Вот моя деревня. Тоська, Ваня и баба Настя
***
Соседке моей по даче, бабе Насте, было далеко за восемьдесят. Но, крепкая ещё старушка, с хозяйством своим управлялась сама. Да и хозяйство её - три курицы и две собачонки со странными именами - Тоська и Ваня. Правда, ещё несколько грядок «лука – чеснока» и кое-какой зелени в огороде.
Тоська, маленькая чёрная лохматая дворняжка исправно щенилась, и баба Настя, нещадно ругая её за «распутство», только успевала просить соседских ребятишек пристроить "приплод", как теперь говорят, «в добрые руки». Они и носили их в старой шапке по дворам. Но охотников до них не находилось. Уж больно, несуразными они были.
Да, и откуда им быть другими, если Ваня, неизменный тоськин «сожитель» по двору, был совсем уж неказистый кобель – гладкошёрстный, длинноногий, белый с жёлтыми пятнами на спине и ушах. И уж, как баба Настя управлялась с потомством после, один Бог ей судья!
Наши огороды были рядом и я, приезжая на дачу, облокотившись на столбик забора, имела удовольствие частенько наблюдать их общение.
- Ваня, - бывало,сердится баба Настя, - я тебе утром сказала, чтобы ты не таскался за мной по огороду. Весь лук повалил. Ступай, сядь возле колодца.
Ваня послушно усаживается.
- Ваня, Ваня! - вдруг переполошится баба Настя, - курица чужая зашла! Ты, чего же, смотришь!
Ваня срывается с места.
- Ишь, повадились! Это армянские. От Ашота. Только у них куры без всякого загона, без привязи, шастают, - негодует старушка.
- Тоська, ты чего там роешь, чего нашла? Лягушек не видела, что ли! «Солнце – на ели, а мы ещё не ели»! Пойдём домой, завтрак сгоношим, какой ни то. Вчера в ларьке у Ашота купила потрошков куриных. Хочешь потрошков? Во-о-от она чего хочет! Поди-ка, опять на сносях! Ох, Господи, что же за наказание мне такое! Скажите спасибо, пенсию по возрасту нам прибавили. А то, сидели бы вы у меня на одной овсянке, - и потише, - если бы ещё не Володька…
Тоська внимательно слушает, чуть подрагивая ушками.
- Ну, ну! Не обижайся! Вот у меня тут в кармане карамелька завалялась. "Барбариска". Возьми, пока Ваня не видит, с ящеркой занялся.
***
- Баба Настя, зачем ты их кличешь человеческими именами?
Машет рукой в ответ беспечно:
- Им - всё равно, зато я, вроде бы, не одна. Целыми днями словом перекинуться не с кем. Соседи! С одной стороны, вы - дачники. Летние гости. С другой – Ашот с семейством. Те, всё больше – по армянски. И телевизор с самой зимы не работает. А они, не гляди, что собаки, всё понимают.
Сынок-то, мой единственный… Не помню, сказывала ли я тебе, давно помер. Ребята его ещё небольшими были. Нога у него заболела. Пошёл в больницу. Назначили операцию на колене. А он после операции и не проснулся. Вот так… получилось. Старушка кончиком платка вытирает глаза.
Ну, жена, через время, вышла замуж. Ребят, поначалу, присылала ко мне на лето. А потом … выросли. Чего им тут в деревне! Внучка в институте со студентом одним, не нашим, познакомилась. Вышла замуж и уехала с ним после учёбы. Забыла, как место это называется… Хотя, вот – Навои! Город такой. Не слышала? С матерью по телефону разговаривает, а приезжать – ни раза не приезжала. У неё, никак, пятеро, что ли, детей. Это мне Володька рассказал, брат её, а мой внук единственный, значит.
С внуком у меня беда, - понизила она голос. Непутёвый он. Пьёт. Ну, жена помучилась-помучилась, да и развелась. Квартира ей принадлежала, родительская. Он, было - назад, к матери своей, а там теперь отчим. Нет!!! Сейчас, на заводе своём, в общежитии. А ведь пьёт. Боюсь, выгонят с работы и из общежития этого. Говорит как-то:
- К тебе, баушка, приеду. Больше некуда! А я ему:
- С тобой, пьяным, я, и месяца рядом не проживу, помру. От стыда. У меня и муж, Василий Тимофеевич, дедушка твой покойный, пьяных не терпел. И отец твой, Николай, сынок мой, был трезвым человеком. В кого ты удался, как сорна трава на поле? Давай-ка, я тебе от моей пенсии половину каждый месяц отдавать буду, а ты в городе комнатку себе сними. И пьяным в деревню не заявляйся, пожалей память отца своего и меня не срами! Побереги бабку-то. Не будет меня – не будет и денег.
Вот он, с тех пор, к первому числу каждого месяца, как штык – тут. Да, нам с собачонками много ли надо, - оправдывалась она. А Володька, худо-бедно, крыльцо в прошлый раз починил. Лампочку на столбе поменял. Осенью обещал огород вскопать. Ты уж, никому не сказывай про это, про деньги-то.
- Ну, ребятишки, домой что ли!
Собаки вежливо пропускают старушку вперёд и тихо следуют гуськом во двор, укрытый густо разросшимися пышными кустами сирени.
***
Нет, не дожила до осени баба Настя. Я тогда в городе находилась. В начале июня, цвела сирень. Почтальонка, как раз, пенсию принесла. Потянулась старушка за белой душистой веточкой для неё, да вдруг, и упала замертво. А собаки ... к лежащей хозяйке не подпускают. Ну, народ собрала. Поймали, заперли их. Выли, бедные, говорят – страшное дело! Внук к вечеру приехал ...
- Как знал, как чуяло сердце, - дивились соседки, - в этот самый день и приехал! Родную кровь не обманешь!
Узелок со смертным «приданым» был приготовлен, видимо, задолго. На виду лежал в пакет упакованный. Знала покойница, что чужие люди обряжать будут. Чтобы не искали.
Похоронили. Помянули, чем Бог послал, по-соседски. Бумаги внук уже после поминок, пьяненький, разбирал. Трудовая книжка – 42 года выслуги. Шесть почётных грамот « За трудовые заслуги» и «Ударный труд». «Удостоверение труженика тыла» и ... «Завещание» на жилой дом. Ему, Володьке, завещанный.
***
А Тоська и Ваня долго лежали потом в траве у крыльца, у забитой крест-накрест досками двери. Первое время их подкармливали соседи. А потом, незаметно для всех, они пропали. И никто не знал – куда подевались. Через полгода дом купил Ашот.
Свидетельство о публикации №217122402004
Галина Сафонова-Пирус 01.10.2018 10:39 Заявить о нарушении