19. 1982 г. Академия РВСН. Хлястиковая болезнь

из сборника "Воспоминания военного связиста 70-х."


Осенью 1982 г. вернувшись из Афганистана,  я  отслужил уже полгода на новом месте,  как вдруг меня вызвал к себе начальник. Полковник М. объяснил, что так как я заканчивал военное училище по одной специальности, а мы занимаемся вопросами по другой,  то по установленному порядку мне нужно для повышения квалификации пройти курсы усовершенствования при академии РВСН* имени Дзержинского. Займет это немного – всего  3 месяца. Находится она в Москве, в самом центре,  распорядок дня у меня будет  такой же , как и у всех ее слушателей: три пары занятий днем,  а  потом свободен.  Так что  мне необходимо получить командировочное предписание и через несколько дней прибыть в академию к назначенному сроку. 
             Естественно, первым делом я поговорил с нашими стариками,  большинство из них после попадания в нашу организацию, прошли такую же процедуру и мне конечно же было любопытно знать, что меня ждёт в  ближайшие месяцы.

     Во время обучения, по словам ребят, особых трудностей и проблем не было. Нужно просто присутствовать на занятиях, а потом, сдать зачеты и экзамены. Естественно, как и везде,  не допускать грубых нарушений воинской дисциплины.  После этого кадровики делали соответствующую отметку в личном деле и на этом все заканчивалось. То есть приходилось три месяца потерпеть, так как нужно было опять надеть военную форму, от которой я уже давно отвык, ведь фактически с 79 года ходил или в афганской в Афганистане, или в гражданке в военном представительстве.   Нам ведь даже возле нашего предприятия было категорически запрещено появляться в форме, как и встречаться с нашими  коллегами поблизости.  За соблюдением этого правила очень внимательно следили сотрудники органов госбезопасности.   

    Носить сильно уж короткую и аккуратную прическу у нас никогда не требовали, по той же причине:  не привлекать внимание  американских разведчиков к  нашей организации. Некоторые наши офицеры ходили такими же до безобразия заросшими, как и гражданские специалисты на предприятии.  Так что перед академией ребята посоветовали зайти в парикмахерскую, освежить затылок.
      
    Полагая, что офицер в звании майора может себе позволить носить прическу несколько более длинную, чем бокс, или полубокс, которые в свое время носили суворовцы, или даже курсанты военных училищ  (см мой рассказ «Тетя Фрося»), я попросил мастера сделать что-то вроде "канадки".  То есть короткие волосы на висках и затылке, со скобкой. 
      
     Облачившись, как было предписано, в повседневную вне строя (то есть в брюках навыпуск и ботинках) военную форму, я к 9 утра,  как было указано в предписании,  прибыл на КПП  академии РВСН.

   Там на входе стоял какой-то делового вида полковник с очень строгим лицом. Видимо его внимание привлекли мои эмблемы связиста, так как все преподаватели и слушатели академии носили в петлицах скрещенные пушки артиллеристов. Взяв у солдата, который проверял пропуска на входе мои документы- удостоверение личности офицера и предписание, он осмотрел меня со всех сторон и, не представившись, строго спросил:
- Вы товарищ майор с какой целью прибыли в академию?
- На академические курсы, товарищ полковник!
- Вы не стрижены!  -  заявил он не допускающим возражения тоном и передал мои документы стоящему рядом с ним прапорщику с открытой тетрадкой и ручкой в руках, - Запишите его!   
Тот нехотя переписал мою фамилию и, ни слова не говоря, возвратил мне командировочное предписание и удостоверение личности обратно.  А полковник уже осматривал проходящих через проходную других офицеров, выискивая недостатки в их внешности.  Такие манеры мне показались несколько странными: не назвал себя, да со мной обращается, как с провинившимся школьником.  Даже на старших курсах в училище с нами разговаривали более вежливо.
А насчет прически вообще…  В воинской части, где я начинал свою службу лейтенантом, командиром взвода, которая постоянно находилась под пристальным оком командования войск связи и непосредственно самого маршала, который часто у нас бывал, посещая сауну,  и где регулярно по любому поводу проводились строевые смотры личного состава с тщательной  проверкой внешнего вида всех офицеров,  мне бы никогда не сделали замечание за такую прическу!  Что же тогда ждать здесь дальше?    А может быть тут майоров, как курсантов 1 курса училища,  еще и учат строевой подготовке на плацу с утра до вечера, чтобы служба медом не казалась? Вот попал… Серьезное заведение!
   
     Насколько я был тогда наивен! Через пять лет , поступив в уже нашу академию -  связи, я понял что отношение к майорам, как к курсантам военного училища, в 80-х одах было в порядке вещей не только у артиллеристов, то есть ракетчиков. 
 
      Наша группа академических курсов состояла в основном как раз из майоров, хотя были и младшие офицеры, служившие не только в Москве,  но и в других городах Союза. Последним на время обучения предоставлялось общежитие, на Садовом кольце, недалеко от метро Сухаревская. На первом совещании наш новый начальник, подполковник, подробно ознакомил нас с условиями обучения на курсах и c общими ко всем слушателям требованиями. 
    
   Здесь очень серьезно относились к выполнению всеми офицерами установленных в академии правил, их внешнему виду, строгому соблюдению распорядка дня. Обучавшимся на краткосрочных курсах, как мы, в случае нарушений дисциплины и порядка  объявляли взыскания, о чем письменно сообщали по месту службы.  О моей встрече с полковником на КПП и полученном замечании нашему начальнику уже сообщили, как и о замечаниях таких же , как я,  попавшихся утром на глаза полковнику.  Нам належало в этот же день устранить нарушение и больше не попадаться.  В случае повторения, офицера могли  отправить обратно к месту службы с соответствующими выводами о его профессиональной пригодности.
 
  По поводу моей прически,я тут же ещё по приобретенной в суворовском училище привычке,  сказав новому начальнику "есть", на следующий день доложил ему о устранении замечания,  хотя конечно стричься ещё раз и не собирался. Тот, естественно, ничего не заметил и даже поставил меня в пример, другим слушателям.            
 
   Проявляя большую заботу о здоровье слушателей и профессорско-преподавательского состава, командование академии строго настрого запретило курение внутри здания. Делать это можно было только в специально отведенных курилках во дворе.  Подполковник предупредил, что за нарушение этого требования можно было тоже сразу же получить взыскание, а в случае неоднократного повторения - быть отчисленным.   
    Один, или два раза в неделю, не помню уже точно,  на плацу во дворе перед началом занятий проводилось построение всей академии, на котором все слушатели должны были присутствовать обязательно.  Командиры и начальники докладывали о наличии подчиненных по команде строго до 9.00, когда начинался развод на занятия.  Опоздания, под любым предлогом, были категорически запрещены. Не принимались никакие отговорки, особенно ссылки на пробки,  аварии и сбои в движении транспорта: метро, автобусов, электричек (многие слушатели жили в Подмосковье).  Считалось, что офицер обязан предвидеть все возможные задержки в пути и выезжать в академию с запасом времени, достаточным для того, чтобы успеть на построение в любых условиях обстановки. В случае непредвиденных ситуаций: несчастный случай, внезапная болезнь и т.п., слушатель должен был сразу же  сам, или через кого-то сообщить  об этом своему непосредственному начальнику или дежурному по академии по телефону.  Подполковник особенно остановился на недопустимости круговой поруки, когда чтобы прикрыть   отсутствующего товарища, командир группы (он назначался из слушателей) докладывал начальнику курса о его присутствии. Якобы не так давно как раз произошел такой случай, когда одного из опаздывающих слушателей, кто-то из его товарищей видел уже у выхода из метро «Площадь Ногина»*,  то есть почти рядом с академией и сообщил об этом командиру группы. Тот, полагая, что опоздавший вот-вот появится, доложил начальнику курса, что все его люди на месте.  Доклад прошел по команде до начальника академии. Но, спустя некоторое время после построения, дежурному по академии сообщили из милиции, что майор Н., перебегая дорогу у метро, был насмерть сбит автомобилем. После расследования, разумеется, за обман командования последовало и строгое наказание виновных. 
         
      Огромное здание академии, (длина фасада по набережной 379 метров) бывшее изначально Императорским Воспитательным домом, было построено в 1780 году, в центре Москвы, рядом с Красной площадью. После революции его назвали Дворцом Труда,  в нем размещались различные советские организации,  в  том числе  газета Гудок, в которой работали писатели Ильф и Петров. В романе «12 стульев» они описали его как Дом Народов, именно там происходит погоня мадам Грицацуевой за Остапом Бендером. 
   
     В расписании занятий нашей группы, а они у всех групп были различные,  было указано в каких аудиториях должны были в данный день проходить лекции.  Но находились эти помещения каждый раз в новых местах, часто довольно далеко друг от друга, иногда даже в другом здании. Конечно, слушатели, учившиеся в академии не один год, уже разбирались в нумерации помещений, нам же по началу найти  очередную аудиторию было очень непросто.
   Опоздания на занятия категорически не допускались. Считалось, что 15 минут между парами вполне должно хватить на поиск и перемещение в другую аудиторию и решения любых естественных потребностей. Группа оказавшаяся в коридоре после звонка, сразу же привлекала внимание откуда ни возьмись появлявшегося офицера учебного отдела, с последующими докладами наверх и разборками.   

    Поэтому, чтобы успеть вовремя на очередную пару мы буквально неслись, с пеной у рта,  по коридорам, разыскивая нужное помещение, иногда даже пролетая его, а так как коридор в квадратном здании был замкнут в кольцо, то часто заходили на второй круг, не сразу замечая, что тут мы только что пробегали.   
     Вот как описали классики юмора процесс передвижения по зданию в своей книге:
«Коридоры Дома Народов были так длинны и узки, что идущие по ним невольно ускоряли ход. По любому прохожему можно было узнать, сколько он прошел. Если он шел чуть убыстренным шагом, это значило, что поход его только начат. Прошедшие два или три коридора развивали среднюю рысь. А иногда можно было увидеть человека, бегущего во весь дух, – он находился в стадии пятого коридора. Гражданин же, отмахавший восемь коридоров, легко мог соперничать в быстроте с птицей, беговой лошадью и чемпионом мира, бегуном Нурми.»

    Естественно, что в таких условиях хуже всего приходилось курильщикам.  Найти аудиторию и добежать за оставшееся время до установленного места во дворе, покурить там на свежем воздухе (температура была уже минусовая) и вернутся обратно было просто невозможно.  Если аудитория находилась далеко от места курения не удавалось сбегать покурить и в 15-минтуных перерывах между парами.   
            Самые находчивые и смелые решили пренебречь предупреждениями подполковника и стали покуривать в туалете.  Но, как говорится на то и щука в море, чтобы карась не дремал!  Я был шокирован, когда на одном из перерывов, сделав свое дело, выходя из кабинки туалета и застегивая брюки, нос с носом столкнулся с женщиной! Невысокого роста, полноватая, но с энергичным командирским видом, она стремительно вошла в сопровождении двух полковников в мужской туалет, окидывая помещение пронзительным взглядом. Естественно, сразу же увидела стоящих у окна двух майоров, мирно обсуждающих свои вопросы и пускавших дым в открытую форточку. В руках одного полковника была толстая папочка с молнией, сверху которой лежало несколько стандартных листов, верхний из которых был наполовину заполнен записями. 
-  Ну, вот! Полюбуйтесь!  Да тут дым коромыслом! Безобразие! Когда вы наведете здесь порядок?! -  Четким повелительным голосом обращаясь к полковникам, она устремилась в соседнее с умывальником помещение, где ничего еще не понявшие слушатели, справляли у писсуаров естественные надобности. Полковники занялись оформлением провинившихся майоров, а я застегивая на ходу брюки, выскользнул в коридор.
         Среди наших офицеров - преподавателей, были общительные люди, которые перед началом своей лекции рассказывали нам что-то интересное об академии, или делились её последними новостями. Один полковник, большой знаток истории славного учебного заведения, например, рассказал, что так как оно  находилось рядом с Кремлем, его сотрудникам поручили отслеживать  историю проходивших на Красной площади военных парадов. А поскольку тут работали и специалисты по геральдике, академии было поручено подготовить проект ордена.  Он был разработан полковником запаса, получил название «За службу Родине в вооруженных силах СССР»  и утвержден Президиумом Верховного Совета СССР в 1974 году. 
      Очередную лекцию как раз начал один из таких общительных офицеров, и на мое удивленное сообщение о том, что я только что на перерыве наблюдал в туалете,  рассказал о случае, свидетелем которому  недавно был сам.
      Тогда в академии на разных академических курсах  обучались не только офицеры, но и генералы.  Причем выглядели они очень молодо, на вид лет 35-45, энергичные, стройные, подтянутые,  внешне очень выгодно отличались от тех генералов,  с которыми мне приходилось  встречаться до них.  Еще лейтенантом на многочисленных учениях я устанавливал телефонные аппараты Штабу Руководства,  то есть генералам всех видов и родов ВС СССР,  которые как правило были уже в солидном возрасте,  многие принимали участие в Великой отечественной войне, так что имел возможность сравнивать.
Возможно, молодость генералов-ракетчиков можно было объяснить тем, что кадры для ракетных войск стратегического назначения начали готовить только в начале 60-х, когда был создан новый вид вооруженных сил СССР и его академия. К началу 80-х уже своих старших офицеров в этих войсках стали выдвигать на генеральские должности.
    Совсем недавно, по словам подполковника, два таких молодых генерала-майора, приехавшие, как и мы на краткосрочные академические курсы,  считая видимо, что в силу своих воинских званий они имеют право нарушить установленный порядок курения,  (в самом деле,  не будут же генералы носится в курилку во дворе и обратно по коридору,  как простые слушатели- майоры!), устроились покурить у окна в туалете! В это время выполнение приказа о запрете   курения в зданиях решил проверить заместитель начальника академии, генерал-лейтенант! В сопровождении представительной свиты из полковников, он вошел как раз в тот туалет, где курили генерал-майоры!  Гневу начальника не было предела! Он тут же объявил этим высшим офицерам выговор и приказал полковнику из свиты лично обеспечить отправку в отдел кадров РВСН об этом письма и доложить ему об исполнении.  Для читателей, которые может быть не совсем понимают, что это значит, поясню, что в те времена,  объявленные офицеру (генералу) взыскания заносились в служебную карточку, которая заменялась на новую, (в которую полученные ранее взыскания не вносились), только при получении первого звания старшего офицера (майор), или первого генеральского звания (генерал-майор.)  Это означает, что запись о взыскании, полученном генерал-майором должна было храниться в его служебной карточке вплоть его до увольнения в отставку, даже, если он был к тому времени уже генералом армии.
 
    Незадолго до окончания обучения нашей группе , как и всем слушателям академии пришлось принять участие в траурных мероприятиях по случаю ухода из жизни  генерального секретаря КПСС Л.И. Брежнева. 15 декабря 1982 года мы несколько часов стояли в военной форме в оцеплении, то есть в шеренге, перекрыв для прохода одну  из улиц на Лубянке. Людей на ней не было совсем, видимо местные жители сидели по домам, смотрели телевизор, привыкнув к тому, что во время таких мероприятий по центру лучше не передвигаться. Приехавших  любопытных из других районов города и страны  отсекали оцепления задолго до нас. Настроение у всех было мрачное. Мы как будто чувствовали, что со смертью вождя ничего светлого и радостного в стране и в нашей личной судьбе больше не будет. Но того, что нас  ждёт на самом деле: великие потрясения, развал страны и армии, крушение идеалов и ориентиров,  бедствия и несчастья, мы даже в страшном сне представить не могли.      

   В 82 году в ноябре было уже холодно, мы носили зимнюю форму одежды, то есть ходили в шинелях.  Их оставляли утром на первом этаже в общем гардеробе. Его недостаток, как оказалось, был в том, что нем не было гардеробщиков. На первый взгляд, вроде бы, какая разница? Майоры и подполковники, не говоря уже о старших лейтенантах и капитанах прекрасно могли обслужить себя сами. Но дело в том, что без гардеробщиков в академии, как и в казармах солдат в воинских частях и курсантов в военных училищах, появилась так называемая «хлястиковая болезнь», корни которой , как говорят знатоки, уходили еще во времена А.В. Суворова. Ее суть  заключалась в том, что  если висящие в гардеробе шинели оставались без присмотра,  с них почему то начинали пропадать хлястики.  Для меня до сих пор остается загадкой, куда могли они пропадать! Может быть таким образом кто-то из поссорившихся слушателей пытался наказать своего обидчика?
Ведь нигде, кроме офицерской шинели эти детали формы совершенно не использовались!   
      Собравшийся уходить домой хозяин шинели, обнаружив, что на ней нет хлястика,  принимал единственное доступное в данной ситуации решение - снимал его с шинели, висящей рядом.   Следующий поступал точно также, так как ничего другого  ему не оставалось. Найти где-то в академии лишний хлястик было невозможно. Их отдельно от шинелей даже не продавали в военторге.  Пропажа этих мелких предметов одежды таким образом продолжалась по принципу домино.
В конечном итоге поздно вечером когда домой шел один, или два самых добросовестных  и усидчивых слушателя,  они в гардеробе обнаруживали только одиноко висящие свои шинели без хлястиков!  И оказывались в совершенно безвыходном положении.  Возместить пропажу за счет  соседа было уже нельзя,  как и достать где-то еще!      
Идти по улицам города без хлястика было невозможно. Полы шинели расходились, а сама она смотрелась со стороны как широкий плащ, с расходящимися полами. Мало того, что внешний вид военнослужащего в такой шинели своей нелепостью привлекал всеобщее внимание и вызывал у военных смех, в случае если бы ее хозяин налетел на патруль, его ожидали бы очень большие неприятности.  Ну, а главное, даже, предположим, добравшись домой на такси, офицер, если у него дома не было второй шинели, хлястика все равно нигде бы найти не мог! То есть более дурацкой ситуации для дисциплинированного офицера (а именно такие в большинстве совсем учились в академии) и придумать было нельзя!
Как и кто выходил и из такого,  совершенно безвыходного положения я не знаю. Мы же спасались от этой беды тем, что как только узнали о хлястиковой болезни в академии,  стали, оставляя шинель в гардеробе,  отстегивать хлястик и брать его  собой в портфеле на занятия. 
_____________________
На фото- коридор академии РВСН* в начале 2000-х.
_______________________________________               
Примечания:
* - РВСН- ракетные войска стратегического назначения-  как вид Вооружённых сил СССР созданы указом Верховного совета СССР 17 декабря 1959 года.
*-  метро «Площадь Ногина»-  ныне (с 1990 г.)  «Китай-город».