернулась. Тот самый смазливый ухоженный фотограф! Она окинула его взглядом - а он очень даже симпатичный и брючки на нем со стрелочками. Прошвырнуться что - ли с ним назло этим двоим. Он подошел к ней со сладкой улыбкой и продолжал все таким же воркующим низким голосом: - Какая ты красивая! Хочешь выпить сладкого ликера? Абрикосовый. Вьетнамский. Не такой густой, как наши ликеры. Попробуй!
Как будто Рита могла сравнивать! Она ликеры пока что не пробовала вообще. Он отхлебнул немного прямо из горлышка и протянул бутылку Рите, глядя ей в глаза и облизывая и без того влажные губы.

- Ах, какое сладкое! Губы слипаются! Выпей, Белочка, для настроения!
Вот чего ей не хватало! Выпить и все забыть! Развеселиться, наконец! Она взяла бутылку у него из рук и тоже отпила несколько глотков. Ликер действительно был сладким и очень крепким, это она почувствовала сразу, он обжег ей горло, и она вспомнила, что с утра ничего не ела. Но он достал из кармана брюк шоколадную конфету и протянул ее своей новой знакомой, Рита отпила еще и закусила конфетой. Голова приятно закружилась, а боль в душе как- будто отошла куда - то. - Где твой треножник? - спросила она его.
- Вон там недалеко. Хочешь еще сняться?
- Да, хочу. - ответила она. - Принеси его сюда. - сказала она в приказном тоне и с удовольствием отметила, как он сразу же ой подчинился. Он быстренько принес свою аппаратуру, и она опять приказала:
- Рудольф, так ведь, кажется, тебя зовут? - он кивнул в ответ. – Поставь треногу вот сюда и помоги мне забраться вот на это дерево.
Он выполнял ее желания беспрекословно и с явным удовольствием. Приподнял ее на дерево и сфотографировал, потом сделал и другие снимки в обнимку с березкой, на травке, в кустах жимолости.
- Ну, Белочка, ну, хватит! - наконец, взмолился он. -.Давай, допьем бутылку!
- Спрячь свою треножину в кустах и будем развлекаться!
Они допили всю бутылку, закусывая лишь конфетами, которые он доставал из кармана. Когда был допит последний глоток, Рита опять полезла на дерево.
- Вот настоящая Белочка, только бы по деревьям лазать! - бормотал захмелевший Рудольф. Рита же совсем опьянела.
- Встань передо мной на колени, - приказала она Рудольфу - и целуй мои туфельки и ножки, и ручки.

Рудя тут же бухнулся на колени и обнял ее ноги, осыпая их поцелуями, но, увы, это был не девятнадцатилетний трезвый юноша Сережа, а захмелевший мужчина лет двадцати шести, которому такие проделки были не впервой, и Рита, соскользнув с дерева, оказалась в его страстных объятиях. Но она потащила было его на поляну, чтобы с ним потанцевать и показаться тем двоим, но в планы Рудольфа это не входило, ему хотелось оставаться с ней наедине, и он ее уговаривал: -Ну, что там делать, белочка, в этой пьяной толпе, пойдем лучше погуляем по лесу, ты мне покажешь свой лес?
- Мой лес? - рассмеялась она, - он такой большой!
- Ну, хотя бы частичку! Дубочек, елочку и рябинку, по которым, ты любишь прыгать, белочка - ласково уговаривал он ее.

Голова у Риты сильно кружилась, и она поняла, что вряд ли пройдет, не пошатываясь, по поляне, лучше уж вправду погулять по лесу, пока не протрезвеет. Она вспомнила, что спрятала здесь в кустах свой отрез на платье, его же могут украсть. Они нашли отрез, она прижала его к груди и вдруг заплакала: - Подарочек мой миленький, я его заслужила!
-Конечно, белочка, у тебя будет такое прелестное платьице, и я тебя в нем сфотографирую.
-Так ты ко мне приедешь?
-А как же! Я буду к тебе приезжать, когда ты только захочешь!
 -Тогда неси меня на руках! - опять приказала Рита. Но такая перспектива не очень понравилась Рудольфу, белочка была довольно упитанной.
 - Нy, что ты, бельчонок, я так устал, давай лучше обнимемся и пойдем и обнимку, как два голубочка.
- Ну, ладно, - согласилась Рита, обнимая его за талию. - клин клином вышибают, пойдем, погуляем по лесу.

Рудик обхватил ее за плечи, и они пошли между деревьев и кустов, постепенно удаляясь от поляны. Голосов вскоре не стало слышно, они забрели в какую - то чащу. Тут Ритин отрез выскользнул у нее из рук, и голубое поле с белыми ромашками расстелилось перед ними на зеленой лужайке среди кустов. Это было очень красиво, и они оба рассмеялись и бухнулись прямо в это голубое озерцо с ромашками.
- Ты правда будешь ко мне приезжать? - спрашивала Рита, в то время, как Рудик нежно гладил и целовал ей ручки.
- Неужели ты еще сомневаешься? Я же весь твой, моя милая, моя прелестная белочка!  «Вот и лечись, лечись от этой проклятой любви, лечись другой любовью!» - думала Рита в то время, как Рудик страстно целовал ее в губы и в шейку, и в грудь.

Через неделю из района привезли фотографии, и все их разглядывали, у Маргариты фотографий было больше всех, целая кипа.

А когда прошла еще неделя, то Рита испугалась. Она, конечно, вспомнила потом все, что произошло тогда в лесу на массовом гулянии в уединенном месте. Но думала, что все обойдется и останется без последствий. Увы, она ошиблась. И поняв свою ошибку, она решила немедленно действовать. Рудик, конечно же в их село больше не приезжал, и тогда она поехала к нему сама. Фотоателье в районном центре она нашла без труда. Там было всего два фотографа и одна посетительница, да вот еще Рита оказалась, как прошлогодний снег. Она вызвала Рудольфа в коридор.
- Здравствуй! - сказала она ему.
- Здравствуйте! - ответил он.
- Ты обещал приехать, а не приехал. - продолжала она.
- Не понял? - поднял брови Рудольф.
- Не делай вид, что ты меня не знаешь! - пыталась возмутиться Рита.
- Но я действительно вас не знаю. - упирался он.
- Тогда я тебе напомню, массовое гуляние в Белых Горах две недели назад. Ты работал там фотографом. У меня целая кипа твоих фотографий.
- Ну, и что же? Да, кажется, что - то припоминаю. Ты -одна из передовых доярок, которую я фотографировал. Вот теперь вспомнил.
- А теперь вспомни, как мы с тобой пили ликер и гуляли по лесу. И как ты меня называл.
- Вы в своем уме? Ни с кем я не гулял и не пил! И никак я вас не называл. А вот то, что вы сейчас говорите, это называется - шантаж. И за это может быть уголовное наказание. У вас есть свидетели, что я с вами гулял? Даже,  если бы это было так, то кроме меня вы ни с кем больше не гуляли?
- Послушай, ты, подонок, брось меня запугивать! У меня будет ребенок, и я не собираюсь расхлебывать это одна!

Тут Рудольф слегка побледнел и сразу же переменил тон.
- Все понятно. Бедная девушка попала в беду и ищет козла отпущения. Хорошо, я готов помочь тебе, я договорюсь в больнице, чтоб тебя избавили от этой беды, я даже заплачу деньги, чтоб это было безболезненно. Но запомни, я сделаю это только потому, что я жалостливый человек, и хочу помочь бедной неопытной девушке, попавшей в беду, а не потому, что я имею к тебе какое - то отношение.
- Мне не нужна никакая больница. Мне нужен отец моему ребенку. Я не хочу от него избавляться, потому что знаю, что потом у меня может не быть детей. Ты говорил, что ты весь мой, и если так получилось, ты не должен от нас отказываться.

- Ты, верно, чего- то недопонимаешь, - ответил он, теряя терпение. - Видишь ли, у меня уже есть жена и двое собственных детей и брать на себя еще чужих у меня нет ни малейшего желания.
- Тут пришлось побледнеть Маргарите, ее будто громом поразило. -Ты женат? - воскликнула она, и как только эта простая мысль ни разу не пришла ей в голову. - У тебя уже есть дети? Но разве так ведут себя женатые мужчины?

- Тише ты, дурочка, самое интересное, что я сейчас жду свою жену, она работает рядом бухгалтером, должна зайти за мной, и мы пойдем с ней обедать в столовую. А вечером мы заходим вместе в садик за детьми, у нас мальчик и девочка. Так что оставь свои сюрпризы для кого - нибудь другого. Ты ничего нигде не докажешь, только опозоришь себя, а моя жена поверит мне, а не тебе.
И тут, как по заказу, скрипнула дверь, и молодая женщина вошла в коридор. Увидев их, она остановилась и спросила:
- Рудик, кто это ?
- Видишь ли, белочка , эта дама, то есть девушка, пришла насчет фотографий, которые ей, видите ли, не понравились.
- Почему же вы выясняете это в коридоре, а не в салоне? - удивилась она.
- Видишь ли, дорогая, она из деревни и начала кричать, возмущаться, а там посетители. Переделывать ничего не будем, у вас не фотогеничное лицо, только и всего. Будьте здоровы!

Он распахнул перед женой дверь, и они скрылись в салоне. Рита вышла из фотоателье, ничего не видя вокруг, слезы закапали у нее из глаз, а потом полили ручьями. Она зашла в небольшой скверик, села на скамейку и долго навзрыд плакала. И ни один человек не подошел к ней и не утешил.  А потом, наплакавшись, она вытерла глаза, поднялась со скамейки, дошла до автостанции и на проходящем мимо Белых Гоp автобусе поехала обратно домой. Расхлебывать кашу, которую они заварили вместе с Рудольфом, ей приходилось одной.

Весь последующий вечер она находилась в размышлениях, просчитывая каждый вариант из тех, что были возможны для ее спасения. Советоваться с кем бы то ни было она не собиралась, хотя опытных женщин она бы и могла найти, но как девушка не глупая, она понимала, что это - село, и здесь тут же все станет известно, заикнись она о своей беде, хоть кошке. И то, кто-нибудь, да услышит. Использовать вариант, предложенный Рудиком, она боялась, так как не хотела оставаться потом бездетной, об этом ходили упорные слухи. Да и в больнице ее могли засечь свои же деревенские. Поделиться своим горем без боязни она могла только со своей подругой Викторией, эта никогда в жизни не выдаст, хоть умрет, такая чересчур порядочная.

Но зачем она расскажет ей, чем сможет ей помочь эта еще более неопытная девочка? Рита знала все наперед, она будет уговаривать оставить ребенка, организует помощь деньгами, вещами, будет ее везде защищать, фу, ты, не нужна ей такая унизительная благотворительность. Рита - девушка гордая. И если бы не ее импульсивность и всегдашняя приязнь к вину, с ней ничего подобного не случилось бы. Да, она гордая, даже перед подругой ей не хотелось выглядеть униженной, слабой. Рассказать обо всем матери и воспользоваться ее средствами? Она слышала, что некоторые женщины что -то пьют, «чтобы вытравить», какое ужасное слово! Нo сколько с матерью будет хлопот, сколько причитаний, охов, нравоучений и даже слез. То, что она будет пить какую - нибудь траву, она уже не сомневалась. Попить травки, попариться в баньке и все произойдет естественным путем. Только действовать нужно незамедлительно, иначе будет поздно, никакие травы и припарки уже не помогут. Но действовать она решила без матери, тем более, что Татьяна Васильевна уже два дня как отсутствовала, и в ближайшее время Рита ее не ждала. В Калиновке парализовало старшую сестру матери, Александру Васильевну, ту самую тетю Шуру, к  которой весной друзья Риты отвозили сено, и Сережа тогда искупался в озере. Теперь Ритина мама ее выхаживала, находясь при ней неотлучно, так как если в первую неделю больной лучше не будет, то она может либо больше не встать, либо совсем помереть. Так сказала Татьяна Васильевна, отправляясь на спасение своей сестры. Рите все эти обстоятельства были скорее на руку, разумеется, не болезнь тети Шуры, а то, что матери не было дома. Итак, она решила действовать.

На другой день после своей неудачной поездки в район она с утра пошла в магазин и купила банку консервов " Бычки в томате." Она пришла домой, поставила самовар, открыла банку с консервами, положила в вазу яблочное варенье, нарезала хлеба.  Все это разложила на столе. Бабушка за всем этим молча наблюдала, её самой большой слабостью были рыбные консервы, особенно в томатном соусе. Почему старушки так любят консервы? Рита понять это пока не могла. А вообще - то, кто их не любит? Тем более, бабка не была избалована такими лакомствами. И тут баба Дуня начала мимо стола фланировать, туда - сюда. Самый подходящий момент, чтобы к ней обратиться. И Рита его искусно использовала.

- Бабуль, - ласково спросила она бабушку, - научи меня, как вашими лекарствами и травами пользоваться, а то, видишь, мамы нет, или вдруг она заболеет, ты старая, а я ничего не знаю.
Баба Дуня такой просьбе удивилась, поскольку раньше внучка никогда не выказывала рвения в изучении трав и снадобий.
- Ты бы лучше мать расспросила, я уж ничего не помню! - честно призналась бабуля.
- Мама говорила, что лучше тебя никто травы не знал, ведь тебя учил какой - то Лёвушка. – льстила ей Рита.
- А-а, Лёвушка был мудрец, он любую болесть мог вылечить.
- Бабуль, да ты все вспомнишь, вот погляди только... - она вытащила из ящика и разложила перед ней разные пучки с травами и все бутылки с настоями из шкафа.
- Раньше даже по цвету могла все определить, - сказала бабка, - а сейчас все позабыла. - она обернулась на накрытый стол и мощный стимул в виде консервов заставил ее напрячь свои затуманенные временем мозги.
- Бабушка, ну, вспомни, ну, что вот это за трава? – спрашивала Рита, подавляя в себе уже поднимавшееся раздражение против бабушки. А та метнула на стол отчаянный взгляд, и наконец, выпалила;

- Да что уж ты, пустырник что ль не знаешь? От нервов и чтоб лучше спалось, от бессонницы, словом. - и уточнила:
- В томате , что ли?
- В томатном соусе. - подтвердила Рита, речь, конечно же шла не о пустырнике. Этот аргумент расшевелил оставшиеся умственные способности бабы Дуни и она стала называть травы и говорить отчего они, все путая и перевирая, приговаривая: " А может и не от этого? " Рита подсовывала ей все новые пучки, стараясь не пропустить ни слова.

- А это пижма, везде растет, помню тезка моя, Дуняшка ею отравилась, чуть отходили ее.
- Как так отравилась?
- По женскому делу принимала, я ей сразу сказала, не пей, яд ведь, уж больно ядовита она,  знамое дело, только тараканов, да клопов морить, я ей сказала, лучше петрушку пей, а она не послушалась. Вот и отравилась. Я же ее потом и лечила заново.
- А как дело - то ее женское? От чего пила - то помогло? Это- то помогло, да саму - то чуть выходили.

- Такая перспектива вовсе не устраивала Риту. А что петрушка, неужели это огородное растение может помочь? Попробовать, что ли?  Кажется вся эта ее затея оказалась тщетной. А бабушка уже держала в руках бутылочку с оранжевой жидкостью.
- Глянь - ка, а дурман - то еще есть, а чего ему будет - то, чай на спирту.
- А что это бабушка, за дурман? - спросила на всякий случай Рита, уже почти потеряв всякую надежду выудить у бабки что- нибудь полезное для себя.

- Из  корешков отвар такой. "Дурман " называется, потому как, если выпить, то по башке как даст, сразу обашмурит человека, и делай с ним, что хошь, он ни рукой ни ногой. Это ведь не валерьянка и не пустырник, это - дурман.
- А для чего это человека надо так обашмуривать? - переспросила Рита, употребляя бабушкино слово.
- Как для чего? А если у тебя нарыв резать надо, али кость поправлять, как без дурмана - то?
- Бабушка, так надо было к врачу пойти, он бы укол сделал и все бы почистил и вправил.
- Вот, глупота- то! Какие же раньше врачи были? Пока до врача доедешь, помрешь.
- А сколько его давали?
- Чайную ложечку и то хватит!
- Бабуль, какая у тебя ясная голова иногда бывает, и зачем ты только своего Сенечку придумала?
- Просветление на меня находит иногда. Сенечка мне для души нужен. Вы меня не любите. Мать устает, замучилась. Тебе тоже не до меня. Можно что ли консервы - то есть?

- Да, бабуль, иди ешь. - разрешила Рита, внимательно разглядывая бутылочку с дурманом. Спасительный план, как на дрожжах, созревал в ее голове. С этим пойлом можно было даже убить двух зайцев, и ребенка спасти, и выйти замуж за любимого человека. И совершенно ни к чему ей самой травиться.

- Тебе - то оставить? - донёсся до неё довольный бабушкин голос.
- Нет, бабулечка, ешь всю банку, мне не хочется. - Рита в этот момент свою спасительницу бабушку почти что любила, да и самый вид консервов у нее вызывал тошноту, у нее уже несколько дней, как пропал аппетит.

И, как говорится, теми же ногами, она, не мешкая, опять отправилась в магазин, чтобы купить там самый вкусный, пусть даже очень дорогой ликер. Как говорят в народе "Куй железо, пока горячо! " Тогда в деревне хорошее вино купить было проще, чем в городе, по той простой причине, что там его мало кто употреблял, предпочитая пить самогонку или водку. Да и дорого было. Но кое- кто и покупал, конечно. Вот и Рита разглядывала  этикетки на бутылках, здесь был даже зеленый французский Шартрез, Банановый вьетнамский ликер и уже знакомый светло - оранжевый " Абрикосовый ". Неужели придется пить опять его? Ну, что делать, по цвету он подходящий. Онa купила бутылку ликера и поспешила опять домой, скоро нужно было отправляться на дойку. Сейчас они учились доить специальными аппаратами, ручки уже не так болели после дойки, и хоть приходилось все - таки коров додаивать вручную, так как аппараты работали еще не совсем чисто, до конца коров не выдаивали, но все же облегчение дояркам было большое. Она еще не знала, когда сможет осуществить свой план, но это нужно было сделать, как можно быстрее, пока мать отсутствовала и по другой причине. Чем раньше будет сделано дело, тем лучше для нее.

На её счастье Сережа ходил мимо её дома почти каждый день, не сегодня, так завтра пройдет. Но он прошел в тот же день, Виктория готовилась к вступительным экзаменам и на свидания почти не ходила, Сережа навещал её ненадолго, гуляя с ней перед сном в палисаднике. Скоро он пойдет обратно. Бабка спала сном праведника напоенная пустырником. Она разложила на столе учебники и тетради, приготовила какую - то задачку, потом поставила открытую бутылку и рюмку с ликером, в которую влила и размешала десертную ложку отвара «Дурман»- это побольше, чем чайная, но поменьше, чем столовая ложка, и села ждать у окошка. Уже темнело, шел двенадцатый час ночи. Лишь только Сережа поравнялся с ее домом, она выбежала на крыльцо и окликнула его:
- Сережик, зайди, пожалуйста, на одну минуточку!
Он зашел в калитку, а Рита уже была в комнате и оттуда звала его.
-  Ты чего не спишь, Марго? - спросил он, переступая порог и заходя в комнату.
- Готовлюсь к пересдаче, я ведь один экзамен завалила, Сереж, теперь надо срочно пересдать, в июне в техникуме уже никого не будет, а на осень оставлять не хочется. Глянь вот эту задачку.

Сережа, не садясь на стул, посмотрел условие задачи и удивился:
- Неужели ты даже такие задачки не можешь решить? Тут и решать -то нечего, всего -то два действия. Неудивительно, что тебе даже тройку не хотят ставить.
- Некогда мне потренироваться, - как бы оправдывалась Рита, в то время, как Сережа быстро набрасывал на бумаге решение задачи. Рюмка с вином стояла прямо около тетради, и не заметить ее Сережа не мог.
- Чего это ты на ночь гладя? - кивнул он на рюмку.
- Мне прописали, Сережа, для аппетита.
- Шутишь? Вроде ты его отсутствием никогда не страдала? И вроде для аппетита кагор пьют?
- Нy, в общем, он кровь очищает.
- Да ну? Смотри, пристрастишься!
- А ты не пробовал? Абрикосовый!
Он пожал плечами.
- На, выпей наперсточек и пойдешь!
Вот он, момент выбора, кажется, ну как такой пустяк может изменить твою жизнь? Сережа на секунду заколебался, не сказать ли шутливо: " Тебе прописали, ты и пей ", и уйти, но не чуя подвоха, потому что сам был на него не способен, сказал:
- Ничего себе, наперсточек! И чего это я один буду пить?
Рита тут же налила для себя вторую рюмку, чокнулась с Сережей и выпила. Он тоже поднес к губам свою:
- Нy, за твое здоровье! – и выпил - Вкус какой-то странный, вроде сладкий, а горчит. - сказал он.
- Тебе, наверное, показалось, или у тебя во рту вкус такой, ты перед этим ничего не ел?
- Как это? - переспросил он и стал нащупывать рукой стул, чтобы сесть. Лоб его покрыла испарина.
- Тебе нехорошо, Сережа? Иди, сядь на диван, вот приляг на подушку,-
- говорила Рита, сообразив, что не дотащит его потом до дивана, и лучше отправить его туда сейчас, пока он еще может двигаться. Он еле- еле дошел с ее помощью до дивана и рухнул головой на подушку. Рита посмотрела на часы, было без четверти двенадцать, она подстелила простыню, легкий полутораспальный диван " Юность " был разложен заранее, ведь Рита якобы собиралась спать, сняла с неподвижного Сергея одежду, аккуратно ее повесила, разделась сама, легла рядом и укрыла обоих большим одеялом. Вспомнила, что забыла запереть дверь на ночь,похоже, что Сережа даже ее плотно и не прикрыл, не рассчитывая долго задержаться.? Ну, что ж, вставать не стану, пусть будет открытой, так даже лучше, кого мне теперь бояться? " - подумала Рита и заснула рядом с Сергеем.
А без четверти четыре в дом к Казариным постучала Сережина мама, тетя Фиса. Коров уже согнали ,и  3инаида Леонидовна хотела опять прилечь, как услышала стук в дверь. Она вышла, и они о чем-то возбужденно заговорили, потом Зинаида Леонидовна вошла в дом и разбудила Вику.
- -Дочка, Сережа не пришел домой ночевать. Мать очень переживает, с ним никогда такого не было. Ты не знаешь, где он может быть? Он тебе ничего не говорил перед уходом?
- Вика надела, что попало под руку и вышла на крыльцо.
- Я думала, ну, до двух часов ночи еще можно прогулять, конец июня, может рассвет встречают, но ведь уже четыре часа. Как бы не случилось чего, где же он может быть? - видно было, что Фиса очень встревожена.
- Он ушел от нас часов в одиннадцать, ну, может быть, минут десять двенадцатого, еще было светло. - сказала Вика.
- А может к Вите заходил потом? - предположила Зинаида Леонидовна и пошла узнать у тети Насти. А когда они остались вдвоем, тетя Фиса вдруг прорвалась:
- Убили моего сыночка, убили Сереженьку. А все ты, ты во всем виновата?
- Да в чем же я виновата, тетя Фиса?
- К тебе бегал, как безумный, и днем, и ночью.
- Никогда он ночью ко мне не приходил. И что же, кроме меня он никуда у вас больше не ходит?
- Тут вернулась Зинаида Леонидовна и сказала, что Настя видела вчера, как Сережа шел мимо их дома, но Витя в это время уже спал, как спит и сейчас.
- Да перестаньте вы заранее его оплакивать, - сказала она, увидев, что Фиса плачет, - сходите к Рите, может быть, она что - нибудь знает.
 -Да, надо к Рите сходить, - согласилась почему - то и Виктория. Ей тоже показалось, что Рита должна все знать.
- Вика, проводи тетю Фису до Риты, видишь, в каком она состоянии.
- Виктория кивнула, сошла с крыльца, и они пошли к Рите. Шли молча, Фиса с ней не разговаривала, а у Вики от обиды за несправедливые слова тоже как будто язык отнялся. И пошла она с Фисой не для того, чтобы ее поддержать, а потому, что переживала за Сережу и недоумевала, куда же он мог подеваться. Впрочем, подходя , к Ритиному дому, она уже предвидела развязку, сердце вдруг разболелось, в голове начали вспыхивать картины, то как Сережа кормит Риту в постели вареньем, то как несет на руках в лесу, якобы с больной ногой. Такой простак!
Дверь в дом была приоткрыта. Они взошли на крыльцо и постучали в комнатную дверь. Никто не ответил, хотя Рита спала плохо и слышала, как они поднимались и стучались, но она только поскорее улеглась  так, как считала наиболее эффектным, и притворилась спящей. Фиса толкнула дверь, и они с Викой вошли в комнату. Было совершенно светло, так как занавески не были задернуты. На диване они увидели спящих Сережу и Риту. Ритина голова лежала у него на плече, а рукой она обнимала его за шею, они не проснулись, и даже не пошевелились, хотя Фиса хлопнула дверью.
- Что же это такое? - недоуменно воскликнула Фиса, -Как же это так? - она подошла к дивану и сдернула со спящих одеяло. Оба были совершенно обнаженные. Тут Рита , наконец , "проснулась", даже вскрикнула и начала натаскивать на себя одеяло.
- Что же это такое, Рита? – вопрошала тётя Фиса.
- Смотрите, тетя Фиса, у них на столе стоят рюмки, и вино, они пили вино. - сказала вдруг Вика, указывая на стол. Фиса тоже посмотрела на стол.
- Что ты придумала? На столе нет ничего. Я ничего не вижу.
- Виктория замолчала, действительно, стол был пуст, все было убрано. Рита , наконец, окончательно проснулась, села на диване и зарыдала:
- Тетя  Фиса, простите нас, пожалуйста, не знаю, как все получилось!
- Тут от шума проснулся и Сережа. Он недоуменно смотрел на то, что происходит вокруг и, кажется, не соображал, где находится .Тут он увидел Викторию и спросил заплетающимся языком:
- Ты что тут делаешь, Викторинка? - видимо, он сначала подумал,  что находится дома. Действительно, ей тут делать уже было нечего, и она, не теряя самообладания и внешне совершению спокойно сказала Фисе:
- Нy, я пойду, а вы тут разбирайтесь. Главное, что ваш сын жив - здоров и даже находится в теплой постели.
И она вышла из Ритиного дома и пошла к себе досыпать, так как легла заполночь. Зинаида Леонидовна спросила ее, не нашелся ли Сережа, и Вика ей ответила, что он ночевал у Риты.
 - Как так? - спросила мама, недоуменно поджав губы.
- Вoт так! - ответила Виктория.
- Надеюсь, этот факт не отразится на твоих вступительных экзаменах? Хоть и говорят, что русские люди живут только чувствами, но это - неправда, умные люди живут сначала умом.
- Не беспокойся, мамочка, на экзаменах это не отразится. Скорее наоборот. Я поставила для себя цель, и я ее добьюсь. Чувства, эмоции, - ты права, они должны подчиняться разуму.
- А собственно, что за чувства? - Зинаида Леонидовна не могла успокоиться, то, что произошло, задело ее за живое, как раз сейчас в  ней и говорили чувства, - Обида? Оскорбленная любовь? Предательство друга и подруги? Ты узнала цену их любви и  дружбы. Извлеки из этого уроки, дорогая, и иди дальше.
- Да, мама, я так и сделаю! А пока я пойду спать.
- Прежде чем лечь в постель, она поставила новую пластинку, которую недавно привезла из города: " Прощай любовь, прощай любовь, по ней звонят колокола, прощай, любовь, прощай любовь, как хорошо, что ты была! ".