Парадокс

      — Ну, знаешь, так говорят, — Матильда скривилась. — Все лучшее детям. Я старалась. Телефон ему, компьютер, домашний кинотеатр, чай любимый заказывала ему в Японии, билеты куда хочешь, на любой концерт, любой фильм. А он мне недавно говорит: «Зачем мне все это нужно было, когда тебя дома никогда не было? Лучше бы ты мне сказки читала». А когда, если я на двух работах? Чтобы все было. Виновата еще осталась, что тепла и ласки не додала. Ушел вот теперь к этой, у которой сказки и носки, даром, что трое чужих детей. Наверное, хорошо ему там.
      Мария поморщилась, выпила свое шампанское залпом и выдохнула, точно огонь, застарелую обиду:
      — А мой наоборот, сказал, на кой черт мне были твои борщи и пироги, когда с тобой поговорить было не о чем? Ты, говорит, после школы хоть бы книгу какую прочитала, кроме поваренной, раз уж взялась нового человека в эту жизнь притащить. Мир вокруг огромный, интересный, а ты как мультиварка в нем. Сказки, говорит, до трех лет только интересны, а потом родители должны объяснить, как мир устроен и как в нем жить, а ты сама не знаешь. Не я был трудным подростком, а ты трудным родителем, вот и пришлось искать того, кто знает.
      Они с Матильдой переглянулись и не сговариваясь, чокнулись вновь налитым вином, обернулись к Лерке.
      — А ты чего молчишь? — спросила Мария. — Дети есть?
      Лера покраснела.
      — Да, — промямлила она. — Можно и так сказать.
      — В смысле? — удивилась Матильда.
      — Ребенок, — Лера быстро выпила свой бокал. — Один. Был.
      — Умер? — ахнула Мария, по-бабьи подперев щеку.
      — Нет, что ты, — щеки Леры покраснели от спиртного. — Живой. Даже здоровый родился. Но ты же помнишь, я тогда училась, чужой город, никого родни, общага, мне его никак было не поднять одной, и мама тоже психовала... Я отказалась. Не взяла его из роддома. Оставила.
      Подруги подавленно замолчали, глядя на Леру взглядами, не выражающими ничего хорошего. А она напротив, улыбалась странной пьяной улыбкой, словно высказала то, что давило ее многие годы, и ей стало легче.
      — И что? — наконец осторожно спросила Матильда. — Знаешь где он сейчас?
      — Вырос, поди? — болезненно заметила Мария. — Или… как?
      — Вырос, — Лера тряхнула волосами, оставшимися густыми и длинными, как в школе. — Конечно, вырос. В детдоме и вырос, там его в институт направили, квартиру дали. Нашел он меня. Сам нашел.
      Невысказанный вопрос повис над столом, но ответить на него Лера не успела — к столику подошел молодой человек с ее шубой в руках.
      — Все, поедем, — сказал он. — Доктор не разрешает тебе пить, ну что ты как маленькая. Ты же обещала не больше одной.
      — Обещала, — капризно ответила Лера. — Но не смогла.
      И она хихикнула. Подруги открыли рты, глядя, как Лера надевает шубу, новенькую, хорошую шубу в пол, пока молодой человек завязывает ей на шее теплый платок.
      — Здрасте, — запоздало поздоровался он. — Я ее сын.
      — Видим, — со значением произнесла Матильда. — Вот, значит, вы какой. Любите маму?
      Парень удивленно посмотрел на нее.
      — А почему? — вдруг с обидой вырвалось у Марии. — Что она вам хорошего сделала в жизни? Нет, я ничего, мне только интересно, почему.
      Молодой человек почему-то засмеялся.
      — Просто она есть, — сказал он. — Остальное неважно.